Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Антами традиционно называли население восточных земель Абенда, и, в частности, болгомской равнины, которая обрывается горами, разделяющими Абенд и Азию — Морским хребтом. Поначалу эти племена не стремились взаимодействовать, однако около 1200 лет назад Элдия обратила свое внимание на эти земли, что форсировало образование государственности у антов. Теперь племена были зажаты между Элдийской Империей и кочевыми империями Азии, что сменяли друг друга: северным и южным антам приходилось быть барьерной зоной, население подвергалось набегам и нападениям с востока и запада, однако не всегда это вело к сближению городов и образованию более крупных объединений. Разные поселения нашли свои пути выживания. Первым объединением принято считать Югру, царство, что сформировалось на северо-востоке болгомской равнины и вскоре расползлось на племена за морским хребтом: Югра предлагала защиту поселениям, что часто терпели набеги кочевых империй востока. В 204-217 годах Югра падает под натиском восточного врага — Улуса Джучи, становясь колонией. Северные границы центральных антов соприкоснулись с территориями западного улуса, к чему они не были готовы. Разрозненные княжества пытаются дать отпор врагу, объединившись. Южное государство антов — Гардарика отказывается от союза, так как имеет торговые связи с улусом, однако это не мешает центральным антам объединиться в царство Болгомошть к 224 году. Их сил оказывается недостаточно, и центральные анты инициируют союз с Элдией, чтобы дать отпор татарам. К удаче Болгомошти, внутри огромного Улуса Джучи находится внутренний враг: младшие сыновья правящей семьи, называющие себя Гераями, помогают освободить территории Югры и некоторые северо-восточные территории ойратов. В 230 династия Герай становится во главе нового царства — Себерии, со столицей к востоку от морского хребта — в Чинги-Туре. Так югорцы возвращают свое государство, но теряют над ним управление. Болгомошть в союзе с югорцами в 234 году окончательно отрезает себя от всех восточных улусов Себерией, однако у государства шаткие отношения с Элдией и Гардарикой: Элдия подталкивает Болгомошть к войне с Гардарикой, и самой Болгомошти нужен выход к морю, который огражден Гардарикой. Война случается в 235 году и оканчивается опустошением территорий непокорной Гардарики к 250 году. Болгомошть подписывает несколько соглашений с Элдией, из-за чего порты захваченной Гардарики теряют свою ценность для царства. Следующие несколько столетий Болгомошть предпримет различные попытки выбраться из-под давления Элдии, но провалится в этом начинании. Вплоть до Великой Титанической войны Болгомское царство неофициально считается колонией Элдии, и последовательно теряет самостоятельность. В Великой Титанической войне анты выступают на одной стороне, что станет первым шагом к объединению. Первыми в войну вступают югорцы, болгомы из-за внутренних проблем присоединяются позднее, однако именно Болгомошти удается значительно обогатиться на богатствах алеманских территорий Элдии в разграблении 721-723 года. В 723 же году Болгомошть объединяется с Себерией, называя новое государство Болгомской империей. В обмен на потерю названия, Гераи остаются править, но номинально: власть переходит к парламентскому органу. Империя продолжает участвовать в войне против Элдии вплоть до её окончания в 743 году.

из учебных материалов исторического факультета Хидзуру

***

Нурман-порт, Болгомская империя. Август 851 года

Мы очень торопились. Остановка в Иберии задержалась из-за пожара в паровом котле, пришлось сбыть часть товара, чтобы отремонтироваться и отплыть. Потому как только "Мечта Каримы" встала на якорь в порту, капитан сошел на берег и не возвращался вплоть до сумерек. — Вам с Самиром придется пойти в город, — кивнул Саид, оставленный за главного, — Отца уже давно не видно, возможно, ему нужна помощь. По расчётам Саида, нам нужно было отплыть уже через одиннадцать дней, чтобы успеть выйти к теплым течениям до первых льдов. Паровой двигатель не был волшебным решением, пусть и не ограничивал движение в штиль. Одиннадцать дней — это многим быстрее, чем мы разгрузились на нашей первой остановке в Портсмуте. Портсмут оказался удивительным городом в Лавренте, Южной Атлантике. Бывшая колония Элдии скоро разрослась на целый континент, и теперь была центром притяжения торговцев. Капитан любил этот город всем сердцем, и ему очень понравилась моя реакция на него. — Мир куда самобытней и причудливей, чем ты помышляешь о нём, сопляк, — сказал тогда капитан. И он был невероятно прав. В Портсмут мы потом ещё вернёмся, и не единожды, но всякий раз этот город будет вызывать у меня восхищение: лаврентийцы не уставали совершенствовать Портсмут. В воздухе витал дух свободы, люди, что встречались на улицах, приехали сюда со всех уголков мира. Лаврента была настоящей сокровищницей: смелейшие люди собирались здесь и творили нечто невероятное. Товары Лавренты были по-особенному уникальны, но потому они были и дороги. Не везде их можно было реализовать, но это никогда не останавливало капитана Ахмеда. Восточное побережье Лавренты торговало с Марли, западное — с Хидзуру, обе страны могли себе позволить потратить лишнее. Западной Марли капитан обычно и сбывал большую часть товаров из Портсмута, много торговал между Хидзуру и Марли, но после начала войны Марли с Альянсом, этот путь закрылся. Сейчас капитан планировал новый путь: после возвращения в Атлантику, мы должны будем обойти Гранаду по северному окончанию — Патагонии, выйти в закатные воды и плыть к исконным землям Хидзуру — островам на востоке Азии. Из Портсмута мы отплыли к Абенду — южным территориям Марли. Этот континент был воистину старым, и чем-то напоминал дом. Неудивительно, ведь эти территории были исконными землями элдийского народа. Они значительно пострадали в Великой Титанической войне, и потому до боли в сердце напомнили мне территории за Марией. Население здесь было бедным, а все, кто мог себе позволить переезд, отправились в процветающую Пунику. Торговля в Абенде шла по суше: заморские товары были достаточно дорогими для этих территорий. Капитан предпочитал обходить местные порты, ведь здесь можно было получить достаточную выгоду лишь объемами торговли, а "Мечта Каримы" была небольшим судном. Потому нашей целью был Нурман-порт, торговавший ценными ресурсами Болгомской империи — пушниной, драгоценностями, дорогими тканями и фарфором. Наше путешествие из Лавренты в Нурман-порт остановилось в Иберии, западном полуострове Старой Марли. Мы часто останавливались, чтобы пополнить запасы, но на отплытии оттуда заполыхал паровой котел. Порт в Иберии не был благополучным местом, задерживаться здесь было опасно, но без ремонта отплыть судно не могло, хотя "Мечта" имела паруса. Стояли мы там больше месяца, капитан успел обругать всех, кто выдумал паровые двигатели, поплевался, и теперь с особой внимательностью относился к котельной. Сама Иберия меня не впечатлила. Здесь было очень жарко, люди были бедны и несчастны, а потому ненавидели каждого и смотрели озлобленно. Чужаки никому не нравились — эту истину я усвоил давным давно, — однако в сравнении с тем, как к незнакомцам относились в Портсмуте, Иберия оставила очень болезненное и неприятное впечатление. Дел у нас было много, да так, что я и названия города не запомнил за всю стоянку. Стоило кораблю встать в строй, капитан тут же повел нас к южному побережью. — А домой мы не пойдем? — спросил с грустью Хасан, когда мы выходили из Внутренних Ворот — пролива между Абендом и Пуникой. — Незачем, — отговорился капитан, — мы взяли курс на юг, а по Мариниды делать крюк — долго. Ежели так сделать, мы не успеем вернуться до первых льдов. Застрянем у болгомов до следующего лета. Хасан расстроился, как расстроился и Саид, но отцу они больше ничего не говорили. Богатые порты болгомов им были знакомы, и эта цель, определенно, стоила того, чтобы за ней идти. Порты южных территорий Марли в спешке мы обошли стороной, практически не останавливаясь. Болгомская империя по сравнению со Старой Марли сразу предстала во всей своей красе: чудная архитектура, широкие проспекты и яркие краски — чем уж могла гордиться империя, так это первым впечатлением. Величественность города заставила меня забыть, как дышать. В сумерках улицы выглядели еще прекраснее и монументальнее. Болгомцы знали, как показать свою империю с лучшей стороны. — Со времен разграбления этих территорий прошли сотни лет, — заметил Самир, — Болгомская империя крепко встала на обломках. Самир больше не говорил, хотя я видел, как ему нравилось здесь находиться. Капитан Ахмед нашелся скоро: он перехватил нас на набережной, где мы раздумывали о его местонахождении и пытались отдышаться. Несмотря на страшные рассказы о том, как холодно на местных землях, летом мы столкнулись с невыносимой жарой. — Самир! — обрадовался капитан, — Как кстати! Идемте, надобны ваши руки. Капитан повел нас по узким улочкам в запутанный двор, обнесённый домами по кругу. За восхитительными фасадами с лепниной прятались потрескавшиеся стены внутренних двориков с затхлым воздухом. Капитан говорил тихо, лицо его было тревожно. — Перепишите всё, что нам продают, и пересчитайте. Эти ребятки худо понимают по-нашему, пускай Самир изъясняется на ихнем, а ты — займись делом. Внимательно только — думается мне, толстый хочет меня облапошить. Бегом-бегом! Нас пропихнули к распахнутой деревянной двери, потрескавшейся от времени или ещё чего, за ней была темная лесенка. Дверь распахнулась со скрипом, и мы с Самиром ужаснулись: внутри доверху было набито мешками да коробками, да так, что скрывало потолок. — Глядите, сколько! Времени у нас мало! Оставалось только тяжело вздохнуть. Я взялся проверять ближайшую коробку, как на меня показал пальцем торговец. — Нельзя! После коротких объяснений Самиру, оказалось, что короба с мёдом следует держать закрытыми. Я снова вздохнул — опись будет ещё дольше, чем я думал.

***

Всем сыновьям капитана приходилось выполнять много тяжелой работы, и когда на корабле появился я, мальчишкам стало полегче. Я скоро привык к местной нагрузке, да и перенапряжение с титанической регенерацией очень скоро проходило — капитан считал, что мне повезло родиться выносливым. Я отшучивался, но обман не раскрывал. В конце концов, эта работа позволяла мне вернуть форму. С коробками мы закончили к рассвету, погрузив первую телегу и снарядив её к порту. Самир выглядел ужасно вымотанным, и я попросил его сказать возничему, что он покажет дорогу, ведь я его языка не знаю. Самир не сразу понял, но порадовался, что скоро отправится спать. А до порта я и сам смогу добраться. К тому же мне было очень интересно. Город на рассвете был пустым, редкие люди спешили по своим делам. У самого порта попавшийся мне по пути пьяница хорошо изъяснился на элдийском, посылая проклятие на мою голову — я даже не понял, что ему сделал. Солнце поднималось над морем. Следующие два дня прошли как в тумане: сон — разгрузка — погрузка и снова сон. Местные торговцы нам вовсе не помогали. На третий день я окончательно выбился из сил: пришел на обед раньше обычного, сел у большой бадьи со своей тарелкой и принялся набивать пустой желудок — очень надеялся, что силы от этого появятся. На другой стороне каюты переговаривались болгомцы, жадно поедая кускус. — Чего смотришь? — отчетливо спросил один из них. Я хотел было извиниться, как второй ответил ему что-то на своем, и я вдруг понял. Это не местный язык. Они говорили совершенно не на том языке, что всё время до этого. Они и правда могли оказаться не теми, за кого себя выдают. Они могли обмануть капитана. Догадка меня встревожила. Стоило этим двоим уйти, как я поспешил к капитану с ней, и тот, выслушав, с ужасом на лице затащил меня в какой-то угол, выругавшись сквозь зубы. — Пускай Самир за ними подслушает, — приказал он тихо, и затем прошипел, — Не хватало нам попасть под суд за пособничество подрывникам! Подрывникам? — Постойте! Что он должен узнать? — я подбежал к капитану и спросил его полушепотом. — Дети Гардарики. Если это — те ублюдки, то нам не сносить головы, — нахмурился капитан, — мы одуматься не успеем, как нас отправят на плаху! Капитан не стал продолжать и быстро ушел. На моём плече от его хватки остался синяк — я поспешил его прикрыть рукавом. Самир выслушал меня с серьезностью своего отца и поспешил выполнять указание. На лице мальчика не было и толики страха, хотя меня страх буквально пожирал. Что за подрывники такие опасные, раз нас за незнание могут осудить? Саид поймал меня за локоть. — Что случилось? И в тот момент я осознал с ужасом: подрывники тоже могут понять, что их раскрыли, если я не приду в себя. Вдох — выдох. — Что случилось? — повторил Саид, — на тебе лица не было. — Не здесь, — попросил я, — уйдём подальше. Мы спрятались у верфей. Дело было на обеде — никого рядом не виднелось, и я всё выложил Саиду как на духу. — Что это вообще за подрывники? Что они взорвать хотят? Саид нахмурился. Ответил он по-своему, запутавши меня ещё больше. — Уж поверь, не нас. Дети Гардарики — просто несчастные люди. Надо поговорить с ними. Саид тут же направился к кораблю. Я был готов закричать. — О чём, Саид! Они преступники! Саид обернулся ко мне, лицо его выражало злобу. — Ты хоть знаешь, что это такое? Их подрывниками называют потому, что они борются за свои права! Вы, марлийцы, также притесняете элдийцев в гетто, как болгомцы притесняют этих несчастных! Всё внутри похолодело. — Что ты собираешься делать? — спросил я. Саид сплюнул. — Поговорю с ними как с людьми, пока отец не упек их в тюрьму! Саид сорвался на бег, а я и не знал, что делать. Я ничегошеньки об этом мире не знаю, чтобы понимать, что собирается сделать Саид. Кто здесь прав, а кто виноват? И казалось бы, Элдии нужны друзья, тем более сильные, как эта Болгомская империя. Но, похоже, что болгомцы, что марлийцы — одного поля ягоды. Везде есть сильные, которые третируют слабых. Интересно, болгомцы пошли бы поддерживать Элдию против Марли?.. Что я вообще знаю об этой стране, чтобы понимать их мотивы? Саид скрылся за поворотом. Всё внутри оборвалось от одной мысли, что эти странные люди сейчас захотят его убить. Чёрт бы побрал всё это! Я побежал за Саидом, едва сдерживая крик, что рвался из груди. — Стой! — я окликнул его у самого трапа, — Стой же! Я помогу! В голове не было ни единой мысли о том, как я помогу ему. Но Саид остановился и кивнул мне. — Пойдем вместе. Свет в трюме давала единственная лампочка. Напряжение на лицах торговцев проявилось, стоило нам появиться на лестнице. — Что вы везете? — строго спросил Саид. Торговцы молчали, только смотрели с непониманием. — Что вы вывозите кораблем моего отца? — уже громче спросил Саид, — Оружие? Опиум? Взрывчатку? Говорите, сейчас же! — Что за вопросы? — Мой отец отправился за жандармами. Если вы сейчас же скажете, как пытаетесь нас подставить, мы отпустим вас и дадим сбежать. Если же нет, то я костьми лягу, но вас не выпущу! Глаза второго торговца забегали. Саид схватил его за ворот и встряхнул. — Ну! Я перегородил выход. — Сокровища императрицы, — проговорил он, — корону, большую такую, с изумрудом во весь лоб! — Что еще здесь есть? — Ничего, — ответил первый, — не собирались мы твоего батька под монастырь подводить. Нет тут ничего, богом клянусь. Он был напряжен также, но его словам хотелось верить. — Почему я должен вам верить? — Сейчас императорские ироды направятся к моему дому, к моей семье. Отпусти, жизнью родных тебе клянусь, нет тут больше ничего! Саид колебался лишь мгновение: он отступил, и оба бросились наружу, я не успел даже обернуться. — Ты им веришь? — спросил меня Саид. Я пожал плечами. — Ты правда думал, они вывозят что-то опасное, или надавить пытался? Саид усмехнулся, но видно было, что он еще не отошел. — Конечно. Они же подрывники. Я в ужасе распахнул глаза. — Что? Саид нервно рассмеялся. — Да. Они же подорвали прошлого императора Болгомской империи. Если бы они что-то прятали, наш корабль уже взлетел бы на воздух. Его руки тряслись, но в глазах был триумф. Кто бы мог подумать. Армин, почему каждый твой друг — идейный самоубийца?

***

Наиболее успешным объединением антов принято считать Гардарику, республику южных антов. Об этом объединении городов государств мы знаем из хроник Элдии и свидетельств послов других государств, так как внутренние документы были уничтожены вместе с культурными объектами. Устройство республики принято считать хаотичным: города-государства имели достаточно свободы для самостоятельности, однако объединяли усилия и армию для защиты территорий. Несмотря на всё это, республика была успешна во многих отношениях. Есть сведения, что республика Гардарика брала пример армии с империи Маре, то есть раздавала земельные наделы своим войнам, но также есть сведения, что каждый город в составе решал вопрос награды по-своему. На данный момент не осталось свидетельств о городах, что были в составе республики, так как они были стерты с лица земли, однако мы знаем некоторые их названия. Гардарика отличалась развитой морской торговлей, потому скоро стала соперником южным портам Элдии. В 180-м году Гардарика вступила в союз с Саха Сирэ и служила посредником империи в реализации природных богатств Саха Сирэ. Элдия претендовала на некоторые территории Гардарики, чему республика не была довольна. С северными антами у Гардарики не было хороших отношений: из-за набегов северных племен, местное население было склонно к сотрудничеству с другими соседями. Гордость Гардарики привела к их краху. Гардарика просуществовала четыре века, и была захвачена и разрушена около 250 года союзом элдийцев и болгомов.

из учебных материалов исторического факультета Хидзуру