Когда альфа уступает

Лучи солнца бесцеремонно проникали в комнату, словно насмехаясь над усталостью её хозяина. Свет ложился на постель, выжигая в полумраке пятна золота, и слабый холодный ветер, пробравшийся через приоткрытое окно, едва заметно касался кожи. Чонгук недовольно зажмурился, морщась от настойчивого света, который неумолимо будил его, как живое существо, требующее внимания. Вчера он забыл закрыть шторы, но тогда это казалось мелочью. Теперь же это было настоящей пыткой. Он тяжело перевернулся на другой бок, натянув одеяло повыше, пытаясь укрыться от всего мира. Его тело ныло от усталости, а разум, затуманенный остатками ночных сновидений, отчаянно требовал покоя. Но сон ускользал, как вода сквозь пальцы. Тишину комнаты нарушил резкий, безжалостный звон будильника. Его звук разорвал воздух, словно лезвие, режущее шелк. Чонгук замер, а затем медленно открыл глаза, усталый и раздражённый. Он протянул руку, чтобы выключить назойливое устройство, но движение далось ему с трудом, будто его тело было сковано цепями. Его дыхание участилось, а нервы напряглись. Он ненавидел такие утра. Утра, когда мир не даёт ему права на отдых. Будильник, будто издеваясь, продолжал настойчиво реветь, наполняя комнату хаосом. Чонгук, весь измождённый и раздражённый, наконец сел на кровати, обхватив голову руками. Силы покидали его, а мир, казалось, давил всей своей тяжестью. Он резко поднялся, отключая проклятое устройство. Посмотрев на часы, его глаза расширились от осознания. Черт возьми! — мысль пронзила сознание, словно хлыст. Опаздываю! Всё внутри него взорвалось гневом и паникой. Он бросился к ванной, не обращая внимания на окружающее. Но дверь, будто решившая стать его врагом, ударила его в плечо. Чонгук зашипел от боли, одновременно выплескивая поток ругательств. Его действия были хаотичными, но на автомате точными. Однако в глубине души разрастался укол раздражения на самого себя. Он никогда не позволял себе подобной безответственности. Каждое утро начиналось у него чётко по расписанию. Ранний подъём, собранность, порядок. Даже в выходные Чонгук не позволял себе расслабляться, укладываясь спать не позднее одиннадцати. Но вчера всё пошло наперекосяк. Воспоминания о вечере хлынули в сознание. Этот разговор. Этот холодный, расчетливый взгляд Ким Тэхёна, слова, словно раскалённые иглы, пробивавшие его душу. Узнав о предпочтениях омеги, о его жёстких условиях, Чонгук чувствовал, как его внутренний мир рушится. Он не смог справиться. Не смог заглушить рой мыслей и эмоций. Поэтому отправился в бар. Он пил. Много пил. Слишком много для человека, который привык держать всё под контролем. Алкоголь должен был заглушить боль, затопить воспоминания, стереть воспроизведение этого разговора в его голове. Но он не помог. Мысли продолжали крутиться, как сломанная пластинка, режущая слух. Каждое слово, каждый взгляд Тэхёна были словно ожоги на его коже. Чонгук вернулся домой поздно, пьяный, с раскалывающейся головой. Теперь он пожинал последствия этой слабости. Чонгук поднял взгляд на своё отражение в зеркале ванной комнаты. Размытые, красные от усталости глаза смотрели на него с немым укором, но в глубине этих глаз пряталось нечто другое. Решимость. Всю ночь его мысли кружились в хаотичном танце, как листья, пойманные ветром. Алкоголь лишь немного приглушил остроту чувств, но не утихомирил их. Он не мог спать. Каждый раз, закрывая глаза, он видел перед собой холодный, уверенный взгляд Тэхёна и слышал его голос. "Я всегда сверху. Если тебя это не устраивает, можешь отказаться." Эти слова врезались в его сознание, словно гвозди, вызывая непрекращающееся эхо сомнений и страха. Чонгук глубоко вдохнул, пытаясь обуздать бурю внутри. Противно ли ему? Нет. Абсолютно нет. Но страх... Он всё равно был там, прячущийся где-то в тени его уверенности. Ведь за всю свою жизнь он никогда не был внизу. Никогда не уступал контроль. Это противоречило самой его сути, его природе альфы. Но разве это имело значение теперь? Тэхён. Его голос, его взгляд, его манеры — всё в этом человеке вызывало у Чонгука бурю эмоций. Этот омега был его мечтой. Его запретным плодом. И пусть эти отношения будут лишены любви, пусть они будут просто физическим союзом, пусть он будет вынужден подавить свои чувства, — Чонгук всё равно согласен. Потому что иначе он просто не может. Он проведёт границу между своими желаниями и реальностью, если это позволит ему быть рядом с Тэхёном, хоть и на таких жестоких условиях. Если это единственный способ прикоснуться к своей мечте, он готов попробовать. Чонгук, наконец, отвернулся от зеркала, вытер лицо холодной водой и, собрав в кулак остатки воли, прошептал самому себе: — Я справлюсь.

***

— Секретарь Чон, отправьте мне на почту вчерашние отчёты. А ещё… принесите мне чашку чёрного кофе. Без сахара. — голос Тэхёна прозвучал через телефон, ледяной и требовательный. — Доброе утро и вам, господин Ким, — пробормотал Чонгук, тяжело вздохнув и бросив взгляд на экран монитора. Едва начался его рабочий день, а нервы уже натянуты, как струна. Опоздание на двадцать минут — совсем не то, с чего он хотел начинать. Войдя в кабинет, он ещё не успел разложить бумаги на столе, когда звонок прорезал тишину. Не успев вздохнуть, он потянулся к трубке. И вот, Тэхён. Опять. Вечно безупречный, безжалостный в своих требованиях. Его голос был почти физическим напоминанием о собственной ничтожности — ледяное спокойствие с оттенком скрытого раздражения, которым тот, казалось, наслаждался. «Чёрный кофе. Без сахара. Конечно, Ким Тэхён, ваш личный палач уже на месте,» — едва удержав саркастическую улыбку, Чонгук откинулся в кресле. «Репертуар?» — эта мысль прошепталась в голове, прежде чем погаснуть под грузом усталости. Каждый его день с Тэхёном начинался одинаково: командный тон, жесткие приказы, непробиваемая холодность. Ким Тэхён был воплощением всего, что Чонгук ненавидел и… в чём, возможно, любит. Улыбнувшись доброй, чуть усталой улыбкой своим мыслям, Чонгук поднялся, чувствуя, как тепло от этой мимолётной эмоции смягчает углы напряжённого утра. Сумка, небрежно брошенная на пол, была забыта. Он аккуратно вытащил из неё вещи, положил их на стол и, сев в кресло, включил ноутбук. Экран загорелся мягким голубоватым светом, и мир вокруг стал казаться чуть более уютным, даже если это была всего лишь иллюзия. Перебирая отчёты, проверяя данные и добавляя документы, он сосредоточенно работал. Мысли о Тэхёне больше не раздражали — они были частью этого дня, этой рутины, которая, как ни странно, стала привычной. Чонгук, отправив последние файлы, посмотрел на часы. Почти час с момента звонка. Его улыбка стала немного виноватой, но он знал, что Тэхён не выскажет недовольства вслух. Нет, это не в его стиле. Поднявшись, Чонгук направился к двери, ступая легко, словно напряжение утреннего разговора улетучилось. Лифт спустил его на первый этаж, и он быстро добрался до кухни. Запах свежего кофе уже витал в воздухе. Чонгук взял чистую кружку, налил чёрный напиток, вглядываясь в тёмную поверхность, как будто в ней был спрятан какой-то ответ. Чёрный кофе, без сахара. Казалось бы, простой запрос, но в нём была вся суть Тэхёна — строгий, сильный, прямолинейный. С этим же добрым выражением лица Чонгук направился обратно, держа кружку так, будто она несла с собой не только кофе, но и обещание нового дня. Остановившись перед дверью кабинета Тэхёна, Чонгук глубоко вдохнул, пытаясь успокоить дрожь в груди. Ещё секунду он стоял в тишине, прислушиваясь к собственному дыханию, а затем начал считать про себя: раз, два, три. Его рука поднялась, словно бы в замедленной съёмке, и постучала в дверь. Волнение накатывало волнами, тянуло вниз, заполняя сознание тяжёлым предчувствием. Он не знал, что ждёт за этой дверью, но нутром чувствовал: разговор будет напряжённым, как натянутая струна. А может, хуже. — Входите, — раздался низкий, холодный голос Тэхёна из-за двери, словно ударил прямо в грудь. Чонгук толкнул дверь, входя внутрь. Тихий скрип петель резал уши, как напоминание о том, что пути назад больше нет. Кабинет встретил его привычной строгостью: тёмные стены, массивный стол, полутень, разлитая по углам, и сам Тэхён — его фигура, строгая, собранная, всегда неприступная. Чонгук поднял взгляд, чувствуя, как воздух в комнате стал гуще. Тэхён даже не взглянул на него — его внимание было сосредоточено на документах. Что бы ни случилось, он должен говорить. Сейчас. Или никогда. — Господин Ким, — произнёс Чонгук, разрывая тяжёлую тишину. Голос звучал ровно, но внутри всё горело — смесь напряжения и решимости сжимала его горло. Он не мог позволить этому разговору уйти в привычное русло. Сегодня всё должно быть иначе. Он решил заговорить первым, взять контроль в свои руки. Альфа должен быть сильным, уверенным. Он не трус. Его взгляд не дрогнул, когда Тэхён, наконец, поднял голову от документов. Глаза Тэхёна встретились с его — холодные, почти равнодушные, как осколки льда. В этом взгляде не было ничего, что напоминало бы о вчерашнем разговоре. Ни намёка на эмоции, ни следа беспокойства. Будто ничего не произошло. Будто для Тэхёна это всё не имело значения. Чонгук сжал поднос в руках сильнее, чувствуя, как металл впивается в пальцы. Он заметил, как взгляд Тэхёна скользнул по чашке кофе, остановившись на ней ровно на секунду. Тонкий звук хмыканья прорезал воздух, прежде чем Тэхён заговорил: — Здравствуйте, секретарь Чон. Оставьте кофе на столе и можете идти, — сказал он будничным, почти равнодушным тоном, снова уткнувшись в бумаги, как будто Чонгук перестал существовать. Этот жест ударил сильнее слов. Он был пустым местом. Просто звенящей тишиной в кабинете, заполняющей пустоту между строк. Боль тихо тянула где-то в груди, но Чонгук не позволил ей выйти наружу. Его лицо осталось спокойным, бесстрастным. Он не имел права обижаться. Тэхён ничего ему не сделал. Никакой вины. Никакой близости. Только холод. Чонгук молча поставил чашку кофе на стол, как и велел Тэхён, но уходить не спешил. Его руки, прежде сжимающие поднос, теперь бессильно висели вдоль тела. Взгляд метался между поверхностью стола и холодным, безучастным лицом Тэхёна. Он сделал глубокий вдох, стараясь подавить напряжение, но сердце всё равно билось как сумасшедшее. Сладкий аромат шоколадных феромонов Тэхёна заполнял комнату, густой и вязкий, как тёмный сироп. Этот запах всегда действовал на Чонгука странным образом. Он успокаивал, обволакивал, как мягкий плед в зимнюю стужу, и одновременно вводил в опасное забвение. Слишком сладко, слишком близко. Чонгук почувствовал, как его собственные ореховые феромоны начали вырываться наружу, как поток, что он не мог остановить. Ему хотелось быть услышанным. Хоть как-то пробиться сквозь эту ледяную стену. — Эм, хорошо, секретарь Чон, — прервал его мысли голос Тэхёна, резкий и холодный, как лезвие. Чонгук вздрогнул, столкнувшись с этим звуком, будто кто-то вытянул его из сладкого тумана. — Теперь вы можете идти. Тэхён кашлянул, прикрыв рот ладонью, и нахмурился, явно недовольный. — И, пожалуйста, контролируйте свои феромоны, — добавил он, его голос был твёрдым, но с ноткой раздражения. — Чрезмерное их выделение может причинить вред другим сотрудникам компании. Чонгук смотрел на него молча, стиснув зубы. Эти слова прозвучали как обвинение, как укол, который проник глубже, чем он ожидал. Он сделал шаг назад, но что-то внутри него всё равно продолжало сопротивляться. — Я не уйду, господин Ким, — выдавил он наконец, голос его дрогнул, но глаза смотрели прямо. — У нас есть то, о чём нужно поговорить. Сейчас. Тэхён развернулся к нему, его движения были неторопливыми, словно бы время в комнате замедлилось. Лицо омеги оставалось спокойным, почти бесстрастным, но в глазах таилось что-то, от чего у Чонгука по спине пробежал холодок. — Что ж, — начал Тэхён, его голос звучал мягко, но с угрожающей твердостью, как шелк, скрывающий лезвие. — Я догадываюсь, о чём мы собираемся говорить. Он сделал паузу, вздохнув так, что этот звук будто растворился в воздухе между ними. Его взгляд был глубоким, почти пронзительным, будто Тэхён видел Чонгука насквозь, читая мысли, эмоции, страхи. — Но я хочу услышать только чёткий ответ, Чонгук, — произнёс он, особым образом выделив его имя. Это было не просто обращение — это была линия, граница, которую Тэхён проводил между ними. — Да или нет. Только один и краткий ответ. Вопрос прозвучал, как удар гонга. Комната наполнилась тишиной, плотной, липкой, будто затягивающей Чонгука в пропасть. Он замер, словно парализованный. Слова, которые он повторял в уме всю дорогу сюда, вдруг исчезли, оставив лишь пустоту. Он хотел сказать «да». Хотел произнести это уверенно, твёрдо, как альфа. Но всё, что он чувствовал, стоя перед Тэхёном, — это как его решимость разваливается под этим взглядом. Тэхён всегда был таким. Холодный, безукоризненный, и в то же время обжигающе острым. Даже в работе он никогда не давал слабину. В разговорах — ещё меньше. А в постели… В постели он был тем, кто всегда держал контроль, что не характерно омегам. Чонгук ощутил, как по телу прокатился озноб. Он снова и снова пытался собрать себя, но слова застревали в горле, а взгляд Тэхёна лишь давил сильнее. — Да, — наконец произнёс Чонгук, голос его звучал низко, чуть надломлено, словно каждый слог резал ему горло. Это простое слово отозвалось эхом в напряжённой тишине кабинета, будто было больше, чем просто ответом. Он собрал всё, что у него осталось: решимость, гордость, отчаянное желание быть с этим человеком. С Ким Тэхёном. Даже если это решение затянет его в ещё большую тьму. Тэхён медленно поднял голову, его глаза блеснули странным светом. На его лице появилась усмешка — лёгкая, почти невесомая, но таившая что-то большее, чем радость. — Отлично, — произнёс он, его голос был тёплым, обволакивающим, но в то же время с привкусом холодной стали. Усмешка стала чуть шире, на долю секунды обнажая едва заметное торжество. Чонгук заметил это. Что-то в этом выражении было неправильным, словно оно хранило секреты, которые он никогда не сможет понять. Тэхён легко откинулся на спинку кресла, скрестив пальцы перед собой. Он не сводил взгляда с Чонгука, и это заставляло того ощущать, как невидимые нити туго обвиваются вокруг его горла. — Тогда... — начал Тэхён, делая паузу, словно смакуя слова. — Теперь ты понимаешь, что пути назад уже не будет? Чонгук кивнул, не в силах отвести взгляд. Его сердце билось так, словно хотело вырваться из груди. — Хорошо, — продолжил Тэхён, его голос становился всё мягче, но от этого только страшнее. — Тогда запомни, Чонгук. Теперь ты мой. Полностью. С этими словами он поднялся с кресла, его движения были плавными, почти кошачьими. Он подошёл ближе, настолько близко, что Чонгук почувствовал его дыхание на своей коже. Сладкий аромат шоколада стал удушающим, словно пытался утопить его в этом липком сладостном мраке. — И я не потерплю предательства, — прошептал Тэхён, его голос теперь был едва слышен, но звучал, как приговор. — Что? — хрипло спросил Чонгук, чувствуя, как его голос предательски дрогнул. Грудь будто сдавило невидимым обручем, заставляя дышать с трудом. Всё внутри него кипело: смесь раздражения, унижения и непонятной, неконтролируемой тяги. Чёрт. Прямо сейчас он ощущал себя омегой. Это чувство было невыносимым. Будто бы всё его естество, его сила и гордость как альфы были раздавлены присутствием Тэхёна. От одного только сладкого, густого запаха шоколада, который заполнил воздух, его инстинкты кричали подчиниться. Но альфа внутри него явно против этому. Потому что он начал еще сильнее раздражатся. Тэхён, между тем, спокойно отступил на пару шагов, его лицо было бесстрастным, голос — ровным и холодным, как лёд. — Что ж, — начал он, его слова звучали с нарочитой размеренностью, будто каждое из них было заранее продумано. — Прямо сейчас ты дал мне согласие на сексуальное партнёрство между нами. Его глаза смотрели прямо в душу, не оставляя места для сомнений или возражений. Тэхён медленно подошёл к своему столу, взял чашку кофе и сделал небольшой глоток, прежде чем продолжить: — И я не потерплю, чтобы мой партнёр, — это слово он выделил с особой интонацией, — во время нашего постоянного секса находил другого и трахался с ним. Его голос стал ниже, твёрже, а взгляд напрягся, будто остриё ножа, готового вонзиться. — Это не ревность, Чонгук. Не путай. — Тэхён поставил чашку на стол с лёгким звоном. — Но это то, что мне категорически не нравится. Если тебе понравился кто-то другой — иди. И трахайся. Но сначала разорви наше партнёрство. Он замер, напряжённо всматриваясь в Чонгука, словно пытаясь прочесть каждую его эмоцию, каждый разрыв противоречий, терзающих альфу изнутри. — Я ненавижу, когда меня не предупреждают о таких вещах, — почти прошипел Тэхён, его слова повисли в воздухе, пропитанные скрытой угрозой. — Если тебе не подходит такое условие, можешь отказаться прямо сейчас. Воздух в кабинете был тяжёлым, густым, как перед грозой. Чонгук почувствовал, как напряжение внутри него достигло предела. Тэхён не просто устанавливал границы — он выстраивал целые стены вокруг себя, холодные, непробиваемые, как ледяные бастионы.