Обещание

«И я испортился с тех пор, Как времени коснулась порча. И горе возвели в позор, Мещан и оптимистов корча»

Б. Л. Пастернак, «Перемена»

      Лорда привели утром, перед завтраком, когда Талант выкуривал свою ночную сигарету. Акула вальяжно вошёл в спальню, за ним пара Ящиков катила Лорда довольно мрачного вида. Акула оценивающе оглянулся, прежде чем начать:        — Собирай вещи, больше ты сюда не вернёшься.       Мы встревожились и тщетно надеялись, что Акула соизволит выйти, чтобы мы могли точно расспросить обо всём Лорда, а тот только раздраженно начал сгребать свои вещи в сумку, даже не смотря на нас.       Напряжение росло, молчание затянулось. Я никогда не был особо близок с Лордом, но уверен, каждый из сидящих вокруг хотел немедленно с ним поговорить, но сейчас для этого не было возможности — директор строго смотрел на каждого из нас, пропуская лишь Таланта с не менее напряженным выражением лица. Хотелось выпроводить директора и всех Ящиков, при необходимости послать их куда подальше, что, собственно, и сделал Лорд, едва появившись в Четвёртой; и что только директора так заинтересовало здесь, что он не желает даже двинуться с места?       Когда Лорд забрал свои вещи, Македонский тихо подошёл к нему и что-то передал, и тут понеслось… Все вскочили со своих мест и ринулись к Лорду, всучивали ему безделушки и ярко прощались, я тоже поддался этому общему гомону и передал Лорду пачку сигарет, потом спохватился и отдал ему кулон.       Табаки с обидой отвернулся от Акулы и запрыгнул на постель — послышался звон разбитого стекла.        — Табаки… — громко прошептал Талант. Кажется, эта была пепельница, которые с приходом Акулы загадочно исчезли.       После, когда Лорда снова увезли, директор появился в дверях с видом, будто забыл что-то важное, и подозвал Таланта к себе. Тот встал и вышел в коридор, оставив Шакала в одиночку убирать осколки. Едва ушедшая тревога вернулась вновь — это был очень нехороший знак, что вслед за Лордом забрали Таланта, но тот вернулся через пару минут с крайне раздраженным видом.        — Сборище кретинов, — зло проговорил он, усаживаясь на постель.        — Что случилось? — спросил Сфинкс.       — «Не хочешь ли ты переселиться к Фазанам? У нас как раз сейчас есть возможность!» — очень точно спародировал тот. — Вот что случилось!       — Спокойней, Талант, всё в порядке, — строго сказал Сфинкс.       — Да какое «в порядке»?! — взбунтовался Талант. — Меня хотят убрать из Четвёртой, мы только что лишились состайника, и всё это…        -…Накануне военного переворота! — громко подсказал Шакал.        — Точно, Табаки, — он отсалютовал раззадоренному Шакалу.        — Мы ничего не добьёмся, зазря нервничая, — отозвался Слепой.       Талант молчал, зло смотря на Сфинкса и Слепого, а затем сдержанно отметил:        — Я всю жизнь обожал флегматиков до этого момента. — И уселся за стол.        — Точно, точно, Талант, — соглашался Табаки, подъезжая к нему. — Флегматики — зло современности.        — Ты уже собрал осколки? — спросил Талант, когда Шакал подъехал к столу, тот только кивнул и указал на небольшой тканевый мешочек у постели. — Минус одна пепельница, — печально вздохнул он, — надо будет заказать ещё у Крысы.       Неожиданно Талант дёрнулся, будто заметив что-то со стороны Сфинкса и Слепого, затем снова посмотрел на Шакала и покрутил пальцем у виска. Табаки понимающе улыбнулся и похлопал Таланта по плечу, тот только тяжело выдохнул.        — Не молчите, — отозвался Слепой.        — Вы собираетесь обижаться на нас, Талант? — усмехнулся Сфинкс.        — Хм… А это неплохая идея, — иронично заметил Талант, — пожалуй, я поступлю именно так.       Шакал кивнул, и этим они договорились обижаться на этих двоих вместе. Насколько я знал Шакала, он не мог обижаться дольше пары часов, а вот Талант… Мне никогда не приходилось видеть, как он на кого-то обижается, и уж тем более он никогда не обижался на меня, но, судя по его выдержке и вразумительности, думаю, что обижаться он может очень долго.       Дальше все сидели молча, и тишина стала удушающей, не той, когда все чем-то заняты, или все спят, когда чувствуешь себя спокойно и легко, это была та тишина, когда страшно лишний раз выдохнуть или двинуться, создав какой-то шум — настолько атмосфера в комнате стала давящей. И тишина держалась вплоть до того момента, как прозвенел звонок к завтраку, тогда послышалось шебуршание, но говорить всё ещё никто не решался или просто не хотел.       За завтраком в столовой объявили о том, что вместо уже привычных (хотя до сих пор и ужасных на вкус) чая или компота нам подадут кипяток, мол, он обережёт нас от простуд. В тот самый момент, когда нам подали стаканы с горячей водой, Талант вытащил из кармана небольшой самодельный пакетик из фильтра и начал макать его в кипяток — вода немного позеленела, но на общем фоне никак не выделялась. Шепотом он сказал мне, что это просто зелёный чай, и предложил пакетик мне, а дальше Шакалу; Сфинкс и Слепой всё так же оставались без его внимания, и он усердно делал вид, что их здесь вовсе нет.       Каждый из нас заварил этот чай, что предложил нам Талант — сейчас мы засиделись в столовой дольше, чем обычно, но никто из находящихся здесь и не собирался выезжать. Талант делал вид, что всё в порядке, мирно попивая при этом отвар, а Шакал, напротив, нервно оглядывался, всё повторяя:        — Безобразиями попахивает.       Ещё минут через пятнадцать и Талант стал нервно оглядываться по сторонам, не выпуская стакан с чаем из рук.        — Что-то не так… — тихо проговорил он, щурясь на одного из Псов, который двинулся в сторону нашего стола. Он передал листок Сфинксу, тот зачитал его содержание, что говорило о собрании вожаков в Кофейнике.       Что удивительно, даже Фазаны оставались на своих местах, хотя к ним этот сыр-бор явно не имел никакого отношения, впрочем, как и всегда. И это приглашение вожаков в Кофейник не предусматривало присутствия их вожака, но они никогда и не хотели выделяться в этих «важных вопросах Дома».       Как только «важное послание» было зачитано, а недовольство остальных вожаков высказано, все ринулись к выходу, и только вожаки со своими Близкими плелись в хвосте. Они тихо шептались между собой, всем своим видом показывая, что беспокоить их не стоит.       В остальных стаях людей было куда больше, чем в нашей, поэтому около половины из них направлялось по своим комнатам, кроме нас. Слепой, Сфинкс и Талант плелись в конце, доверительно перешептываясь, а все остальные впереди; Табаки возмущенно верещал о бестактном поведении Помпея, время от времени задавая мне вопрос: «Согласен, Курильщик?» — на который я лишь кивал, и Шакал продолжал свои размышления.       Выстроившись в ряд у двери в Кофейник, мы стояли, напряженно молча. Шакал где-то неподалёку разъезжал взад и вперёд, не находя себе места со скуки, а я пристроился рядом с суровыми на вид Сфинксом и Талантом, стараясь не выбиваться из общей композиции.        — И что теперь будет? — наконец спросил я.        — Драка, — бескомпромиссно ответил Талант, не задумавшись ни на секунду.        — Ты уверен? — насторожился Сфинкс.        — Думаешь, есть шанс, что Помпей одумается? — продолжил Талант тем же напряжённым голосом.        — Совсем небольшой.        — Может, и так, конечно, — вальяжно вступился Табаки, — вот только Помпей — идиот и никогда в жизни не поймёт, что у него нет шансов. — И напоследок он очень артистично пожал плечами.        — Но это не значит, что по своей глупости он должен умирать, — грозно сообщил Сфинкс.        — А что же это ещё значит? — воскликнул Шакал. — Умирают лишь по глупости, знаешь ли.       Сфинкс промолчал.        — Нам следует дожидаться новостей от Слепого, — отозвался Горбач, стоя у противоположной от нас стороны двери.        — Да, — сконфуженно согласился Сфинкс.       Талант неожиданно легко выдохнул и, усевшись на корточки, оперся о разрисованную стену.        — Там подозрительно тихо, — уведомил он нас, — ни угроз Помпея, ни возражений Стервятника, ни шуточек Рыжего. Ни-че-го.       Все снова притихли и прислушались, но никаких звуков из Кофейника слышно не было, даже того привычного копошения ребят за стойкой. Было совершенно тихо, и единственные шорохи доносились лишь со стороны общего коридора, в котором тоже было на удивление спокойно.        — Может, они там переписываются? — предложил Лэри.        — Действительно, — усмехнулся Талант.       Дверь распахнулась, и Талант, сидевший у самой двери, быстро вскочил, встречая взглядом выходящих вожаков. Рыжий вышел первым и с непринуждённым видом зашагал в направлении своей стаи, дальше Слепой и Стервятник, будто не замечая нас, прошли мимо, а вот Помпей остановился и, недолго подумав, подошёл к Сфинксу и Таланту.       Помпей заговорил со Сфинксом, начав с жалобы, что со Слепым совершенно невозможно разговаривать, продолжив вопросом о каком-то старом законе. Сфинкс говорил коротко, без лишних подробностей, с явным желанием послать Помпея куда подальше, Талант же молчал, лишь слушая их беседу и смотря на вожака Псов с презрением. Когда речь зашла об этом странном законе, он закурил одну из своих крепких сигарет, к которым мне советовали даже близко не подходить — видимо, этот «закон» означал что-то совсем нехорошее, что наверняка и предполагал Талант с самого начала.       Неожиданно Помпей нагнулся к Таланту, насильно заставляя его смотреть прямо в лицо, и сказал:        — Может, к тому времени у вас в мозгу немного прояснится.       — Может быть, — холодно ответил Талант, делая очередную затяжку и выдыхая дым в лицо Псу.        — Хах, — закашлялся Помпей, — вы действительно следуете этому закону.       Несмотря на то, что Сфинкс сказал ему, что это не так и сейчас мало кто следует «этому закону», Помпей почему-то пришёл именно к этому выводу.        — Ошибаешься, — возразил Талант. — Мы совершенно свободны и не несём никакого долга перед вожаком, кроме нравственного.       Помпей немного помедлил перед ответом, видимо, напряженно думая над словами Таланта.        — «Свободны»? — повторил он. — Да?        — Да, — кивнул Талант, — каждый делает то, что считает нужным.        — То есть, если вы «посчитаете нужным» отомстить за смерть вожака — вы сделаете это?        — Да, — моментально ответил Талант, — но ты не думай, что сможешь победить его.       Помпей высокомерно хмыкнул и направился в сторону Шестой, как бы говоря «на этом разговор окончен, и ты ещё пожалеешь».       — Придурок, — высказался Талант, когда Помпей отошёл на приличное расстояние, чтобы не услышать этого.       Все молчаливо поддержали Таланта.       Когда мы вернулись в Четвёртую, Слепого там не было, хотя, кажется, ни Талант, ни Сфинкс особо и не возлагали надежд встретить его здесь. Они молча прошли к столу, сели за него и застыли в раздумьях, как делали это часто в моменты «нагнетания атмосферы». Кажется, я уже стал привыкать к этим моментам, ведь происходить в последнее время они стали до странности часто.       Табаки тоже проявлял своего рода привычное чудовство, какое он сотворял лишь в эти нагнетающие моменты. Он шептал какие-то заговоры и развешивал амулеты и обереги по комнате, затем садился на постель, мастерил свежий оберег, снова усаживался на свой Мустанг и вешал эту самодельную побрякушку где-нибудь над косяком (с помощью швабры или Македонского), а затем действия повторялись ещё раз.       Через какое-то время Таланта попросили сварить кофе, что вышло не слишком хорошо. Кофе он, конечно, сварил, и он получился очень даже хорошим, но, быстро зациклившись и явно думая не о кофе, он сварил нам не меньше двух литров, прежде чем мы заметили неладное - его действия во время варки кофе всегда были странными, но на этот раз они оказались страннее обычного.       Все этим вечером были страннее обычного.       Ближе к ночи (к отключению света) пришёл Слепой и уселся за стол, Талант подвинул к нему одну из многочисленных кружек, заполненных ароматным кофе. Некоторое время эти трое — Хозяин Дома и его Близкие — сидели молча, а потом Талант неожиданно усмехнулся и сказал:        — А я говорил.        — Ага, — коротко ответил Слепой, попивая кофе.       На столе быстро материализовалась пепельница и новый блок сигарет. Они закурили.       Прошло уже много времени с того момента, как выключили коридорный свет, но спать по-прежнему никто не собирался; даже Сфинкс, что обычно ложится (и встаёт) раньше всех, как самый настоящий жаворонок, и не думал сходить со своего места, да и желания спать ни у кого не наблюдалось. Неужели всё из-за кофе?       Наверняка прошло ещё часа два, прежде чем я понял, что дело ни черта не в кофе, потому что не спали не только мы, не спал Дом, то есть стаи Дома. Как минимум обе соседние от нас стаи и не собирались ложиться спать.       Птицы что-то постоянно обсуждали, и не так, как делали это обычно — громко и с чувством, — а тихо, шепчась, будто это было нечто совершенно секретное, что не должны были слышать остальные. Даже через эти картонные стены я не мог услышать, о чём они говорили — лишь неразборчивый шепот.       Псы же, напротив, обсуждали что-то очень громко, будто гордясь чем-то, но они говорили наперебой, так что понять, о чём же они говорили, мне также не удавалось.       Что-то должно было произойти сегодня, и именно поэтому никто не спит: ни шепчущиеся Птицы, ни громкие Псы, ни молчаливая Четвёртая. Сильно сомневаюсь, что сейчас Крысы станут исключением, они наверняка так же о чём-то беседуют, и только нам удаётся проводить такие переговоры молча — то есть, как нам, это удаётся Слепому, Таланту и Сфинксу. Я же наверняка узнаю обо всём последним.       Всё, что я знал — это намечавшаяся драка, но разве может быть, что из-за неё поднялась такая суматоха? В Доме ежедневно происходит не менее десятка драк, большая часть которых, конечно, приходится на Крыс, и может ли очередная такая драка поднять столько шума, даже если это драка между вожаками? Хотя если в этой драке победит Помпей, то это определённо будет означать смену власти, и Новым Хозяином Дома окажется вожак Псов.       Тема эта очень интересная, но разве она стала бы такой горячо обсуждаемой? При мне всегда Хозяином Дома был Слепой, но я здесь лишь год, и поэтому наверняка до него это был кто-то другой, и Слепой, как и этот «кто-то другой», занял это место, победив в драке. Думаю, за это время жители Дома, как и вожаки стай (некоторые из которых менялись достаточно часто), должны были давно привыкнуть к этому распорядку Дома. Но в чём же тогда может быть причина? Я даже спросить сейчас никого не могу — в Четвёртой слишком тихо, а поднимать тему, что стала причиной такого состояния всех местных жителей, мне не слишком хочется. Придётся ждать, ведь пропустить момент, нагнавший столько шума, наверняка будет очень сложно.