"Дом"

      Что люди понимают под словом «дом»? Кто-то сразу вспоминает старый дом из детства, где он счастливо и беззаботно играл, не думая о тяготах взрослой жизни. Кто-то представляет целый район или даже город, на улицах которого проводил дни напролёт, бегая по улицам и рынкам. Тёплый застоявшийся в стенах воздух, чашка чая на столе, дымящаяся кастрюля на плите, тысячи запахов и звуков, несущихся с улицы прямо в приоткрытое окно. Это люди называют «домом». Но многие не замечают, что в любой трактовке «дом» — это место, наполненное людьми. Ведь нет дома-здания без семьи, горячего обеда и воспоминаний детства. Нет дома-улицы или города без радостных улыбок друзей по играм в догонялки, без разговоров соседей и лавочников на рынке. «Дом» — место, где тебя ждут. Где есть кто-то, кто тебя встретит и обнимет, увлечённо рассказывая, как прошёл его день. Здание, улицу, город, страну можно построить, но без людей они не станут домом, лишь пустой оболочкой, закрывающей потребность в крыше над головой.       У Леви Аккермана не было дома. У него не было людей, которые ждали бы его на Парадизе, который он посетил спустя семь лет после битвы Неба и Земли. Мужчина и сам не до конца понимал почему согласился на уговоры бывших подчинённых вернуться на остров, поэтому бесцельно бродил по улицам разрастающегося города. Прошло каких-то семь лет, но город перестал быть похожим на то, каким его помнил Леви. Новые здания, ровные дороги, освещение, транспорт. Ко всему этому он привык ещё в Марлии, но видеть это на Парадизе, где ещё не так давно ездили на лошадях по пыли, чтобы доставить грузы, было странно. Аккерман размышлял, потерявшись в этом мире. Где же его дом? Вид родины не навевал ему ностальгию или желание остаться. Только неприятное, стучащее в висках холодное чувство. Бежать отсюда. Непривычные холодные улицы, громкий шум моторов машин, высокие дома грозно смотрели на него со всех сторон, окружая и вызывая тошноту. Леви пробирался вперёд настолько быстро, насколько позволяли изувеченная нога и деревянная трость.       Первым его домом была комната в борделе, выделенная его матери владельцем заведения. Маленькая тёмное полуподвальное помещение без единого окна пахло сыростью и отходами, леденящий каменный пол и бетонная крошка, забившаяся в углы под покосившимися стенами. Маленькая жёсткая кровать для двоих и подобие шкафа без дверей в углу комнаты, в которой хранились мамины наряды и еда. Леви уже плохо помнил, что было там, но точно знал, что там была мама. Мама, которая мягко опускала тёплую ладонь на его макушку, трепала непослушные, чёрные, как у неё самой, волосы. Как подстригала их же, когда концы слишком отрастали, а потом сметала обрезки и пыль в свёрток, выбрасывая его на улицу. Мама, которая напевала ему простую мелодию, чтобы он скорее заснул, ритмично поглаживая его по спине и прижимая к себе близко, удобнее устроившись на узкой кровати. Эта мелодия хранилась где-то глубоко на подкорке сознания, но так и не собиралась в цельное воспоминание. Леви помнил лишь, что это был голос, который окутывал его в объятия безопасности и тепла даже в самую страшную ночь. Но потом этого дома не стало. Не стало его мамы. Без неё комната не была домом, только большим пугающим гробом, в центре которого лежал её хладный окоченевший труп.       Вторым домом Леви стало большое здание со множеством квартир. Не-отец, не-брат, друг матери по имени Кенни отвёл его сюда. И пусть большую часть времени его новый опекун не бывал здесь, Леви искренне считал это место своим новым домом. Небольшой двор служил местом для тренировок по наставлениям мужчины. Кенни был человеком жестким, даже жестоким, но годы спустя Леви понял, что так он просто учил его выживанию в трущобах. Иногда в нем просыпалась и странная добрая сторона, как тогда, когда после одной из вылазок он показал маленькому Леви чай и несколько конфет. Мужчина иногда брал его с собой на мелкие вылазки в Подземном городе, убедившись перед этим, что мальчишка запомнил приёмы и сможет за себя постоять. Леви рос и стал самостоятельно добывать все, что хотел. Кенни наблюдал из тени за его прогрессом и в один из таких дней просто ушёл. Развернулся спиной к мальчику, который только что избил главного нахала в этом районе и ждал одобрительной усмешки своего наставника, как это всегда бывало. Но фигура, закутанная в привычный уже плащ, медленно удалялась прочь. Леви вернулся в квартиру и стал ждать. Но прошла неделя, две, месяц, полгода, а Кенни так и не появился. Леви смирился. Его новый дом оказался временным, а он сам — брошенным.       Третьим домом стала квартира в Подземном городе, которую он делил сначала с Фарланом, а затем и с Изабель. Начищенный до блеска стол, чистый пол, без единой пылинки полки с посудой скудным набором вещей, украденное УПМ в идеальном состоянии и большая просторная кровать на втором этаже, на которой они спали вместе. Несколько кружек возле затопленной маленькой печи наполнялись ароматными листьями чая, который Леви черт знает откуда доставал в беднейшем районе, и, после звонкого «Приятного аппетита» от Изабель, мгновенно опустошались. Тихий и спокойный голос Фарлана, успокаивающий разбушевавшуюся Магнолию, треск дров в печи и острый звук заточки ножей для завтрашней вылазки. Иногда голосов становилось больше — парни из банды сидели на диване и делились награбленным, возвращая предыдущие долги. Полёты среди грязных улиц дарили ветер этой застоявшейся зловонной яме. Поднимаясь к самому потолку, можно было почувствовать свежий пьянящий воздух с поверхности. Несмотря на то, что они все так же жили в трущобах, они ни в чем не нуждались. Разве что в свободе. Их мечта — подняться на поверхность, жить под солнцем, ощущать настоящий ветер в волосах, пить хороший чай, есть вкусную еду, носить красивую одежду, быть обычными людьми, а не отбросами общества из Подземного города. Эта мечта вывела их на поверхность. И она же лишила их будущего. Леви собственными руками уничтожил свой дом. На первой же вылазке за стены оставил тех, кто были дороже всех, под проливным дождём в опасности, но осознав ошибку уже ничего не смог сделать. Все, что ему оставалось — снова и снова резать чертового титана на мелкие кусочки в надежде причинить ему боль. Изумрудные остекленевшие глаза Изабель кошмарами отражались в его снах, как и голубые, застывшие в ужасе глаза Фарлана. В целом мире не осталось никого, кем он дорожил бы. И это чувство практически поглотило его, утаскивая во тьму одиночества в первый год в Разведкорпусе.       Именно разведка стала его новым домом, хоть он и долго ходил словно на грани, не понимая, что его здесь держит. Он остался, чтобы жить на поверхности, как и хотели его друзья. Возвращаться в Подземный город смысла не было, ведь там тоже нет никого, кто ждал бы Леви. И он был полезен для Разведки, стал сильнейшим воином человечества. Шумные вечера в общей столовой, попытки других познакомиться с ним и завести дружеские отношения почти всегда заканчивались провалом. Тёплая постель, чистый душ и свежая еда. Таким образом Аккерман жил, плывя по течению, выполняя приказы, став цепным псом разведки. После возведения его в ряды капитанов он получил личную комнату в другом крыле и большую свободу действий. Его новый дом был наполнен голосами солдат, но Леви всегда оставался оторванным от привычных обычным людям развлечений. Несмотря на это, его товарищи все же стали новым смыслом жизни, целью жить и уничтожить как можно больше этих отвратительных существ — титанов, чтобы никто больше не испытал то, через что пришлось пройти ему самому. Позднее у него появился свой отряд, в который он лично отобрал людей, опираясь на их навыки и силы. Эти четверо должны были выжить несмотря ни на что, но Женская особь убила их всех. В вечер после приезда он по обыкновению открыл небольшой ящик в столе и положил в него три нашивки с эмблемой крыльев свободы к куче остальных таких же. Леви скурпулезно собирал их после битв, складывая в ящик. За двенадцать лет службы нашивок собралось столько, что хватило бы на ещё один Разведкорпус. Люди уходили, а он оставался — такова участь сильнейшего — всегда выживать. Но Шиганшина перечеркнула все. Битва со Звероподобным, Бронированным и Колоссальным пережевала и выплюнула Разведкорпус, стерев его с лица земли за исключением его самого, Ханджи и семи новобранцев. Тогда же погиб человек, который стал его опорой, никогда не сдвигавшейся с места, даря веру в будущее — Эрвин Смит. Их дружба втроём была странной для других — шумная, взбалмошная учёная, без умолку трещащая о титанах, серьёзный и спокойный командор, придумывающий такие планы, что на них бы решился только чокнутый и отстраненный нелюдимый капитан, который по неизвестной причине всегда оказывался поблизости. Но они втроём знали друг друга гораздо лучше, чем могло показаться за их перепалками и разговорами. Поэтому когда не стало Эрвина — что-то надломилось в оставшихся двух. Шиганшина изменила Ханджи и Леви, заставив стать полные противоположности ближе.       Леви остановился и сжал зубы, пытаясь отдышаться. Боль в колене до чёрных точек перед глазами охватила голову, выбрасывая все мысли. Быстрая ходьба забрала все силы и он был вынужден сесть на край клумбы рядом с одним из домов. Зрение пришло в норму и он огляделся. Сначала он даже не мог понять где находится, но взгляд зацепился за старую обшарпанную вывеску лавки с часами. Он уже был в этой лавке для починки часов на цепочке: у старого мастера, вместе с Ханджи, почти десять лет тому назад. Вечером после работы они вдвоём пробирались по этой маленькой улочке и Зоэ затащила его в лавку. Беспокойный тик со всех сторон раздражал, но он терпеливо ждал, пока она закончит. Оставив часы мастеру, она вышла и они продолжили прогулку. Тогда их обоих часто мучила бессонница, поэтому найти командиров разведки поздно ночью на улице или в трактире не было необычным делом.       Губы Леви тронула слабая улыбка. Эта четырехглазая забыла сама забрать часы, поэтому на следующий день отправила его посреди рабочего дня за ними. Горечь с привкусом соли чувствовалась на языке.       Да. Последним его домом была Ханджи Зоэ. Не какое-то конкретное здание, а место, где была она, будь то улица, зал начальства, комната в общежитии или кабинет в корпусе разведки. Её кабинет после возведения в командоры, где они сутками сидели вдвоём на диванах, заполняя бесконечные отчёты и списки. Они часто дремали в кабинете на диване, оперевшись друг на друга плечами, соприкасаясь головами. Было что-то в этом простом действии особенное, наполняющее их обоих силами словно невидимая нить связывала их. Проснувшись, они пили чай, для которого Леви обустроил полку в одном из шкафов Ханджи, пристроив туда сервиз, несколько видов чая, чайник и маленькую горелку. А потом устраивали прогулки по улочкам города, во время которых они изредка перебрасывались фразами. В это время Ханджи становилась хоть немного счастливой и отдыхала, старый огонёк жизни мелькал в её взгляде и тёплая улыбка озаряла лицо. Леви всегда отчетливо замечал её настроение, даже если она старалась не показывать свои переживания другим.       Эта настырная женщина проникла в его жизнь с самого начала службы в Разведкорпусе, ворвалась как баран и не оставляла попыток подружиться с ним, даже когда остальные сдались. Её не пугало его происхождение, нечеловеческая сила и грубость, она терпела все его слова и пыталась завести разговор снова и снова. И ей удалось это. Леви не мог понять, что с ней не так и почему она все время старается быть дружелюбной с ним. Также как и Эрвин, который принимал его поведение таким, каким оно было. В какой-то момент они стали проводить больше времени вместе, а между энергичной Зоэ и угрюмым Аккерманом связующим звеном стал рассудительный Смит. Со временем Леви сам научился понимать близких людей и стал более терпелив к ним, будь то бесчисленные балы вельмож, на которые его постоянно брал Эрвин, или ночные рассказы Ханджи об экспериментах над титанами. Он понял, что дорожит этими двумя, когда поймал себя на мысли, что волнуется за них в боях. Старался не допускать возможности их смерти, всегда идти вперёд, чтобы как можно меньше врагов прошло к ним, пожертвовать собой, выиграть время, только бы дать Эрвину забрать Ханджи и остальных, чтобы уйти от Звероподобного.       Но Эрвин отказался, подставил себя и новобранцев под удар ради того, чтобы Леви имел возможность убить врага. А он провалил эту миссию, не выполнил последний приказ командора и друга, что тяжестью лежало на его плечах следующие годы.       После Шиганшины они остались вдвоём, последние из старшего командования Разведкорпуса. Им предстояло справиться с новыми знаниями о внешнем мире, восстановить численность солдат и многое другое. И все это легло на плечи Ханджи в одно мгновение. Леви стал её тенью, сопровождающим, охранником, помощником, всегда становившимся слева от Зоэ, надеясь, что так она будет чувствовать себя в безопасности. Он просто не мог оставить её одну. Порой казалось, что он заменил Моблита. Они действительно стали близки и их связь крепла с каждым днем. С ней он мог позволить себе быть спокойным, быть самим собой. И Ханджи нравилась его компания. Она была с ним откровенна, и он тоже. Так тянулись годы, разведка крепла, обзаводилась связями и готовила план вторжения в Марлию с лёгкой руки Эрена. Затем захват братьев Йегер, спешная операция по возвращению на остров, смерть Браус… Зика было решено отправить подальше, а его охрану поручить Аккерману и большому отряду, для большей уверенности в успехе. Этот месяц вдали от Ханджи в лесу огромных деревьев у черта на куличках стоил им обоим большой выдержки. Если бы только Леви знал, что готовит Флок и йегеристы с чёртовой Еленой, то он бы не оставил Зоэ один на один с ними. Но он был в глухом лесу с бородачом, убить которого ежедневно чесались руки. Все произошло быстро — его отряд Зик обратил в титанов и сам едва не ушёл. Оставить его в живых стоило Аккерману больших усилий. Но он ошибся, снова. Зик перехитрил его, смог уйти живым, а сам Леви… Едва дыша, он лежал в грязи, ноги омывал поток мелкой речушки. Тело не слушалось, уши заполнил звон, а глаза смотрели сквозь красную пелену крови. Мышцы горели, дышать было невыносимо, но мысль билась в его сознании: он подвёл Ханджи. И когда он почувствовал на себе чьи-то руки, что поднимали его с земли и услышал, как до боли знакомый голос в страхе шепчет его имя, то на миг решил, что это, должно быть, предсмертная галлюцинация. Но перед ним и правда была его Ханджи, смотрела на него с такой болью во взгляде, что можно было подумать словно это её взорвали и оставили мучительно умирать. Он слышал сквозь шум в ушах, как она о чем-то говорила с йегеристами, чувствовал, как её пальцы путались в его грязных волосах, как она крепче прижимала его к себе, словно хотела спрятать его, укрыв спиной. Ханджи спасла его.       В тот вечер он едва не обрёл новый дом — их общий дом только для них двоих в лесу, подальше от Разведкорпуса, войн и политики. Но отказался, ответственность за жизни товарищей не позволила бы им отсиживаться в безопасности и они оба это прекрасно понимали. Леви решил отложить важный разговор на более спокойное время, чтобы решить вопрос об их отношениях не тогда, когда весь мир был на грани уничтожения. Он не знал, что подобного случая больше не будет. И она ушла навсегда. Просила отпустить её, говорила, что так исполнит свой долг. Он знал — она устала от этого ада, что высасывал из неё жизнь каждую минуту, не убивая, а разрушая ее изнутри. Также было с Эрвином. И он отпустил её, не удержал. Его последний дом сгорел в пламени, одинокий, не нашедший даже могилы, не оставивший после себя ничего. Он скучал до боли в стиснутых зубах, до хруста в кулаках. Но прошлое не изменить.       Леви добрался до старого замка за стеной Мария на следующий день. В этом здании когда-то располагалась база только что восстановленного после Шиганшины Разведкорпуса. Крепкие стены, башни и укрепления служили идеальным местом для них. Но после разрушения стен колоссы разрушили часть здания, а восстанавливать его не было смысла, так как все правление и армия расположились в городах или новых базах. Мужчина заглянул внутрь — все осталось таким же, как и тогда, когда они уходили отсюда в последний раз: идеально выстроенные чашки в шкафу, метлы в углу и несколько вёдер. Но ужасный слой пыли заставил Леви поморщиться. Двигаясь как можно тише, чтобы не поднимать за собой ворох грязи, он продвигался вперёд к спальням капитанов. Наконец остановился у двери и замер, думая, стоит ли игра свеч. Отбросив мысли, он с нажимом навалился на рассохшуюся дверь и та с лёгкостью поддалась, пропуская его внутрь. Он зашёл в свою бывшую комнату и, не теряя больше времени, подошёл к столу, открывая ящик. От резкого движения тот вывалился из полозьев и упал на пол. Леви с громким «Тц» принялся собирать то, зачем пришёл. Гора нашивок с крыльями свободы рассыпалась, ужасая его своим количеством. Аккерман терпеливо собрал их в кучу и подполз к шкафу неподалёку, выдвинув нижний ящик. Достав зелёный плащ с такой же эмблемой, он завернул в него нашивки. Леви встал, брезгливо отряхивая штаны от пыли. Нога побаливала от резкой смены положения, колено начинало гореть. Он вышел в коридор и, уже направившись к выходу, остановился. Чуть дальше была её комната. Стоит только зайти — там её вещи, записи, книги… Леви размышлял, сжимая связку из плаща в свободной от трости руке. Зачем он вообще сюда пришёл? Под старость лет сентиментальным стал? На ностальгию пробило? Нет. Леви знал, что даже в Марлии эти нашивки он уберёт в комод, а плащ не станет развешивать над кроватью как признак своей службы, скорее просто уберёт в чемодан и засунет подальше в шкаф. Так зачем он приехал сюда, ради чего? Леви не понимал. Но похоже такова человеческая натура — собирать то, что было дорого, даже если сейчас это не приносит ничего, кроме боли. И Аккерман не стал себя больше пытать, распахнул дверь и так всегда грязной комнаты, уверенно ступив внутрь. На миг показалось он ощутил знакомый запах — так всегда пахли её одежда и волосы. Втянув этот застоявшийся воздух сполна, мужчина закашлялся и его взгляд упал на прикроватную тумбу. «Эй, Очкастая», — его излюбленное прозвище всплыло в голове. На пыльной поверхности лежали запасные очки на резинках. Леви присел на кровать, аккуратно смахнув хотя бы часть грязи. Пружины издали громкий скрип, натянувшись под тяжестью тела Аккермана. Он аккуратно подцепил переносицу очков и придирчиво осмотрел их. Сдул верхний слой пыль и протёр стекла платком из внутреннего кармана пиджака. — Я пришёл, Ханджи, — хриплый и глухой из-за долгого молчания голос заполнил комнату.       Он смотрел прямо в линзы очков, держа их напротив лица, словно искал за стёклами взгляд карих, отливающих медью и янтарем, больших глаз. — Я заберу тебя, ты позволишь? Тишина стала ему ответом и он горько усмехнулся: — Видели бы малышня, точно решили бы, что я свихнулся.       Он оперся на трость и встал с кровати, засовывая очки в карман пиджака и беря в свободную руку плащ с нашивками. Завтра он возвращается в Марлию, но заберёт с собой груз прошлого, потому что не может отпустить его так, словно не было никакой войны. Словно не было его погибших товарищей. Словно не было её.       В Марлии он строит свой новый дом. Небольшая квартирка на первом этаже в центре города неподалёку от больницы и любимого чайного магазина, где продаются самые разные сорта чая и не только. В шкафу стоит большой чемодан, в котором бережно хранится плащ Разведкорпуса старого образца, нашивки с белыми и синими крыльями, несколько писем отряда, старый нож со времен Подземного города и фарфоровая чашка. Но ожидала его не только пустая квартира. В Марлии его ждали. Фалько и Габи, уже совсем взрослые, часто навещали Аккермана, скрашивая будни своими визитами. Эти двое были для него как родные, после сражения прилипли как репей и не терпели возражений: помогли найти врача, поселили на первое время у Грайсов, пока Леви не получил квартиру. Там же был Оньянкопон, трудящийся инженером в одной из промышленных лабораторий, с которым он ходил по выходным в бар. Также — неожиданно завязавшаяся дружба с Пик Фингер после её ухода из послов мира. Не стоило забывать о старых подчинённых: Армине, Жанне и Конни, которые при каждом удобном случае заваливались к капитану в гости на кружечку чая. Леви не был одинок. И он построит, как он надеялся, свой последний дом и проживёт в нем до конца жизни.       В новом доме его всегда ждала Ханджи. Её очки всегда лежали на его тумбе у его кровати, встречая рассветы и провожая закаты отблесками стекол.