холодные ветра залатают его шрамы

сквозь снежные лесные просторы мегуми и дух зимы весело мчались на санях, оставляя за собой сверкающий след. повсюду раздавался звон задорно пляшущих бубенцов. снег искрился под золотистым солнцем, а деревья, укутанные в пушистые шубы, сказочно красиво переливалась под игривыми лучами. на вершине горы открывался потрясающий вид: лес простирался до самого горизонта, а солнце отражалось в снежных просторах. воздух наполнял лёгкие. каждый раз, когда они скатывались с крутой горы, ощущалась свежесть зимнего ветра. мегуми с мягкой улыбкой на лице ловил снежинки, а сатору создавал вокруг них снежные вихри. ветви высоких сосен были увешаны ледяными сосульками, словно сверкающими гирляндами. — готов? дух вопрошающе глядел на юношу, готовясь отправить сани в увлекательный полёт со склона. глаза его светились холодным, но добрым светом. поднимаясь на вершину, а затем резко съезжая с неё вниз, скользя по накатанной дорожке, мегуми ощущал, как его сердце наполнялось искренним восторгом. оказаться здесь, катающимся со снежной горы, — то был настоящий подарок для него. утвердительно кивнув, мегуми, покрепче ухватившись за сани, приготовился к волнительному спуску вниз. оттолкнувшись от края горы, быстрые сани полетели, гонимые ветром зимнего владыки. ветер свистел в ушах, а снег летел во все стороны, делая лица влажными и заставляя смеяться их двоих. каждый спуск был уникален: один раз они пролетели мимо старого дуба, покрытого густым снегом, другой раз — мимо замерзшего ручья, где ледяные узоры сверкали под солнцем, как драгоценности. они мчались по заснеженным аллеям, проезжая мимо лесных красот и любуясь ими. правда, мегуми любовался не только этим. сатору. губы духа, приоткрытые в утихающем смехе, привлекали его сильнее замёрзшей воды и могучих деревьев. он, владыка зимы, способный забирать души, оказывался в его глазах прекрасным молодцем, который тоже умел — любил — заразительно смеяться. обычно мегуми чурался шумных компаний и громких людей, но смех сатору — бархатистый и заразительный — готов слушать был бесконечно. раньше, живя в деревне, он и представить себе не мог, что зима может быть столь чудесной и столь желанной. представить не мог, что зимними светлыми днями можно гулять и играть, а не заниматься хлопотами по хозяйству с утра до ночи, не успевая продохнуть; что зимняя пурга способна приносить не только холод и мрак, а ещё и сияющие белые полотна, озаряемые светом; что зима может подарть чудные мгновения, навсегда остающиеся в памяти. может подарить его. заботливо поток ветра приостанавливая рукой, сатору, внимания полный, обращает взор на притаившегося под боком юношу. — нравится ли тебе на санях кататься? — интересуется дух, окружая их балдахином из снежинок. — да, — кивает юноша, зачарованно наблюдая за танцем сияющих красавиц. — очень нравится. дух лукаво поглядывает, снежинки в руках крутит. — а тепло ли тебе? — тепло, — улыбается мегуми, опуская оробелый взгляд. — мне тепло. и зимний ветер под звон бубенцов несёт их дальше, легко подбрасывая на пригорках, через поленья перескакивая. они кружатся по снегу вдвоём, словно в танце, и бегают по лесу совсем как во сне мегуми. шмыгают через деревья: то прячась за могучими толстыми стволами, то перебегая сквозь тонкие, обхватывая их руками. тут и там искрится снежный ковёр, будто приглашая прилнуть к нему, чтобы отдохнуть, и мегуми не противится. заигравшись, они падают в рыхлый снег, переводя дыхание. над головой — чистое безоблачное небо, обрамлённое круглой рамкой из заснеженных крон. хорошо. как же хорошо. руки и ноги, как чумные, ползут в разные стороны: двигаются друг от друга и обратно, вырисовывая замысловатый рисунок собственным телом. снег забивается под длинные рукава кафтана и немного холодит кожу. растрепавшиеся волосы выбиваются из-под убора, идеальная белая прядь путается с чёрными, словно вороньи перья, волосами. юноша поворачивает голову и встречается взглядом с духом. невероятно красивый, как и всегда, он лежит рядом, зарывая голые руки в снежный ворс. ему, беловолосому, светлолицому, голубоглазому — в пору здесь находиться. быть окружённым снегами — это место сатору. глаза его, небеса отражающие, светятся видно счастьем и наслаждением, однако от взора юноши не укрылась лёгкая тревога, проскочившая по радужке, точно круг на водной глади. — зима такая чудесная, — почти шепчет юноша, не сводя глаз с сатору. дух удовлетворённо прикрывает глаза, двигает уголком губ. — зима полна чудес, — отвечает он. — главное — уметь их замечать и ценить. эти зимние чудеса творит сам сатору. у духа зимы каждый день много дел: он проверяет лес, следит за порядком и чистотой в лесных угодьях, за животными, обитающими в нём, и за людьми, периодически в лес захаживающими. кто-то на стареньких дровнях везёт дровишки, наколотые из ослабших свалившихся стволов — это можно; кто-то молодые и свежие рубить думает, чужие дома расхищая. это — нельзя. обычно мегуми ждёт его во стенах. к дому сатору он постепенно привыкает и даже может ходить без верхней одёжи в пределах своих покоев. внутри голубоватых полупрозрачных стен царила приятная тишина, нарушаемая лишь лёгким шёпотом ветра, который играл со снежинками, словно с маленькими звёздочками. соскользывая с уютной постели, устланной мягкими перинами, мегуми босыми ногами ступал на пол. морозные узоры, проявляющиеся при каждом шаге, холодили стопы после сна. лодыжки окутывала бодрящая прохлада. в большом зеркале, устроенном прямо в мраморной колонне, его приветствовал такой же юноша — его отражение. за проведённые в лесу дни лицо мегуми стало светлее и ровнее, тени под глазами ушли, оставляя место здоровому сиянию. белые пряди, которых стало больше, всё ещё перемешивались с тёмными волосами юноши, но становились куда заметнее. видеть нового себя было непривычно, но мегуми нравилось. за эти дни он практически не вспоминал ни отца, погубившего себя по глупости и жадности, ни родной деревни, в которой стояла их покосившаяся изба со старенькой баней. надеялся лишь только, что любопытные соседки, на сундуки ему подаренные зарившиеся, благосклонны будут прикормить домового. кто-то должен был позаботиться о хранителе дома, в которого мегуми искренне верил и которому был благодарен за все годы, пока сам он прикармливал других. в зимнем лесу животных было действительно много: здесь и крупное лосиное семейство, обожающее хвою и молодые побеги, и пушистые белки с длинными хвостами, скачущие по деревьям в поисках лишнего зёрнышка или шишки в своих множественных тайниках, и лисы, снующие между могучих корней, утаскивающие добычу в норы. больше катания на санях, лепки снежных баб, украшенных яркими бусами спелой рябины, и других снежных забав мегуми нравилось помогать сатору в лесу. он кормил животных, собирал зимние ягоды, прячущиеся под толстым слоем снега, расчищал тропинки от упавших веток и снега, облегчая пути и складывая хворост под деревьями. руки мегуми переставали мёрзнуть, привыкая постоянно касаться снежного пуха. время летело незаметно. оно стремительно утекало, как вода от растаявших снежинок на пальцах. юноша провёл во владениях духа зимы неделю, затем вторую, другую... и каждая была наполнена теплом, несмотря на зимний холод. когда-то они веселились, забрасывая друг друга снежными комьями, когда-то катались по льду замёрзшего озера, скользя по застывшей водной глади, преодолевая страх мегуми перед глубокими водоёмами. иногда они спокойно отдыхали в покоях, и тогда сатору вкладывал в руки мегуми посох, а свои укладывал сверху, поддерживая и помогая. вместе они вырисовывали новые узоры на стенах и потолках. глаза мегуми сияли ярче, чем искры посоха. сатору был этому рад. он, двигающийся плавно, словно текучий ручей, преодолевал огромные расстояния для того, чтобы пообщаться с жителями леса. гордая тройка несла его и мегуми сначала в одну сторону, затем в другую: проверить одних, помочь другим. но самым любимым занятием зимнего духа было навещать опушку, где обитали зайцы-беляки, скачущие во всю прыть. покрасом своей шубки они сливались с зимнем одеянием природы: всё кругом белое, поди отличи! для них это была настоящая забава, заканчивающаяся всегда одинаково: резвое ушастое семейство в конце концов показывалось, почуяв угощения, и потешно поднималось на задние лапы, пытаясь выклянчать побольше. дух зимы же никогда не был скуп. глядя с какой заботой сатору относился к этим маленьким существами, охотно идущим к нему прямо в руки, мегуми не решался задать лишь один вопрос. задумавшись, юноша не заметил, как ловкий молодой беляк подлез под руку и вытащил зубами угощение прямо из сомкнутых пальцев. — ты хочешь о чём-то спросить, — сказал сатору, не глядя. неужто у него глаза на затылке? вот ведь какое удивительное дело: всякий раз, когда мегуми сомневался или не решался на что-либо, сатору оказывался на шаг впереди, выводя его на чистую воду. чувствовал его он, что ли? мегуми неопределённо пожал плечами, водя пальцем по снегу. — так спрашивай. беловолосый дух, выпрямившись, поднялся с ушастым мальцом на руках. пальцы его ласково прошлись по шерсти. — не сочтите за грубость, — юноша опустил глаза, пытаясь подобрать верные слова. — перед нашей встречей люди нашли на краю леса тело замёрзшего оленя... поговаривали, что это вы его жизни лишили. если правда в том, то за что вы так? дух зимы задумчиво гладил шерсть беляка. между ними повисло недолгое молчание. — и ты, верно, страшишься, что я и с тобой сделаю то же? — холодно предположил он через некоторое время. мегуми встрепенулся, как воробей, боясь, что обидел духа своими словами или позволил излишнюю дерзость. ведь за всё это время сатору никак его не обидел. напротив. — как можно? — виновато промолвил он, пытаясь выказать уважение. — мне оленя просто жаль... заяц спрыгнул с рук сатору, заскочив под куст. освободившиеся руки духа медленно прошлись по подбородку, словно размышляя о чём-то очень важном. — твоя правда, жаль несчастного, — выдохнул наконец он, встретившись взглядом с юношей. — да только не моих рук это дело. глаза мегуми просияли в надежде. в них читался немой вопрос. — это нежить проклятая. какой год уже вредят: людей до сумасшествия доводят, плутать заставляют кругами, мёртвыми тушами животных запугивают, пакостят. потому не пускаю тебя одного надолго — встреча не из приятных выдалась бы. конечно. вот, где тайна кроется. дух зимы справедлив и мудр. он не возьмёт лишнего. никогда и ни в чём. грудная клетка юноши, в ожидании замершая, двинулась в такт биению сердца, которое избавилось от тяжкого груза. он сделал шаг навстречу сатору в попытке заговорить, но внезапно его охватило странное чувство. сердце вдруг заколотилось быстрее, а затем застыло и сжалось в тугой комок, словно ледяные иглы насквозь пронзили грудь. мегуми попытался сделать шаг, но ноги словно приросли к заледенелой земле. прижав руки к груди, мегуми пытался вдохнуть раскрытым ртом, но каждое движение приносило ему острую боль. он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, но вместо этого почувствовал, как мир вокруг него начинает постепенно расплываться. белые холмы и поляны сливались воедино. сатору что-то говорил. мегуми с трудом мог разобрать слова. подхватив падающего юношу, сатору взмахнул притянувшимся к руке посохом и с силой ударил о землю, сотрясая снег. подскочившая тройка лошадей привезла за собой сани, в которые дух уложил юношу и сел рядом сам. подняв мощный вихрь, дух свистнул, как зимний ветер, и удалые гонимые ветром лошади стремительно понеслись ко двору. на руках внеся юношу в терем, сатору поднялся в его покои, аккуратно уложив мегуми на мягкие перины. юноша зашевелился, тихо простонав. сознание его постепенно возвращалось из тёмных глубин. опустившись рядом, встревоженный дух, с плеч которого на пол сыпалась снежные хлопья из-за волнения, внимательно заглянул в лицо мегуми. чёрные закрученные ресницы контрастировали с множеством седых прядей на голове, отдающих холодом. огорчённо заломив свои белые брови, дух зимы осторожно запустил руку в волосы юноши, перебирая гладкие пряди и задумчиво пропуская их между пальцев. руки мегуми, постепенно приходящего в ясное сознание, почти невесомо коснулись чужой спины, прошлись по плотной ткани кафтана, от которой хотелось избавиться. чтобы узнать, что — там? какая у него кожа? какое у него тело? сам он не сразу понял, что одёжа его расстёгнута руками сатору, чтобы было легче дышать. — мегуми, — тихо позвал дух, с тоской глядя на волосы юноши и перемещая взгляд ниже. — тебе здесь больше быть нельзя. сегодня я увезу тебя домой, теперь тебя там не обидят. не веря чужим словам, мегуми закрыл глаза, упрямо зажмуриваясь и качая головой. волосы его растрепались по белоснежной перине. он бы и уши себе закрыл, если бы мог, лишь бы не слышать о том, что ему с сатору придётся расстаться. потерять его сейчас — потерять что-то очень важное. потерять часть себя. чужое дыхание обдало кончик его уха, спускаясь к шее. юноша медленно сглотнул, руками проскальзывая по чужому кафтану, хватаясь за крупные пуговицы. белый пух щекотал его щёку, лаская, словно нежное дуновение прохладного ветряного потока. прикосновения всегда холодных рук ощущались на теле обжигающим огнём. горело и жгло, но этого тепла нестерпимо хотелось ещё. тепла от того, кто ворожит холода. лю́бо. осторожно взяв руку юноши в свою, сатору поднёс его пальцы к губам, обдавая их холодом, в следующий же миг сменяющимся жаром на нежной коже, покрывающейся мурашками. сладостно касаясь губами ладоней, где ранее были саднящие царапины, дух оставлял свои невесомые поцелуи, что разливались внутри горячим, тягучим, приторным мёдом. ещё... простыни сжимаются в руках, собираясь в складки под их телами. ещё. ещё. ещё. липкость мёда, остающаяся на разгорячённых губах, тянется тонкой нитью, оставляя после себя сладостную истому. мегуми ахает и прогибается, чувствуя дорожку морозных поцелуев, горящими сияющими снежинками остающимися на груди. — нам нужно остановиться, — прошептал сатору, нависая сверху. голубые глаза затягивала томная пелена. — ещё немного и ты никогда не станешь прежним. он и так никогда не станет прежним. — я хочу быть здесь, с вами... — с тобой. — хочу этого. владыка морозов молчал, опустив беловолосую голову, точно подснежник, склоняющийся под тяжестью сугробов. мегуми закусил губу. руки его застыли на плечах и шее сатору. — вы... — тихо, почти разочарованно начал он. — вы этого не желаете? сатору замотал головой, словно пытаясь выгнать оттуда назойливые мысли о трудном решении. он опустился ниже, к шее юноши, вбирая в лёгкие его запах, перемешивающийся со своим — морозным и хвойным. — как мне сделать тебя счастливым? как не навредить тебе? — зашептал он, проводя носом по ключице, чувствуя, как снежинки скапливаются в уголках глаз. — любое твоё желание исполню немедля, только сядь в сани и вернись в деревню к людям, там твоё место. внутри сатору бушуют страшнейшие вьюги. как же тяжело ему было это произносить. за духом вслед приподнимаясь на лопатках, юноша ловит его лицо руками, аккуратно притягивая обратно. возвращает к себе. сатору едва сдерживает самообладание, видя перед собой его вспухшие, заалевшие губы, слегка блестящие в меду. голубые глаза сталкиваются с умоляющим взглядом. но несмотря на это, голос мегуми звучит до удивления упрямо и твёрдо, как прочный лёд. — тогда моё желание остаться, — на полувыдохе отрезает он. влажные губы несмело, но всё-таки касаются виска сатору, сжимающего в кулаках простыни. — место мне подле вас. тебя. мо́р, таинственный и могущественный дух зимы, мороза и холода, способный вершить судьбы, сдаётся воле человека, отдаваясь без остатка. сатору, который оказался тем, кто нужен мегуми и кому нужен он сам. ставший той самой необходимой крепкой дощечкой, заменяющей скрипящую половицу. там, где бранили — он ласкал и смеялся, сияя своими прекрасными голубыми глазами; там, где когда-то били и наносили удары — он нежно касался губами, целовал, оставляя морозные узоры на теле; там, где зияли глубокие раны — он латал, точно умелый мастер, сшивающий тревоги изящными ледяными нитями из снежной катушки. руки сатору, медленно осевшего на прохладный пол, освободили ноги мегуми, не спуская с него глаз. мегуми, опустившийся на колени следом, разул сатору в ответ, снимая с него сапоги слегка подрагивающими от волнения руками. прохладные простыни и горячие перины с готовностью встретили их, утягивая в объятия и увлекая в сладостные поцелуи до покалывающих подушечек пальцев, сводящего от желания нутра и пускающих импульсы по всему телу стонов. ночь медленно окутывала заснеженный лес, простирающийся за окном. звёзды одна за другой зажигались на зимнем ночном небе, вспыхивая, как спички. безмятежная бледнолицая луна поднялась над горизонтом крупным и ровным светящимся колесом, свет её был холодным и чистым. она освещала лес своим мягким сиянием и аккуратно, словно на носках, проникала внутрь покоев. серебром рассеивающийся лунный свет перепрыгнул через брошенные кафтаны и кушаки, пробежался по скинутым на пол нижним рубахам, подсветив белую кожу. ледяные витиеватые узоры, пущенные под потолками, отбрасывали едва заметные тени на голых плечах и изгибах обнажённых спин. холодный ветер за окном начинал свою новую песню.