Игра с огнём

Эл покачивался в кресле в безлюдной штаб-квартире. Руки крепко сжимали исписанную чёрную тетрадь, а взгляд был направлен на единственного собеседника: высокого, сутулого и мрачного. Он представился Рюком и, как и его предшественница, был не особо разговорчив. Однако Эл заключил сделку с Шинигами, и сейчас тот жадно расправлялся с килограммом сладких яблок, принесённых Ватари, готовый ответить на любые вопросы. — В мире Богов Смерти всё на вкус как песок и гниль. Ты бы не захотел там оказаться, Эл Лоулайт, — просипел Рюк и зашёлся короткими смешками. Он явно намекал на набор воздушных пирожных, которые Эл умял пару минут назад. Детектив не поддался на провокацию и спокойно сказал: — Ты был с Лайтом, когда он стал Кирой, — это было утверждение. Узнав про яблоки, он сразу вспомнил загадочные послания убитых преступников. — Да-а, — довольно протянул Бог, и по широкому рту покатились капельки сока. — Что ещё ты хочешь выяснить? Мне нужна добавка, — он кивнул на опустевшую корзинку. Эл прикусил большой палец, раздумывая. Он и так почти всё знал, а остальное не желал узнавать. Однако… был один вопрос, тревоживший Эл, мелькавший, как маяк среди ночного шторма. Он дарил надежду — слишком много опасной и манящей надежды. За время расследования дела Киры Эл многое узнал о себе. Например, то, что он слаб. Поэтому и произнёс: — Вторая тетрадь Лайта… С ней кое-что произошло, — он посмотрел на Рюка, внимательно изучая его реакцию. Казалось, тот искренне удивлён, и Эл продолжил: — Она обратилась в пепел. — Хм… — Рюк нахмурился и почесал подбородок. — Ты не знаешь, почему это могло случиться? — настойчиво сказал Эл, впиваясь в Шинигами чёрными глазами. Сердце предательски трепетало, будто от ответа зависела его жизнь, а руки вдруг стали ледяными и влажными. — Я никогда такого не встречал, — категорично заявил Рюк, и Эл показалось, что внутри всё оборвалось. Бог Смерти прищурился, обдумывая следующие слова. — Однако слышал об этом явлении слухи, легенды или даже легенды о легендах, — голос прозвучал холодно, в глазах сверкнуло отторжение, будто они начали обсуждать что-то омерзительное. — Это будет стоить тебе ещё килограмм. Эл кивнул — возможно, слишком быстро, — и потянулся к кнопке вызова, пытаясь загородить телом дрожащие пальцы. Шинигами не торопился: нарезал пару кругов по просторной комнате, попинал хрупкую корзинку и, только завалившись на диван, продолжил: — Боги Смерти живут, чтобы убивать, ты же понимаешь? В этом вся суть нашего существования, наша природа. Если Бог Смерти раскается в совершённом или не захочет писать имя, то его Тетрадь исчезнет. Но я никогда не встречал подобного. А Лайт… — Рюк усмехнулся, — вряд ли это про Лайта. *** Эл стоял на крыше. Весенняя морось сменилась летней влагой, солнце поглаживало его сосредоточенное, напряжённое лицо обжигающими касаниями. Шло время, и лучи переставали греть, всё реже выглядывая из-за образовавшихся серых туч, будто обидевшись на безрадостного парня. Тепло сменилось прохладными северными ветрами, уносящими зелень с деревьев далеко внизу, пока от них не остались голые уродливые скелеты. Но Эл продолжил приходить сюда, не обращая внимания на холод и слякоть. В голове засели слова Рюка. Бог Смерти подтвердил догадки Эл, в том числе и то, что в случае Лайта сожаление было маловероятным. Однако убийства прекратились. Агенты, которых детектив иногда отправлял проследить за Ягами, возвращались с одним и тем же сообщением: «Это практически самый обычный студент, разве что странноватый. Ходит как призрак, не замечая ни себя, ни людей вокруг». С самого начала у Эл было два варианта развития событий. Первый и наиболее вероятный: Лайт сымитировал ничью, чтобы потом, когда команда потеряет бдительность, продолжить убийства, но тише и незаметнее. Имя Киры взамен на развязанные руки. Тогда Эл собирался вступить в игру ещё раз и одержать победу любой ценой. Второй вариант: Лайт Ягами был хорошим человеком. Он не хотел убивать Эл и вместо него убил Киру. Вариант, рождённый измотанным и не очень ясным сознанием. Проще говоря, безумный и наивный. Решение не менее сопливое: убедиться, что Лайт не перейдёт к «варианту один», и вернуть его в свою жизнь. Однако, когда вторая теория подтвердилась, Эл чувствовал себя разбитым. «И что теперь? Мне постучать в дверь Ягами? Сказать, мол, здорово, что ты решил перейти на сторону добра, давай теперь будем лучшими друзьями и забудем, что ты убил тысячи человек?» Эл усмехнулся. Судя по всем признакам, Ягами действительно перестал быть Кирой, и более того… Эл ненавидел себя за то, что думает об этом, но похоже, что он был небезразличен Лайту. Мысль отозвалась теплом в груди, и Эл хотел бы задержать его, позволить расползтись по всему телу и заставить сердце биться сильнее, но не мог. Лайт Ягами был гением, сильным и хитрым. Он обманывал его долгое время так хорошо, что тот почти поверил. И сейчас он понимал, что постоянно будет ждать предательства. Своеобразная пытка. Уж лучше бы он поступил так сразу, чтобы во снах на Эл больше не смотрели золотые глаза, чтобы он никогда не мечтал дотронуться до нежной фарфоровой кожи. Было ещё кое-что, что снедало сердце детектива. «Сторона добра…», — он покрутил обрывки фразы в голове, и на губах снова расцвела кривая ухмылка. Эл больше не был ни стороной добра, ни хотя бы справедливости, когда закрыл дело. Он решил, кому жить (Лайту Ягами), а кому умереть в тюрьме (совесть любезно подсказала имя — Бейонд). Впервые в жизни Эл не сделал то, что должен: потому что знал, что Лайта казнят, потому что не мог вынести его смерти, потому что он, блять, любил Ягами, несмотря ни на что, и до сих пор мечтал его увидеть. Эл устало прикрыл глаза. Выбор уже сделан, ниже падать некуда. Осталось только два вопроса: умер ли Великий Детектив в тот день вместе с Кирой и имел ли право на существование просто Эл Лоулайт? *** Кулак замер в паре сантиметров от светлой деревянной двери. Эл уже слышал голоса за ней: два щебечущих женских, чуть отдалённее — низкий усталый мужской и ещё один, звучащий, как мягкий звон колокольчиков. Тот, от которого у Эл пробежали мурашки по спине. Он заставил себя постучать. Слишком долго он сомневался и отсрочивал неизбежное. Ему открыла женщина средних лет в фартуке и выцветшем платье — Сатико Ягами. За её плечом тут же показалась стройная фигурка с копной густых каштановых волос. Прошёл всего год, а Саю так изменилась: вытянулась сантиметров на пять, а на смену детской припухлости пришли плавные черты. — Здравствуйте. Моё имя Рю Рюдзаки, я могу увидеть Лайта? Эл пояснил, что они все вместе работали, тогда Сатико и Саю добродушно поприветствовали его и настойчиво повели в гостиную, где тут же начали суетиться и пихать гостю чай, самодельное печенье и здоровенный кусок пирога. Эл честно пытался отказаться, но сладости были его второй слабостью после… — Значит, ты работаешь с папой? — прервала его мысли Саю. — Он сейчас наверху с Лайтом: пытаются забить гвоздь, — она хихикнула и присела напротив, убирая со стола гору подростковых журналов. Эл остановил взгляд на одном из них. С обложки ему улыбалась Аманэ Миса в объятиях Риюги Хидеки. Саю, видимо, уловила его интерес: — Ты разве не слышал? Об этом даже в газетах писали. Риюга сделал предложение Мисе на съёмках фильма, их свадьбу будут показывать в прямом эфире! — она мечтательно закатила глаза и, чуть смутившись, добавила: — Я с ней немного знакома и… ну, знаешь, я рада за неё, правда. — Я тоже, — ответил Эл. — Рюдзаки?! Их разговор прервал спускавшийся по лестнице Соитиро. Его шаги звучали яростно и громко, будто пушечные выстрелы. — Что ты тут делаешь? — глава семейства окинул Эл недобрым взглядом, и стёкла очков сверкнули сталью. — Соитиро! — его жена прижала руку ко рту, изумлённая подобной грубостью. Однако Соитиро был непреклонен. Он сел напротив, сжав кулаки так, что костяшки побелели, и вежливо, но твёрдо попросил Сатико и Саю выйти. Эл вдруг ощутил, что побаивается бывшего коллегу, чья огромная чёрная тень расползлась по столу. — Я повторю свой вопрос: что ты тут делаешь? — пробасил он. — Хочу предложить работу вашему сыну, — сейчас Эл был рад своей способности изображать спокойствие. — Дело в том, что у Ватари появились проблемы со здоровьем и он не может работать в таком объёме, как прежде, поэтому я ищу себе помощника. Всего на одно дело, и я думаю, мы как раз уложимся в летние каникулы. Эл попытался выдавить милую улыбку, но забыл, что Соитиро Ягами каждый день имел дело с более искусным манипулятором. — Нет. Мужчина нахмурился, а напряжённые губы слились в одну бледную линию. Видимо, это был весь ответ. Но Эл не собирался сдаваться: — Нет? Мистер Ягами, ваш сын — гений. Неужели вы хотите, чтобы он растрачивал свой потенциал, работая в кофейне или моя полы в магазине во время каникул? А что насчёт его будущего? Наверное, ради этого диалога он заставлял себя читать популярные нынче книги по психологии в мерзких ярких обложках: лёд треснул, в глазах Соитиро промелькнуло волнение. — Думаю, вы помните, как я отношусь к своим подчинённым. И да, Лайт действительно был моим подозреваемым, но дело закрыто. Вам не следует переживать по этому поводу, — продолжал настаивать Эл. Соитиро тяжело вздохнул и устало опустил голову. Пару минут они просидели в тишине, и Эл успел опустошить тарелку, когда старший Ягами, наконец, заговорил: — Хорошо. Но с одним… условием, — щёки мужчины вдруг стали пунцовыми, и он перешёл на полушёпот: — Если ты снова разобьёшь моему сыну сердце, — Эл показалось, что внутри что-то упало, — я лично найду тебя и заставлю за всё ответить. Ты понял? Он растерянно кивнул, выпучив огромные глаза. — Хорошо. Лайт в своей комнате, но я запретил ему выходить к тебе. Так что поднимайся и спроси сам. Больше ничего и не требовалось. Детектив сорвался с места и постарался поскорее скрыться из-под укоризненного взгляда Соитиро. Саю, не переставая говорить о каких-то пустяках, показала ему дорогу, и Эл вошёл в знакомое небольшое помещение, крепко прикрыв дверь. Он догадывался, что увидеть Лайта спустя год будет болезненно. Но не думал, что настолько. Ягами будто стал блёклой тенью себя прежнего. Он сильно похудел, янтарный блеск в глазах потух, а веки казались красными и опухшими. — Рюдзаки? Это ты? — Лайт недоверчиво и безрадостно осмотрел вошедшего. — Здравствуй, Лайт. Тот кивнул и, чуть погодя, жестом пригласил присесть на свободный стул. Повисло напряжённое, неловкое молчание. Лайт казался отрешённым и чужим. Только сейчас Эл понял, сколько всего произошло с ним, сколько всего он пропустил, прячась в штаб-квартире. — Я слышал, о чём ты говорил с отцом, — стальным тоном начал Ягами. — Да, я хочу предложить тебе поучаствовать в расследовании, — Лайт вопросительно выгнул бровь, и Эл продолжил: — Надо помочь одному известному полицейскому из Осло поймать маньяка. Секунду… Эл порылся в сумке и протянул Лайту небольшую папку с основными материалами. На мгновение кончики их пальцев соприкоснулись, и Эл пришлось сдержаться, чтобы не отпрянуть резко, как от ожога. Чем дольше Лайт читал, тем больше чувств проступало на его лице: удивление, неприязнь, злость. Эл даже показалось, что вот-вот с него слетит маска холода и безразличия и он увидит прежнего Лайта. Скрытного, но эмоционального. Однако всё было сложнее. Ягами вернул его папку и сдержанно проговорил: — Это и правда необычное дело. Я думаю, жертв на самом деле может быть больше пяти. — Отлично, Ягами. По-твоему, они живы? — Да, хотя и находятся в большой опасности. Он угрожает им… Многие, возможно, и не числятся пропавшими, выходят на связь, но молчат из страха. Это… отвратительно, — сказал Лайт и голос его дрогнул. — Я выезжаю завтра вечером. Ты со мной? Лайт фыркнул. — Серьёзно? Считаешь, что спустя год можешь ворваться в мой дом и пригласить куда-то как ни в чём не бывало? — в голосе сквозил привычный яд. Как бы Эл ни мечтал об этой встрече, как бы ни хотел, чтобы Лайт согласился, он не собирался во всём уступать Ягами, забывая о себе. Поэтому равнодушно произнёс: — Прости, Лайт, я виноват. Стоило как минимум прислать тебе цветы и конфеты в больницу, но я подумал, что это было бы лишним, учитывая, что ты планировал меня убить. Лайт открыл и закрыл рот, опешив. Возразить было нечего. Он тяжело вздохнул и опустил остекленевший взгляд, словно погружаясь в противоречивые мысли. Эл терпеливо ждал, пока Лайт не заговорил вновь. — Я не знаю, Рюдзаки, — признался он. — Мне было бы интересно, правда, но… я думаю, нам будет некомфортно работать вместе, — Лайт прикусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего. — Не переживай, я в состоянии не выходить за рамки делового этикета, — Эл пожал плечами. — Ватари заедет за тобой в восемь. Он не полетит с нами, но будет помогать удалённо. До встречи. *** Эл и правда планировал, что они будут исключительно коллегами. Ему хватило бы просто видеть Лайта, слышать его голос, вести с ним беседу. Но всё, как всегда, пошло не по плану. Началось ещё в самолёте. Ничего не предвещало беды. Лайт и Эл сели на разные ряды, друг напротив друга, чтобы иногда обмениваться короткими фразами, изучая полицейские рапорты, но не создавать неловкости. Эл замечал, что Лайт украдкой бросает на него странные взгляды, будто хочет убедиться, что Рюдзаки не исчез, хотя куда он исчезнет в километрах над землёй? В остальном полёт проходил спокойно. Детектив арендовал частный самолёт, поэтому пространства было достаточно, а сидения оказались мягкими и комфортными. Идиллию нарушал лишь монотонный гул двигателей, и Эл уже начал было засыпать под него, когда его внимание привлекли показания единственной сбежавшей жертвы. Что-то в её словах казалось важным, наталкивающим на мысль, но он не мог понять, что именно, и, прищурившись, принялся вглядываться в мелкий текст. Ему даже пришлось опустить ноги, чтобы было удобнее перелистывать страницы. «Его тон показался мне знакомым», — прочитал Эл про себя. Что-то в этой фразе, выражении… В то же время Ягами решил достать рюкзак и, встав в проходе, начал рыться на верхней полке. Эл на секунду отвлёкся и посмотрел на его фигуру, подмечая, как заострились плечи, как висит на нём рубашка. Он всё ещё не привык к подобному виду Лайта, однако в животе всё так же трепетало от одного только взгляда на силуэт юноши. Неожиданно самолёт тряхнуло, и Эл даже не успел испугаться, потому что Лайт споткнулся и упал ему прямо на колени. Рюдзаки рефлекторно сжал его талию, удерживая на месте. И не зря: их снова качнуло, отчего Эл больно ударился о спинку сиденья. Теперь среагировал Лайт: он ухватился за его плечи, чтобы не столкнуться лбами, и Эл ощутил лишь шёлковое прикосновение его волос. Ягами тут же отвёл взгляд, а на впалых щеках появился еле заметный румянец. Эл невольно залюбовался: губы были полуприкрыты от шока, грудь тяжело вздымалась, ключицы ясно виднелись сквозь тонкую ткань. — Извини… — пробормотал Лайт, пытаясь придать себе серьёзный вид. — Я думаю, уже закончилось. Он попытался встать и при этом отпустить чужие плечи. Задумка, очевидно, провальная, потому что Ягами тут же потерял равновесие и заёрзал на бёдрах Рюдзаки. Эл нахмурился и прикусил губу. Он уже и забыл, каково это: ощущать его так близко, видеть идеальные черты, чувствовать всё ещё любимое тело. Сейчас Эл оставалось молиться всем богам, что Лайт не заметит, что он возбуждён, как переполненный гормонами подросток, от случайных неуклюжих касаний. Не лучшее начало исключительно рабочих отношений. Эл подался вперёд и подтолкнул Лайта, помогая подняться. Выбравшись, тот быстро вернулся на своём место и принялся приглаживать волосы и поправлять рубашку. — Извиняюсь, забыл предупредить, что мы попали в турбулентность. Но сейчас уже всё хорошо, — раздался стрекочущий голос пилота. Лайт закатил глаза и раздражённо произнёс: — Как вовремя. Что за идиот? Ты Мацуду нанял? И Эл вдруг рассмеялся — заливисто, в голос. Впервые за год. *** Эл забронировал просторный пентхаус в центре Осло, и хотя там они проводили мало времени, детектив часто замечал, как, вернувшись посреди ночи, Лайт не идёт в свою спальню, а остаётся у высоких панорамных окон, вглядываясь в чернильное небо, рассматривая очертания тёмной буйной Акерсельвы. Расследование продвигалось хорошо, а норвежские коллеги оказались весьма полезными и открытыми к сотрудничеству. Вместе они ещё раз поговорили с пострадавшей, и Эл подтвердил свою догадку: она узнала именно тон мужчины, эмоциональную окраску, отдельные слова, но не сам голос, потому что знала его ребёнком. Круг подозреваемых сузился до её ровесников из небольшого городка. Пять человек с судимостью за подобные деяния, у всех есть алиби на день нападения. Эл немного не хватало Ватари: в конце концов, Лайт не умел находить вкусные чизкейки и бурчал, чтобы Рюдзаки сам делал себе чай, но он был умён. Именно Ягами предложил поговорить с матерью одного из подозреваемых. И он же вкрадчивым доверительным голосом успокаивал трясущуюся от ужаса женщину. Своими сладкими речами он заставил её рассказать жуткую, тошнотворную историю из далёкого прошлого. Где надо, Лайт понимающе кивал и хмыкал, когда у женщины покатились горячие слёзы, он осторожно взял её тонкую руку и принялся убеждать, что понимает её и не винит. Она хотела как лучше, не думала, что сын переключился на других, не знала, что он делал в тот вечер на самом деле. Ни один мускул на лице Ягами не выдал его отвращения. Но Эл видел, как уже в полицейском участке он отлучился на двадцать минут и вернулся с позеленевшим лицом. В тот вечер Лайт не любовался видами, а почти сразу удалился в свою комнату и погасил свет. Эл же предстояла долгая ночь в поисках подсказок, где мог скрываться убийца. Он устроился в обнимку с лёгким одеялом и ноутбуком, просматривая нотариальные акты, как вдруг услышал крик. Его сердце пропустило удар, когда до Эл дошло, что это был голос Лайта. Не думая, детектив подорвался с постели и кинулся в соседнюю спальню, хлопнул ладонью по выключателю и огляделся в поисках угрозы. Но среди светлых штор, стола и пуфиков не было ни следа злоумышленников — лишь Ягами, распростёртый на кровати в неестественной позе. Эл выключил свет, чтобы не разбудить его, и подошёл ближе уже в полутьме, пытаясь понять, что случилось. На лбу у Лайта выступили капли пота, веки были крепко сжаты, а пальцы вцепились в измятое одеяло. Неожиданно он дёрнулся и заскулил, будто его нутро пронзила резкая боль. С опозданием Эл осознал, что тому снится кошмар. Он опустился на кровать и нерешительно коснулся холодного дрожащего тела. Вблизи Эл рассмотрел, что у краешков глаз показались слёзы. — Лайт… Он подумывал над тем, чтобы уйти, но Ягами казался таким беззащитным, несчастным, сломленным. Эл почувствовал давящую тяжесть внутри, не отпускавшую его с места. Тогда он полностью забрался на кровать, подвигаясь к Лайту. Он не знал точно, что надо делать в такой ситуации, поэтому последовал порыву обхватить тощие плечи, заключить его в неловкие объятия, сдерживая дрожь. Что ему снится? Связанно ли это с норвежским делом и открывшимися мерзкими подробностями или Кира продолжает его терзать? А может, это воспоминания о падении и переломанных костях? Лайт всхлипнул: страшный сон не хотел отступать. Эл опустил голову ему на грудь, прислушиваясь к разбушевавшемуся сердцу, и потёрся щекой о хлопковую футболку, пахнущую чистотой. Спустя пару минут Лайт успокоился, дыхание выровнялось, а плечи немного расправились. «Прошло», — подумал Эл и уже планировал тихо вернуться обратно, как вдруг раздался хриплый голос: — Рюдзаки? Ягами приподнялся на подушках, сбросив его голову. Он не казался злым, скорее, искренне удивлённым. — Прости, Лайт, тебе снился кошмар, — спокойно ответил Эл, не спеша отстраняться. — Нет, ничего подобного, и вообще, это моя комната… — Лайт замер, потирая всё ещё мокрые от слёз глаза. — Всё в порядке. Хочешь, я принесу салфетки? Или отвести тебя в душ? — Нет. Он обессиленно упал обратно в постель, откинув голову, обнажив длинную шею, и Эл не смог отвести взгляд. — Ты правда пришёл сюда из-за… моего сна? — спросил Лайт, слегка нахмурившись. — Да. Эл мельком взглянул на него. Лайт вновь казался задумчивым, отрешённым, но не таким, как во времена Киры, а более печальным. В каждой морщинке, в каждом случайном движении, вздохе сквозила тоска. — Оставайся уже. Только не пихайся, — наконец, пробурчал Лайт. — Я никогда не пихался, — возмутился Рюдзаки, но всё же послушно прильнул к нему. Лайт закрыл глаза и постарался заснуть. Его лицо будто светилось в лунном свете. Эл часто вспоминал о нём, но воображение было не в силах передать всю красоту мягких черт, колышущихся пушистых ресниц, аккуратных розовых губ. Он не хотел отказывать себе в удовольствии полюбоваться прекрасной картиной вблизи, ведь, возможно, это его единственный шанс. И он жадно рассматривал Лайта, пока не заметил на ровной коже дорожки от слёз. Сам того не осознавая, Эл потянулся стереть их кончиком большого пальца, отчего Ягами дёрнулся и повернулся в его сторону, широко распахнув глаза. «Опять притворялся спящим». В темноте было тяжело различить его эмоции, поэтому Эл так и замер с рукой на чужой щеке. — Рюдзаки, — прошептал Лайт, и что-то в его тоне заставило Эл ощутить разряд тока по всему телу. — Блять, я не могу, — Эл даже не понял, что произнёс это вслух, когда потянулся к Ягами. Его губы оказались шершавыми, с привкусом крови, но Эл это было не важно. Он подался вперёд, углубляя поцелуй, позволяя их телам сплестись под мраком ночи. Лайт отвечал тем же: жадно касался своими губами губ Эл, прижимался как можно ближе, обхватил его спину и принялся легко и нежно поглаживать через одежду. Они целовались долго, отчаянно, будто в любую секунду их могли прервать. Когда Эл ощутил холодные руки Лайта под своей толстовкой, ему вдруг стало плевать на всё. Как же он был глуп. Разве имело смысл тревожиться, что Лайт его обманет, постоянно ждать подвоха, когда он мог наслаждаться своей короткой и опасной жизнью, совершать поступки, которые делают его счастливым, любить того, кого он хочет любить. Быть здесь и сейчас, а не в худшем сценарии в своей голове. В эту ночь Эл желал одного: целовать каждый миллиметр хрупкого тела, видеть Лайта, когда все маски сняты, когда он больше не может контролировать свой гениальный разум и отдаётся чувствам. Сказать, как он им дорожит, без слов. И он сделал это: перевернул Лайта обратно на спину, провёл языком по лицу, слизывая солёные следы слёз, спустился к шее, оставляя беспорядочные красные отметины. Спустя пару минут Лайт расслабился и зарылся в его взъерошенные чёрные волосы длинными пальцами, ласково перебирая пряди. С губ сорвался первый стон, когда Эл коснулся соска. Рюдзаки слегка прикусил чувствительную плоть, лишь бы заново услышать Лайта. Его собственное тело уже потряхивало от накатившего возбуждения, член болел и требовал разрядки, но Эл не собирался отступать от своего замысла. Поспешно избавившись от преграды в виде одежды, он спустился ко впалому животу и выпирающим паховым косточкам, и Ягами заметался под ним в нетерпении. В другой ситуации Рюдзаки был бы рад помучить его подольше, но сейчас он послушно прошёлся ртом по твёрдой плоти, мокрой от выступившей смазки. Лайт ахнул и непроизвольно вскинул бёдра, толкаясь глубже. Похоже, он растерял остатки стеснения где-то во тьме. Каждый раз Эл на ум приходило лишь одно: можно ли быть таким идеальным буквально везде? Возможно, сегодняшний странный день был отличным поводом, наконец, сказать это вслух: — Лайт очень красивый. Ягами хотел что-то ответить, но слова заглушил непроизвольный стон, потому что Эл раздвинул его ноги и поцеловал внутреннюю сторону бёдер так сильно, что там точно останется засос. Он тут же успокоил боль нежными, невесомыми касаниями губ, жадно скользя взглядом по бархатистой коже, покрасневшему от длительной эрекции члену, по пульсирующей розовой дырочке. — Перевернись на живот и встань на колени, — голос вышел более хриплым и жёстким, чем Эл ожидал, зато Лайт послушно выполнил его указания и, немного поколебавшись, раздвинул ноги. Член в штанах дёрнулся от подобного зрелища, и Эл до боли сжал собственную ногу, чтобы не кончить от одного лишь вида. Он открыл рот и шумно вздохнул, пытаясь вернуть остатки разума. — Рюдзаки, — сдавленно проговорил Лайт, всё ещё в ожидании. — Зови меня Эл. Голос Лайта вырвал его из наваждения, и он приподнялся, прильнув губами к низу спины, копчику, опускаясь к ягодицам. Когда Лайт, наконец, понял, к чему всё идёт, то попытался вырваться, но Эл крепко держал его за бёдра. — Рюдзаки… Эл, это слишком… — умоляюще сказал Лайт, но слова затонули в глотке, когда Эл провёл языком по колечку мышц. — Ох, блять… Сдавшись, он спрятал лицо в подушку и выгнулся ещё сильнее. Эл продолжал ласкать его, наслаждаясь горячей кожей и тихими рваными вздохами. Когда его язык проник внутрь, у Лайта затряслись колени. Эл постепенно добавил пальцы и быстро нашёл нужную точку, чтобы Ягами пронзило от удовольствия и от стен эхом отлетели громкие, жалобные стоны. — Давай, я больше не могу, — чуть ли ни плача произнёс Лайт. Эл отстранился и посмотрел на его великолепное открытое тело, пылающее от вожделения. — Я хочу задать Лайту один вопрос. — Спрашивай, и побыстрее, — сказал Ягами с привычными нотками раздражения, и Эл готов был поспорить, что он закатил глаза. От этого тона его сердце кольнуло, перед глазами пронеслась штаб-квартира, их первый поцелуй, живой и язвительный Ягами, к которому его постоянно так тянуло. Эл улыбнулся и нагнулся к нему так, что губы почти касались ушной раковины. Ощутив, какой горячей стала его кожа, как на спине выступили капельки пота, он с удовольствием прижался ближе. — Ты скучал по мне? — он попытался говорить небрежно, чтобы не выдать, сколько всего на самом деле значил для него ответ. Потому что он хотел это слышать, хотел знать, что всё по-настоящему, что его догадки верны. — Да, да… — сказал Лайт, и его голос дрогнул. Эл вошёл медленно и осторожно, отвлекая партнёра от боли нежными поцелуями в лопатки и шею. Перед глазами загорелись яркие, слепящие огни, и он услышал свой низкий, глубокий стон. Эл так долго ждал этого, что, ощутив, как Лайт сжимает его, как нетерпеливо подаётся навстречу, больше не мог сдерживаться. Он схватил его за бёдра и принялся с силой погружаться в податливое тело. Эл слышал шлепки, поскуливание Лайта, скрип кровати, чувствовал, как дрожит его собственное тело от переваливших через край эмоций. Он надавил Ягами на спину, вынуждая прогнуться так, чтобы войти глубже, задеть нужное место. Лайт вскрикнул и зашептал что-то бессвязное, прося продолжать, и Эл ощутил, как от его слов в животе завязался крепкий обжигающий узел. Он закрыл глаза, сосредоточившись лишь на том, чтобы двигаться под нужным углом и слушать чужие жалобные стоны. Дыхание Эл давно сбилось, и он еле сдерживался, чтобы не потерять голову. Лайт тоже был на пределе. — Я хочу кончить, пожалуйста, Эл, — сдавленно проговорил он. Эл шумно вздохнул и опустил руку к его члену, ощутив, что тот весь мокрый от выступившей смазки. — Не могу, ты такой узкий, твоё тело, ты, это… — прошептал Эл. Лайт прервал его мысль, громко застонав и излившись ему в кулак. Он почувствовал, как Ягами сжался на его члене, и этого было достаточно, чтобы Эл кончил в него с низким рычанием. Лайт упал на кровать, перевернувшись на спину, и Эл забыл, как дышать. Выражение лица Ягами было всё ещё уязвимым, умоляющим, но таким расслабленным, глаза сверкали, губы покраснели от долгих поцелуев, по всему телу рассыпаны его багровые отметины, а между ног… Эл поспешно отвернулся, ощутив знакомый жар в паху. Сегодня Лайту надо было хоть немного поспать, поэтому Эл улёгся рядом, глядя в потолок и пытаясь успокоить колотящееся сердце. Пару минут они пролежали в тишине, жадно хватая воздух, а потом столкнулись взглядами и замерли, внимательно изучая друг друга, будто только увидевшись по-настоящему после длительной разлуки. Лайт первым нарушил молчание: — Эл, я… — но в горле встал ком, и он не смог договорить. — Я тоже, — еле слышно ответил Эл. Ягами коротко кивнул и заснул на его груди, а Эл остался наблюдать, как восходит солнце над Акерсельвой.