Walked Through Hell

       Жан Моро не получал от жизни ничего хорошего. Он вытянул несчастливый билет ещё в тот день, когда родился в самой хуевой семье, которую ему только могла подбросить Вселенная. В семье, которая заплатила за свои собственные ошибки его жизнью. Так что, когда Кевин позвонил ему после первого года Жана в Нью-Йоркских «Кардиналах» и сказал, что подписал контракт с этой же командой, Жан подумал, что где-то во Вселенной что-то пошло совершенно не по плану. Он продолжал ждать, что всё вот-вот рухнет на землю. В конце концов, разве не всё вокруг него рано или поздно рушилось? Он притягивал к себе разрушение, словно оно было мотыльком, летящим на свет люминесцентных ламп. Но Кевин спросил его, не хочет ли он жить с ним в одной квартире, и Жан согласился. Кевин въехал к нему, и он был всё таким же, но вместе с тем — другим. На нём всё ещё лежала тень Гнезда — и всегда лежала бы, — но в его глазах появился новый свет. Что-то теплое и умиротворенное, что-то смелое — сильнее, чем что-либо виденное Жаном. Жан тяготел к этому новому свету, не в силах отстраниться. Не то чтобы он когда-то мог смотреть на Кевина, не ощущая при этом, как его сердце легонько подпрыгивает в груди, но сейчас это было иначе. Иначе, чем украденные поцелуи и ночи, которые они проводили, прячась в тёмных подсобных помещениях и на неосвещённых лестничных клетках. Им больше не нужно было прятаться для того, чтобы быть ближе друг к другу. Это началось постепенно — рост пламени в груди Жана. Искра от огня всегда была там — вечно живой очаг тлеющих угольков, ждущий, пока его разожгут, позволят разгореться сильными языками пламени. Если в жизни Жана и была какая-то константа помимо боли, то это был тот факт, что он всегда любил — и всегда продолжал бы любить — Кевина Дэя. Сейчас, без удручающей тени Рико над ним — над ними обоими, — они располагали временем. Раньше у них никогда такого не было. Теперь Кевин не ел в быстром темпе, чтобы сразу умчаться на корт, нет. По утрам он не торопился. Долгий прием душа, медленный завтрак. В их квартире был замечательный, залитый солнечным светом балкон с видом на парк неподалеку, и Кевин позволял себе сидеть там с чашкой кофе и ничего не делать. Но эта новообретённая свобода также означала, что он проводил больше времени в компании Жана. Взгляды Кевина дольше скользили по его лицу. После тренировок он задерживал руку, обнимая его за плечи. Угли пробудились ото сна и стали тлеть на медленном огне. Огонь перерос в лесной пожар. И этот пожар грозился захватить Жана целиком. Поэтому, когда, спустя три месяца после переезда, Кевин прижал его к стене в их квартире и спросил, может ли он его поцеловать, Жан позволил пламени поглотить его. После стольких лет в Гнезде Жан думал, что ему никогда не доведется испытать счастье в жизни. Но здесь, в этой квартире, в руках Кевина, он осознал, что, возможно, ошибался. К середине сезона Жан начал думать, что, хотя его новая жизнь не была свободна от семьи Морияма, это всё ещё была хорошая жизнь. И в ней он мог быть счастлив.

***

Жан наблюдал за тем, как Кевин танцует в переполненном клубе. Их товарищи по команде притащили сюда всех, чтобы отпраздновать недавнюю победу, и Жан мог провести целую ночь, просто наблюдая за Кевином. В последнее время Кевин редко позволял себе пить, и никогда — водку, но этим вечером он потягивал «Том Коллинз», украдкой поглядывая на столик, за которым сидел Жан. В Кевине всегда была какая-то изящность, грация, которой Жан был несколько одержим. То, как он двигался, словно всё вокруг него подчинялось его воле, словно он был соткан из воздуха. Кевин ухмыльнулся и медленно направился к нему сквозь толпу. Он проигнорировал пьяных придурков, которые его узнали и попытались его коснуться, оставить отпечатки своих пальцев на его дорогой дизайнерской рубашке. Его глаза были обращены исключительно к Жану. Манили его. И Жан последовал за ним. Кевин не останавливался до тех пор, пока не выскользнул через заднюю дверь и не свернул за угол зоны для курения, подальше от чужих глаз. Весенние нью-йоркские вечера были одной из любимых вещей Жана в этом городе. Жан глубоко вдохнул и направился вслед за Кевином. Заходя за угол, он знал, что Кевин будет там, но всё равно тихо ахнул, когда руки Кевина вцепились в его рубашку, толкая его к твердой стене. — Очень трудно делать вид, что мы просто друзья, когда ты смотришь на меня так, словно ты, блять, хочешь отсосать мне прямо перед нашими сокомандниками, ты знал об этом? — произнёс Кевин ему в губы. Он не стал дожидаться ответа. Он настойчиво поцеловал Жана, пока пальцы сжались в кулаки на его рубашке. Жан позволил себе погрузиться в это ощущение. Медленное движение губ Кевина на его губах, его язык — у него во рту, то, как вдох застрял в его горле, когда Жан зубами зацепил его нижнюю губу. Отстранившись, Кевин выглядел немного оглушенным. — Мне жаль, — сказал Жан с ухмылкой. — Ты вообще видел себя, когда ты танцуешь? Ладонь Кевина скользнула под рубашку Жана и поднялась выше, пока его пальцы не нашли сосок Жана. — Тебе не жаль, — он прокрутил сосок между пальцев, и Жан задохнулся. Кевин поцеловал его. Он включил в работу обе руки, играя с сосками Жана и проглатывая стоны, слетающие с его губ. Боже, Кевин собирался заставить его кончить в штаны в тенистой аллее возле клуба, не так ли? Вряд ли это было бы хорошо для их репутации, если бы кто-то их увидел. — Кевин, — Жан простонал ему в губы. — Ты хочешь поехать домой? — Да, — Жан откинул голову назад, когда Кевин спустился на его шею. — Да. Да. Кевин, mon cœur, притормози. Кевин отстранился и посмотрел на Жана тяжело дыша, потемневшими глазами, подернутыми дымкой вожделения. — Отвези меня домой, — сказал Жан, и Кевин снова склонился, медленно целуя его. Жан любил такого Кевина. Он любил его всегда, но такой Кевин — открытый, экспрессивный, жаждущий, — был лучшим зрелищем, которое Жан когда-либо наблюдал в своей жизни. Поездка на такси до их квартиры заняла добрых пятнадцать сотен лет, и Кевин определённо сделал целью своей жизни заставить Жана потерять рассудок. Они не целовались в такси — черта с два, эти сволочи водители были гребаными сплетниками. Вместо этого Кевин скользил ладонью по бедру Жана. Выражение его лица было невозмутимым и равнодушным, и Жан надеялся, что его собственное выглядит так же, но потом Кевин опустил ладонь на его растущую эрекцию, и Жану пришлось уткнуться лбом в спинку пассажирского сиденья перед ним. Он был почти наверняка уверен в том, что водитель знал, чем именно они занимались, судя по испепеляющим взглядам, которые тот время от времени бросал в зеркало заднего вида. Но Кевин более чем компенсировал это, оставив ему сто долларов в качестве чаевых. Они прошли через лобби к лифту, сохраняя более или менее приличный вид, но, как только двери лифта закрылись, Кевин прижал Жана к стене и поставил ногу между его бёдер. — Кевин, тут чертова камера. Кевин провел языком по линии его челюсти. — Плевать. — Он спустился на шею и оставил засос под воротником. Жан затянул его в квартиру, сжав в пальцах ткань его неоправданно дорогой рубашки, и толкнул его к закрытой двери. Он стянул рубашку через голову Кевина и быстро расстегнул его ремень, прежде чем упасть на колени. Он знал, как это выглядит со стороны, знал, как это действует на Кевина — наблюдать за ним в такие моменты. Многие думали, что ничто не может заставить Кевина Дэя потерять самообладание. Ничто не способно ввести его в ступор. Но Жану было лучше знать. Он поднял взгляд и провел языком по всей длине члена Кевина, наблюдая за тем, как затуманиваются его глаза и сбивается дыхание. Жан прекрасно знал, как заставить Кевина Дэя потерять контроль, и обожал тот факт, что он был единственным, кто на это способен. Ему нравилось, что Кевин позволяет ему это делать. Кевин провел пальцами сквозь волосы Жана, как и всегда — он делал это нежно, никогда не тянул, никогда не царапал кожу головы. Пару секунд Жан просто любовался его раскрасневшимся лицом. Боже, в таком виде Кевин был восхитительным. Жан не стал бы врать себе о том, что в его груди не было этого глубокого удовлетворяющего чувства, схожего с эйфорией, возникающего от того, что он может доводить Кевина до такого состояния. Это было немного по-собственнически, но в этом и была вся прелесть — теперь Жану позволялось быть собственником. Он оставил поцелуй на выступающей косточке на бедре и скользнул губами к основанию его члена. Пальцы Кевина вздрогнули в его волосах. Жан не торопился. Сейчас Кевин был совсем другим — молния на корте, вечно в спешке, вечно желающий, чтобы всё случилось побыстрее, — но за закрытыми дверьми, без одежды, с Жаном между его ног, он хотел, чтобы всё было медленно. И Жан давал ему именно это. Он провел языком от основания его члена до кончика и взял головку в рот, обводя её языком. Кевин прикусил нижнюю губу и издал тихий неуверенный стон. Жан полностью снял с Кевина штаны и боксеры, и Кевин ногой отодвинул их в сторону. Жан провел ладонью по его безупречным подтянутым бедрам. Он взял член Кевина так глубоко, как смог, издавая сдавленный звук, когда головка коснулась задней стенки горла. Кевин опустил ладонь на его подбородок и осторожно отодвинул его назад на пару миллиметров. Когда Жан поднял взгляд, Кевин слегка хмурился, и Жан был рад убрать это хмурое выражение с его лица. Он сжал бедра Кевина сильнее и сглотнул, чтобы взять глубже. Жан знал, что долго это не продлится — не сейчас, когда Кевин был до чёртиков возбужден, — но его всё равно немного удивило, как быстро Кевин превратился в задыхающийся беспорядок. Его пальцы сжимались в волосах Жана, а из груди вырывались короткие дрожащие стоны, как бы сильно он ни пытался прикусить свою восхитительную нижнюю губу. Жан был немного одержим всем этим. Кевин ни разу не отвел от него свой взгляд. Он предупредил Жана, почти подавившись его именем, но Жану на самом деле даже не нужно было предупреждение. Он мог читать по лицу Кевина так, словно каждое движение мускулов, каждая смена выражения были созданы специально для Жана. Жан приложил все усилия к тому, чтобы максимально расслабить горло, и остановил движения головой, глядя на Кевина. Кевин простонал, но понял его намерения. Он обхватил лицо Жана ладонями, большими пальцами провёл по щекам и толкнулся вперед. В некоторые дни Жан хотел лишь одного — чтобы Кевин держал его лицо таким образом и трахал его в рот до тех пор, пока Жан не потеряет способность говорить. Но Кевин всегда был аккуратным, даже слишком. Он сдерживал свои бёдра, позволяя себе короткие, ограниченные движения, выверенные и ритмичные. Даже здесь Кевин был воплощением точности. Жан успел увидеть мгновение, перед которым оргазм накрыл его с головой. Увидел, как алым вспыхнула шея, как распахнулись глаза, чуть стекленея, услышал, как он задохнулся, выговаривая имя Жана. Жан делал это множество раз, но короткий разряд прошел сквозь его тело, когда он почувствовал солоноватое тепло в горле, — так происходило всегда. Пальцы Кевина дрожали, запутавшись в волосах Жана, пока Жан медленно выпускал его член изо рта, проводя губами по всей длине и проглатывая всё до последней капли. Ноги Кевина тряслись, и Жан отстранился с лёгким смешком. — Соберись, Кевин, ты же профессиональный спортсмен. — Иди к чёрту, — выговорил Кевин, тяжело дыша. Он потянул Жана вверх за воротник рубашки и крепко поцеловал его. Кевин всегда целовал его с таким упоением, голодно, словно ему было плевать, что во рту Жана он чувствовал вкус самого себя. Или, может, ему это нравилось. В Кевине всегда была эта толика нарциссизма. Но не то чтобы Жан собирался говорить об этом. Даже если бы он хотел, его сразу подтолкнули вперёд, прикосновения — по всему телу, руки расстегивали ремень, и он уже не мог думать. Кевин толкнул его к дивану и сел к нему на бёдра, расположив колени по обе стороны. Если бы язык Кевина у него во рту был последней вещью, которую Жан попробовал бы в своей жизни, он бы умер счастливым. Он опустил ладонь на шею Кевина, чтобы притянуть его ближе к себе, и позволил себе просто потеряться в этом поцелуе. Ладони Кевина скользили по его груди, пальцы задерживались, лаская соски, и Жан не мог сдерживать стоны. Казалось, что каждый звук, который Жан издает, лишь побуждает Кевина дразнить его сильнее. — Кевин, — задыхаясь, Жан проговорил в его губы. Кевин отстранился и коротко поцеловал его. — Такой нетерпеливый, — он поцеловал его в шею и опустил руку ниже, оттягивая и опуская пояс штанов, забираясь под нижнее белье. — Ты знаешь, чего я хочу? — спросил он, проводя большим пальцем по головке его члена. Жан откинул голову назад и закрыл глаза, прикусывая губу. Блять, Жан обожал, когда Кевин становился такой самодовольной угрозой. От этого у него всё внутри переворачивалось. — Что угодно. Всё, что хочешь, — он будто слышал себя со стороны. Кевин оставил поцелуй на его шее и улыбнулся. — Хочу, чтобы ты завел руки за спину. Не трогай. Жан сглотнул и выполнил его просьбу. При любых других обстоятельствах Жан бы скорее откусил себе руку, чем позволил кому-то приказывать ему, что делать. Но теплая рука Кевина двигалась на его члене, а губы на его шее оставляли влажные следы от ленивой дорожки поцелуев, которую он прокладывал к ключицам, и Жан был готов сделать всё — всё, о чём бы Кевин ни попросил. Кевин укусил его за подбородок, а после провел языком по месту укуса и спустился ниже, чтобы поцеловать кадык. — И я хочу смотреть на твоё лицо, когда ты кончишь, — сказал он ему в кожу, и слова отдались вибрацией в горле. Жан задрожал. — Oui, mon cœur, — вышло слабо и сбивчиво, но он не мог контролировать себя рядом с Кевином. Уже не мог. Кевин целовал его в шею — долгие, влажные поцелуи, горячее дыхание, обжигающее кожу Жана, — и двигал рукой достаточно медленно, чтобы свести Жана с ума. Он хотел, чтобы тот двигался. Чтобы подстроился под ритм и позволил ему рухнуть в пропасть, а после сцеловал каждый звук, слетевший с его губ. Но Кевин двигался медленно, и Жану чертовски хотелось кричать. — Кевин, — прошептал он, и ладони за его спиной сжались в кулаки. — Пожалуйста. Кевин приподнялся, замирая ровно напротив губ Жана. — Пожалуйста что? — он ухмыльнулся. Жан растопил расстояние в полдюйма, что оставалось между ними, и поцеловал его. Рука Кевина сжалась на его члене, срывая с его губ стон на выдохе. — Заставь меня кончить, — прошептал Жан, изо всех сил пытаясь дышать. Ухмылка сошла с лица Кевина. Пальцами он пробежал сквозь волосы на затылке Жана и склонился, целуя его. Он подхватил темп. Мягкость быстро сменилась чем-то более грубым. Жану нравилось немного грубости. Кевин проглатывал его стоны, но, чем ближе к краю он подводил Жана, тем громче тот становился. Это была ещё одна мелочь, которой он наслаждался — ему было позволено быть настолько громким, насколько ему, блять, хотелось. А сейчас хотелось очень сильно. Кевин отстранился, и Жан откинул голову на спинку дивана, но был в таком состоянии лишь пару секунд — пока Кевин не опустил ладонь на его щеку. — Посмотри на меня. Жан посмотрел. Он оказался пойман в этой великолепной лесной зелени, в блеске глаз Кевина. Кевин взял его за подбородок и опустил большой палец на его губы, спрашивая разрешения, — и Жан взял палец в рот. Щеки Кевина вспыхнули розовым. — Блять, ты такой… — Кевин заметно сглотнул, задушив стон в горле. Жану хотелось принять этот стон. — Ты такой охуительно великолепный. Эти слова пронзили его молнией. Жан поборол желание откинуть голову назад и неотрывно смотрел Кевину в глаза. Тот положил ладонь ему на скулу, прикусив губу, и его лицо покраснело лишь сильнее. Жан позволил волне оргазма накрыть его пеленой блаженной дымки. Кевин вытащил руки Жана из-за его спины и положил их к себе на плечи, носом утыкаясь в изгиб его шеи, едва заметно касаясь кожи губами. А Жан… Жан не думал, что когда-либо получит что-то лучше этого. Ему и не хотелось ничего другого. Только Кевин — и эта наполовину свободная жизнь, которую они строили для себя.

***

За четыре месяца до конца сезона Жан заметил растущее в Кевине напряжение. Их команда отлично справлялась, у них обоих была замечательная статистика, и Жан никак не мог понять, из-за чего Кевин переживает. «Кардиналы» поднялись в рейтинге с тех пор, как Кевин и Жан присоединились к ним, и это означало больше внимания. Это означало больше сделок с компаниями для мерча. Больше денег для Морияма. Кевин и Жан оба добросовестно выполняли свою часть договоренности. Кевин с некоторой одержимостью следил за карьерами Нила и Эндрю, так что Жан был в курсе, что Нилу уже предложили присоединиться к хорошим командам — одной из которых были «Ястребы», где Эндрю играл свой первый год. Этот вариант по мнению Кевина не был лучшим из предложений Нила, но он был уверен, что Нил подпишет с ними контракт, чтобы быть ближе к Эндрю. Жан мог понять его в этом. Он бы без раздумий сделал то же самое. Так или иначе, у Кевина не было причин для тревоги. И всё же, Жан беспрестанно замечал, как в нём растет напряжение. Кевин проводил больше времени в зале, больше времени на корте, он меньше спал, укоротил утренние ритуалы с длинными завтраками и кофе на балконе. Но, когда бы Жан ни спросил, Кевин говорил, что ему не о чем беспокоиться: мол, он просто концентрируется на своих результатах в команде. Жану потребовалось слишком много времени на то, чтобы заметить этот спуск вниз по наклонной, и в итоге было уже поздно. В итоге Кевин позвонил ему в одиннадцать вечера — но не с поздней тренировки на корте, как он делал обычно на протяжении предыдущего месяца, а из какого-то громкого места, с музыкой и смехом на фоне, — и звучал он в стельку пьяным. — Жан, — прохрипел он его имя. — Я, э-э, выпил… Многовато выпил, — Кевин говорил невнятно. Жан сел на диване так резко, словно его ударило током. — Где ты? — Не знаю. В баре. Тут странно пахнет. Жан был уже у двери, натягивая ботинки. Он схватил ключи от машины и понесся вниз по лестнице. — Рядом есть бармен? — Мхм. — Дай ему телефон. — М-нет. Это мой телефон. У меня там об… Обнаженные фотографии. — Кевин, пожалуйста, соберись. Дай ему телефон. — Твои. Твои обнаженные фотографии. Если он их увидит? Жан убил бы его на месте. Если бы его сердце не так отчаянно колотилось в груди. — Кевин. — Не-ет, — заскулил он. Потом его голос оказался заглушен, и кто-то другой заговорил в динамик. — Хей, твоему другу тут, видимо, нужна помощь с тем, чтобы добраться до дома, — сказал чей-то голос. — Да, я знаю. Я пытаюсь до него достучаться, но он не может сказать мне название места, в котором находится. Человек усмехнулся. — Понял. Это «Мертвый кролик». Мы на Уотер стрит. — Да, я знаю, где это, спасибо! — Ага, без проблем. Я прослежу, чтобы он никуда не ушел или ещё что-то. Грудная клетка Жана болезненно сжалась. Кевин не выпивал больше одного коктейля. Даже когда они выбирались отметить вместе с командой, даже по каким-то особым случаям, он выпивал что-то одно, и чаще всего это был разбавленный коктейль или бокал вина. Но сейчас он звучал так, словно залпом выпил целый ликеро-водочный завод. Страх вгрызся в его плоть, словно червь. Он не мог стряхнуть с себя ощущение того, что что-то было не так. Жан добрался до места в рекордное время, несколько удивленный тем, что его не остановили по дороге, и вошёл внутрь. Он обнаружил Кевина за барной стойкой, в самом разгаре спора с барменом, который отказывался делать ему очередной напиток. — Ты не можешь просто не обслуживать людей, — промямлил Кевин. — Ты даже на ногах стоять не можешь. Дождись своего друга. — Он не мой друг, — сказал Кевин. — Он мой… — предложение осталось недосказанным. — Это правда не моё дело, — ответил бармен, — просто дождись его. Жан встал рядом со стулом Кевина и обхватил его рукой за плечи. — Жа-ан, — протянул Кевин, пряча лицо на груди Жана, дыша в его рубашку. Жан коротко кивнул бармену и потянулся за кошельком. Бармен вскинул руку, останавливая его. — Умоляю. Ваш друг уже дал мне гораздо больше чаевых, чем следовало. Всё в норме. — Вы не были обязаны заботиться о пьяных посетителях, — сказал Жан. — Это часть моей работы, — ответил мужчина. — Осторожнее там, ладно? Жан кивнул и сфокусировался на Кевине. Он провел ладонью по волосам на его затылке, и Кевин тихо вздохнул в его грудь. — Пойдём, давай отвезем тебя домой. Кевин покачал головой, не поднимая её от груди Жана. — Не могу. Ноги ощущаются странно. Жан поцеловал его в волосы: — Давай, милый, я помогу тебе подняться. Кевин отстранился и моргнул, глядя на Жана расфокусированным взглядом потемневших глаз, с покрасневшими щеками. В его лице было что-то мертвое. Словно над его кожей застыл призрак. Жан обхватил его ладонью за талию и наполовину повёл, наполовину — потащил к машине. По дороге до дома Кевин был тихим. Он положил свою руку поверх руки Жана, расположенной на центральной консоли, и следил за дорогой. — Ты злишься, — сказал он тихо, когда они проехали уже половину пути. — Я не злюсь. — Я знаю, когда ты злишься, Жан. — Я не злюсь. Я… беспокоюсь. Что-то происходит, и ты не говоришь мне. Ты так не напивался сколько, два года? Не думай, что я правда верю тебе, когда ты говоришь, что всё в порядке. Кевин уронил голову на подголовник и прикрыл глаза. — Я имею право на то, чтобы иногда проебаться, знаешь ли. Тебе необязательно всегда всё контролировать и так реагировать. Жан сжал зубы и удержался от возражения. Потому что каждая клетка его тела кричала о том, что дело было совсем не в каком-то проебе. Не в нём. Жан был в этом уверен. Это было что-то большее, и Жан собирался вытянуть из Кевина правду, прежде чем она разрушила бы их жизнь.

***

Кевин пообещал, что это не повторится. Но это повторилось. Это случилось снова на следующей неделе. И на неделе после. А потом — дважды за неделю. И каждый раз Жан выводил Кевина из баров, что становились всё хуже по качеству, и отвозил его домой. Проблема заключалась в том, что Кевин отказывался говорить об этом. Если бы это была проблема с Морияма, он бы рассказал. Но, чем бы это ни было, Жан ничем не мог помочь Кевину, если тот отказывался об этом говорить. В последнее время Кевин почти не спал, а значит — почти не спал и Жан. Он наблюдал за тем, как Кевин лежал в кровати, ворочался, перебирал угол одеяла, повернувшись к Жану спиной. И Жан делал вид, что спит. Но спать он не мог. Каждый раз, когда он тянулся к Кевину, чтобы коснуться его, тот вздрагивал, оборачивался, целуя Жана в лоб, и говорил: «Спи, любимый, я не хотел тебя разбудить». Как будто Жан действительно мог спать, когда что-то явно разрывало Кевина на части. Жан чувствовал себя так, словно снова повторялась зима их второго курса. И месяцы, предшествовавшие ей. Знаки, которые замечал Жан и игнорировал Кевин. Жану пришлось наблюдать за тем, как Кевин падает, проваливается в бездну, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Сейчас в его животе возникло такое же нехорошее чувство, всё та же тень беспомощности нависла над ним. Никто не был способен помочь человеку, который не хотел быть спасен, который не просил о помощи. Поэтому всё, что Жан мог делать, это наблюдать за падением Кевина. Снова и снова. Худшим было то, что сначала у Кевина была парочка хороших дней, а после он выбрасывал весь прогресс на ветер за одну ночь. А может, это просто стало закономерностью в его поведении. Жан уже ни в чём не был уверен. Последние два дня были неплохими. Более чем неплохими. Кевин был почти тем же человеком, который въехал с ним в эту квартиру в начале сезона. Жан почти ощущал его свет. Этим вечером Кевин приготовил им ужин — любимое блюдо Жана, coq au vin — с фламбированием, чтобы было интереснее. Он пил только лимонную воду и смеялся так, словно всё было в полном порядке, словно можно было запечатлеть их в тот вечер и сохранить в рамке навсегда. Жан надеялся, что так и будет, но ему было виднее. И всё-таки. Когда Кевин попросил его принять с ним душ, Жан направился за ним в ванную и позволил себе допустить мысль о том, что, возможно, в этот раз всё действительно останется так. Может, это просто была черная полоса. Может, теперь Кевину удастся подавить желание оказаться в очередном замызганном баре посреди ночи. Может, в следующий раз он позвонит Жану прежде, чем напьется. Жан надеялся. А надежда многое может сделать с отчаявшимся человеком. После этого Кевин потянул его в спальню. Он целовал его так, словно умер бы, если бы этого не сделал. Так, словно ему нужны были поцелуи Жана и его руки, чтобы прийти в себя. Жан не давил. Он позволил Кевину двигаться в том направлении, в котором он хотел двигаться этим вечером. В его поведении было что-то хрупкое и уязвимое, и Жан боялся, что даже малейший толчок к тому, чего хочет Жан, заставит Кевина потерять контроль над собственными желаниями. И своими собственными границами. Жан знал эти линии так, словно собственноручно рисовал карту Кевина, но всё равно вёл осторожно. Каждый раз, когда Кевин ощущал себя потерянным, каждый раз, когда разваливался на части, он позволял другим людям делать что-либо с собой, вместо того, чтобы делать то, чего хотел сам. Жан не собирался так с ним поступать. Если Кевин чего-то хотел, он должен был попросить, чтобы было кристально ясно, чего именно и как именно он хочет, и только тогда Жан позволит ему получить это. Кевин прижал Жана к стене и поцеловал его с отчаянием, чуть прикусывая за мочку уха, горячо проводя языком по шее. Его ладони были везде. А после он упал на колени и завел руки за спину. — Ты можешь быть грубым, если хочешь, — сказал он, его глаза стали чуть шире и будто расфокусировались, и что-то напоминающее страх тенью пронеслось по его лицу. Не то чтобы они такого не делали. Кевин любил делать минет. Но не таким образом. Кевину нужно было контролировать всё настолько, насколько возможно. Он ненавидел давиться, ненавидел, когда его толкали сильнее, чем он сам этого хотел. И это… то, о чем он просил… Это было полной противоположностью того, что он любил делать. Жан провел пальцами сквозь его волосы, касаясь всё так же невесомо и нежно. — Нет. — Жан, пожалуйста, — прошептал Кевин, звуча совершенно разбито. — Нет. Поднимайся, — Жан обхватил его лицо ладонью и склонился, чтобы скользнуть рукой ему под локоть и потянуть его вверх. — Давай, малыш, вставай. Кевин встал, пошатнувшись, и прижался лбом к плечу Жана, обнимая его за талию обеими руками. — Милый, посмотри на меня, — прошептал Жан. — Кевин, — он мягко поглаживал волосы Кевина, пока тот наконец не поднял голову. — Поговори со мной. — Мне нужно, — он шумно сглотнул, — нужно, чтобы ты коснулся меня. — Я уже касаюсь тебя. — Нет, — Кевин прижался своим лбом ко лбу Жана. — Мне нужно больше. Мне нужен ты. Весь. Жан взял его лицо в ладони и медленно поцеловал его. Мягко. Кевин выдохнул тихий благодарный стон ему в губы. Он отстранился, слегка задыхаясь, на щеках выступил нежно-розовый румянец. — Мне это нужно. Я хочу почувствовать себя так, как будто… — он рвано выдохнул. — Как будто что? — глаза Кевина оказались прикованы к глазам Жана. — Как будто я твой. Хочу почувствовать себя так, будто этой ночью я принадлежу тебе. Жан поцеловал его. Он знал, что чувствует Кевин, он сам проходил через это, отчаянно нуждался в прикосновениях Кевина, чтобы напомнить себе, что он здесь, что он настоящий, что он принадлежит Кевину. Не так, как принадлежал Рико или его брату. Он принадлежал Кевину всей своей душой, которую отдавал ему по доброй воле. Он хотел этого. Поэтому он знал, зачем Кевину это нужно, и он собирался дать ему всё, в чем он нуждался. Но он собирался сделать это правильно. Жан ни за что не стал бы небрежно обращаться с Кевином. Слишком многие люди поступали с ним так, и он не собирался становиться одним из них. — Жан, — простонал Кевин в поцелуй. — Да, любовь. Это «да». Я дам тебе всё, что тебе нужно, но мы не будем спешить, и ты должен говорить со мной. Кевин только и делал, что скулил. Жан скользнул рукой вниз по его груди и сжал его бедро, подталкивая его назад, к кровати, и оставляя поцелуи на шее. Кевин упал на кровать с тихим глухим звуком, и Жан устроился рядом с ним, по пути проводя кончиками пальцев от его лодыжек до плеч. Носом уткнувшись в шею Кевина, он оставлял короткие поцелуи на его теплой коже. — Скажи мне, чего именно ты хочешь, mon cœur. Кевин предпринял слабую попытку побудить Жана подняться и сесть на него сверху, но Жан не поддался. — Жан, пожалуйста. — Слова, Кевин. Кевин перевернулся на бок, чтобы видеть Жана, прижался к нему ближе, касаясь каждого миллиметра тела, который был в его доступе. Жан обвил рукой его талию, поглаживая ладонью по его гладкой спине, и крепко прижал его к своей груди. Сердце Кевина колотилось со скоростью тысяча миль в в час. Кевин закрыл глаза и накрыл губы Жана своими, не целуя, но просто чувствуя тепло. — Хочу, чтобы ты занялся со мной сексом. — Это правда то, что тебе нужно? С губ Кевина сорвалось что-то похожее на всхлип, если бы он не был таким беззвучным. — Да. Мне это нужно. Ты — нужен. Мне нужно почувствовать тебя. — Как ты хочешь, чтобы бы мы это сделали? — Жан, ради всего святого, просто… Жан пропустил пальцы сквозь волосы Кевина и поцеловал его в лоб. — Нет. Ты скажешь мне, чего ты хочешь, и я дам тебе это, но мне нужно слышать слова. Кевин облизал губы, его хватка на талии Жана стала крепче. — Я хочу… — он сглотнул. — Я хочу, чтобы это было медленно. Хочу, чтобы ты трахал меня сильно и медленно, и целовал в процессе. Заставь меня… Просто… Почувствовать тебя. Жан перевернул его на спину и оседлал его бёдра, склоняясь за поцелуем. — Ты хочешь вот так, или хочешь быть сверху? — Вот так. Поцелуй меня. Пожалуйста, Жан. И Жан поцеловал. Он целовал его долго и неспешно, касался каждого миллиметра кожи, до которого мог достать. Его пальцы бесконечно чертили линии на мягкой коже Кевина, вызывая в ответ мурашки и тихие задыхающиеся стоны. Он потратил время на то, чтобы растянуть его, и наблюдал за его лицом так, словно оно было единственным, что существовало в мире. Словно Кевин был единственной вещью, которая вообще имела значение. Он смотрел, как его румянец становится ярче, глаза распахиваются шире, и как на его лице отражается что-то напоминающее спокойствие. Жан трахал его медленно и глубоко, оставлял короткие поцелуи по всему лицу, и Кевин держался за него, как за спасательный круг, словно только благодаря Жану ему удавалось оставаться на плаву. Кевин кончил, повторяя его имя, задыхаясь и дрожа, и Жан обнимал его, поглаживал волосы, целовал его грудь, шею, плечи, и слова сами сорвались с его губ: — Я люблю тебя, — прошептал Жан в шею Кевина и запечатлел слова на коже поцелуем. Это не было секретом, он был уверен, что Кевин это знает. Но он никогда не говорил этой фразы раньше, и тепло, накрывшее его тело, немного оглушило. Он крепче обхватил Кевина руками. — Я пиздец как сильно люблю тебя. Я хочу, чтобы ты это знал. Кевин тихо промычал ему в грудь и оставил мягкий, тянущийся поцелуй на его ключице. Они уснули так же, в объятиях друг друга, Жан ладонями чувствовал размеренное сердцебиение Кевина, и то, как его дыхание обжигало его грудь. Наутро тень в глазах Кевина исчезла, и Жан подумал, что это хороший знак. Он подумал, что его самого будет достаточно, чтобы помочь Кевину пройти через этот период. Три дня спустя, выводя пьяного в стельку Кевина из очередного бара, он понял, что ошибся.

***

Следующие два месяца напоминали американские горки. Хорошие дни Кевина чередовались с плохими, и худшим было то, что каждый раз, когда у него было больше двух хороших дней подряд, Жан надеялся. Он не знал, что ему делать. Он даже позвонил отцу Кевина, и это всё закончилось ссорой с криками. Выходя из квартиры в тот вечер, Кевин хлопнул дверью, а потом не стал звонить Жану, чтобы тот забрал его. Он позвонил Тейлору Диазу, идиотски красивому защитнику из их команды, который не скрывал своей симпатии к Кевину. И Жан не знал, что с этим делать. Он злился, что Кевин позвонил не ему, а этому парню, злился, что он снова напился до такого состояния, но он ещё и испугался — и потому не мог ненавидеть Диаза, ведь тот привез Кевина домой в целости и сохранности с обеспокоенным выражением на лице. Жан не знал, что делать, что говорить, чтобы помочь Кевину. Кевин просто ускользал от него в последние месяцы, и Жан ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Он лишь наблюдал за тем, как Кевин рушится, как пропасть между ними становится шире. И ему хотелось, блять, умереть. В воскресенье перед пресс-конференцией, посвященной концу игрового сезона, Жан вошел в их квартиру и обнаружил сидевшего на полу Кевина, который потягивал из стакана водку — по крайней мере, так Жан предположил, судя по румянцу на его лице. Ну, в этот раз он хотя бы был дома, а не в каком-то обшарпанном баре среди незнакомцев, каждый из которых хотел затащить его в свою постель. — Привет, — сказал Кевин и взял бутылку водки с пола. Он достал стакан из отсека под журнальным столиком и наполнил его водкой наполовину. Жан не стал спрашивать его, хочет ли он поговорить об этом. Он спрашивал уже столько раз, что вопрос потерял смысл. Это были просто пустые слова, на которые всегда находился один и тот же ответ — всё в порядке, просто нужно было выпустить пар. И они оба знали, что он врет, но что Жан мог с этим сделать? Он не мог силком вытащить правду из Кевина. Он не собирался становиться одним из тех, кто причинял Кевину боль и заставлял его делать что-то против воли. — Хочешь выпить со мной? — спросил Кевин. — Я бы предпочел этого не делать. Кевин усмехнулся. — Тогда посиди со мной. Его речь была несколько обрывистой, так что Жан понял: у Кевина это был уже не первый стакан. Он бросил свою сумку возле входной двери и сел на пол рядом с Кевином. Кевин взял напиток, который налил для Жана, чтобы перелить его в свой стакан, и Жан… К черту. Он взял Кевина за руку, предпринимая никчёмную попытку остановить его. — Не надо, — прошептал Кевин, и Жан отпустил. Кевин залпом выпил половину стакана, и, Боже, это было больно. Было пиздецки больно наблюдать за ним в таком состоянии. Знать, что Жан — недостаточная причина для того, чтобы Кевин смог пробраться сквозь эту бурю в своей голове. Кевин опустил голову на плечо Жана и спрятал лицо в изгибе его шеи. — Лисы в колледже любили играть в одну игру, где нужно планировать маршруты эвакуации и экстренные запасы на случай нашествия зомби, — тихо сказал Кевин. — Зомби не существует. — Не в этом суть, — Кевин обжег его шею коротким выдохом. — Если представить, что случилось нашествие зомби, насколько важным для тебя было бы вернуться за выжившими? У Жана было ощущение, что Кевин говорит вовсе не о нашествии зомби. — Зависит от того, кто выживет, — сказал он. — Если бы ты спросил меня пять лет назад, я бы сказал, что вернулся бы только ради одного человека. Сейчас их стало немного больше, но за тем самым человеком я бы всё равно вернулся. — Кевин. — Я всегда готов вернуться в ад ради этого человека. Сердце Жана колотило по грудной клетке кувалдой. Он поцеловал Кевина в макушку и прижал ладонь к его разгоряченной щеке. — Я бы тоже вернулся ради тебя. — Ты это уже сделал, — неразборчиво сказал Кевин. — Не помнишь? Уже сделал. И посмотри, чем это для тебя обернулось. Жан прикрыл глаза и откинул голову назад, облокачиваясь на диван, чуть съезжая вниз, и Кевин устроился удобнее, чтобы его голова по-прежнему лежала на плече Жана. Тогда, годы назад, Жан умолял Кевина уйти и отказался уходить вместе с ним. Он думал, что сможет прикрыть его. Сбежать он, конечно, тоже боялся, но больше всего он боялся, что Рико сможет найти Кевина прежде, чем тот в целости и сохранности доберется до своего отца. Поэтому он остался там, отвлекая Рико, чтобы дать Кевину достаточно времени. Он знал, что Кевин чувствует себя виноватым из-за этого. Когда Кевин присоединился к Лисам, он воздвиг вокруг себя стену изо льда, оборвал все связи с Эвермором, включая связь с Жаном, и тогда Жан ненавидел его за это. Ну, не совсем — он никогда не смог бы по-настоящему ненавидеть Кевина Дэя. Но ему было больно, он чувствовал себя преданным и мог испытывать только злость. Он задумался, связана ли как-то вина Кевина с его попаданием в этот порочный круг, но они столько раз обговаривали ту ситуацию, уже научились жить с весом ошибок прошлого на своих плечах. И Жан простил его. Давно. И потому он сказал: — Я бы сделал это снова. Кевин шумно сглотнул. — Я знаю, — он мягко коснулся подушечками пальцев линии пульса на шее Жана, чувствуя его сердцебиение. — Но я не хочу, чтобы ты это делал. Я не позволю тебе делать это снова. Жан знал, что это может быть просто ничего не стоящая болтовня пьяного человека, но что-то в том, как Кевин произнес эти слова, пустило по венам яд.

***

Жан ненавидел пресс-конференции. У него давно появилась привычка просто отключать слух каждый раз, когда он находился на одной из таких. Всё равно на них никогда не происходило ничего важного. А если были какие-то изменения в составе команды, о которых ему было необходимо знать, их тренер рассказал бы им обо всем и без камер. Он снова выпал из реальности, наблюдая за разговором людей из совета управляющих и пиар-менеджеров с тренером Эрнандесом, и не слышал ни слова. Это было увлекательно. Наблюдать за движением их губ и блокировать звук. Но заговорил тренер Эрнандес, и волна радостного ропота прокатилась по конференц-залу, поэтому внимание Жана с щелчком вернулось к реальности. — Мы очень рады пополнению в нашей команде, и, я уверен, вы тоже. Пополнение? Эрнандес ничего не говорил об этом. Несколько репортеров помахали руками, и тренер указал на одного из них. — Спасибо. Анжела Найт, Экси Дайджест. Ходят слухи, что «Кардиналы» попрощаются с ещё одним игроком в этом году. Так как вы подписали контракт с Джереми Ноксом, можно ли предполагать, что это один из ваших нападающих? Жан застыл. Джереми присоединится к их команде. Попрощаются с одним из нападающих. С одним из нападающих. Кровь Жана превратилась в раздробленный лёд. Его взгляд метнулся к Кевину, и он знал, что просто ведёт себя как параноик. Кевин не поступил бы так с ним. Он бы ему сказал. Жан бы знал. Кевин, блять, не оставил бы его таким образом. Эрнандес улыбнулся, но это была горькая улыбка, которую не могло скрыть даже подготовленное медийное лицо. — Вы забегаете вперёд, — сказал он. — Мы собирались дойти до этой части позже, но, раз вы уже спросили… Да. Мы расстанемся с одним из наших нападающих. Громкий шёпот заполнил помещение, и Жану стало тяжело дышать. Кевин сидел на другой стороне зала, рядом с остальными нападающими, и на Жана он попросту не смотрел. — Начиная со следующего сезона, Кевин Дэй будет играть с «Ястребами» Атланты. Весь мир вокруг Жана заволокло дымкой. Сердце упало в желудок, руки затряслись так сильно, что ему пришлось зажать их между коленями. Он сжал челюсти с такой силой, что стало больно, и застыл с нейтральным выражением на лице, но был уверен: камеры запечатлели момент его осознания и взрыва внутри. Конференция закончилась, в ту же секунду Жан увидел, как мелькнула спина Кевина на пути к выходу, и молнией помчался за ним. Он догнал его, когда тот свернул в коридор, и схватил его за плечо, разворачивая к себе. — Какого хуя ты делаешь? Кевин посмотрел на Жана через плечо, и выражение на его лице оставалось спокойным, всё то же идиотское выражение, которое он, как маску, надевал перед репортерами, и из которого Жану сейчас хотелось выбить дух к чертям. — Жан, камеры. — Я… Ты думаешь, мне есть дело до камер? — Давай потише, ладно? — Да мне похуй, кто услышит, Кевин! Кевин сжал губы в тонкую линию, посмотрел Жану за спину и толкнул его за плечи в пустое подсобное помещение. Он захлопнул за ними дверь и вжал в неё Жана. — Это не то место, где стоит такое обсуждать, — Кевин буквально прошипел ему в лицо. Жану захотелось, чтобы земля разверзлась под его ногами и целиком его засосала. Захотелось рухнуть в чертову дыру прямо в центре земли. — Почему? — спросил он так тихо, что не думал, что Кевин его вообще услышит. — Это было правильным решением для моей карьеры, — сказал Кевин, не глядя Жану в глаза. — Ты лжешь. Ты… Зачем ты это делаешь? Если бы это было связано с твоей карьерой, ты бы не стал просто… Ты бы просто сказал мне. Кевин, посмотри на меня. Кевин намеренно не смотрел ему в глаза. Вместо этого он сконцентрировался на родинке на щеке Жана. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Я сделал то, что показалось мне правильным. Жан сглотнул. — Если тебе нужно было больше пространства для себя, ты мог бы просто ска… — Не в нём дело. Я думаю, нам обоим нужен перерыв от этого. Наши отношения всё равно не продлились бы долго. — Кевин. — И они не могут продлиться. Мы оба это знаем. — Кевин. — Мы неизбежно будем причинять друг другу боль, так зачем продолжать… — Кевин, пожалуйста. Кевин наконец поднял на него взгляд. — Так будет лучше для нас обоих. Он провел большим пальцем по шраму на том месте, где раньше была вытатуированная тройка, и отодвинул Жана от двери. Он вышел, закрыв её за собой с тихим щелчком, но в голове Жана эхо от этого звука разнеслось раскатом грома. И даже поверх шума крови в ушах и дезориентирующего беспорядка в его голове он всё равно мог слышать, как его сердце разбилось на миллион осколков.