Обещание

Все дороги ведут к людям.

Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц»

      «Ну, здравствуй, новый дом», — подумала я, переступая коридорный порог.       Пока шла до комнаты, в которую успел определить меня директор, или Акула, как его все здесь величают, рассматривала стены — ободранные и исписанные; особенно сильно они были исписаны, казалось, здесь нет ни единого квадратного сантиметра без надписи, и чтобы написать что-то новое, жители этого дома замазывают старое — это даже больше походит на свежий слой штукатурки. Даже немного похвально.       Дом… На стенах виднелись странные, часто непонятные надписи, а может, непонятные лишь мне, как новичку. Везде, где упоминается дом, он пишется с большой буквы — «Дом», видимо, здешние жители очень почитают это место. Конечно, для многих оно оказалось единственным пристанищем в жизни, ведь, как бы ни была горька правда, но инвалиды в нашем мире никому не нужны.       Дошла до обветшалой двери с почти ободранной цифрой «4» — четвёртая, она самая, то место, куда меня определили. Надеюсь, внутри комнаты будет так же прилично, как и в коридоре около неё — он оказался самым чистым, хотя бы в сравнении со Второй, из-под двери которой кто-то на меня зашипел. Ухватилась за ручку, провернула, потянула на себя — не туда, чертыхнулась, от себя, — дверь открылась.       Я медленно зашла в комнату, протаскивая неподъёмные сумки с собой, так же тихо закрыла дверь, но она предательски заскрипела. Почти неслышно я прошла по маленькому коридорчику, затаскивая все свои вещи, колёсики чемодана скрипели, предавая меня. В проходной комнате никого, совершенно, но не может же быть, что в группе ни единого человека. Я прошла в спальню. Все те, кто был там, обернулись и выжидающе посмотрели на меня.       — Я новенький, — тихо начала я, — моё имя…       — Нет, нет, нет!.. — с завыванием прервал меня парень в яркой жилетке, кажется, даже не одной. — Имена здесь никому не нужны!       Он подъехал ко мне на коляске, настолько же яркой, как и его жилетки, и хлопнул по плечу.       — У тебя же есть прозвище?       — Прозвище… что?.. — я нахмурилась.       — Ах! — возрадовался он. — Тогда позволь мне стать и твоим крёстным тоже! Я — Шакал Табаки, будем знакомы, а ты будешь… Опустись-ка ко мне, я разгляжу тебя как следует.       Я послушно присела на корточки перед ним, Шакал некоторое время пристально меня разглядывал, хмыкая с видом эксперта, затем хлопнул по голове и величаво сказал:       — Ты будешь Горшочком!       — Гор… шочком?.. — тихо переспросила я, несколько парней, сидящих на сдвинутых вместе кроватях, сделали то же самое.       — Да! Здорово, правда?       — П-правда… — я судорожно смеюсь.       — Что за выдумки, Табаки? — к нам подошёл лысый парень с протезами вместо рук и нахмурился, глядя на Шакала, я резко встала. — Какой ещё Горшочек?       — Ну ты глянь на его волосы, Сфинкс! — запротестовал он. — Точно горшок на голову надели!       — Ах, — Сфинкс прикрыл глаза и наклонил голову вбок, затем снова выпрямился, уже не хмурясь на Табаки. — Хорошо, только для начала нужно представи…       — Да, да! — видимо, перебивать других у этого парня в крови. — Я, повторю, Шакал Табаки, это Сфинкс, Лорд, Чёрный, Толстый, Горбач с Нанеттой, Лэри, Македонский, Волк…       Лорд сидел на окне, читая, когда он услышал своё «имя», то повернулся ко мне, бегло разглядывая, затем, хмыкнув, снова уткнулся в книгу. В пепельнице рядом с ним уже покоилось по меньшей мере полпачки сигарет, но он продолжал курить. Светлые волосы струились до груди — мне о таких следовало только мечтать; взгляд суровый, оценивающий, губы сжаты. Он походил на сказочного принца, но явно обладал скверным характером.       Чёрный лежал на кровати на втором этаже и как будто был отстранен от всех: единственный лежал наверху и был прилично одет. Что удивительно, ведь он Чёрный, парень оказался блондином, настоящим качком, каких надо ещё поискать. Он читал журнал, держа его перед лицом обеими руками, и даже не обернулся разглядеть «новичка».       Толстый… Видимо, это тот мальчуган, который, может, и старше меня, но по виду его не скажешь; он раскладывал по постели резиновые игрушки, некоторые доставая прямо изо рта, как, например, этого несчастного жирафа. Кажется, у него какие-то задержки в развитии.       Горбач на вид добродушный парень с вороной на плече, которая, видимо, и была Нанеттой. Парень кормил её из рук чем-то непонятным, похожим на комки хлеба.       Лэри развалился на постели, заткнув уши наушниками и подрагивая ногой в такт музыке. В кожаной куртке и тяжелых сапогах он смахивал на панка.       Македонский же стоял совсем недалеко от нас, — Шакала, Сфинкса и меня, — клянусь, его я попросту бы не заметила, если бы Табаки на него не указал. Лица не видно было под длинной чёлкой, такой же, как и у меня, если я постараюсь опустить голову; из широкого ворота свитера, явно большого для него, виднелись тощие плечи, почти полностью покрытые веснушками. Рук видно не было под длинными рукавами.       Волка разглядеть не удалось, так как он лежал, отвернувшись к стене и, кажется, дремал.       — И Сле… — Шакал начал мотать головой. — О, Слепого здесь нет?       — Как всегда где-то шляется, — недовольно рявкнул Чёрный со своей полки, — придёт весь в грязи и в дерьме.       — Последи за словами, Чёрный, — ответил ему Сфинкс.       — Тц, — он сел на кровати, отложил журнал и свесил ноги, — какой-то ты уж больно женственный для парня, Горшок, — он смотрел на меня выжидающе и крайне злобно.       — Извините, — я опустила голову, и моя длинная чёлка закрыла глаза.       — Да ладно тебе, Горшочек, — приободрил меня Шакал, — не слушай его!       Табаки похлопал меня по плечу, по-доброму скалясь, а затем продолжил:       — Ай, конечно, без вожака такие вопросы нехорошо решать, — он надул щёки. — Но что ж поделать. Ты узнаешь Слепого, как только он появится.       Если это прозвище имеет смысл, в отличие от «Черного», и Слепой действительно слеп, то мне становится понятно, почему на полу здесь нет ничего — совершенно, кроме мебели, конечно, — хотя на кроватях полно всякого хлама. Не представляю как я буду обращаться к людям по этим прозвищам, для меня было чем-то неправильным назвать слепого Слепым, а горбатого Горбачом, но для остальных это будто было в порядке вещей, отчего я чувствовала себя ещё более неловко.       Дурацкое прозвище на удивление быстро прилипло и ко мне. Кажется, я сама начала привыкать к нему — это даже немного обидно. Никто не попытался оспорить его или поразмыслить с ним чуть больше, чем пару секунд. Хотя особой выдумкой большинство прозвищ не сияло, и никого это, видимо, не расстраивало. Я буду первой.       За спиной у меня что-то зажужжало, думаю, та кофеварка, которую я видела ранее, рассматривая прибранный пол. Я обернулась на звук.       У кофемашины стоял парень в сильно растянутой майке, где-то на голову выше меня — невысок, считая за меру длины мой карликовский рост. Он некоторое время прождал у кофеварки, затем взял кружку и сел за стол в десяти шагах от кофемашины. Его длинные чёрные волосы закрывали лицо так, что я могу поклясться, что сквозь них ничего не видно. Это и есть Слепой?       — О, Слепой, ты уже вернулся, — Шакал вместе со мной глядел на действия парня. — А это Горшочек, знакомься!       — «Горшочек»? — переспросил он.       — Да! Поди сюда, у него причёска точно горшок!       Слепой отставил чашку с горячим кофе и подошёл ко мне. Босиком. Встав рядом со мной, где я всё ещё не могла увидеть его лица, он протянул ко мне свои длинные пальцы и некоторое время щупал мои волосы. Я зажмурилась.       — И действительно, — подытожил он.       Голос парня был крайне безэмоциональным, возможно, немного суровым — но не более, он был тише других. И ходил Слепой медленнее.       — Летун! Вернулся!! — из коридора послышался ор такой силы, что даже вдали от коридорной двери, через сам коридор, были слышны крики толпы и топот настолько буйный, что пол начинал вздрагивать. Все парни, находящиеся в комнате, тут же вскочили, встали с кроватей и подоконников, повели головами и быстро пробежали в сторону двери. Кроме Слепого, он только сел обратно за стол.       — Всё, что здесь есть, в твоём распоряжении! — крикнул мне напоследок Шакал.       И повисла тишина. Я напряглась, а Слепому, кажется, было абсолютно всё равно, он спокойно пододвинул чашку с кофе к себе поближе и убрал волосы с лица, чтобы не мешали пить. Глаза были подёрнуты серой дымкой, ни зрачка, ни радужки — он действительно был слеп. Откуда-то достав пепельницу, он закурил, между затяжками делая глоток кофе, таким образом чашка быстро опустела, но он продолжал время от времени нырять в неё для того, чтобы удостовериться, что кофе в ней действительно нет.       «Если хочешь задобрить вожака Четвёртой, — вспоминались мне слова Ральфа, одного из воспитателей, — принеси что-нибудь вкусное или крайне полезное, там, батарейки, к примеру, ещё лучше — кофе, — он затих, затем продолжил тише, — в идеале — сигареты, но я тебе этого не говорил. Если ты придёшься по нраву их вожаку, то остальным придется с тобой мириться, даже если ты им не понравишься, скажу даже больше — с тобой придется мириться всему дому, хотят они этого или нет, потому что вожак Четвертой, — вожак всего Дома.»       Сигаретами я морально ещё не была готова делиться, а вот кофе — пожалуйста. Я не слишком люблю кофе, но варить умею отменно. Раскрыв сумку, полностью утрамбованную разными вкусностями, я достала из неё вакуумную пачку натурального кофе, похожую с какао и ещё одну с сухими сливками. Следом пошли баночки: пол-литровая с вишнёвым вареньем и совсем миниатюрная с мёдом.       Тихо подойдя к кофеварке — «Всё, что здесь есть, в твоём распоряжении!» — я выставила всё выложенное из сумки рядом и начала засыпать всё, что можно было, по очереди в фильтр: кофе, какао и сливки. Затем включила кофеварку и подставила огромную пол-литровую кружку, так же привезённую с собой. Как только кофе был готов, достала его из-под кофемашины и подлила сиропа из банки с вареньем.       — Вкусно пахнет.       — Да, это мой фирменный рецепт, — загордилась я, — кофе с какао, сливками и сиропом — очень вкусно!       Стеснение отступило ровно до того момента, пока я не договорила свою пламенную речь о кофе, после наступило парализующая неловкость. А ощущению чужой руки на своём плече делало это ощущение особенно тяжелым.       — М-можете взять, — я протянула кружку.       Ах, наверное, это звучало так, будто у меня отбирали её, но я и готовила этот кофе специально для него. Слепой молча принял кружку и пошёл обратно к столу, слишком бесшумно, чтобы можно было заметить это, не смотря на него в упор. Он был больше похож на призрака своей до жути бледной кожей и умением появляться настолько незаметно, что жить с ним, наверняка, очень сложно, но будем привыкать, что поделать. И вопреки моим убеждениям, он ни разу не был беспомощным, он не хватался за стены или за что-либо ещё, чтобы определять своё местоположение. Как он это делал? Считал шаги?       Очнулась я только тогда, когда заметила, как он пьёт этот кофе. Он был очень крепким, в нём примерно в четыре раза больше кофе, чем требовалось, и поэтому его следовало запивать или заедать.       — Подождите, подождите! — я быстро подбежала к столу. — Пожалуйста, запивайте этот кофе водой, — я поставила рядом стакан, но Слепой пропустил это мимо ушей. — Или хотя бы заедайте, вот, — я выложила совсем маленькую — на 150 миллилитров — баночку, — это очень вкусный мёд, правда! — Я зачерпнула в чайную ложку мёда.       Он на секунду замер, отставил кофе и, взяв мою руку, в которой я держала ложку, в свою, съел мёд с ложки. Это было слишком неожиданно для того, чтобы успеть среагировать. То как он вел себя с человеком в первые полчаса знакомства вводило меня в недоумение - это нормально? Мне нужно реагировать на это хоть как-то?       — Облепиха, — задумчиво проговорил он и поставил баночку с мёдом рядом с собой. — Сядь.       Почему-то мне кажется, что нет. Я послушно села напротив него. Он пододвинул ко мне пачку сигарет.       — Спасибо, — ответила я на его немое предложение и, достав одну из сигарет, закурила.       — Ты тоже садись, Сфинкс, — продолжил он, я испуганно обернулась, — кофе на самом деле отличный.       На железной спинке кровати сидел Сфинкс, видимо, уже довольно долго, и, ухмыляясь, глядел на нас.       — Да нет, дружище, — ответил он, — я здесь посижу.       — Как знаешь.       — Ты обращаешься к нему на «Вы»? — Сфинкс уже говорил со мной.       — Да, а — нет? — не нужно? — у меня уже начинали дрожать руки от этой группы.       — Слепой? — он обратился к вожаку.       — Вам всем давно пора обращаться ко мне на «Вы», — без тени усмешки или горделивости проговорил Слепой.       — Нет, не нужно, — Сфинкс снова обратился ко мне, улыбаясь.       Слепой ничего не ответил, только продолжал есть мёд и запивать его кофе — дело это явно пришлось ему по душе. Мне стало немного спокойней.       Быстро начали возвращаться все остальные парни, они несли в руках всё подряд и выглядели очень счастливыми. Лэри нёс несколько коробочек с дисками, Чёрный — стопку журналов, а Шакал — коробку с непонятно чем, он быстро достиг нас со Слепым и выложил содержимое коробки — там было с полсотни шоколадных лепёшек.       — Угощайтесь! — он щедро развёл руки в стороны. — М, запах отменный, — отметил Табаки. — Что за кофе, Слепой?       — Это он приготовил, — Слепой указал ложкой на меня.       — Правда? Сделаешь и мне? Ну, пожалуйста!.. — протянул он, сжав ладони вместе.       — Хорошо, — ответила я и, подойдя к кофеварке, начала замешивать кофе, — Вам с сахаром?       — Ты снова говоришь на «Вы». — заметил Сфинкс.       — Простите, привычка. А!.. Прости…       Парни рассмеялись.       — И мне кофе! — крикнул Волк.       — И мне тоже, — подхватил Лорд.       — Ну, и мне тогда, — рассмеялся Сфинкс.       — И мне тоже можно, пожалуйста, — тихо попросил Македонский, подойдя ко мне вплотную.       — Конечно, — ответила я всем сразу.       Кажется, знакомство вышло довольно неплохим. Каждый здесь со своим характером и не обделён очарованием. Думаю, мы сумеем поладить. По крайней мере до того момента, как они не узнают что я девушка, ведь они узнают, да?