И помните, потомки, чья кровь питает вас

Я — эхо от гласа прожитых эпох.

Тень моя — гордое знамя.

Кровь моя — чистое пламя.

Арм-Анн

Арман блуждал среди разрозненных видений, теней своих воспоминаний. Он переносился в клинописный зал, и немой взгляд предков каменной глыбой давил на него. Как когда-то в пещере Смотрящего, Арман собрался с силами и выпрямился. Стена безмолвного осуждения чуть колыхнулась, но устояла. И он тоже устоял. Арман спокойно огляделся, чувствуя, как изменилась его роль. Роль в этой жизни, роль в судьбе его рода. Потом воображение пронесло Армана через анфиладу комнат. Он, щуплый мальчик, со всех ног бежал на урок. Вот вдалеке — о ужас! — он уже видел сурового деда, который так жестоко наказывал за малейшее опоздание. Но с каждым шагом Арман двигался все медленнее. Страх угасал, уступая место спокойствию. Дед смотрел зло, неприветливо, как и всегда. Но почему-то смотрел снизу вверх. Арман вырос, и стал на полголовы выше старого дракона. В полной тишине Арман не спеша подошел к старику. Он не бросал вызова, но и не чувствовал больше ни вины, ни страха. И неожиданно Арман понял, что дед больше никогда не назовёт его выродком. Ни вслух, ни в мыслях. — Арм-Анн, — сказал старый дракон и потянулся к нему обеими руками, — прости меня, внук… Эти слова перевернули мир Армана, но внешне он остался спокоен. — Ты… самородок, Арм-Анн. Дед казался почти жалким. Арман почувствовал, что не хочет видеть его таким. Он повернулся и пошел прочь. Не потому, что старик вызывал в нем отвращение, но потому, что он не хотел показывать ему своих чувств. Сначала он разберется в них сам, а потом поговорит с некогда грозным дедом. Или никогда не поговорит. Это уже будет его решение. Арман миновал несколько пыльных коридоров и оказался в ритуальной комнате. Столб света бил сверху, в нем кружились пылинки и сажа из драконьего туннеля. Арман коснулся рукой камня. Черная, отполированная поверхность была теплой, почти горячей. На камне было выбито его имя в длинном списке имен его предков. Арман не торопясь прочёл вслух все имена, от начала и до конца. «Могучие корни» — без выражения подумал он. Дойдя до своего имени, он вспомнил деда. А ведь старик нарушил Ритуал, выбив имя Арм-Анна на камне раньше, чем тот похитил принцессу, съел ее и стал того достоин. Почему-то Арман почувствовал запоздалую… Благодарность? Тепло? Возможно, умиление? Что побудило старого дракона перешагнуть через правила и условности? Страх ли за жизнь своего единственного внука? Да, внук не оправдал ожиданий, дед много раз напоминал ему об этом. Но ради его жизни дед был готов на всё. Его ли, Армана, жизни? Дракон поднес к глазам ладонь и посмотрел на синие вены запястья. Кровь. Пульсирующая, густая кровь, полученная от отца. А тому от деда. Голос этой крови был сильнее всех ритуалов, всех законов. Кровь жила по первобытным законам, которые он узнал, лишь отправившись в паломничество. Они были просты, мудры, беспощадны и одинаковы для каждой смертной твари. Кровь заговорила с ним, и голос ее эхом пронесся по Ритуальной комнате. — Двести первый потомок! Как ты мог рисковать жизнью? Как ты смел идти на смерть? Двести поколений закаляли меня, очищали меня, прославляли меня, и теперь я в твоих жилах! Повелительный глас заставил Армана содрогнуться. То, что говорило с ним, было сильнее, много сильнее любого из его предков. — Двести первый потомок! Твои предки побеждали своих братьев, чтобы я доставалась потомкам сильнейшего! Как ты смел пренебрегать этим?! Как ты мог сделать их смерти напрасными? Арман задыхался от боли. Но оглушительный голос продолжал. — Двести первый потомок! Знаешь ли ты боль матерей, которые оплакивали павших в поединке?! Как ты мог сделать это напрасным?! Арман оскалился и зарычал. Окажись перед ним противник, он бы схватился с ним немедленно. Но этим противником была его собственная кровь. Неожиданно он понял, что голос ее уже не грозный бас, а жалкий фальцет. Кровь плакала. Кровь умоляла. Она не была горда, как бывает горд разум. Она хотела жить, ведь в том был ее смысл. С ноткой издёвки, незнакомой ему ранее, Арман ответил: — Я сделаю это еще раз, если мне будет нужно. Ему было плохо. Он понимал, что если уступит хоть немного, то сдастся. — Как ты можешь, — плакала кровь. Она уже не повергала своими словами ниц, но вселяла леденящий, липкий страх, — Двести первый… Двести первый… Первый… — Это ты приказала деду выбить мое имя на камне, чтобы помочь мне выжить? — строго спросил Арман. — Я, — хищно, отозвалась кровь. — Благодарен? — Благодарен, — после недолгого раздумия подтвердил Арман, — И долго пришлось уговаривать? — Не пришлось. Он любил меня и не спорил со мной. — Много возни ради жалкого листа на засохшем дереве, — пробормотал Арман скорее для себя. Кровь завозилась, заволновалась. Арман почувствовал, как она мечется, ищет способ овладеть им. Она была его заложником, и не хотела, чтобы ей распоряжался безумец. Она хотела править. И то, что ей этого не позволят, ужасало ее. — Могучий дуб рождается от желудя, — вкрадчиво сказала кровь, — Желудь созревает на самой верхушке, падает на землю и рождает новое дерево. Я текла в жилах двухсот поколений, а до них еще двухсот, и еще… Я — вода древнего океана, захваченная телом тысячи тысяч лет назад. Будь первым в своем роду, и потомки скажут… Кровь выдержала паузу, чтобы ее слова дошли до Армана как можно яснее. — Слава доблестному Арм-Анну, победителю морского чудовища и первому предку! — Зачем ты говоришь мне это? — прорычал Арман в бешенстве, — Я умираю! — Живи! — взревела кровь с прежней силой. Содрогнулись стены замка. Своим криком кровь могла разбудить даже Спящего, — Живи!!!