Приказ

      Макаров не объяснил, куда и зачем мы должны ехать.       После того, как Он убрал свои руки от моей шеи, мужчина поправил свой костюм и отправился в коридор в ожидании, пока я оденусь для выхода из дома. Ни слова больше от Него не донеслось, будто бы моё последующее послушание было само собой разумеющимся.       Так и было.       Я боялась и не любила боль, хотя кто сказал бы иначе?       Моё красное от недавнего удушья лицо, проступившие на глазах слёзы точно также не интересовали Владимира, как и мой страх, отражающийся во всём моём теле дрожью. Ему был важен факт повиновения, а что для этого нужно будет сделать – не важно.       На слегка подкашивающихся ногах я поднимаюсь с дивана и медленно, стараясь унять дрожь хотя бы в руках, направляюсь в комнату. На ходу я стираю мелкие капли слёз с глаз, чтобы не замыливался обзор.       В голове одна мысль сменялась другой, хотя, в конечном счёте, я не могла зацепиться ни за одну из них. Слишком всё это было сумбурно для меня. Слишком ужасной, непонятной была ситуация, чтобы пытаться её как-то анализировать. Слишком страшно мне было.       Я достаю из шкафа джинсы, носки и чёрную водолазку – после того, что произошло со мной, у меня возникла странная привычка носить вещи, максимально скрывающие открытые участки кожи. Шея, запястья, талия, щиколотки. Ни о каких декольте не шло и речи, как и менее вызывающих вещах.       Защитная реакция. Наверное.       Я одеваюсь и выхожу в коридор, в котором все эти пару минут меня ждал Макаров. Он стоял неподвижно, сцепив руки в замок и смотря в стену с таким безразличным взглядом, будто бы ничего необычного, странного или неправильного в происходящих событиях не было.       Я поднимаю взгляд на Него и в ту же секунду ощущаю странное чувство – я не шевелюсь, не говорю, а просто жду Его следующего слова. Боюсь двинуться с места без разрешения. Это моя подсознательная, неконтролируемая реакция на этого человека?... – Идём, – произносит Владимир, не поворачивая ко мне головы.       Он открывает дверь и ждёт, пока я выйду следом за ним, а после закрывает её моими же ключами, которые забрал с тумбочки в коридоре.       Мы молча подходим к лифту, также молча ждём, пока двери его кабины раскроются, и заходим внутрь. Макаров нажимает на кнопку.       Я стою по правую руку от него, нервно перебирая пальцы, ковыряя кутикулу до кровавых ранок на коже. Меня всё ещё немного потряхивает, сердце колотится, но хотя бы мысли немного стали выстраиваться в подобие порядка.       Этот человек совершенно точно опасен. Этот человек совершенно точно может убить меня так быстро, что я даже не успею и вскрикнуть. Он не остановится, не испугается и не станет меня жалеть, если захочет причинить мне боль. Он не потерпит непослушания. Но...       Если это Он похитил меня тогда, если это Он удерживал меня целую неделю, то почему кормил, позволял мне мыться, не нанёс никаких серьёзных повреждений?       Если Владимир нуждался в какой-то игрушке, чтобы выместить на ней всю свою злобу, то почему Его так беспокоила сохранность моей жизни?       Он не был похож на заботливого человека, скорее на поехавшего психа, который использует людей в своих интересах, а после выбрасывает их, когда они становятся ему не нужны.       Но зачем Ему я? Я не представляю никакой ценности.       Что я умею делать? По моему мнению – ничего.       Я была самым обычным человеком, работала в офисе ещё до первой встречи с Макаровым, увлекалась театральным мастерством, иногда участвовала в небольших постановках, но никогда не выступала на большую публику. Я была сиротой, как говорят, без рода и племени, и совершенно не знала, кем были мои биологические родители.       Зачем я Ему? – Садись в машину, – произносит Владимир, когда мы выходим из подъезда моего дома и подходим к чёрному автомобилю, припаркованному аккурат около входа в здание.       Я делаю несколько шагов, уже касаюсь пальцами ручки двери. – На переднее сиденье, – прерывает меня голос мужчины, от которого я снова слегка вздрагиваю.       Поднимаю на Него взгляд, но Он даже не смотрит на меня. Застёгивает пиджак на единственную пуговицу и обходит машину, садясь на водительское место и заводя двигатель.       Даже, если бы я могла подобрать подходящие слова, я была слишком напугана, чтобы задать вопрос или начать спорить. Ощущение Его хватки на моей шеи были ещё слишком свежи. А его слова в голове...

«Ослушаешься, и следующее наказание не будет таким милосердным»

      Это был не блеф, не простая угроза. Это была констатация факта.       Я открываю дверь автомобиля и сажусь на переднее пассажирское место, по привычке пристёгиваясь. Чувствую, но лишь пару мгновений, на себе взгляд мужчины прежде, чем машина двинется с места.       За рулём Владимир выглядел также спокойно, серьёзно и сосредоточенно. Как мне казалось, его выражение лица могло иметь лишь две вариации: ледяное и безразличное или зловещее с улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. – Я представлю тебя своей правой руке, – произносит Он спустя несколько минут.       Я невольно поворачиваю к нему голову, уже открывая рот, чтобы задать вертевшийся на языке вопрос, но быстро закрываю его вновь.

«Ты спрашиваешь лишь с моего позволения»

      Нельзя спрашивать, если я снова не хочу почувствовать боль. А я совершенно не хочу.       Но моя попытка задать вопрос не скрывается от Макарова, хотя и то, как я быстро передумала, вызывает у Него слабую, но довольную ухмылку. – Хорошо, что ты быстро учишься, – спокойно произносит мужчина, не переводя взгляда с дороги на меня, – спрашивай, я разрешаю.       Это звучит не как позволение, а приказ. Теперь я не могу не задать вопроса, ведь, если я этого не сделаю – так мне кажется – Владимир снова разозлится. – Зачем меня представлять этому человеку?, – негромко спрашиваю я, перебарывая собственный страх. Мой голос немного подрагивает, а в интонации явственно слышится то, с каким трудом я выдавливаю из себя эти слова, – я же...никто.       Ухмылка на губах мужчины становится лишь шире. Будто бы Он доволен тем, как и что я говорю, понимаю своё место. – Я представлю тебя ему потому, что я хочу этого, – отвечает Макаров, – а что до тебя...       В первые с того момента, как начали ехать в машине, Он бросает на меня короткий взгляд. Будто бы оценивает меня, моё поведение, мою реакцию на весь этот разговор. – Я выбрал тебя без особой на то причины. Ты чистый, необременённый связями с людьми холст, из которого я создам то, что мне нужно, – произносит мужчина совершенно спокойным, безразличным тоном. То, что он говорит, ужасно, бесчеловечно и никак не укладывается в привычную для любого нормального человека картину мира, – пока что ты ничто. Пока что ты даже не предана мне. Но время меняет всё: привычки, взгляд на вещи, даже цели в твоей жизни.       Я чуть отворачиваю голову, смотря куда-то в сторону.       Он прямым текстом говорит мне, что будет ломать меня так, чтобы создать из меня удобную и полезную для него личность. Он говорит мне о том, что я в данный момент времени ничего для Него не значу. Он буквально сообщает мне о том, что Его не интересуют ни мои желания, ни чувства, ни устремления.       Ужасно. Жестоко.       Этот человек – психопат до мозга костей. Он ненормальный, которого стоит изолировать от общества, поместить так далеко и глубоко, чтобы ни одна живая душа не смогла бы с ним контактировать.       Но вместо этого Он едет на своей машине с таким видом, будто бы Он – Господин Этого Мира. Наверное, так и считает.       Я больше ничего не спрашиваю, ведь и спросить-то нечего.       Его слова напугали меня ещё больше, ведь я прекрасно понимаю – я не смогу сбежать.       Что я сделаю? Открою дверь и выпрыгну из автомобиля на полном ходу? Если я и выживу, то едва ли Макарову потребуется много времени, чтобы снова затащить меня в машину. Я даже сомневаюсь, что Его будет волновать тот факт, что это увидят прохожие. А, если у меня не получится от Него сбежать, если Он всё равно вернёт меня, то следом за моей попыткой последует наказание. И едва ли Владимир дождётся, когда заживут мои раны, которые я получу, выпрыгнув из машины. – Всё, о чём тебе стоит думать, так это о том, что это твоя новая жизнь, – говорит Он, когда мы останавливаемся на очередном светофоре. Снова мужчина поворачивается ко мне, кладёт руку под мой подбородок и заставляет повернуть голову в Его сторону, – я решил, что ты будешь подле меня. Ты не можешь этому противиться. Прими это.       Я с трудом заставляю себя смотреть Ему в глаза, хотя скорее хочу склонить голову вниз и устремить взгляд туда же. Мне страшно. Его пронзительный взгляд заставляет меня неприятно ёжиться, а ощущение создаётся такое, будто бы я нахожусь под прицелом сразу дюжины автоматов и бежать мне некуда. Одним взглядом Макаров пугает меня куда больше, чем физическим наказанием. Того я просто боюсь и пытаюсь избежать, но знаю, что боль рано или поздно пройдёт. Здесь же... Я не знаю, чего от Него ожидать в следующее мгновение. Его психологическое давление настолько велико, что я чувствую себя мелкой сошкой под Его ботинками: так мала, что Он не заметит, если наступит и раздавит меня.       Мужчина негромко хмыкает и убирает руку с моего подбородка, кладя её обратно на руль автомобиля. Он увидел всё, что ему хотелось: страх, покорность и абсолютно отсутствие воли что-либо изменить. – У тебя начинается новая жизнь. И, я решил, что в неё ты войдёшь с новым именем, – без эмоционально произносит Владимир, вновь устремляя взгляд на дорогу, – с этого момента тебя будут звать Елена. Понятно?       Я хмурюсь, непонимающе смотрю на Него. Новое имя? И что это за имя такое? Зачем оно мне, когда у меня есть своё? Снова открываю рот, но не успеваю произнести ни слова. Наверное, это к лучшему. – Это русское имя, – продолжает мужчина, – Елена означает «избранная». Как раз подходит тебе. Ты так не думаешь?       Елена. Избранная. Почему нельзя использовать моё имя, то, с которым я прожила всю свою жизнь?       Я хмурюсь ещё сильнее, продолжая смотреть на Макарова. Пока мы не встречаемся с ним взглядом, я вполне могу это делать без особых проблем. Но ровно до того самого момента.       Он поворачивает ко мне голову, слегка, чтобы поглядывать на дорогу. – Я задал тебе вопрос, Елена. И ты должна отвечать, когда командир спрашивает тебя, – проговаривает мужчина, и тон Его голоса перестаёт быть таким спокойным, начиная источать угрозу, которую Он точно воплотит в жизнь, если я не подчинюсь. – Да, командир, – дрожащим голосом отвечаю я на ранее поставленный вопрос.       Владимир отворачивается, растягивая на лице удовлетворённую, зловещую улыбку. – Правильный ответ, – проговаривает Он, устремляя взгляд на дорогу.