mens sana in corpore santa-barbara

«Вы влипли, люди в белых халатах» — первое, что услышали на сборах студентики-первокурсники, от едва оперившихся лечебников до детоубийц-педиатрёнышей. Сотни новоиспечённых претендентов на безрассудность вошли во врата своей альма матер, и никто из них даже не догадывался о том, через какие трансформации они пройдут за эти пять-шесть лет. Чхве Сынчоль только достиг совершеннолетия, и он горит своей мечтой стать самым лучшим врачом на свете. Он ещё так наивен и открыт, что окольцевать парочку таких же и гордо назвать их своими друзьями спустя неделю знакомства было несложно. Сынчоль проучился в медицинском целую неделю и теперь прекрасно различает, где супериор, а где постериор, и он уверен, что этот первый шаг завернёт его на величественную дорожку хирургии, а там уже и признание, и деньги, и на сдачу можно людей спасать. Сынчоль — абсолютный этанолстудента, потому что: 1. Он мало ест. 2. Практически не спит. 3. Ведёт аморальный образ жизни, позволяя себе открывать грани анатомии человека, забивая на собственные потребности. 4. Живёт в общаге, и с лёгкой руки Фортуны соседи у него адекватные, хоть и не все из них люди. Парню потребовалось три недели, чтобы вникнуть в местный образ жизни, впервые попробовать алкоголь и четыреста раз в день заскучать по дому. Ему хватило два месяца, чтобы присмотреться к новым «друзьям» и закрепить за ними это гордое знамя. Их было двое, но общался он с ними, в основном, по отдельности. Ли Докём делил с ним комнату в общаге и постоянно защищал их местных тараканов от варварских замашек Сынчоля, аргументируя тем, что они тоже живые и хотят жить. С Хон Джису же они учились в одной группе, и Хон был таким же душным ботаном, как и Чхве. Вместе они ходили в анатомичку каждую неделю и раз за разом повторяли кости и мышцы на настоящих препаратах, успешно получая высшие баллы на итогах в последствии. Они не были помешаны на парах, но у них на двоих была одна мечта, и вместе двигаться к ней было куда приятнее. Но с преподавателями везло не всегда… — Это не кафедра, а какой-то цирк уродов! — возмущался вспотевший, злой, как бык, Сынчоль, ходящий из одного конца аудитории в другой. — Парад клоунов, — флегматично, но солидарно отметил Джису, не отрываясь от атласа. Через тридцать минут у них будет итог по миологии, а их преподаватель в очередной раз заболел именно перед контролем, и замещать его будет злая бабка, отправляющая всех на пересдачу до тех пор, пока её эго не натешится. У Сынчоля не было синдрома отличника, но он прекрасно знал, на что способен и как его следует оценить. Всю его гневную ауру прервал скрип открывшейся двери и четыре сканирующих любопытных глаза за ней. «Тоже перваши», — подумал Сынчоль, но что-то в них было другое. Наглые глаза зорко оглядели весь кабинет и остановились на скелете в углу. — О! — сказали два студентика и бесцеремонно открутили у скелета черепушку, скрываясь обратно вглубь анатомички. — Что это было? — в непонятках спросил Джису. — Стоматологи, — наконец понял Чхве и посмеялся. — Объявляем охоту за головой? Так началось знакомство Сынчоля с самым неоднозначным факультетом. О нём ходило множество слухов, но их мало кто видел. Их либо обожали, либо ненавидели, и с каждым днём парень всё тяжелее и тяжелее мог разобраться в своих чувствах к этим призрачным стоматологам. — Джису, ты предатель! — очень обвинительно звучал Сынчоль, когда узнал, что его дорогой двухмесячный друг ходил есть токпокки без него. Поначалу он был просто расстроен, но его почти хватил удар, когда оказалось, что ходил он не один, а с его соседом Докёмом. — Вы два предателя! Тихушники! Да так исподтишка! — он ругался без остановки три минуты, материл их обоих на чём свет стоит, пока Джису слегка не ударил его поддых, и Чхве издал из-за этого смешной звук. — Эй! Друзей надо защищать! Я на своего друга никогда руку не подниму! — ещё более обвинительно продолжил Сынчоль, но Джису всего лишь рассмеялся и похлопал его по плечу. — Я ведь звал тебя на токпокки, но ты уехал домой. — Ты мог мне сказать, что в итоге пошёл. Да ещё и не один, а с Докёмом. Почему вообще с ним? — Сынчоль познакомил их спустя неделю учёбы, но не замечал, чтобы эти двое сильно часто пересекались. Правда, он ведь не видел, с кем всё это время переписывался сосед. — Он неплохой парень, — в своей привычной мягкой манере ответил друг, прижимая почти родной атлас к груди. — Мне с ним одновременно и весело, и спокойно. — Говоришь как влюблённыш, фу, — посмеявшись, открестился Сынчоль. — Не забывай, сегодня мы собираемся группой у Хансоля. Джису тревожно посмотрел на друга. Было в его взгляде нечто ужасающее его самого. Сынчоль видел его каждый день на протяжении двух месяцев, но не ощущал, что знает его хотя бы на один процент. — Что такое? — У меня плохое предчувствие, — сказал себе под нос Хон и слабо улыбнулся, чтобы друг не переживал. — Я приду, может, ненадолго. — Я рассчитываю на тебя, — похлопал его по плечу Чхве, и они разошлись в разные стороны. Подходя к своему дому, Джису услышал колокольный звон и вздрогнул. По его личному опыту, после этого звука всегда что-то происходит.

***

— Кто много бухает — у того член не растёт! — их группа собралась на квартире у Хансоля. Чхве прожил в этом городе всю жизнь и с поступлением в вуз сепарировался от родителей на любезно предоставленную ими квартиру, чтобы научиться жить «по-взрослому». Вся семья Хансоля — потомственные врачи, и он всегда знал, что эта линия оборвётся точно не на нём. Он любил медицину, хоть и был немножко рассеянным для врача. Когда Сынчоль впервые увидел свою группу целиком, он был уверен, что они никогда не подружатся. Прошло два месяца, и его слова только подтверждались. Да, они весело проводили время вместе, смогли сработаться и функционировать как целый механизм на парах, но они никогда не смогут стать друзьями, и проблема была вовсе не в разности характеров этих пышущих жаром людей. Каждый из них по-разному глядел на учёбу, дружбу, жизнь в целом, и ни у одного не возникло и мысли о том, что с Хон Джису что-то не так. — Ты, главное, меня не трогай, его можно лупить, — выступал против дружбека подхмелевший Чхве, когда они сцепились языками в споре. — Разве не ты говорил, что друзей надо защищать?! — Аой, и правда, — пьяненько улыбнулся Сынчоль и неуклюже обнял Джису, но тот шутливо оттолкнул его и ушёл проветриться. Пришло время кринжовых игр и признаний. По очереди они с каждым ходом игры доставали по одному скелету из шкафа. Скелеты были безобидные, всё-таки сутью именно этой игры было познакомиться поближе, а не выведать тайны. О некоторых даже подумать кое-что нельзя было. Например, Сынчоль постоянно ломал кости в детстве, и его знал в лицо каждый травматолог в городе. Джихё боится женщин с большими носами. Джихун коллекционирует игрушечных пони. Хансоль в детстве не захотел съесть мамин пирожок с печенью и спрятал его под ковёр, пока он там не протух и мальчишка не получил люлей. Мина любит спрашивать у людей на улице дорогу, несмотря на то, что прекрасно знает, куда идти, ей просто нравится внимание. Вону в шестнадцать лет сделал татуировку с надписью «кицунэ» на внутреннем сгибе локтя. Сынкван мастер играть на японских барабанах тайко. У Сунёна есть брат-близнец, который поступил в строительный институт. Мингю тот ещё мамкин хулиган, он всё лето крал у отца машину и уезжал кутить. Айрин мастер спорта по фигурному катанию. А Джису… — Джису? Где Джису? — одногруппники с вопросом оглянулись вокруг себя, но пропавший не был нигде замечен. — Сейчас я, — пробурчал Сынчоль и поднялся, чтобы найти друга. Алкоголь стал ослаблять вожжи, и туманный разум стал очищаться и светлеть. — Ребят, давайте сфоткаемся! — весело предложил Сынкван и поднял свой телефон вверх. Группа, поглощённая моментом, согласилась и скучковалась для фото. — Такие молодые и такие хорошие! — они сделали снимок и рассмеялись с того, как получились на нём, но Сынчолю было не до смеха. — Где же он? — парень рефлекторно взял чью-то куртку, висящую на стуле, и зашёл на балкон. Разыскиваемый совершенно необременённо курил в открытое окно и не замечал суеты вокруг. Было видно, что ему и потрясающе в своей компании, и мучительно. — На дворе холодный ноябрь, ты что, все полчаса тут раздетый простоял? — Сынчоль ругался на него от всей души. Стоило лишь немного забыться, как этот смертник стал чудить. — Мам, ну не ругайся, — Джису всем видом показывал, что не особо настроен на шутливые диалоги. — Ты чего от всех ушёл? — Не знаю, душно мне. — Давай окно откроем, проветрим. — Я не об окне, Сынчоль, — резче, чем планировал отрезал Хон. Чхве в немом удивлении посмотрел на друга, но тот даже не повернулся в его сторону и выглядел серьёзно подавленным и холодно-колким. Тот выставил на вид неострые шипы, о которые было легко порезаться. — О чём ты? — Ни о чём. — Джису, ты меня пугаешь. Ты в последнее время сам не свой. — Сынчоль аккуратно встал рядом с другом и тоже заглянул в окно. На них двоих мягко лился бледный лунный свет, а сама Луна сверкала своим нагим полнолунием. — Что-то случилось? — Нет, я в порядке, — без эмоций отвечал Джису. — Я не верю тебе, — Чхве взял парня за плечи и легонько встряхнул, но тот как был безжизненным, так и оставался. Сынчоль никогда не видел, как человек натягивает маску, он сам этим никогда не страдал, но прямо у него на глазах Джису словно перезагрузился. Он так сильно поменялся и в лице, и в ощущении самого Сынчоля, что парень оторопел. За сущие секунды его друг словно стал другим человеком. — Всё хорошо, друг, спасибо за заботу, — живенько заулыбался Хон, и в глазах его появилось что-то животворящее, хоть и совсем чуть-чуть. Они вышли к ребятам, но те маленькими группками разбрелись по углам. Джихё, Хансоль и Сунён сидели ближе всех и рубились в какое-то приложение. — Что вы делаете? — спросил их Сынчоль. — Я скачал им английский дуолинго и развлекаюсь, — ответил Хансоль. Сынчоль ещё больше не понял. — Мы решили узнать, кто из нас хуже всех знает английский. — И кто? — Пока Сунён. — Переведите «two pizzas, please», — читал в телефоне Сунён и завозмущался, как ребёнок. — Сам ты тупица! В другом углу притаились браконьеры, абсолютно безбожно играя в карты. Джихун, Вону, Сынкван и Айрин, усевшись своеобразным квадратом, гасили друг друга и, не стесняясь, жульничали. — А ну раздевайся! — послышалось от Айрин из того угла, и Сынчоль прыснул от смеха и обратился к Джису. — Выбирай: задроты номер один или задроты номер два. — Я предпочту остаться автономным задротом. Они похихикали со всех и сделали пару фото на память, а после телефон Сынчоля запищал от сообщения в общем общажном чате. — Что-то Докём пишет, — навеселе начал Сынчоль, а после чуть не заорал, как собака недобитая. чат «сеульский пивзавод» Ли Докём: Кто поможет спустить кровать с пятого этажа?

Чхве Сынчоль:

Да не буду я больше притеснять твоих тараканов:(

— Побежал я домой, пока Докём меня не выселил, — обнял на прощание друга Сынчоль и убежал домой, пока общага не закрылась, но он так и не узнал, к какому виду задротов присоединился Джису. Впредь он будет внимательнее ко всему, что происходит вокруг него. Так прошли его первые полгода в медицинском университете. Он сблизился с Джису, но так и не узнал его тайны и терзания. Их группа научилась оказывать на преподов правильное впечатление и спустя период притирки к друг другу обнажила свои слегка абьюзивные задатки. Каждый из них мог пошутить что-то крайне абсурдное, начиная с анекдота про Штирлица и заканчивая заумной аллегорией, как кого-то драл дед. Однажды Сунён и Сынкван не могли поделить вариант на контрольной, и Сунён слегка опустил ворот футболки Бу с закосом под эротику, сфоткал и угрожал выложить в их общий чат факультета, если тот не прекратит пререкаться, но Сынкван не поверил, и когда Сунён реально выложил эту фотку, тот заистерил, и они подрались. Помимо этих двоих, ещё любили подраться Мингю и Вону. Мингю вообще очень уважал Вону за то, что тот позволял ему утолять свою потребность в пизделове, потому что все остальные парни группы просто не имели шансов против него. Они с Чоном были схожей комплекции, поэтому и бой был равный. Сначала они дрались в шутку, потом по приколу, а после из принципа и чтобы узнать, кто по итогу сильнее. С виду казалось, что Мингю, но однажды Вону так сильно его нокаутировал, что Ким всей своей тушкой упал себе на ногу и сломал один из пальцев, а всем преподам группа говорила, что тот просто споткнулся о цветок на кафедре анатомии. Сынчоль учился с орками, но он любил этих орков. Так прошёл семестр. Одни дисциплины сменились другими, и десятая группа лечебного факультета первого курса в обновлённом перечне предметов увидела страшное слово «нормальная физиология». Сынчоль обратился к ребятам постарше в своей общаге. — Что за нормальная физиология? — Шиза? Ой, вам будет весело, — посмеялся от воспоминаний Сан, что учился уже на четвёртом курсе. — На самом деле, не всё так страшно. Это потрясающий предмет, и вы обязательно должны выучить его, но главное, чтобы с преподом повезло. Кто у вас ведёт? — Чон Виен. — Повезло, он лайтовый. Главное, что не Юн Джонхан. — А что с ним? — недоумевал Чхве. — А он самый жёсткий препод на кафедре. Учит, конечно, лучше, чем кто-либо, но сдать что-то у него практически нереально. Почти все его студенты оставались с долгами и лишались стипендии. Да и вообще у меня от него мурашки, а он даже у меня не вёл! — Понятно, спасибо. В очередной раз выдохнув, Сынчоль вернулся в свою комнату. Завтра у него первое занятие по физиологии. В первом семестре из медицинских предметов была только анатомия, и ему так хотелось побольше прикоснуться к медицине, увидеть в ней себя. Засыпая этой ночью, Чхве Сынчоль безосновательно подумал о том, что с завтрашнего дня его жизнь крутанёт, как центрифуга. Девять утра. Новая и пугающая для маленьколетних врачей кафедра, даже дрожат слегка коленки. Их, как слепых котят, отвела в аудиторию лаборантка. Столько новых видов, эти классы отличаются от остальных, они просторные и светлые, в них высокие потолки и совсем по-другому расположены парты. Вместо привычной школьной посадки в начале аудитории стоит преподавательский стол с настенной доской позади, а вокруг него в небольшом отдалении кучкуются буквой «П» ученические столы. Они по обычаю передрались за места и уселись ждать казнь. Гробовая тишина, совершенно несвойственная данной группе, и чуткое вслушивание в любой шорох за стеной, охватили аудиторию. Они сами не понимали, отчего так волнуются, но их сердца от осознания трепетать меньше не стали. «Они там все безумные!» — раз за разом отзывались люди об этой кафедре, и каждая минута задержки на ней действовала подобно психоделике. — Ладно, у нас всё равно не Юн-как-его-там ведёт, так что всё нормально, — подбодрил одногруппников Сынчоль, и все наконец успокоились. Спустя десять минут про сосунков всё-таки вспомнили, и дверь отворилась. Они ожидали увидеть сухого старикашку со скрипучим, как сама дверь, голосом, но к ним вышел молодой парень, явно не так давно выпустившийся и страшно красивый. Сынчоль судил только по верхней половине лица, вторая была прикрыта медицинской маской. Он так засмотрелся на преподавателя, что вздрогнул, когда тот рявкнул на группу своим сильным голосом. — Почему без маски? Вы приказ не видели? Сейчас же наденьте маски, иначе на выход. Они были уверены, что этот жестокий красавец всего лишь лаборант, которого послал их препод дать им задание, но тот поправил халат и сел за преподавательский стол. У Сынчоля бегали гигантские мурашки от его ауры, и хотелось одновременно и подчиниться ему, и спрятаться. Было в этом незнакомце что-то таинственное и скрытое, а Чхве секреты не любил. — Здравствуйте, дорогие студенты, — громкий голос зазвучал из-под маски, прибивая всех присутствующих к месту. — Кто староста? — Я, — неуверенно поднял руку Сынчоль и сам не понял, отчего та дрожит. — Так и записаны в журнале как «я»? — А… э… эм, простите, Чхве Сынчоль, — поправил себя парень и захотел дать себе пощёчину. Он ведь уверенный в себе, умный, практически бесстрашный. Так почему его так сбил с ног какой-то молодой преподаватель? Парень оглядел своих одногруппников, те выглядели заинтересованно и прибито. — Ясно, — отрезал препод и поставил пометку в журнале. — Меня зовут Юн Джонхан. Сынчоль стал вспоминать все молитвы, которые когда-либо слышал, стал просить Вселенную, чтобы это была ошибка, или простая замена, что этот самый кошмар наяву не скажет главные слова. — И я ваш преподаватель до конца семестра. Кажется, первокурсное сердце Чхве упало на этаж ниже и разучилось биться. Он ведь хороший мальчик, всегда всё учил, младших не обижал, старших уважал, так за что ему этот персональный очиститель кармы? Джонхан оглядел своим взглядом-лазером всех присутствующих и на долю секунды задержался на старосте. «Точно запомнил», — подумал Сынчоль и собрал всё мужество, чтобы выдержать этот взгляд. И выдержал. И теперь его точно запомнили. — На ближайшее время я ваша семья, работа и высшая ценность. Отныне и до конца жизни вы можете верить только маме и Юн Джонхану, — он вновь посмотрел на присутствующих, но помягче. — Первое занятие вводное, выдохните, — и резко встал из-за стола. Выдохнули все, кроме Сынчоля. — Как вы думаете, — он вальяжно отошёл от собственного стола и подпёр его бёдрами, — как переводится слово «врач»? Никто не осмелился ответить, потому что никто не знал, а гадать с этим преподом равносильно гаданию на кофейной гуще. — Ну же, не надо бояться отвечать. Вас когда-нибудь били за неправильный ответ? — Нет, — смельчаком оказался Вону. — Ну вот. Я не бью… Я убиваю! Лютая смерть! — его улыбки не было видно из-за маски, но каждый был уверен, что в этот момент он улыбался, — так что не надо бояться. Вы студенты, вы можете ошибаться. К слову, я не выношу, когда к студентам относятся как к детям… В некоторых странах в девятнадцатом веке студенты приравнивались к статусу чиновников. Да, это был низкий статус, но чиновничий. Он вновь уселся за свой стол и выглядел оттуда более угрожающе. Стоя он выглядел как обычный молодой человек в халате, его легко было спутать со студентом, но за преподавательским столом, к коему путь для Чхве Сынчоля будет закрыт ещё очень долго… Джонхан за столом создавал впечатление человека интеллектуально искусного, человека разумного. Один лишь его взгляд протрезвлял и мотивировал саморазвиваться больше, чем что-либо. — Чем прекрасна физиология? — закинул удочку Юн. — Тем, что она позволяет изучить функции… — начал по-ботански тараторить Сынкван, но Джонхан беспощадно оборвал его все попытки выставить себя сборником определений. — Тем, что она нормальная, всё просто. Если вы хотите знать всё о заболевании через одну науку — вам в патофизиологию, но если вы хотите знать всё о жизни… Вы пришли по адресу. Мои занятия не самые приятные, я слышал слушок. Не всем понравится, но всем достанется. Каждую неделю я буду методично и безжалостно выбивать из вас искры ума до тех пор, пока вы не станете обезображены интеллектом. Это ясно? Очередная волна доминации и превосходства прокатилась по аудитории, и даже здоровяк Мингю, будь он щенком, прижал бы уши и свернулся бы в клубок. Этот Юн Джонхан оказывал потрясающее влияние: его нежная, миловидная красота никак не вязалась с садистскими методами преподавания. В защиту ему Сынчоль бы сказал, что его действительно хотелось слушать и ловить каждое его слово. Дальше пара шла легче. В отличие от других преподов, Джонхан говорил не только о теме. Он с лёгкостью мог объяснить сложный физиологический механизм на бытовых примерах, и мир медицины, как и человеческое тело, казались не такими тёмными и страшными. Петляя сквозь эти схемы, он наводил порядок в умах студентов, проливал ценный свет и хорошенько взбивал их извилины. Юн Джонхан не страшился и узнавать своих студентов. Он за одну пару запомнил каждого поимённо и обращался к ним без списка, что тайно грело сердце каждого маленького врача. Но не ко всем он был так милосерден. — Староста, — звучало периодически, и чаще всего неодобрительно. Что-то заставило этого жестокого красавца взъестся именно на Сынчоля. «Сам же сказал, что пара вводная, почему все подковыристые вопросы задаёт именно мне?» — Не витайте в облаках. Вы врач, а врачи должны быть более высокоорганизованными, чем люди, — он подошёл ровно к парте Чхве и посмотрел на него сверху-вниз, а твёрдый голос продолжал литься из-под маски: — Всё. Школа закончилась. Играем по взрослым правилам. Слово «забыл» здесь не танцует. Фраза «весь год носил, только сегодня не взял» тоже не танцует. А кто не понимает, тот будет получать фейсом об тэйбл. Пара окончена. До свидания.

***

— АААААААА, — орал себе в ладони Чхве в комнате, пока Докём делал им чай после пар. — Я не могу! Не могу! Я просто не могу! — Что, прям такой противный? — сочувствующе спросил сосед. Сынчоль начал орать ещё за секунду до входа в комнату и не мог успокоиться ещё минут пять, и только потом рассказал о новом преподе. — Он как бы норм, и как бы нет. Он такой пиздецки крутой, что я готов перед ним на колени встать, но при этом он, блять, просто невыносимый. Это пиздец! — со смаком выругался парень и отхлебнул горячего чая. — И именно до тебя докапывается? — ДА! Всю пару меня дёргал, но при этом ни разу не назвал по имени, только старостой, может, он забыл моё имя? — Сынчолю обидно вообще-то. Он целая личность, а не только староста. — Надо ему вендетту устроить. — Это когда битой бьют и конфеты выпадают? — Нет, это пиньята. Засыпая следующей ночью, Сынчоль для себя решил, что утрёт нос этому самодовольному Юн Джонхану.