Колдовство

Изабель не хотела отпускать Эрика, а потому ему пришлось вновь останавливать время. Для девушки не прошло и секунды, в то время как мужчина за это мгновение успел принести им различные закуски, фрукты, вино, десерт, свечи и даже букет роз. Изабель была приятна его забота. Поэтому она наорала на Эрика без усердия. Он переоделся в белый халат, лёг рядом с девушкой. Продолжая ворчать, она опустила голову ему на плечо и с нежностью обняла. — Твой бывший был в курсе, что ты ласковая, как железобетонный столб? — Во-первых, моего бывшего убил ты. — Говоришь так, будто это что-то плохое. — Во-вторых, я просила тебя остаться. — Я уже здесь. — Это неважно, — с этими словами она откусила кусочек персика. — Я вообще не хотела, чтобы ты уходил. Улыбнувшись, Эрик склонился и поцеловал её в губы. Изабель подалась вперёд, отвечая. — Я найду способ заслужить прощение, Ваше Величество. — Уж постарайся, — ответила она. — Потому что я ОЧЕНЬ расстроена. Надувшись, она теснее прижалась к мужчине, закинула на него ногу, небрежным жестом сняла маску с его лица. — Мне удобнее в ней, — произнёс Эрик. — А мне больше нравится без неё. — Малолетняя некрофилка. — Старый педофил. Она встретилась с ним взглядом и в который раз его глаза показались ей невыносимо красивыми. Изабель провела пальцем по тонким губам мужчины, по подбородку, по шее, в то время как он ласково перебирал её кудри. — Мы прервались, — прошептал Эрик. Девушка тяжело вздохнула, когда мужчина протянул ей бокал красного вина. Она перевела взгляд на окно. В Берлине до сих пор была ночь, снег медленно падал крупными хлопьями. Уютно, чёрт бы побрал и Эрика, и Берлин, и всю Германию в целом. Ей так не хотелось вспоминать. Но она должна была. Обязана. Правда за правду. Да и ей сегодня впервые за месяц хотелось быть честной с ним. — Её звали Ивонн. Изабель опустила взгляд. Она вспомнила, как в детстве они с сестрой одновременно смотрелись в зеркало. У обеих большие голубые глаза, непослушные кудряшки, пухлые щёчки, обе маленькие, полноватые, улыбчивые. Обе без пары передних зубов. В тот день смотрелись в зеркало и решали, кто из них симпатичнее. — Мы одинаковые, — произнесла Изабель. — Никто нас не отличал. Кроме родителей, конечно же. Она немного помедлила. — Ты тоже похож на своего близнеца? Эрик кивнул. — У Этьена голубые глаза, но в остальном мы идентичны. Изабель пригубила вино, перевела взгляд на телевизор. Там по-прежнему шёл чёрно-белый фильм, которого девушка прежде не видела. Тишина, полумрак, свечи и снегопад за окном. До чего же хорошо. Изабель успела забыть, что мужчина, позаботившийся о такой приятной обстановке, похитил её. Забыла, что новогоднюю ночь она провела в объятиях убийцы, сумасшедшего и психопата. — Сначала мы были идентичными. Абсолютно. Одна и та же одежда, причёски, украшения, одни секреты на двоих, одни и те же игрушки. Нам даже нравились одни и те же мальчики. Она осушила бокал, поморщившись. Вино было отличным, приятным, сладким, но от воспоминаний его вкус казался нестерпимым. — И что же вас разлучило? Изабель на секунду сжала губы. — Музыкальная школа. — О... — Ивонн... у неё ничего не получалось. Она не могла петь, не слышала нот, не попадала в ритм. Она не расстроилась — музыка никогда ей не нравилась. Но как только меня приняли после первого же прослушивания, это вывело её из себя. Эрик обнял её одной рукой. Девушка прижалась к нему, опустив голову на грудь. Ей не хотелось рассказывать о том, как однажды, придя домой после занятий, увидела свои разорванные тетради, самое красивое платье было изрезано, а у любимого мишки была оторвана голова. Изабель было обидно до слёз, в то время как Ивонн заявила: — Раз она лучше меня, у неё должно быть всё самое худшее. И наоборот. Всего поровну. Родители всыпали ей ремня. Изабель с тех пор жила в своей комнате, которая запиралась на ключ, Ивонн — в своей. И всё же, Изабель рассказала. — Ты разозлилась на эту выходку, но не расстроилась. Она подняла взгляд на мужчину, но он в ответ только мягко улыбнулся. — Ты всегда злишься, когда тебе страшно, обидно или больно, — Эрик убрал прядь волос ей за ухо. — Даже когда я тебя похитил... Знаешь, если бы ты, mein Herz, изобразила бы беспомощность, расплакалась бы от ужаса, я бы отпустил тебя. — ...серьёзно? Мужчина кивнул. — Я же не чудовище, — он коснулся губами её лба. — Но, к счастью, ты решила воевать со мной. Изабель провела пальцем по его груди. Эрик продолжил после недолгой паузы. — Это не значит, что я бы не преследовал тебя и не убил бы каждого, кто посмел бы после выступления подарить тебе цветы. — Маньяк. — Ja... этого не отнять, — он хмыкнул. — Итак, Ивонн... Она посмотрела в потолок, наслаждаясь теплом мужчины, ароматом роз и дыма, его близостью. Ей было до того комфортно и приятно, что она не хотела, чтобы этот момент когда-либо заканчивался. Особенно ей не хотелось, чтобы он заканчивался этим тяжёлым разговором. — А что Ивонн? — Изабель закрыла глаза, когда Эрик принялся перебирать её кудри. Ей так понравился этот жест, что будь она кошкой, тут же замурлыкала бы. — Я не разговаривала с ней. Но, когда она что-то спрашивала, я пела каждый раз, чтобы побесить её. — Жестокое дитя. — Родители без конца хвалили меня, — продолжила девушка. — Они страшно гордились талантливой дочуркой. Ну а я этим пользовалась. Голосила всякий раз, когда Ивонн хотела подарить им поделку, показать оценки в школе или просто пожаловаться. Внимание родителей моментально переключалось на их звёздочку. — Ты ужасно мстительна. — Я любила того мишку, — она нахмурилась. — Его мне подарила бабушка перед смертью. Игрушку Изабель зашила сама, в процессе исколов себе все пальцы. Нитки из него торчали во все стороны, уродливый шов периодически расходился, но своего единственного друга девочка упрямо не выбрасывала. Это всё равно однажды сделала Ивонн. — Это произошло сразу после того, как я впервые вышла на сцену, — произнесла она. — Ещё в школе. У меня была всего одна песня, но восторгов родителей было море. А потому Ивонн рвала и метала. — Она портила мою домашнюю работу, пускала обо мне сплетни в школе, из-за чего меня пару раз вызывали к директору, — Изабель закрыла глаза. — Со мной не хотели дружить. Мальчишки из-за гадких слухов пытались меня зажимать в углу. — Изабель... — Я не давала себя в обиду, — она пожала плечами. — Кусалась, дралась, одному особо настырному мальчишке сломала нос. Мою репутацию это не улучшило, зато меня больше не трогали. А потом я и вовсе перевелась в другую школу. Без Ивонн. — Как же ты этого добилась? — Я же юное дарование. Гений, которого мать таскала по конкурсам, на телевидение, радио, в театры... ко мне прислушивались. А к Ивонн — нет. Да и, честно говоря, родителям было не до одинокой девочки, переживавшей сложный период в жизни. Их брак трещал по швам: отец всё чаще терялся в работе, а мать без конца требовала от Изабель бесконечных недостижимых успехов. Как бы Изабель ни старалась, матери этого было мало, и восхищалась талантливой дочерью она только на людях. А дома отчитывала девочку за ошибки в исполнении, которые скрупулёзно записывала в свой оранжевый блокнот во время каждого выступления. — Меня трясло перед каждым выходом на сцену, — сказала Изабель. — А на уроках у меня случались истерики в особо сложных местах песен. — Бедняга, — прошептал мужчина. — Дома меня никогда не ждало ничего хорошего, — она закрыла глаза. — Отчитывавшая меня мать. Раздражённый отец. И Ивонн. На последней я и срывала свою злость и делала это с энтузиазмом. Эрик хмыкнул. — Ну кто бы сомневался. Ты всегда так взаимодействуешь с теми, кого любишь. — Отстань, — девушка совершенно по-детски надулась. — Она портила мне жизнь, ну а ты лишил меня всего, что я так долго строила. — Разве я говорил, что мне это не нравится? Изабель подняла на него взгляд. — Ты меня бесишь. — Wie schade, — ответил он. — Потому что я тебя обожаю. Прима расплылась в улыбке, крепче стиснув мужчину в объятиях. — Что с ней случилось? Изабель похолодела от этого вопроса, сжала губы, стиснув халат на груди Эрика. — А что может случиться с ребёнком, которого душат зависть, одиночество и злоба? — она прерывисто вздохнула. — Ивонн хотела простого внимания. И потому нашла друзей. Изабель до боли прикусила губу. — Плохих друзей. Она закрыла глаза, позволив слезам пролиться, уткнулась в твёрдую грудь Эрика, теснее прижалась к нему. Мужчина не отвергал её, не велел успокоиться, не перебивал — и это было так странно для Изабель, привыкшей преодолевать боль в одиночестве. Тепло его заботы обжигало. И, ощутив его, девушка впервые в жизни осознала, как сильно ей всю жизнь не хватало любви. — В то время я уже ходила чуть ли не на каждый концерт Мадлен Жири, — Изабель дрожала, всхлипывая, в то время как Эрик мягко гладил её по спине, волосам, плечам. — Я пела её арии, подражала ей, мастерила такие же костюмы, как у неё. Отцу было плевать на увлечённость дочери, он уже почти не посещал её выступления. Мама же подливала масло в огонь. Ей нравились вокальные данные Мадлен, но ещё больше ей нравилось, что она была золотым голосом Франции, знаменитостью, чьё имя гремело как на весь Старый свет, так и на Новый. Она мечтала, чтобы Изабель превзошла её. И вот, после очередного похода в театр Изабель с матерью вернулись домой. Отец в такой поздний час уснул у телевизора. А Ивонн нигде не было. Изабель хорошо помнила ту ночь. Она была слишком маленькой, чтобы понять, что могло произойти с близняшкой. Но ей передалась тревога родителей, девочка слышала за стенкой их нервные шаги, их тщетные звонки в полицию, ругань друг с другом. И, когда никто не пришёл, чтобы успокоить её, объяснить, что происходит, ей становилось только страшнее. — Она вернулась домой в четыре утра, — произнесла Изабель. — Пьяная. Побитая. И без пары предметов одежды. Изабель нахмурилась. Сейчас она понимала, что родители должны были сразу же обратиться в полицию, дать показания, и спокойно попросить у Ивонн рассказать, что с ней случилось. Но этого не произошло. Ивонн ругали, пока она не впала в истерику, и заперли в комнате. — Мне... так страшно стало, — призналась девушка. — Это же близняшка моя. Моя сестра. И с ней случилось что-то плохое. А маме с папой было плевать. Эрик мягко обнимал её, не говоря ни слова. — Я подумала... подумала, что если бы что-то плохое случилось со мной, то они на меня тоже наорали бы, никто бы не помог мне, никто бы не поддержал, — выдохнула она. — И знаешь... в те дни со мной действительно произошло нечто очень плохое. — Магия? — Магия. Это случилось после одного длительного, особенно тяжёлого урока. Изабель зашла в уборную, чтобы умыться, как её тут же скрутило от невыносимого жара в теле. — Кран расплавился вместе с раковиной, кафель почернел, зеркало стекло на пол раскалённым металлом, — Изабель сжала халат у него на груди. — Я убежала. Схватила куртку, сумку и прыгнула в сугроб. Стало легче. Сияние быстро пропало и долгое время не появлялось, так что Изабель не стала никому рассказывать о произошедшем. Да и кто бы ей поверил? Уж точно не родители и не учителя. Единственное, что она могла сделать — быть осторожной и молиться, чтобы тот губительный свет не вернулся. Но во второй раз Изабель обожгла Ивонн. Близняшка сначала в ужасе смотрела на неё, едва не плача от ожога, обиды и шока. Изабель подпалила ей руку, прожгла толстый свитер и превратила в пепел её штаны и обувь. Изабель испугалась больше, чем Ивонн. Она не знала, как это контролировать, не знала, что делать дальше. Сбежать или попробовать усилить эту странную вспышку, чтобы расплавить сестру, как кран и зеркало в уборной? Но... — К-как? Ты?! ТЫ?! Изабель застыла, с подозрением глядя на Ивонн. С годами они утратили своё абсолютное сходство. Ивонн была тощей, с короткой стрижкой, больше похожая на мальчишку, в то время как у Изабель уже были пышные кудри и пышные формы. В ту же секунду лицо Ивонн исказилось от гнева, она заскрежетала зубами и стиснула кулаки. От ожога ей было больно до слёз, но гораздо тягостнее ей было от осознания этой жуткой несправедливости. Изабель была талантлива, любима, красива. Да ещё и с магией. — Будь моя воля, — прохрипела девушка, повторяя свои же слова из давно ушедшей юности. — Я бы от всего отказалась. Эрик мягко поцеловал её в лоб. Изабель закрыла глаза, смутно подозревая, что он — её единственная награда за все годы мучений. Он — её печаль, её мучения, её злоба и все её страхи. Но в то же время он — её покой, её радость, её страсть, её защита. Она задрожала от охвативших её эмоций. Эрик нашёл губами её губы, прильнул к ним, стискивая приму в крепких объятиях. Изабель стало лучше от его ласки. По крайней мере, у неё не возникло желания капризничать, ругаться и наорать на мужчину за его допрос. Ей впервые не хотелось кричать когда было больно. — Что было потом? — шепнул он. Изабель прерывисто вздохнула, проведя холодными ладонями по пылающему лицу. — Не знаю, — она вздохнула, всхлипывая. — Ивонн окончательно закрылась. За пару месяцев до... до смерти она перестала ходить в школу. Родители не знали об этом, а учителя не считали нужным сообщать. Ивонн была проблемным подростком, и потому её маленькая жизнь мало кого беспокоила. Уже после похорон Ивонн следователи передали Изабель дневник Ивонн и просили её объяснить, что означали её "зашифрованные записи". Но никакого шифра не было, а слова означали ровно то, что и было написано. Ивонн хотела обладать магией, как и Изабель, быть может, хотела стать даже могущественнее, талантливее, любимее. Хотела, чтобы близняшка была в её тени. Чтобы Изабель узнала, каково это — быть никем. — Когда я прочла это, — Изабель утёрла слёзы, которые без конца лились по щекам. — Мне так плохо стало. Хуже, чем в день похорон. Девушка сжалась в клубок, погружаясь в своё самое мучительное, самое тягостное воспоминание. Ивонн в гробу. Белое платье, белые лилии, белый снег за стенами собора. И только кожа Ивонн не была белой. Она была красно-чёрной. Судмедэксперт сказал, что такое возникает при многочисленных ударах, переохлаждении. И когда голову жертвы насильно долго держат в ледяной воде. Изабель трясло, её всхлипы давно превратились в вой, крик, болезненные спазмы. Давняя боль рвалась наружу, душила, разрывала на части сердце, вновь ранила. Прежде Изабель не плакала по сестре. Родители этого не позволяли — они боялись, что дочь выйдет на сцену с опухшим лицом и красными глазами. Эрик не останавливал её, не успокаивал, просто обнимал, гладил по волосам, плечам. Он был рядом — такой сильный, надёжный и не требовавший от Изабель быть идеальной. И потому сейчас девушка впервые в жизни позволила себе оплакать некогда дорогого человека. Она ненавидела Ивонн за её выходки, она желала, чтобы сестра исчезла из её жизни, она огрызалась с ней и радовалась, когда родители пренебрегали мрачной девочкой. Но Изабель не знала, что Ивонн не станет так скоро. И всё потому, что одна из близняшек в глазах родителей была лучше другой. Изабель так и не простила себя за холодность к сестре, пренебрежение и отчуждённость. Пока она голосила на сцене, кто-то расправился с Ивонн. Кто-то топил её в реке, мучил, а холодная вода, зима и лёд довершили ужасную картину. Вцепившись в халат Эрика, Изабель рыдала, пока окончательно не обессилела. Она думала, что эта боль давно оставила её, но, как оказалась, она просто отступила на второй план и все эти годы резала душу тупым ножом. Когда слёзы иссякли, Изабель могла только хрипеть. — Его не нашли, — едва слышно прошептала она. — Убийцу... не наш... Больше выдержать Изабель была не в силах. Измученная, уставшая, она провалилась в глубокий и долгий сон без сновидений.