Акварельные разводы

      В кабинете я сижу уже двадцать минут, если верить тикающим часам на стене. Костенко все нет, только офицер тихо стоит недалеко от меня, внимательно следя за каждым моим движением. Буквально. Я специально подняла руку вверх и его глаза тут же переместились к моей ладони; медленно, не сгибая руку, опускаю ее обратно и наблюдаю, как его глаза также делают полукруг. Вновь поднимаю руку, но офицер строго произносит «Перестань», и я разочаровано опускаю руку.       — Зато Вы небольшую зарядку для глаз сделали, — это правда сказала я? Удивленно моргаю глазами, закрываю руками лицо и делаю глубокий вдох-выдох.       Спустя еще пять минут наконец-то заходит Костенко, держа в руках… мой рюкзак.       — Я уже думала, Вы потерялись в здании… Ой, — мой язык действовал быстрее чем я думала. Оба КГБ-шника удивленно смотрят на меня, а я на них.       Блин. Я после смерти стала такой смелой? Или это Зона что-то со мной сделал?       — Я сделаю вид, будто не слышал этого. И ты тоже, — последнее он произносит, обращаясь к тому офицеру. Тот покивал в знак согласия, — свободен.       Сергей садится на соседний стул прямо возле меня (а еще ближе сесть не мог? Что уж там, на коленки ко мне), расстегивает пуговицу на пиджаке, кладет мой рюкзак на стол, а после начинает:       — Думаю, Павел уже рассказал тебе, кто я, но ради приличия повторю: Я капитан комитета государственной безопасности Костенко Сергей Александрович. А теперь попрошу тебя назвать полное имя, так как твои документы найдены не были.       — Яблонська Анастасия Викторовна.       — Дата рождения.       — Двадцать первое мая.       — Мне из тебя информацию вытягивать по словам? Сразу все говори. Год? — задумываюсь на секунду. — Я же вижу, что ты пытаешься посчитать. Говори правду.       — Может я просто забыла? — но Сергей продолжает на меня выжидающе смотреть. — Шестьдесят седьмой? — продолжает молчать. — Ладно, две тысячи третий год.       Костенко продолжает смотреть мне прямо в глаза, пытаясь понять, вру я или нет. Отводит взгляд на мой рюкзак, расстегивает его и достает мой телефон:       — Что это? Только не ври.       — То есть, мой год рождения вас совершенно не смутил?       — Вопросы я задаю. И я хочу услышать на них ответ, — он кладет телефон на стол.       — Телефон.       — А это уже что-то новенькое. Твой друг сказал, что это зеркало.       — И он не обманул. Зеркало — одна из функций моего телефона. Можно? — он кивает головой и я, не поднимая телефон, включаю его боковой кнопкой, а после провожу пальцем по экрану влево, включая камеру. Как раз фронтальная включилась. — Вот, зеркало.       Сергей берет в руку телефон и удивленно смотрит на свое изображение. Я быстро нажимаю на круглую кнопку, раздается щелчок камеры, и Костенко от роняет телефон на стол. И как на зло, телефон падает экраном вниз. Вот блин, главное, чтобы не разбился.       — Что это было?!       — Ничего, — хватаю телефон и переворачиваю его. Фух, не разбился.       — Я слышал щелчок!       — То мое колено, — но видимо такой ответ ему совершенно не понравился, потому что он резко вскакивает, хватает меня за рубашку, заставляя подняться вместе с ним, и тихо произносит:       — Я сюда не шутки пришел шутит, а разбираться в тому, кто вы такие и несете ли опасность. Поэтому отвечать честно и серьезно. Я понятно выразился?       — Д-да, — испугано смотрю на него, и у меня начинают наворачиваться слезы. Вот блин. Он смотрит внимательно, после садит меня обратно на стул, а сам отходит. Я снимаю очки, кладу их на стол и начинаю вытирать рукавом рубашки подступившие слезы.       — Не плачь, а то тушь потечет, — Сергей легонько стучит по моей голове, я поднимаю взгляд и вижу перед собой протянутый стакан воды.       — У м-меня н-нет туши, — беру стакан и делаю пару глотков. — С-спасибо.       Костенко садится обратно на стул, приподнимает и наклоняет рюкзак так, что из него начали высыпаться вещи на весь стол. Спасибо, я же специально для этого раскладывала все вещи по своим местам.       — Если будешь постоянно плакать, то из тебя много информации не получишь. Поэтому пойдем другим путем, — Сергей берет в руки тетрадку, начинает ее листать. Судя по обложке, это по стройматериалам. Но откуда она взялась? Я вроде ее не видела там. — Значит, про университет не соврала. Сомневаюсь, что для прикрытия ты бы стала расписывать толстую тетрадку, — он открывает тетрадь на пустой странице, берет у себя острозаточенный карандаш и кладет возле меня: — Напиши название предмета. Своим почерком.       Без вопросов беру карандаш дрожащими руками и пишу «Будівельне матеріалознавство».       — Отлично. Значит, тетрадь твоя. А вот блокнот чужой. Чей он? — он берет в руки два блокнота: мой зеленый скетчбук и недавно найденный желтый дневник.       — Моей п-подруги, соседки по комнате. О-она любит писать истории разные. Вот такой дневник пишет, будто от лица ученого. А у меня он, потому что я обещала ей ра-раз-зрисовать обложку. Ну и просто почитать, — я еще в универе поняла одну истину: чем больше говоришь, тем меньше спрашивают, так как складывается ощущение, что ты в теме разбираешься.       — Допустим. А зачем тетрадь с собой взяла? — Сергей вновь берет в руки тетрадь и пролистывает ее.       — Мне скоро зачет сдавать, учу материал.       — Из чего состоит бетон?       — Что?       — Из чего бетон состоит? У тебя тут написано пять компонентов.       — Вод-да, щебень, песок, цемент и доб-бавки, — смотрю на него и не понимаю, чего он хочет. Минуту назад он чуть ли не орал на меня, спрашивая про телефон и мой год рождения, а сейчас он сидит и проверяет мои знания. — А Вы строителем решили стать?       Но он не ответил, отложил дневник с тетрадкой и взял с колен мой скетчбук. Открывает его и показывает недавний разворот, на котором был он вместе с его другом (ну, я подозреваю, что они друзья, раз вместе ходили пить кофе).       — Это В-вы.       — Вижу, что это я. Это было вчера нарисовано, — не вопрос даже, а утверждение, — я заметил тебя тогда, но не трогал. Сейчас же задаю вопрос: почему рисовала меня и Андрея?       — Там не т-только вы. Я просто з-зарисовки делала зданий, людей. Вы рядом сели, мне понравились ваши профили, и я р-решила зарисовать вас более детально, — Я надеюсь, он не листал весь скетчбук, потому что это жопа будет. Там же есть и кадры из сериала.       Он пролистывает еще пару страниц, вновь берет в руки тетрадь:       — Почему везде написаны даты с годом двадцать два? И только на последних, где Припять и я — восемьдесят шестой? — так вот почему он так внимательно смотрел и туда, и туда. Его год смутил.       Но я молчу. Я хочу сказать правду, рассказать все про станцию, будущее и все остальное, но… Не могу. Что-то меня останавливает, не дает ни слова сказать. Хватаюсь рукой за новообретенный кулон. На месте, его не сняли с меня, когда мы попали в милицию. Зона? Он не дает мне сейчас сказать?       — Молчишь, значит. Ладно. Твой друг, Алексей, про тебя говорил. Я сначала не понял о ком он говорит: «девочка с голубыми волосами», но Степаныч, врач, сказал, что видел тебя еще вчера. Что за девочку вы спасали? Или вовсе не ее, раз не хотели обращаться в полицию?       Пиздец. Так и знала, что тот мужик из КГБ.       — Мы девочку спасали. Антонова Лена. На заброшке на нее собака напала.       — Мы проверим информацию. А в полицию почему не хотели обращаться, а? — Сергей встает со стула, подходит ко мне ближе (хотя куда еще ближе?) и начинает медленно наклоняться ко мне, упираясь одной рукой об стол, а второй держа спинку моего стула, тем самым берет меня в «кольцо». Его лицо все ближе и ближе к моему.       Вдруг раздается громкий стук в дверь, рука на столе от неожиданности соскальзывает и Костенко падает прямо на меня. Двери открываются и в кабинет кто-то заходит (видимо услышал грохот и решил зайти). Я не вижу его лица, но могу представить его шок от увиденного: я лежу на полу, Костенко лежит на меня. И, как в каких-то мыльных сериалах или фанфиках, наши губы соприкоснулись.       — Упс, не хотел вас отвлекать, я позже зайду.       — Нет, постой, Андрей, — Сергей отталкивается руками от пола и встает на колени. И теперь я могу разглядеть, что зашел тот самый Андрей, которого я вчера рисовала, а в самом сериале именно он поймал нашу вторую группу, а после нашел Костенко в его квартире. — Что ты хотел?       — Мы на выезде из города задержали еще одну группу подростков, но на этот раз с ними еще было двое взрослых, местные. Один из них работает на станции.       — Отлично! Вот и найден подрывник.       — Нет-нет, он тут не при чем, — хватаю Костенко за пиджак, — он, наоборот, хочет не дать станции взорваться, — горло начинает ужасно гореть, каждое слово отдается болью по всей грудной клетке. Будто что-то или кто-то мешает мне говорить. На глазах наворачиваются слезы, а я только крепче хватаюсь за пиджак и продолжаю: — сегодня будут проводит эксперимент… Он пройдет неудачно… Взрыв будет и страшные последствия. А Антонов хочет это остановить, мы ему рассказали, чтобы он помог…       Боль все усиливалась, в глазах темнеет и я падаю на Костенко.

***

***       Резкая боль раздается по всему телу, и я тут же открываю глаза, о чем сразу же пожалела, хватаясь двумя руками за голову. На волосах пальцами чувствую на затылке что-то липкое. Афигеть, еще и голову разбила немного. Сейчас получу заражение крови и тогда Зоне придется искать кого-то другого.       Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что вновь вернулась в настоящее-прошлое (то есть, по сути, это настоящее, но для меня это прошлое. 2013, короче). А кровь у меня из-за падения, потому что я помню, раньше тут стулья стояли.       Аккуратно встаю, немного пошатываясь, подхожу к столу и беру в руки аптечку и воду. Я устала терпеть эту боль, поэтому быстро выпиваю обезболивающее. Собираю обратно в рюкзак свои вещи, а после открываю сейф и достаю оттуда вещи ребят, складывая все в одну сумку с прибором. Как раз в этот момент в коридоре раздаются чьи-то шаги.       — О, Ася, ты тут, — Леша подходит ко мне, забирает сумки, и вытягивает еще из сейфа револьвер. — Опа, а это у тебя кровь? Эта падла тебя била?       — Та не, это я упала, когда переместилась. А так один раз накричал, а потом тупые вопросы задавал.       — А, ну нужно будет перемотать голову. В бункере точно есть чем. А ты прикинь, этот сукин сын мне вколол какую-то хуйню. Ваще ничего не помню, и башка трещит, — на последних словах Леша потер голову рукой.       — Что-то типа сыроватки правды. Нам такое рассказывали в универе.       — Зачем тебе, инженеру, такое знать?       — Ну ты прикинь, заказчик не может нормально объяснить, что хочет, чтобы ему сделали. Ты вкалываешь ему такую штуку и тогда он уже все четко рассказывает, — он смотрит на меня, сощурившись, а после смеется, говоря, что я «ровная телка». Допустим, сделаю вид, что это был комплимент.       — Леша, ты там долго? — раздается из коридора голос Насти.       — Пошли, Ась.       — Вы идите, я догоню. Мне нужно вещи собрать, которые тот КГБшник разбросал.       — Окей, ждем тебя на улице, — Леша уходит, оставляя меня одну. Сажусь к стулу возле стола, где сидела в прошлом. Все вещи в рюкзаке, ничего не потеряла, но я не хочу спускаться вниз, потому что там точно будет Игнатьев-Костенко. А зная свою удачу, точно словлю пулю своим телом. Еще раз проверяю, точно ли вещи на месте, также проверяю кулон на шее. Так, все есть. Вынимаю только найденный у охотников нож и прячу в карман джоггеров. На всякий случай пусть будет.       Рассматриваю кабинет в поисках личных вещей Костенко. Но ничего не нахожу, кроме листа с заявлением о переводе в Москву. Дотировано двадцать четвертого апреля восемьдесят шестого. Вот как, он хотел переводится в Москву за два дня до всего этого. Я помню, что в другой реальности он перевелся на год раньше, а тут не захотел из-за Клэр. Интересно, а они состояли в романтических отношениях?..       — А ты ревнуешь? — раздаются голоса. Зона.       — Нет, конечно. Как мне ревновать человека, который только что меня допрашивал и готов был убить?       — И который поцеловал, — ехидно продолжает Зона, — Клэр и Сергей, к сожалению или к счастью, не состояли ни в каких отношениях. Костенко предлагали вернутся в Москву уже давно, в восемьдесят пятом он согласился под влиянием Сорокина, чтобы получилось убить пятерых подростков. Потому что здесь, как ты знаешь, его (Костенко) отправили под трибунал, он стал бандитом и внимательно следил за каждым шагом ребят.       — А Клэр зачем взорвала станцию? — Слышу два выстрела внизу. Значит, уже и Игоря освободили. Совсем скоро появится и Игнатьев.       — А то уже я. Игнатьев и Вершинин вмешались слишком поздно, я успели сформироваться как сознание и находились в четвертом энергоблоке. И мне нужно было что-то вроде оболочки, где я могу существовать. Точнее, территория как вот сейчас.       — Вот как… А сейчас зачем ты тут появился?       — Я всегда здесь были. Уже как двадцать семь лет… Ладно, шучу, я здесь, чтобы напомнить тебе, что план Игнатьева должен быть выполнен. К сожалению, но убрать из энергоблока человека, как мы договаривались, в этой реальности нельзя, так как Игнатьев чуточку мешает. Хотя можешь грохнуть молодого капитана, а также его друга, капитана Андрея, но сомневаюсь, что тебе эта идея нравится.       — Ладно, я поняла.       — Иди, скоро Игнатьев придет.       Разворачиваюсь и иду в коридор, куда скоро прибегут ребята. Как раз в этот момент раздается череда выстрелов. Ребята прибегают и быстро прячутся.       — Ася, там… там… — Настя тяжело дышит, не может произнести полностью свою мысль.       — Игоря убили, — заканчивает Леша, — и нас походу пытается кто-то убить.       — Мальчики и девочки, я знаю, что вы здесь. Выходите, — раздается голос Костенко Игнатьева.       — Я узнаю этот голос. это Костенко! — говорит нам Паша, а после обращается к бандиту: — Что ты от нас хочешь?       — Мне нужен прибор, — лунает голос практически рядом.       — Зачем?       — Вы оказались правы, эта чертовая станция взорвалась, а меня сделали крайним. А все из-за вас. Я вернусь в прошлое и не дам случится аварии. Поэтому отдайте прибор.       — И ты нас отпустишь?       — Конечно. Даю вам три минуты на размышление. Время пошло.       — Ребят, — тихо произносит Гоша. Точно, его же подстрелили. Аккуратно опускаюсь рядом с ним и крепче прижимаю его куртку к ране.       — Тихо, Гоша, все будет хорошо, — никто не обращает внимание на нас.       — Мы не можем отдать ему прибор! А как же мой папа?       — Нахуй нам твой папа, когда наши жизни на кону, — вырывает у меня, и все наконец-то обращают на нас с Гошей внимание, — Прости, Ань, за грубость, но по факту. Сейчас мы должны думать о своей жизни. Ты думаешь, если мы ему не отдадим прибор со словами «Нужно спасти папу Ани», то он сразу же передумает и уйдет?       — Но…       — Гоша ранен! — убираю окровавленные руки от раны, Гоша тихо стонет. Ребята охкают, а Леша пододвигается ближе и уже вместо меня прижимает рану. — И не знаю как другим, но сейчас мне абсолютно чхать на твоего папу. Он взрослый мужик, сам о себе позаботится. Лучше о нас подумай! Или вообще не думай.       — У меня в пистолете одна пуля осталась, но отсюда не попасть, — тихо произносит Паша, — нужно ближе подойти. Если мы отдадим прибор, то он нас убьет.       — А сейчас он нас на чай приглашает, — истерично произносит Настя.       — Паш, — говорю я, — он же бывший капитан КГБ. Ты с ним общался, знаешь, что за мужик. Двадцать семь лет живет с мыслью об этой станции. Это больше, чем каждому из нас лет. Думаешь, он тупой и за все эти года не придумал по сто вариантов и планов на любое развитие событий?       — Он же знает, что у нас есть пистолет, — соглашается со мной Настя, — знает, что кто-то из парней может попытаться убить его.       — Хорошо, что вы предлагаете? План лучше есть?       — Время вышло, — громко произносит Игнатьев. Вот черт, не хватило буквально пары секунд.       — Короче, иду я, — Леша берет у Паши пистолет и прибор, и выходит к Игнатьеву.       Пиздец. Дебилы полные.       — Стой на месте или выстрелю! — спустя секунд тридцать громко произносит Игнатьев, а после раздаются два выстрела и два грохота от падения тел, а также крик Леши. Паша выбегает, а я хватаю Настю, не давая ей выйти. Аня видит это и выбегает вместо нее (Куда, блять она побежала).       — Отпусти меня! — в коридоре вновь раздаются выстрелы.       Паша вбегает обратно к нам с прибором в руках:       — Бежим отсюда.       — Я без Лесика не пойду!       — Настя, — Паша хватает ее за плачи, и поднимает на ноги, — Леша сам попросил, чтобы ты убегала отсюда. Выполни его просьбу, пожалуйста.       Настя мотает головой, всхлипывает, но перестает вырываться. Паша отпускает ее и наклоняется к Гоше. Последний в ответ мотает голов в стороны и говорит, что будет лишь мешать передвижению и лучше останется здесь.       — Ты смелый пацан, Гоша, — произносит Паша, поднимается на ноги, хватает нас с Настей за руки и бежит в сторону крыши.       Мы поднимаемся на крышу, подбегаем к краю, а сзади раздается шум открытия дверей. Выходит Игнатьев, держа в руках пистолет, направленный на нас:       — Больше бежать некуда, ребятки. Поигрались и хватит, отдавайте машину времени, — на его лице кривая усмешка.       Я выхватываю из руки Паши прибор, становлюсь на самый край крыши, выставляя руку над пропастью. Сергей тут же меняется в лице, усмешка пропадает, брови хмурятся.       — Хоть одно движение и прибор полетит вниз, — пытаюсь произнести это как можно ровнее, но мой голос все равно дрожит.       — Настюша, подумай хорошенько, тебе же еще жить и жить. Подумай, как твои родные будут переживать за тебя, если ты вдруг умрешь. Отдай прибор по-хорошему.       — А по-плохому у тебя и не выйдет. Выстрелишь — я полечу вместе с прибором вниз. Мне терять нечего, я все равно уже мертва, и выбора что делать у меня нет, — на последних словах Паша с Настей удивленно на меня смотрят, но пока ничего не говорят. — А тебе же нужен прибор.       — Хорошо, что ты хочешь?       — Ты же хочешь остановить аварию, да? Наверное, какую-то мелкую диверсию сделаешь, чтобы отменили испытания. А сам не справишься, потому что ты же сам себе мешать будешь.       — И что ты хочешь?       — Мы с тобой идем. Ну, точнее я, другие как хотят.       — Плевать, я с тобой, — произносит Настя и хватает меня за руку, отводя от края. Паша выдыхает, молча соглашаясь идти с нами.       — Черт с вами, — Игнатьев идет налево, к задней части здания. Мы идем за ним и видим, что там все это время была пожарная лестница. Сергей пытается взять у меня прибор, но я не отдаю. Он смотрит на меня, выдыхает и отпускает руку. Смирился, наверное, что не отвяжется от нас.       Мы спускаемся по лестнице, и Сергей ведет нас от здания подальше, говоря, что нет смысла перемещаться тут, так как офицеры тут же нас заметят. Мы идем в полной тишине, лишь слышно было, как стучат каблуки нашей обуви.       Прибор запищал и показал надпись «Перемещение возможно». Мы зашли за угол одного из домом, чтобы не появится посреди улицы, и нажали на кнопку. И вновь мир уходит из-под ног.