Под одеялом

      Вообще Кирилл никогда не задумывался, насколько ему необходим Лёша. То есть да, Кирилл любит его сильнее кого-либо, но он и подумать не мог, что будет так тяжело.       Они не расстались, нет, потому что, даже просто видя это слово, у Кирилла начинается паника и поток безграничной нежности. Просто Кириллу нужно было уехать. Ненадолго! Всего две недели, четырнадцать дней, триста тридцать шесть часов или двадцать тысяч сто шестьдесят минут. Что вообще можно успеть за две недели? Ничтожно маленький период времени, который пролетит незаметно.              Кирилл, к слову, тоже так думал. Ровно до того момента, когда они прощались в аэропорте. Лёша тогда стоял, как нахохлившийся воробей, сильнее кутаясь в свою толстовку, потому что встать пришлось в четыре утра, а уснуть удалось только в час ночи. Не будем вдаваться в подробности, но обязательно скажем, что им было хорошо. И вот стоило Кириллу в аэропорту посмотреть на Лёшу, как сердце сразу защемило, а в голову словно ударило осознание, что две недели — это, бля, очень много! Настолько, что на лице немедля отобразилась вселенская печаль, а отпускать Лёшу не хотелось. И почему они не могут поехать вместе? Нет, конечно Кирилл понимал почему (пары никто не отменял, да и делать Лёше в Москве нечего), но хотелось заныть пятилетним ребёнком в магазине, которому не купили понравившуюся игрушку. А ведь он так хотел!       А уже в самом самолёте накатила такая тоска, что даже стюардесса ему грустно улыбалась, предлагая налить воду или чего-то покрепче. Сейчас если и хотелось чего-то покрепче, то это крепких объятий от одного конкретного человека, который спешит домой, чтобы отоспаться. «Пары можно и пропустить, а ты не каждый день уезжаешь», — сказал вчера Лёша, пожимая плечами, будто это само собой разумеющееся. «Наверное, — думает Кирилл, — я бы не выдержал уезжать каждый день»,       Москва встречает как всегда. То есть никак. Никто никого здесь не ждёт, все куда-то спешат, а толпа впереди не добавляет ни капли радости. В диалоге с Лёшей висит «прилетел, всё хорошо», пока тот, наверняка, развалился на их кровати, видя пятый сон.       Сейчас Кириллу нужно заселиться, желательно перекусить чем-нибудь, что не сделано из мяса какой-нибудь милой бродячей собачки или кошечки, и лечь отсыпаться вслед за Лёшей, потому что уснуть в самолёте не получилось. Ну, разве можно спать, когда под боком не сидит/лежит Лёша, который вечно закатывает глаза, но всё равно улыбается на просьбу обнять. И обнимает. А теперь придётся обниматься с подушкой. Две недели, четырнадцать дней и так далее. ***       Работа выжимает все соки. Начиная от того, что на никому не нужную конференцию почему-то нужно приезжать в восемь утра и ни минутой позже, заканчивая тем, что в отель Кирилл возвращается только ближе к восьми часам. Голодный, холодный и нелюбимый. Последнее, кстати, очень огорчает, потому что в далёком не далёком прошлом (Кирилл так и не понял, насколько давно это было… может года четыре назад?) он был завидным холостяком! Менял девушек, иногда парней, лыбился на все стороны и подмигивал тем, кто хоть немного вызывал симпатию. А сейчас он в отношениях. От этого даже спустя несколько лет до сих пор бегут мурашки, потому что некоторые девушки на конференции вполне двусмысленно поправляли локоны, закусывали губу и наклонялись, чтобы было видно декольте, на что Кирилл лишь слабо улыбался, вежливо отшивал их и в крысу вытаскивал из кармана телефон, чтобы ответить Лёше что-нибудь глупое и милое.       Сам Лёша, кажется, совсем не переживает: скидывает недовольные фотки (обычное его состояние), кидает случайные картинки с котами из «Pinterest» и обязательно милые видео с озвучкой мемов. Обычно они тоже с котами. Вообще Кирилл уже давно задумывался, что его парень — кот, и это всё лишь подтверждает догадки.       Стоит, наверное, заметить, что Лёша совсем не ревнивый. Кирилл в самом начале отношений даже переживал, что Лёша тоже будет переживать из-за девушек, крутящихся вокруг богатенького сына прокурора, и у них получится переживание в квадрате плюс расставание. Такая себе формула, да и Кирилл математику с чистой совестью прогуливал. Но всё оказалось совсем наоборот. Лёша не то чтобы не ревновал его, порой он, кажется, даже не замечал, что с Кириллом кто-то флиртует. Ну, готова какая-то девушка висеть на Кирилле словно коала, может, ей просто плохо? Ну, кидают ему свои голые фотографии в личные сообщения, может, они просто хотят попросить оценить их фигуру? Чисто наглядно. Хотя не то чтобы Кирилл ценитель искусства.       Всего лишь один раз Лёша недовольно зыркнул на девушку, схватил Кирилла за рукав и потащил домой, и то только потому что он не выспался, а разговоры Кирилл потом доразговаривает. Без него.       Вот и сейчас Лёша кидает фото Кирилла с девушкой на конференции, приписывая «тебя как будто заставили» со смеющимся смайликом. Хочется ответить «почему как будто», но сил хватает лишь нажать на смайлик с закатанными глазами (очень похожим на Лёшу) и на значок телефона.       Лёша отвечает почти сразу, включая камеру. Лежит себе на кровати, улыбается довольно и кутается с постельное белье с сердечками (на его покупку, к слову, настоял Кирилл). — Как живётся самым уставшим и красивым? — хихикает Лёша, чуть отодвигая телефон от лица. — У тебя такое хорошее настроение, потому что я уехал, и тебя любовница развлекает? — устало тянет Кирилл, разваливаясь на кровати. Даже камеру не включает. Не хочет пугать Лёшу. Не такой уж и «красивый» он сейчас. — Сильно заметно? — наигранно грустно вздыхает он, но продолжает: — ладно, Юля, вылезай из шкафа, Кирилл знает про тебя… — С Юлей, серьёзно? Ни за что не поверю, что ты спишь с ней, придумай что-нибудь другое. — М-м, с Димой? — предлагает Лёша. — Вы скорее как лучшие подружки выглядите, чем любовники. — Мы лучшие подружки, которые помогают друг другу в самый трудный момент! — Мой уезд для тебя «самый трудный момент»? — усмехается Кирилл, прикрывая глаза. — Я скучаю, — вздыхает Лёша. — Без тебя холодно. И одиноко. Любовницы не справляются. — Найди любовника, — невпопад. — Я тоже скучаю. — Легко сказать найти! Ты в курсе, что меня уже на улицах узнают, потому что я «парень великого и ужасного Гречкина». — Старшего или младшего? — Не принципиально, — слабо хихикает Лёша. — Главное, что парень. — Так ты с моим отцом спишь? — Да. — Хорошо. — Мгм. — Будешь моим вторым папочкой? — через пару секунд молчания говорит Кирилл, слыша чужой смех совсем рядом, будто Лёша лежит справа от него, утыкаясь лицом в подушку. — Фу-у, Кирилл! — наверняка он закатывает глаза, но продолжает улыбаться.       Они говорят ещё около получаса. Смеются, улыбаются, а позже Кирилл слушает спокойный голос Лёши, который рассказывает о дне в университете. Всё как обычно: Пчёлкина с Громом целуются под лестницей, совсем ничего не стесняясь, Разумовский и Волков целуются в туалете, очевидно стесняясь, «а я с Димой целуемся у всех на глазах — ну я и куколд у тебя…» ***       Когда неделя заканчивает, тоска в сердце (Кирилл романтик) всё растёт и растёт. Лёша, конечно, пишет, звонит и скидывает кружочки, где то ест, то играет в какую-то новую игру на компьютере, то валяется в кровати, ничего не делая. Периодически жалуется на учёбу, на преподавателей и на усталость, но всё равно просыпается рано утром, чтобы написать Кириллу «доброе утро» и не спит до последнего, чтобы написать «спокойной ночи», чередуя с «я скучаю». Кириллу приятно. Он и сам неимоверно скучает, тоскует и ещё куча синонимов к этим словам. Потому что одиноко, а одних переписок с Лёшей не хватает.       Кирилл только сейчас задумывается, что они всё это время надолго не расставались. Да, бывало пару дней, когда они не виделись, потому что у Кирилла работа, а у Лёши учёба, но всё равно они после этого всю ночь нежились в кровати, хихикали там же, а утром обжимались у зеркала, тихо переговариваясь.       Но осталось совсем ничего, верно? Всего неделя, рейс на самолёт и снова дома. Снова в их квартире, в их спальне и на их кровати. Снова сон в объятьях, ленивые поцелуи по утрам и совместные вечера на кухне. А пока осталось лишь подождать. Неделю, семь дней, сто шестьдесят восемь часов и десять тысяч восемьдесят минут. Ну, разве будет всё это время долго идти?       А всё равно грустно. Грустно, что почти каждое утро нужно проезжать мимо Москвы-реки, возвращаться в отель и есть в ресторане недалеко. Грустно, что ещё неделю он не увидит любимый Петербург, родную квартиру и лёшины сгоревшие олырники (что-то между оладьями и сырников).       Лёша же всё чаще скидывает грустные картинки, грустные фотографии и вообще выглядит достаточно грустно, когда включает камеру по вечерам, хоть и пытается улыбаться. ***       Думаю можно и вернуться к тому, что Кирилл никогда не задумывался о своей нужде в Лёше. О такой сильной нужде в другом человеке. Это не было зависимостью, нет. Если Лёша захочет расстаться — так тому и быть. Это будет до безумия сложно, но Кирилл отпустит его. Будет скучать намного сильнее, чем сейчас, наверняка ещё какое-то время будет заходить на аккаунт Лёши, чтобы узнать как он, но всё равно будет нуждаться. В смехе его немного странном, но любимом, в закатанных глазах, что красивы до ужаса, в запах смешанным из геля для душа и его любимого парфюма. Кирилл его точно не забудет. Они встречаются, кажется, три года (Кирилл очень надеется, что он помнит верно, иначе не миновать скорейшей смерти от лапок Лёши), и это были чуть ли не лучшие три года в жизни Кирилла. Недосемейная жизнь, совместная квартира, быт, лёшино желание купить домой кота (Кирилл так и не понял, зачем ему два кота дома). Всё это явно будет ещё долго теплиться в душе, покрывая совсем маленьким, почти незаметным слоем тоски. Кириллу сейчас даже неважно: будет Лёша просто лежать рядом на диване, уткнувшись в телефон, или скакать на нём, постанывая и шкрябая плечи короткими ноготками. Он может хоть на кухне греметь, готовя свои олырники и включая вытяжку, потому что те уже горят, или лежать в ванной по два часа, расслабляясь. Да будет он хоть в другой квартире с другим парнем или девушкой, Кирилл всё равно будет безумно любить его.       Он никого так не любил. Только Лёшу, его старую бордовую толстовку и сгоревшие олырники, запах которых чуется даже на лестничной площадке. — Я дома, — закрыв дверь, говорит Кирилл, улыбаясь.       Он скучал. Сильно скучал. Как и Лёша, который, услышав хлопок двери, почти сразу выскользнул с кухни, прикусывая губу в улыбке. — Успел всех любовниц проводить? — Дурак! — Лёша подлетает к нему в два шага, цепляясь за плечи как за спасательный круг.       Прижимается ещё ближе, беспорядочно целует короткими чмоками чужое лицо, попадая то в глаз, то в нос, то в губы. Тихо всхлипывает, нервно улыбается и трётся носом о щёку. Вернулся. Две недели. Казалось бы, такой короткий срок! Разве можно что-то сделать за эти четырнадцать дней? «Да вряд ли», — сказал бы Кирилл как раз-таки две недели назад. А теперь, чувствуя чужие руки, что судорожно сдёргивают куртку и оплетают талию, он может с уверенностью сказать, что за эти две недели можно как минимум соскучиться до́ смерти. Так сильно, что Кирилл едва ли успевает снять ботинки, когда его тащат в спальню, напрочь забывая про остывающий обед или то, что от него осталось. Сейчас не до этого. Сейчас до поцелуев, объятьев и печально-радостных всхлипов. Дома. Наконец-то он дома. ***       Утром, когда Лёша просыпается, он чувствует горячие ладони на талии. Вообще, они почти никогда не спят в обнимку — это жарко и неудобно. Бывает даже такое, что приходится доставать из шкафа второе одеяло, потому что подозрительно кашляющий Кирилл не внушает никакого доверия (Лёша даже думал уйти спать в другую комнату, но понял, что Кириллу эта идея не понравится, да и Лёша будет полночи за него переживать). Но просыпаться в горячих объятьях после разлуки похоже на что-то вроде запретного плода: сладко, нежно, но, блять, как же Лёше жарко. Он пытается выбраться, дёргаясь как червячок всем телом, за что получается предупреждающий укус в плечо, мол, не дёргайся.       И когда его окончательно утаскивают под одеяло, не желая отпускать даже в ванную ближайшую вечность, Лёша даже как-то и не против. Устраивается лишь поудобнее, чмокает в линию подбородка и утыкается носом в чужую шею. Ну, жарко и неудобно, какая разница? Он потерпит. Совсем немного, правда, но потерпит…       И, чёрт, кажется, они не убрали со стола сырники («Сырники, Кирилл! Какие, к чёрту, олырники?»).