Кофейные войны

Аманда осторожно коснулась ножкой пола. Доски красили ещё при жизни бабушки. Поверхность затёрлась настолько, что исчезли затёки и неровности оставленные неумелыми работниками. Ковёр лежал посреди комнаты, заманивая любителей безвкусицы своими узорами. Девушка так и не могла понять, почему он просто не выкинет всё к чертям, на радость бездомным. В квартире Виктора пахло так же как и от него самого, с тонкой примесью жареной картошки и колбасы. Мысли о минералке отступили на задний план. Солнце кралось по краю кровати так и не доставая до углов. Его лучи проскочили сквозь окно балкона и двери. Менди натянула кружевные трусы, те кокетливо лежали на диване, на верху стопки сложенной одежды. Своего вчерашнего платья она там не нашла. Майка и штаны Виктора отличались непривычной для него бледностью. Девушка залезла в шкаф. На кривоватых полках лежали наброшенные друг на друга яркие футболки, она вытянула ту что кидалась в глаза больше всех и залезла в неё. Виктор стоял на кухне помешивая осенний компот в кастрюле. В вине плавали яблоки и корица. Один из множества личных рецептов Виктора Барских, которыми он в юные годы травил друзей. Путём маленьких ошибок и больших отравлений он вывел идеальный рецепт. - Что было ночью? – Аманда стояла в коридоре уперев руки в противоположные стены. Майка задралась, оголяя всё ниже пояса. Волосы лежали на одну сторону, чуть взъерошенные, но это придавало ей какой-то гипнотической энергии. Смотря на Менди с утра в своей майке и с поблёскивающими глазами, он понял очень многое. Особенно тех кто прощал ей любые выходки и покупал цацки ценой в машину. - Завтрак уже ждёт, - он указал на тарелку полную картошки в масле, -  Ты вчера напилась и валялась у меня под дверями. - Какой ужас, - Аманда уселась за стол и принялась поглощать картошку, щедро заливая это сметаной. Этим она кардинально отличалась от Камиллы, - А ты воспользовался случаем? - Дослушай, - он помешивал «компот» - Пьяная в хлам ты лежала у меня под дверями, а я был у родителей. - Ой, - без грамма смущения сказала Аманда. - Мне пришлось сорваться и ехать к тебе, когда я приехал, ты лежала бессовестно пьяная и почти спящая. Где ты вообще так наклюкалась? Виктор умолчал весь полёт на приделах скорости по ночной дороге, то как чуть не вписался в светофор, та вобщем обо всём что произошло вчера. Зато Аманда прекрасно избавила его от ужаса дня. - Поехали с девочками в клуб. Хотела отпраздновать расставание, а как я оказалась у тебя уже не помню, - Виктор в этом сделал себе пометку, - я вообще ничего не помню после абсента. Спрашивать где эта компания полу светских львиц, полу эскортниц нашла в городе абсент он даже не спрашивал. Напиток совсем нехарактерный для новой компании Менди, но то что они хлебали в горах в палатке. Потому что в отличие от пива, нести его было легче. - И я не воспользовался ситуацией, а не смог сопротивляться, - глаза лукаво сверкнули при воспоминании вчерашнего, - ты мне здесь чуть все углы не поодбивала. В следующий раз предупреждай, я примотаю в ним что нибудь мягкое, - Он выключил «компот» и оставил тот остывать на плите. Скинув с себя фартук с подсолнухами, сел за стол вместе с рыжей, - Таких пьяных людей я последний раз видел лет пять назад в Таиланде, после змеиной водки. Если ты падала в канаву, то он на шоу таиландских не очень красоток. А он правый какой-то. Скин вроде. - У тебя же вроде девушка, - перебила его Аманда, словно совсем и не слушала. - Мы расстались с ней ещё вчера. Губы Менди растянулись в наглой усмешке, отставив тарелку с наполовину съеденной картошкой, она забралась на стол. Виктор так и обомлел смотря на неё. Девушка приблизилась к его лицу. - Тогда я извиняться не буду, – В глубине глаз скакали чёртики. Она выловила картофелину из тарелки не сводя глаз погрузила её в рот.  *** - Сурен считает, что их не накроют. Он сам на себя в зеркало дрочит, от гениальности этой идеи. Они лежали на диване, смотря на обои на потолке. Виктор не обрывал это, правда Менди так и не могла понять зачем. Люстра из дешёвого стекла увенчивала эту картину советского ремонта. Такое чувство что бабушка Барских ещё не успела почить или её дух поселился в этой люстре. - А почему интересуешься? Виктор лежал рядом всё ещё пытаясь отдышатся. Рогатый дьявол вытатуированный на коже то поднимался, выпячивая морду вперёд, то наоборот впадал, облегая рёбра. Он набил его ещё дома, в протест желания родителей отправить его в Питер, подправил уже на Гаити, что бы получилось изображения одного из их божеств. - Накроют их, - Констатировал Барских и подполз чуть выше по спинке дивана. Аманда уложила на него голову. Волосы взмокли у корней. - Почему? Лежащая на нём Аманда ощущалась так правильно, пусть и на другой квартире. Виктор вновь почувствовал свои восемнадцать, как тогда мечтал о подобном. Казалось специально заморозил здесь всё для этого момента. Прошло столько лет, но чувства всё те же как когда Менди явилась в первые к ним в гости в короткой юбке или когда забирал её с выпускного. - Владу вчера кто-то позвонил, он очень напрягся, насколько я понял это Грис, - Барских водил рукой по мягкой спине Аманды, от неё пахло бананом и шоколадом, - Насколько я понимаю он влез в это дело. - Почему ты так уверен? Возможно это по каким-то делам чисто Камиллиного хахаля, - она напряглась, привставая на руках. Волосы упали на другое плечо от них пахло шоколадным шампунем. - Мне как-то пришлось с ним говорить на шашлыках. Тяжёлый человек. Насколько я понял он знал и о тех деньгах, что я заплатил судье и адвокату, но ничего не сделал. Аманда села, смотря на Виктора с высоко поднятыми бровями. На ней не было ничего кроме красных бус. Даже серёжки лежали на кресле. - Ты говорил с Грисом? - Сам в ахуе, я его не сразу заметил. У вас на шашлыках я хотел перекинуться парой слов с Благославских, но он какой-то совсем странный. Там Лина Александровна была, я только по ней и узнал, кто маринует мясо. Пришлось и с ним разговор вести. Воспоминания встали хотя и не плохие, но достаточно напряжённые. С класса седьмого, он не чувствовал такого от людей. Григорий не нёс крест, он им являлся. Хотя он и не возглавлял комитет внутренних дел, именно на нём были все самые громкие аресты. - И как? – Аманде никогда не удавалось выцепить его, хотя справедливости ради сказать, встречи она с ним и не искала. Не тот это был человек. - Если Милен умеет голосом на место ставить, то от взгляда этого мурашки идут. Может войну какую пришёл, таких людей не бывает. Он похоже сам хотел со мной поговорить. Намекнул, что всё знает и отпустил. Аманда так и замерла услышав это. Она закуталась в шерстяной плед. Когда всё случилось она и свои деньги предлагала, но Виктор от материальной помощи отказался. А от связей и не думал. Она лично помогла отдать деньги так, что бы всё прошло за глаза верхушки. - Я думал он мне сейчас ордер покажет. Обронил пару фраз, насколько я понял, знает Грис всё. В сравнении с делами Сурена, схемы Влада ничего не стоят. Да ещё и как я узнал в этом не участвуют ни Лина, ни Благославских. Думаю это по их душу. - Ох нихуя себе. - А не насрать ли нам? – Виктор притянул Менди к себе, укладывая на грудь. Та кивнула, обхватив его руками. Промямлив что-то Барских выбрался из её объятий. Вернувшись он швырнул что-то в Аманду, та словила предмет и только тогда смогла разглядеть. Ключи. - От верхнего и нижнего замка, что бы в следующий раз ты могла просто прийти, - Менди не дала ему договорить, целуя его желанные губы.  *** Меньше чем на двух машинах к их дому обычно не подъезжали, но четыре это уже было перебором даже для особняка. Автоматические ворота отъехали пропуская кортеж во двор. Автомобили медленно крались, походя на пантер с горящими глазами. Они смотрели хищно, подкрадываясь к добыче. Виктория наблюдала за ними с балкона в своей комнате, здесь её было почти не видно, тень колоны превращала её в призрак, смотрящий и не видимый никому. Она не знала кто приехал, но предположить могла что визит не сулит ничего хорошего. Предчувствие застыло в горле, как горькая таблетка. - Виктория, что вы тут в темноте сидите, - свет вспыхнул, но Вика уже успела запрыгнуть внутрь комнаты, - Что вы такая. Раевская замерла недалеко от балкона с вытаращенными глазами. Она напоминала напуганного кота с оттопыренными пальцами. - Вы меня испугали, Тётя Наира, - она улыбнулась, но расслабиться так и не удалось. Девушка походила на натянутую струну, она уже предполагала, что сейчас услышит. - Баграт с семьёй приехали. Она знала, что это услышит. Чувствовала это кожей и кончиками пальцев. Об союзе с ним и его семьей говорили и раньше, чаще за закрытыми дверями, но она знала, слышала всё что говорили о ней. От бессилия хотелось плакать. Горечь подступила верх, наливая лицо свинцом, пришлось сглотнуть, но голос всё равно прозвучал слишком тихо. - Меня никто не предупредил, я не одета, - С Багратом она виделась всего два раза. Один из них был когда девочке едва исполнилось четыре. Может он и был неплохим парнем, но сейчас она чувствовала только отвращение. К нему и к себе. Она любила, но сказать об этом никому не могла. - Сейчас не официальный ужин, - она что-то ещё причитала, про то что совсем всё не по традициям, - Оденьте один из ваших спортивных костюмов, - даже это казалось ей непозволительный фривольством, - Выйдите поговорите в саду под присмотром тётушек. Будь у Вики мама, они бы делали это в её присутствие, была бы мама она бы ей рассказала, что любит. Когда тётя Наира вышла из комнаты Виктория так и сползла на пол по стенке. Она ухватила себя за руки и сжала кожу сквозь кофту. Тело обдало отвратительным холодом. Ей стало мерзко от себя, от дома, от ситуации. Голос забился глубоко в горле и она не была способна произнести и слова. Она ненавидела своё бессилие, потому что знала, что придётся выйти и говорить с ними, и вести себя так как от неё хотят. - Мама, - просипела Вика сквозь задушенные рыдания, - почему ты меня оставила? Такая детская фраза, какая же глупость. Мама ушла не потому что хотела, но сил придумывать что-то другое не было. Глуша в себе рыдания, она взяла в руки телефон и не помня себя напечатала Коле сообщение. «Я тебя люблю» Вика вышла из комнаты через минут двадцать в оранжевом костюме, который её привёз дядя Сурен, не то что ей бы хотелось надеть, но то что он бы хотел видеть на племяннице. Эрмес, цену этим вещам она уже и сама не знала. На ткани местами остались мокрые пятнышки оставшиеся от слёз. Надевала она его ещё плача. Пришлось умыться холодной водой и накраситься, что бы хоть немного скрыть красные щёки. Она спускалась вниз по винтовой лестнице, самая близкая к дверям во двор. С каждым шагом девушка душила себя всё сильнее, опуская эту бурю в живот и запирая её наедине с внутренностями. С каждым шагом надежда упасть с лестницы становилась всё меньше. Сурен ждал её внизу, подальше от дверей. В этот раз на мужчине был одет один из самых спокойных костюмов. - Вика, - он стоял так, что Раевская в пучине собственного горя не заметила дядю. - Да, - она повернулась. Надежда осталась только на то что макияж хорошо скроет красноту, а темнота ей в этом поможет. Виктория даже улыбнулась, но это даже для неё вышло слишком фальшиво. Она не умела так как Коля. Сколько не пыталась повторять эту манеру за Роговцевым. Сурен был чем-то похож на мать. У них были одни зелёные глаза, которые к несчастью не передались Виктории. Если взглянуть со стороны брат и сестра Аравенян были как день и ночь. Но ведь известно что тень без света существовать не может, как и если есть свет всегда должна была быть и тень. Они были похожи по своей сути, лишь показывали разные стороны. Дядя бывал добрым, а мать была способна стрелять. Им без друг-друга тяжело. Словно у Сурена отрезали часть которая миловала за него и приходилось учиться это делать. Сейчас Вика увидела в нём покойную мать, её взгляд. Так отчётливо она услышала мамин голос. Девушка замерла, надежда затрепетала в сердце, маленькая, едва живая. Она ждала. Может он услышал, почувствовал. - Семья Баграта работает на меня, - надежда рассыпалась, замолчала, погиб совсем юный росток под тяжёлой подошвой, - Не бойся, они ничего не посмеют тебе ничего сделать, а если посмеют, я их убью, - почему-то от этого стало холодно, - Ты должна это понимать. Я же не могу отдать тебя людям которых я не знаю. Они с тебя пылинки сдувать будут. Понимаешь? Рыдания вновь подступили к горлу и она вновь задушила их. - Понимаю. - Я понимаю почему так волнуешься, но ты идёшь в семью людям которые будут бояться. Возможно для Сурена это уже было всем. Безопасность то о чём могла бы мечтать женщина. Слова сделали Вике так больно, она разочаровалась вновь, по живому. Она знала, что её любят, от этого только хуже. Любили, но относились так словно у неё не было чувств. - Спасибо, - Лица Сурена она не увидела. Во дворе её ждал отец и семья Баграта вместе с ним самим. В беседке, около костра. Вику воротило от всего, но она сидела ровно, чувствуя как буря рвёт её изнутри. Улыбки, разговоры о браке и официальной церемонии сватовства. Она сидела рядом с отцом и вела себя так как он и ждал. Любимая дочь. Улыбалась будущей семье, даже тогда когда мать Баграта скаля все белые зубы сказала: - Бедная девочка, ваша жена умерла так неожиданно, скоро ты станешь нашей дочерью, а я буду тебе как мама. Вике удалось сохранить лицо, но вроде эти слова показались превратными даже для Сурена. Ей с Багратом предложили отойти во двор поговорить, а точнее сказали как поступить. Вика поднялась со скамейки держа в руках кружку чая. За ним последовала тётя Наира и одна из тех кто приехал с её женихом. Территория больше походила на парк, газон, деревья, кусты и прудик, в котором купались соседские собаки, пока не поставили забор. Светильнички вокруг дороги рассеивали ночную тьму. Звёзд здесь ещё видно не было, но если отъехать пару киломметров от города, они начинали возниками там, где в городе лишь темнота. - Ты меня не любишь, - Резюмировал Баграт. Тётушки шли чуть поодаль, но не выпуская их из виду. Привычных звуков ночи слышно не было, то ли пошли уже слишком холодные дни, то ли замерли специально, что бы позволить Вике чувствовать как кровь бежит по венам. - Не люблю, меня заставляют. Он не был плохим, наверное даже у кого-то любимым, но Вика любила другого, а от вида остальных её просто воротило. Даже голос его, казалось ложился на кожу, делая её омерзительной для самой себя. - И меня заставляют, - он этого не сказал, но слова застыли в воздухе, «я другую люблю». - Зачем ты мне это говоришь? Багарт на секунду подумал, что своими словами обидел Викторию. Но Раевская уже не могла держаться, столько чувств разрывающих изнутри. Ей хотелось сказать, что и она, но боялась. Не за себя, а за того кого любит. По совсем странному взгляду Виктории он понял, что дело тут совсем в ином. - Мы в одном положении, я хочу, что бы между нами было всё понятно сразу. Я не хочу тебя обидеть. Он боялся сказать что-то не то племяннице Аравеняна, но совсем не понимал, что она другая. Виктория не была способна пользоваться своей семьёй, она просто боялась той силы что имело бы её слово, если бы она решила озвучить. В дела её не посвящали, но с детства она видела страх. Девушка и рада была бы успокоить, но её рвало изнутри. Собрав наконец в себе силы она выдохнула, подбирая слова, что бы не говорить прямо. - Есть утки и гуси, - ей удалось держать голос, - И мне больше нравиться гусь, потому что утиное мясо слишком жирное, - в который раз ком рыданий норовил вырваться из груди, - но ведь утки не виноваты, что мне они не вкусные. Есть те кому больше нравятся они, а гуси слишком сухие, - голос дрогнул, пришлось глубоко вдохнуть, что бы не дать ему сорваться. Багарат верно это заметил, но постарался сделать вид что этого не видел. Он не понимал к чему ей плакать? Любимая племянница и единственная дочь, этот брак делают для неё, всё для неё. Откуда слёзы. - Значит мы условились? - Да, - она посмотрела на лицо жениха, Виктория была благодарна тому что он проигнорировал эти девичьи слёзы, ей так не хотелось что бы хоть кто-то видел это, - у тебя своя жизнь у меня своя. - Я не хочу позора, мы выполним родительские условия. Дети мои, а далее дело твоё. Вика кивнула она не хотела этого слышать, знала что должна будет так жить. Но может послушает это чуть позже, когда эта буря внутри чуть угомониться и она будет чуть спокойнее. Казалось она не выдержит и разрыдается прямо здесь, на глазах у всех. Она ведь была готова к такой жизни, но лето изменило всё. В ней появилось нечто живое, оно воскресло, то что было похоронено рядом с матерью. Она перестала сопротивляться когда гроб погрузили в землю. Тогда она поняла, что стоит молчать и жила так всегда, но сейчас то что явилось в ней живое, билось, пытаясь заставить сопротивляться уже мёртвое тело. - Пошли к остальным, я уже устала и хочу спать – задушить это казалось уже невозможным, поэтому она заменила крик капризным тоном. Они вернулись, улыбнулись родственникам, своим и не только. Она была такой как надо всем, но только не себе самой. Чувствовала что рвало что-то под рёбрами. Как неживая. Гости уехали, ближе к десяти, как только она осталась одна кинулась на верх к телефону. Тот лежал на кровати с десятью сообщениям от Коли, последнее что написало она было интригующие: «я тебя люблю». Подобное точно напугало парня, обычно Виктория такого не писала, она даже не говорила. Написать так и пропасть на два часа было жестоко, сейчас сил думать об это не было. Оставив написанное проигнорированным, она быстро настучала по экрану. «Буду у тебя» Ответ пришёл незамедлительно. Вика только успела скинуть с себя оранжевый костюм. «Я в клубе, тут не очень безопасно, тебе не стоит сюда ехать» Внутри всё рвало и билось хотелось просто разрыдатся, но она держала это в себе, что было сил. Девушка залезла в другой костюм, по проще и более тёплый, куртка ждала внизу. Она не была уверена что её отпустят, но знала что скажет. «Плевать, буду через сорок минут, встретишь?» «Что случилось?» Она схватила сумку, первую,что увидела и кинулась внизу по лестнице к отцу. Отпроситься удалось почти сразу. Девушка умела быть хорошей, а родители вроде и рады были, что у Виктории появилась подруга. С Катей – одногрупницей даже удалось прийти в гости и показать её семье. Ушла она под предлогом, что просто не может держать подобное в себе и желает поделиться эмоциями с подругой. Отец отпустил, правда поскрипывая зубами. Машина, ночной город, парковка у ЖК, остановка и троллейбус, на котором ей не приходилось раньше ездить. Последний едущий в ту сторон был почти пустым. Только какая-то полу трезвая парочка целовались в самом конце. Лишь когда стукнувшись усиками о провода, он двинулся с места, Вика расплакалась. Она попыталась сдержать это вновь, но не смогла, боль вырвалась наружу стекая по щекам. Виктория задыхалась, грудь сводило судорогой, хотелось кричать так, как нельзя было дома. Оно выходило из горла комками, больно, разрывая ткань на задней поверхности и с кровью. Руки дрожали, она схватилась за поручень и поняла, что не способна держать себя сама. Рот наполнился вязкой слюной, слёзы неконтролируемо текли по щекам, на шею и к горловине. Виктория прижала руки к лицу, что бы хоть как-то это сдержать, но здесь она больше не могла молчать. Она плакала от этой режущей внутри боли. Коля ждал её на парковке ,с которой было видно единственную остановку. Он не любил стоять в свете фонаря. На Вику было совсем не похоже. Его Виктория никогда не позволяла себе такой несдержанности. Они редко видели по ночам и никогда в клубе. Роговцев не имел никакого желания приводить её сюда. Пусть и был уговор, что тем кто с барменами не подсыпаем, но этого не хватало. К тому же приводить Раевкую в это богомерзкое место человеческих пороков было отвратительным. Если бы он не запретил бы себе чувствовать, то самого бы воротило от того, что происходит здесь. Пристанище пороков и грехов. Он мог назвать каждого. Похоть - когда кого-то вновь оттрахали и кинули в туалете. Чревоугодие - эти ужратые свиньи, распухшие и больше напоминающие боровов. Жадность - администрация, держащая большую часть выручки при себе. Лень -мажоры лежащие тут днями и ночами, у них в руках всё, а они лишь прозибают эту жизнь. Гнев - драка с разбитыми головами. Зависть - взгляд на золотое колье эскортницы. Гордыня - мажоры решающие, что могут вершить судьбы. Он не желал, что бы Виктория даже касалась той грязи в которой ей приходилось работать. Троллейбус остановился. Он увидел Вику сразу же. Она кинулась ему на плечи, тут же целуя, так как не целовала никогда. Словно это был воздух для задыхающегося. С оттяжкой, она не отпускала его из своих рук. Как будто в этом поцелуе была её жизнь. Коля ответил, забравшись руками под растёгнутую куртку прижал её к себе сильнее. Он чувствовал тоже, всегда, а сейчас словив порыв отвечал тем же. Виктория была воздухом, то что заставляло его чувствовать себя живым. - Тебе не холодно? - он отстранился лишь когда начал задыхаться, настолько что заболели лёгкие и то не из-за себя, а ради Вики. Рядом с ней он был готов задохнуться. - Налей мне, пожалуйста, - ответила она сбившемся голосом. Только сейчас Коля глянул на её лицо. Воспалённые от слёз глаза влажно поблёскивали. Горячие, красные щёки, так бывает только после истерики. Он чувствовал быстро бьющиеся сердце. - Ты плакала. – он не спросил и руки из под куртки не убрал. Ему самому было холодно, зимней куртки так и не нашлось, а он был даже без осенней. - Налей мне. Вика попыталась выкрутиться и сделать шаг в сторону здания, но Коля не дал перегородив ей путь собой, крепко держа. Пар выходил изо рта густыми клубьями. - Что случилось? Она вновь попыталась выкрутиться, но снова ничего не удалось. Не смотря на рост в Коле сил было достаточно. Роговцев не дал ей пойти. - Ты мне не нальёшь? Я заплачу. Это было несвойственно для Вики. Она то и не пила никогда, отказывалась даже от вина. Как для кошки летать, как для мёртвого жить. Он знал что нечто не так. Боли её он не чувствовал, но знал что больно, как когда смотришь на открытую рану. - Налью, сначала скажи что случилось, - Николай не желал ей наливать, но лучше он чем кто-либо другой. - Родители, - этого ответа было недостаточно, - ты никогда не говоришь честно, - она поднялась на носочки, что бы смотреть ему прямо в глаза, - теперь это можно сделать и мне. Коля опустил голову и отступил. Она была права, не будучи честным, он не мог требовать полной правды от неё. Как бы Роговцев не надеялся на то, что она никогда здесь не окажется, он был вынужден сопровождать её. Пусть правды он не услышит, с Викой не должно ничего случиться. А здесь могло, она выглядела как свежее мясо, для постояльцев. Вика не желала рассказывать, то что произошло с ней сегодня, казалось таким омерзительным. То что должно было произойти позже было ещё хуже. Она знала, что придеться всё это объяснить. Но сейчас ей хотелось забыться и не чувствовать, этой разрывающей боли вины и омерзения к себе. - Она со мной, - Сказал Коля «директору». Вика прошла вперёд скинув куртку, она села за диванчик на который ей указал Роговцев. Так что бы он мог видеть её с барной стойки. - Какая красивая, - хищно улыбнулся мужчина. Он и сам был под кайфом, только не под той дрянью, что давали обычным клиентам, - Поокуратнее с ней, таких тут не бывает. Коля вскинул на него глаза. Острый лёд в самой глубине. Он смотрел хищно, как изголодавшийся у дороги волк. Вика была единственным, что у него было. - Она со мной, - прозвучало предупреждением. Он едва сдержался, что бы не зарычать, - и за всё может заплатить. - Будь по осторожнее и сам, - недовольно сказал «директор», ему совсем не понравился тон Коли. Вика расселась одна на диванчике. В ней была решимость напиться. Раевская походила на натянутую струну. На неё смотрели и Коля видел эти взгляды на ней. Как хищники на молодую лань. Если бы дело было только в ревности. - Что будешь пить? - Не знаю, - честно ответила Вика, она даже не особо знала, что можно, - Что-нибудь по крепче. Николай кивнул. Она совсем ничего тут не понимала. Он подал ей виски, Вика кривилась от алкоголя и прикрывала губы. Кривилась от музыки и людей вокруг. Ей ничего не нравилось. - Я отойду, - предупредил он одного из официантов, - постой пока за меня. Коля сел рядом с Викой, она выглядела неважно, но алкоголь немного отпустил. Опухлость уже прошла со щёк. Девушка совсем не понимала, что тут можно делать, ей не нравились взгляды на себе и в тоже время никто так и не подошёл. - Не нравиться? - Они на меня смотрят, - Коля кивнул, а она обхватила себя руками. Безвкусная музыка, - принеси ещё чего-нибудь. Я не хочу этого понимать. - Ты уверена? - спаивать Вику ему совсем не хотелось, она была не для того. Коля перенёс вес тела на одну руку, так что бы она слышала его голос среди музыки. Девушка держала спину даже слишком ровно. Он провёл рукой по мышцам «крыльев». - Налей, может если я напьюсь тебе перепадёт, у вас же есть VIP комнаты? - Вика буквально выплюнула это, ей было так мерзко. Казалось, что она не сделает лишь хуже. Она уже жалела о том что приехала в клуб, но отступать не могла. Коля скривился: - Ты серьёзно? – от Вики это было неприятно. Ему приходилось спать с богатыми женщинами. Трезвыми, пьяными, но касаться так её. - Я хочу выпить. - Виски, - Официант наклонился к столику, поставив на него виски со льдом, - Вам. Вика только кивнула и взяла его. Коля сосредоточил взгляд на стакане. Он подсыпал что-то столько раз, что уже выучил как реагирует каждый из напитков. С этим виски что-то не так. Николай выхватил это из рук Виктории. Та замерла смотря на него с долей испуга. - Пей, - сказал Роговцев смотря в глаза официанта. - Нам не положено, - стушевался он. - Что в нём? – голос Коли звучал так, что страшно стало даже Вики. Она никогда не слышал его таким. Ледяной, совсем не тот солнечный парень с которым она познакомилась в кофейне. - Виски. - Тогда выпей. - Коль, ты сам понимаешь, нам нельзя. - Если там нет ничего лишнего, пей, с тобой ничего не станет, - Роговцева совсем не тронули слова. Вика наблюдала за этим. Страх сжал её сердце в своей когтистой лапе. Кровь билась в венах. Пусть Коля и был совсем молодым, он говорил без тени страха, задавленная злоба скользила между зубов. Лишь нескрываемая ярость. Официант кинул взгляд на стакан и не взял его в руки. По телу Вики прошла дрожь, всё внутри вывернуло. Она поняла, почему Коля не хотел, что бы она шла сюда. Он был прав, а она не послушала и ошиблась. Оно царапало изнутри. Вина, горькая и омерзительная. Коля перевернул стакан выливая его содержимое на стол. - Кто сказал? – от этого тона органы переворачивались в животе. Он говорил совсем не на девятнадцать. Он говорил, как человек который прожил уже не одну жизнь. - Директор. - Где он? Официант сглотнул, он не хотел говорить, но Коля повторил вопрос. - На курилке. - Пошли на перекур, - он повернулся к Вике и по телу пробежал холодок. Так мог смотреть её дядя. Раевская кивнула, она не смела сопротивляться ещё и потому что чувствовала тянущую вину за собственную глупость. Алкоголь так и не смог затушить впечатления вечера, а новые взяли только сильнее, сжимая руку на горле. Она чувствовала себя откровенной дурой. Виктория только и успела накинуть на плечи куртку. Коля сжимал её ладонь, вытягивая через чёрный ход. Курилка обозначалась светодиодным рисунком сигареты. Она выходила к гаражам. Кирпичную стену не покрыли краской, та так и стояла голой с полосками тушения сигарет и их телами под ногами. Тут стоял один человек в солнцезащитных очках, ночью. Слабый свет в его руке поднимался тонкой струйкой дыма. С гаражей лаяли собаки. Животные прикованные цепями к будкам, пережиток прошлого, но на ночь их выпускали побегать среди машин. Хлопья снега опускались вниз, мелькие в свете фонаря, они исчезали едва касаясь асфальта. Их сыпалось всё больше и больше, понемногу укрывая землю тонким слоем белизны. "Первый снег" проскочила мысль у Вики. - Это что за хуйня? Директор обернулся, полуобдолбано улыбаясь. Он вставил в зубы сигарету, игнорируя вопрос. - Ещё раз спрашиваю, что это была за хуйня. Я же сказал, что она со мной, - Коля почти прорычал. Он вытянул из кармана одноразку, затягиваясь. - А я сказал, быть осторожнее. Её заказали. Белый свет косо падал на снег. Слипшиеся между собой снежинки летели вниз, плотной стеной. - Был уговор, - Вика так и сжалась от этих слов. Она понимала ситуацию Коли, он ругался ради неё с начальством. Девушка было хотела его остановить, но следующая фраза заставила ей застыть. - Я работаю на Аравеняна, тут деньги важнее уговора, - он потушил сигарету о стену и взялся за другую, пахло совсем не табаком, - Не хотел бы не приводил её сюда. А тут считай прилавок. Клиент выбирает товар, а мне отказывать? – он усмехнулся, - тут так не работает. Фамилия дяди пронзила тело, так вот на чём крутятся миллионы, самолёты и кольца. Она предполагала, но предпочитала не думать. Человеческие судьбы. Оказавшись на другой стороне этого мира она осознала, как кровавы их деньги. Они заработаны на трущёбах и смертях. Место которое предоставляет любые услуги и любых женщин за деньги. - Сука ты, ёбаная тварь, - выдохнул Коля вместе с дымом, - строй блять из себя кого хочешь, но ты никто и даже клуб этот не твой. Администратор блять наркоман, сторчишься и сдохнешь как и остальные. Тебя заменят, а я нассцу на твоё мёртвое тело, - Таким Вика его никогда не слышала. Удар пришёлся в нос, Роговцев не успел среагировать. Он подскользнулся на свежем снегу. «Директор» был в полтора раза его больше и на лет пятнадцать старше. Следующий удар пришёлся ногой в живот. Он не успел подняться. Вика вскрикнула, что-то обуяло ей. Буря, что терзала изнутри, вырвалась наружу, та перешла в руки, которыми схватила мужчина на за грудки. Забыв про любые приличия она прокричала. - Ты говоришь, что работаешь на моего дядю, как думаешь, что он сделает с тобой если узнает, что ты подсыпал его племяннице наркотики? - она прошипела это, смотря глазами обезумевшими от злобы. Мужчина был её выше, сильнее, но слова заставили его замереть. Пусть узнай бы Сурен где Вика он бы устроил взбучку и племяннице, но за такое он не помилует, никогда. - Он скормит тебя ещё живого собакам. Девушка выпустила его из рук и сделал шаг назад. Она смотрела со всей злобой, за смерть матери, за годы взаперти, за сломанное доверие и мечты. Ненавистью, которой не могла выразить дома. Они убили мать и она не позволит причинить вред Коле, тому кто наконец дал её почувствовать себя живой. Роговцев поднялся на ноги держась за стену. С брови текла густая красная кровь, а он улыбался словно не видел её. Одежда намокла от снега и липла к телу, а он этого не чувствовал. Его как и не били. Ни грамма страха в глазах. Мужчина смотрел на них с ужасом, он обомлел. Глядя то на Вику, то на Николая. Она не врала, а это значило смертный приговор. - Ты трахаешь племянницу Сурена, - выдохнул «директор» уже отрезвев от ужаса. Он сдёрнул с себя солнечные очки, - Тебе конец. - Если ты скажешь хоть что-то, я тебя уничтожу, - она всегда боялась, а сейчас пусть бояться её. Вика ухватила вывеску рванула её на себя, пусть горит всё к чёртовой матери. Закончилось всё звонком от Аманды. Протрезвела она от её голоса, обнаружив себя сидящей на полу директорского кабинета, среди осколков вокруг и в себе. Ужас в глазах Коли передался ей. Она смотрела совсем не понимая, что сделала. От стеклянного стола остались лишь ножки, как и от створок шкафа.В ней что-то надломилось. - Зай, я тут в клубе, с твоей племянницей, - тут какие-то чмошники, зачмошь их пожалуйста обратно. Кровь, вот что она видела и это была её кровь, на осколках стола и ковре. Коля смотрел на неё так, как смотрел «директор» с ужасом. Она взялась за голову, закрывая уши что бы не слышать. Голоса дяди она из трубки разобрать не могла, но чувствовала. Вся эта ярость, ненависть и злоба, давленные с самых четырнадцати с похорон матери, вырвали наружу. Глухие рыдания и обида съедающая изнутри. И на их пустое место пришёл страх. Всепоглощающий ужас. - А хорошо, - она скинула трубку и обратилась к Николаю, - помоги её поднять. Аманда была в чём-то зелёном, как она оказалась в клубе полном наркоты и проституток Вика предпочитала не думать. Она вообще предпочитала не думать. Страх и вина. Они перетирали её между собой, превращая в фарш. Менди и Коля взяли её с двух сторон ставя на ноги. Те дрожали как после сильного напряжения. - Тише, девочка моя, сейчас всё будет хорошо, - в голосе звучало звенящие сочувствие, хотя она видела Аманду в жизни всего пару раз, - В машину её. Вику почти вынесли на руках, она не видела ничего перед собой, только боль в руках. Мир накрыло мутным стеклом, она не могла видеть ничего чётко. - Дайте ей чая, - сказала Аманда. Кто-то сунул в руки термос. Она сжала его в руках, но пить больше ничего тут не собиралась, кожаное сидение красного порша, тут пахло сладкими духами. Вику трясло, липкость в руках. За окном, снаружи, вроде говорили Менди с Колей, девушка кому-то звонила и просила их собрать. В машине выставили обогрев, но Вика всё равно дрожала, словно её кинули на морозе, термос в руках стал обжигающе горячим и она поставила его на подлокотник. - Да я её сейчас привезу, не едь, - глухо слышала Вика, она знала с кем. - У меня до конца смены ещё два часа осталось. - Какая нахуй смена? – рыкнула Менди, облокотившись на машину. На ней была белая песцовая шубка, - У вас погром, - она махнула рукой на Роговцева, - не нервируй меня. Я ещё не протрезвела. Коля стоял подобно истукану. Аманда вновь набрала чей-то номер, а Коля наконец глянул на Вику, по телу прошёлся холодок, она только сейчас наконец осознала что виновата. Вся их игра вскрылась, все старания за эти месяцы. Она виновата. Слёзы вновь подступили и она не могла их сдержать, откинулась на подушки в пустой машине, давая им катиться вниз. Вика его подставила, это дядин клуб. Ему всё сообщат, если он ещё не знает. Она испортила всё, решив хоть раз что-то сделать сама, стоило остаться дома. Теперь его точно уволят, а подумать о Сурене было страшно. Она решительно не знала, что делать. Всё испортила, только испортила. Снова эта тупая, боль заставляющая тело и щёки обливаться кровью. - Ещё раз мне придётся ехать на такси, что бы забрать тебя из клуба, я заберу ключи, - Кто-то сел на переднее сидение. По голосу она узнала Виктора Барских, хозяина кофейни. Как же стыдно. - Рот, - Аманда села на второе сидение и застегнула на себя ремень, - тут такое, - она повернулась к Вике, оценивая её, - сильно болит? Виктория помахала головой, говорить она просто боялась, слёзы не прекращали литься из глаз. Поток холодного ветра обдал лицо. Сидение рядом прогнулось. Коля, она поняла это по молчанию. Сил смотреть на него не было. Перед Роговцевым она была так виновата. Раевская так и не научилась аккуратно обходиться с силой данной ей родом. Она могла уничтожить неловким движением и это сделала. Не оценив действия. Виктория считала себя умной, но оказалась непроходимо тупой. - Прости, - выдохнула она сломленным голосом, даже не смотря. Машина тронулась с полупустой парковки, оставляя за собой полосы от колёс на свежем снегу. - Всё будет хорошо, - он сам в это не верил. Коля сидел глубоко в кресле даже не двигаясь. Она думал о чём-то, но на Вику словно не злился, а она тихо плакала. В машине повисло гнетущие молчание, прервал его Виктор. Новью в городе было совсем темно, тушили большую часть фонарей, особенно на окраинах. Падали тяжёлые хлопья снега. Чистый, он лежал на дороге, девственно не тронутый. Машины ездили тут так редко, что полосы уже растворились. Они приземлялись на лобовое стекло и дворники тут же сметали к краям.