Педагогический состав

      Первая неделя учёбы медленно подходила к концу, но, судя по лицам студентов и преподавателей, пробыли они здесь по меньшей мере лет пять. После летних каникул занятия всегда давались тяжело, в особенности из-за графика, который из года в год становился всё насыщеннее. Казалось, что Поттеру и Пэнси нравилось измерять скорость угасания студентов после всех дополнительных.       К какому месяцу в этот раз у всех останется только желание выжить? Драко предполагал, что к октябрю. Об этом свидетельствовало количество дополнительных кружков, планируемых Пэнси. Одним из таких были заклятия. Поттеру казалось, что студентам не мешает потренироваться вне школьной программы.       Эту идею оценили многие, за исключением разве что Тео, который и должен был их вести. Поэтому последние пару дней он пропускал утренние собрания и исчезал из своего кабинета так же быстро, как и появлялся в нём. В один момент он даже поклялся, что Поттеру не удастся забрать его драгоценное время в угоду детям.       Но Поттер поступал умнее. Он никогда не вёл переговоры со слизеринцами, если те уходили от разговора хотя бы два раза. К убеждениям подключалась Пэнси, а ей было всё равно на желание и наличие свободного времени. Так, собственно, она и стала заместителем директора. Ещё до того, как они с Поттером сошлись, игра в «плохой-хороший аврор» стала для них любимой тактикой.       — Ты только посмотри, — возмутился подходящий Тео, протягивая Драко записку.       Драко, который до этого скучающе изучал конспекты студентов, взял пергамент и пробежался по нему глазами. Улыбка сама по себе расплылась на лице, а тяжёлый вздох Тео заставил засмеяться.       — Она угрожает мне, — развёл руками Тео и сел рядом.       Достав пачку магловских сигарет, он сжал одну из них зубами и прикурил от палочки, жадно вдыхая дым. Увидевший это Драко едва ли не вскипел от злости и в ту же секунду отобрал и затушил её, выбросив в урну.       — Не в моём кабинете, — недовольно фыркнул Драко.       Тео закатил глаза, встал и быстро подошёл к окну, открывая его и высовываясь. Через несколько мгновений Драко вновь почувствовал табачный дым.       — Сегодня утром я едва ушёл из курилки незамеченным, она меня поджидала, — развёл руками Тео.       — Если ты куришь в одном и том же месте, это не значит, что там курилка, — заметил Драко. — Да и вычислить тебя несложно. Твой утренний маршрут не знает разве что Уизли и то потому, что пропадает в столовой.       Нотт обречённо застонал и выбросил окурок в окно. Развернувшись, он убрал руки в карманы брюк и внимательно посмотрел на Драко. Тот всё ещё пытался изучать студенческие конспекты, желая избавиться от мыслей о сегодняшнем собрании и Грейнджер. Последняя занимала его голову весь вчерашний вечер и с первых минут, когда он проснулся.       Драко не смог бы ответить, что волновало его больше: перспектива вновь не найти с ней общий язык, попытки восстановить хрупкий мир после или обречённость её идеи в отношении студентов. И непонятно, что было хуже: Грейнджер, которая считала, что всегда права, или Грейнджер, раздавленная собственным поражением.       Последнее он мог терпеть лишь тогда, когда сам одерживал над ней победу. Потому что знал: её это не тронет настолько сильно, чтобы сломать. А этот клуб, дети и проблемы, с которыми и они сами когда-то сталкивались…       Это было о другом, более сложном, менее обыденном и без сомнений тяжелом.       На мгновение Драко остановил поток мыслей и едва заметно качнул головой от пришедшего осознания. Его волновали её чувства, сейчас особенно сильно.       Сколько бы Драко ни злился, ни пререкался с ней, в конечном итоге ему не было всё равно. И это пугало, выводя за рамки привычных им отношений. Последние годы Драко считал, что хоть шаг с уже протоптанной тропинки их общения — и они убьют друг друга.       Видимо, бояться нужно было совсем других чувств.       — Справитесь вы, — ободряюще сказал Тео и похлопал Драко по плечу, садясь рядом. — И ты, и твоя Грейнджер.       — Она не моя, — прищурившись, ответил Драко.       — Да ну? — Тео хитро улыбнулся. — Как вчерашний вечер закончился?       Драко несколько секунд молча смотрел на Тео, а после бросил короткое:       — Один-один.       Тео довольно ухмыльнулся и уже собрался заговорить вновь, когда дверь класса неожиданно открылась и на пороге появилась Пэнси. Он не успел сказать и слова, как она оказалась рядом с ними и с ударом о стол положила лист пергамента, в конце которого не хватало подписи. Тео грустно опустил глаза и попытался сделать вид, будто не понимает, что произошло, но серьёзный взгляд Пэнси не позволил.       — Я буду вести их с очень расстроенным лицом, — прищурившись, хмыкнул Тео.       Взяв перо, он поставил свою подпись внизу, а Пэнси сразу забрала пергамент, довольно улыбаясь.       — Студенты будут рады одному твоему присутствию, дорогой, — сказала Пэнси и потрепала его за щёку.       — Не в моём кабинете, — тут же возмутился Драко.       Послышался гул в коридоре, и несколько второкурсников вошли внутрь, тихо переговариваясь между собой. Пэнси и Тео переглянулись, а после скорее покинули класс, Драко проводил их взглядом и тут же зацепился за расстроенную Венди Морган. Она опустилась на одну из самых последних парт и спокойно раскладывала свои вещи, пока пара слизеринцев косо на неё смотрела.       Заметив это, Венди едва ли не усохла, сидя на месте. Она поглубже закуталась в мантию и постаралась вести себя тихо, насколько это было возможно. Её затравленный взгляд блуждал по классу, стараясь обходить слизеринцев, а сама она постоянно сжимала пальцами рукава. Будто зверь, которого загнали в угол и истязали, она сидела и озиралась по сторонам.       Сердце Драко кольнуло от увиденного, но он тут же тряхнул головой.       Она не напоминала ему ни Грейнджер, ни Брэдли. Эти две студентки, несмотря на своё происхождение и унижения на первых курсах, никогда не сидели в одиночестве и не пытались слиться со стеной. Напротив, они рвались вперёд, доказывая и показывая, насколько они хороши и на что способны. А Венди… С первого дня учёбы она становилась всё бледнее и вызывала у Драко не желание осадить гриффиндорцев, а помочь…       — Эй, Морган, — послышался голос одного из слизеринцев. — Лови.       Мгновение, и из палочки студента полетело заклинание. Венди в тут же секунду рванула под стол, когда Драко отразил луч. Все присутствующие тут же посмотрели на него.       — Ещё раз подобное повторится, — твёрдо сказал Драко, глядя на слизеринца, чьи глаза в страхе бегали по кабинету, — и вы увидите дверь Хогвартса снаружи. Хоть там и написано «Добро пожаловать».       Студенты быстро закивали и сразу же расселись по местам, готовясь к занятию. Взгляд Драко невольно скользнул на Венди, которая встала из-под парты и с благодарностью посмотрела на него.       Это был правильный выбор.

***

      — А уже в тысяча семьсот седьмом году было учреждено известное нам Министерство магии, существующее и по сегодняшний день, — говорил профессор Забини, проходя по классу. — Первым министром магии стал Улик Гамп, который…       Его слова медленно рассеивались перед Куртом, оставаясь непримечательным гулом на краю сознания. Вопрос о предстоящем вечернем собрании волновал его куда больше министров и прошлого в целом, тем более слушал он это уже во второй раз. Первым его наградила Оливия, готовящаяся к СОВ рядом с ним.       Она всегда заучивала материал вслух, и порой его это откровенно раздражало. Да, они были друзьями, и он по-своему любил её, но иногда в Курте селилось желание стереть из её памяти факт их дружбы. Особенно когда она так спокойно сидела и писала конспект, забыв, что уже через несколько часов они окажутся на плахе.       Убедившись, что профессор находится в другом конце кабинета, Курт медленно повернулся назад и посмотрел на Оливию.       — Слышала, что Фоули отстранили от нашего наказания? — шепнул он, ловя её тяжёлый взгляд.       — А Слизнорт, лучшую ученицу, наоборот, включили в список, — тихо ответила она, пригнувшись. — Что на этом Слизерине вообще происходит?       Курт пожал плечами, пытаясь не вспоминать вчерашнее. Подобный аспект биографии он предпочитал утаить.       — Я видела, как мать Фоули говорила с Малфоем, — добавила Оливия. — Святой Годрик, я думала, он в неё Авадой запустит. Ему явно не по душе такой порядок вещей, подрыв авторитета всё-таки.       — Думаешь, декан Слизерина встанет на нашу сторону? — усмехнулся Курт. — Всё это напускное. Как бы он ни злился, всегда будет за своих студентов.       Оливия тяжело выдохнула и закатила глаза.       — Мы тоже не одни там будем, у нас есть профессор Грейнджер, — аргументировала Оливия.       И это единственное, что успокаивало Курта. Наличие на их стороне настолько сильного преподавателя, который мог дать отпор слизеринцам, а также понимал гриффиндорцев целиком и полностью, помогало.       — Я думаю, нам нужно…       — Морган, — голос профессора послышался прямо за спиной.       Курт замер, а после медленно повернулся на стоящего над ним Забини. Тот склонил голову набок и выгнул бровь, внимательно смотря на него.       — Понимаю, разговор с Брэдли интереснее первого министра магии, — тяжело выдохнул профессор, — но хотя бы ради своего «удовлетворительно» закрой рот и сделай вид, что осознаёшь, о чём я.       — Да-да, конечно, — тут же буркнул Курт и уставился вперёд.       Забини скептически посмотрел на него, а после покачал головой и продолжил рассказ:       — В тысяча семьсот семнадцатом году…       Но слова профессора уже через несколько секунд вновь превратились в фоновый шум. Его не было слышно за мыслями о предстоящем собрании. Возможно, это внутреннее чутьё, которым всегда кичился отец. Может быть, прославленная дедукция, обошедшая его стороной, по мнению Оливии. Но Курт знал, что конец сегодняшнего дня будет настолько тяжёлый и местами угрожающий, что не хотел доживать до вечера.

***

      В отличие от Курта и Малфоя, Гермиона верила в счастливый итог своего плана. Более того, она уже планировала речь в конце года, когда Гарри будет радоваться отличным результатам. Разумеется, в ней осталось несколько капель сомнения, что всё может выйти из-под контроля. Но Гермиона надеялась, что это так и останется домыслами и развивающейся паранойей.       Главное же вера в свой план и отличную его реализацию? Остальное приложится, да, со временем, путём множества усилий и работы, но в конечном итоге это случится. Путь к лучшему всегда тернист и сложен, она прекрасно это знала и понимала, но была готова его пройти. И отчего-то на душе было гораздо радостнее, что Малфой оказался вовсе не против.       Когда он вчера появился на пороге её спальни, подсовывая под дверь записку и говоря, что её план имеет место быть, первым Гермиона ощутила облегчение, что ей не пришлось делать этот шаг самой и бояться его реакции. Вторым же пришло небывалое вдохновение, оно будоражило сердце, заставляя кровь закипать, а желание всё реализовать клокотать в груди приливом эмоций.       Да, с Малфоем не будет просто. С ним никогда не было легко, говоря откровенно. Но он сделал шаг навстречу, и это убеждало, что она не останется с этим одна.       Разумеется, в школе много достойных кандидатур, которым Гермиона была бы рада. Но Малфой — это другое, с ним подобное задание звучало по-особенному. Хотя бы потому, что они никогда не были друзьями. И именно они, показав, что способны ладить, смогут подтолкнуть к этому же детей.       В этом Гермиона уже успела себя убедить.       Она считала, что им просто недоставало практики, способности быть терпимее к поступкам друг друга. Но она верила, что накалённая до предела ситуация заставит их, хотя бы в присутствии студентов, ладить. Пусть она и Малфой переругаются после, главное — создать иллюзию для детей.       И Гермиона не знала актёра лучше, чем Малфой. Делать вид, когда ты считаешь совсем иначе, было одним из множества его талантов. И теперь это должно сыграть в её пользу, а не наоборот, как было раньше.       — У нас чаепитие или собрание? — скептически произнёс Малфой.       Гермиона оглянулась на него и недовольно прищурилась.       — Еда стимулирует к налаживанию контактов, — сказала она и скрестила руки на груди.       — Так вот почему Уизли со мной так неприветлив, — ухмыльнулся Малфой и прошёл вперёд, усаживаясь на один из стульев. — Я его не покормил в нужный момент.       Гермиона закатила глаза, а после ещё раз оглядела стол. Несколько корзинок с конфетами, печеньем, сладостями из Хогсмида и яблоками в карамели занимали внушительную часть. На пару мгновений Гермионе показалось, что она перенеслась в детство, когда родители устраивали подобные праздники в честь её дня рождения.       Тогда всё проходило мирно, спокойно, умиротворённо, и Гермиона надеялась, что сегодня всё будет так же.       Посадить заклятых врагов за один стол через пару дней после публичной дуэли? По шкале от одного до десяти, идея была отвратительной на все одиннадцать. Но за неимением альтернативы, а точнее, времени на её формирование, приходилось довольствоваться существующим предложением.       — Давай договоримся… — начала Гермиона, глядя на Малфоя.       — Попробуй, — ответил он, ухмыльнувшись и посмотрев в её глаза.       Прилив тепла прошёлся по телу и на несколько секунд окутал сознание, отчего она едва заметно вздрогнула. Поняв, что Малфой это заметил и стал внимательно её разглядывать, Гермиона вздёрнула подбородок.       — Если я или мои решения тебя не устраивают — ты говоришь мне об этом после или до, — сказала она, руками опираясь на крышку стола. — Но не при детях, для них мы с тобой должны…       — Быть идеальным примером дружбы чистокровного, изменившего взгляды, и маглорождённой, — кивнул он, сняв фразу с её языка.       — Да, — смутилась Гермиона.       Карточки с подсказками, которые она до этого держала в руке, Гермиона выкинула в урну позади себя, чтобы Малфой их не увидел. Но его взгляд почти в ту же секунду, когда она о них подумала, метнулся к картонкам.       — Расслабься, Грейнджер, — выдохнул он. — Понимаю, тебе непривычно работать с умными людьми…       Очередная фраза уже должна была превратиться в будущую склоку, когда дверь открылась и один из студентов прошёл внутрь.       — Профессор Малфой, профессор Грейнджер, — кивнул Майлз, усаживаясь на стул. — К месту назначения прибыл.       Насмешка на его лице едва ли не читалась, отчего Гермиона ощутила важным объяснить причину его нахождения здесь. Майлз не являлся трудным студентом, от него в принципе никогда не было проблем. Но, скорее всего, с подачи Пэнси, в компетентности которой он усомнился в конце прошлого года, Майлз оказался здесь.       Гермионе не сильно нравились его суждения, как и «наказание». Принимай решение она, он бы здесь не появился. Но она не была его деканом или директором школы, чтобы оспаривать указания. Для Майлза Гермиона оставалась исключительно одним из профессоров, чьё мнение учитывалось, но не было столь весомо.       — Майлз… — медленно начала Гермиона, присаживаясь рядом с ним.       — Нет-нет, — тут же покачал головой он. — Давайте без прелюдий, пожалуйста.       Майлз осмотрел двух профессоров.       — Я прекрасно понимаю, почему здесь оказался, — сказал Майлз. — Отбуду своё и пойду на волю, этого достаточно.       Гермиона виновато посмотрела на него в ту секунду, когда дверь вновь открылась и внутрь вошли Курт и Оливия, попутно обсуждающие домашнее задание. Они мирно огляделись, а после разместились рядом с Майлзом, удивлённо косясь на него, но не задавая вопросов.       Общее молчание начинало слегка нервировать, и Гермиона посчитала уместным разлить напитки, но последние студенты её отвлекли. Розье зашёл в класс прогулочным шагом, свысока оглядывая всех, за исключением Малфоя. И сел подальше от гриффиндорцев, стараясь оказаться ровно на противоположной от них стороне.       Следом за ним пришла Сабрина. В отличие ото всех, она двигалась по кабинету легко и непринуждённо, а на её лице играла улыбка. Словно явилась не на занятия для трудных подростков, а в книжный клуб, где обсуждали её любимое произведение. Села Сабрина практически рядом с Малфоем, предварительно поздоровавшись и похвалив его рубашку.       Как только все расположились на местах, Малфой замер около Гермионы, рассматривая учеников. Они все сидели мирно, на первый взгляд, но их лица и глаза выдавали суть. В частности негатив и напряжение, витавшие между Куртом с Оливией и Эриком Розье. Было заметно, они едва сдерживались, чтобы не полетели проклятия.       — Ребята, в первую очередь я хочу сказать, что мы здесь собрались по очень важному вопросу…       — И максимально безнадёжному, — протянул Розье.       Гермиона ощутила лёгкую дрожь, которая пробежала по спине, но продолжила, стараясь оставаться деликатной:       — Та ситуация, которая сложилась в школе, не является нормальной, — проговорила Гермиона. — У нас нет цели изменить ваше мировоззрение, мнение и принципы, но мы хотим показать…       — Что они тоже чего-то стоят? — хмыкнул Эрик. — Профессор, я понимаю, вы там…       — Розье, — строгий голос Малфоя громом раздался над Гермионой.       Подняв на него голову, она увидела ужасно бодрящий холод, едва не лившийся из его глаз. Настолько твёрдо он смотрел на Розье, плавившегося от стыда на месте. На секунду Гермионе стало жалко Эрика, но именно этот жест заставил его замолчать.       Натянув на лицо маску спокойствия, Гермиона вновь вернулась к ребятам.       — Мы хотим показать, что очень важно понимать друг друга и корень конфликта, прежде чем в него вступать, — рассудительно проговорила Гермиона.       Сделав шаг вперёд, она оказалась у стола, таким образом по правую её руку были гриффиндорцы, по левую — слизеринцы, а напротив сидел Майлз. Его ситуация ни капли не волновала, он лишь скучающе оглядывал присутствующих и вслушивался в слова Гермионы.       — Сегодня начнём с очень простого упражнения, — выдохнув, сказала Гермиона. — Вы по очереди будете высказываться, что вам не нравится. Так мы с вами обозначим причину происходящего, которую будем решать…       Смешок послышался со стороны Розье, на что Малфой косо на него взглянул, а после посмотрел на Оливию.       — Гриффиндор начинает.       Что Курт, что Оливия сначала растерялись, совершенно не понимая, что можно, а что нельзя говорить сейчас. Но спустя несколько секунд тишины и немых взглядов Оливия всё-таки ответила:       — Нас не устраивают притеснения из-за рождения, — сказала она. — Я считаю, что волшебника должны судить исключительно за его знания и навыки, а не по чистоте крови.       — А меня не устраивает, что вы пришли в наш мир и ведёте себя так, будто правда являетесь его частью, — развёл руками Розье.       — Эрик, но магия не принадлежит только… — попыталась вмешаться Гермиона.       — Чистокровные семьи годами выстраивали этот мир, — громче добавил он. — Когда такие же, как вы, маглы, — последнее он едва не выплюнул, — заставили нас уйти в подполье и скрывать, что мы превосходим вас…       Розье и сам не заметил, как встал и опёрся руками на крышку стола, целенаправленно крича на опешившую Оливию.       — А аргументы с неистёкшим сроком годности имеются? — ввязался Курт. — Потому что, как мне кажется, сотни убитых маглорождённых с того времени — хорошая плата за подрыв чистокровного эго.       — Но даже после этого вы продолжаете сюда возвращаться, — истерично ухмыльнулся Розье. — Когда вы уже поймёте — этот мир не ваш, он наш…       И в этот момент в разговор уже вмешался Малфой, который резким ударом о стол заставил всех замереть и замолчать в ту же секунду. Но последняя фраза, брошенная Розье, всё-таки дошла до всех присутствующих.       — Возвращайтесь в свой мир и не высовывайтесь. Или на одну Морган в этой школе станет меньше.       Смысл сказанного успел дойти до Гермионы в тот момент, когда Курт бросил в Розье проклятие, крикнув:       — Остолбеней.       Но заклинание сразу было отражено Малфоем. В кабинете повисла тишина, несколько секунд никто не мог проронить и слова, лишь смотреть друг на друга и пытаться осознать происходящее.       Первым в себя пришёл Курт, который развернулся и двинулся из кабинета прочь.       Гермиона замерла, не в состоянии понять, а уж тем более сдержаться, чтобы не сказать Розье всё, что сейчас крутилось в её голове. Заметив это, Малфой, осознающий всю степень ужаса в душе Гермионы, тут же осмотрел студентов.       — Все свободны, — скомандовал он. — Завтра встречаемся здесь же.       Оливия взяла вещи и поспешила уйти, следом за ней последовал Майлз. Сабрина ещё пыталась заговорить с Малфоем, но всё-таки покинула кабинет. Сам же Малфой поднял взгляд на Розье. Гермиона не видела его, но, судя по лицу самого Эрика, была уверена, что тот вселял ужас.       — С тобой я поговорю позже, — сказал Малфой. — Иди и постарайся молчать ближайший час.       Как только дверь закрылась, Гермиона, чьи колени и без того подрагивали, наконец опустилась на стул, смотря в одну точку и прогоняя в голове слова Розье. Она не могла поверить, что до сих пор в школе оставались те, кто способен желать смерти из-за чистоты крови. Да, они бились на дуэлях, да, издевались друг над другом, но убийство… Это то, что для неё оставалось на поле битвы, на войне. И она не хотела верить, что это могло вернуться.       Весь замысел, вся суть идеи об изменении взглядов, понимании, дружбе факультетов — всё это прямо сейчас разлеталось на осколки, не в состоянии собраться воедино. Не после услышанного только что и сделанного несколько минут назад. Впрочем, действия Курта она оправдывала, сама не знала, чтобы сделала бы, услышав подобное о своей младшей сестре. Но Розье…       Можно было понять ненависть Малфоя к ней или Эрика к Курту и Оливии. Они — те гриффиндорцы, которые готовы кричать, сражаться и драться за себя. Но Венди — другое, она маленькая девочка, которая всё ещё не понимала этого мира.       Она старалась не скатываться в агрессию, а просто жить.       Гермионе хотелось, чтобы неспособные бороться люди находились за пределами войн, зла и ненависти. В этом мире было слишком много плохого, чтобы уничтожать последнее хорошее, что в нём оставалось. Но именно так и случалось.       Волшебники, которых можно назвать светом, чаще всего избирали два пути: они либо оставались такими и жили в несчастье, не в состоянии понять окружающее их пространство, либо становились самым извращённым злом.       Иронично, но факт — самые страшные ужасы растут на месте вырванного с корнем благополучия. Только познав предел счастья, человек способен сделать всё, чтобы больше никто и никогда до него не добрался.       Гермиона не хотела этого ни для кого, но едва ли не на её глазах детей — маглорождённых гриффиндорцев, как она сама, — ставили в те условия, где всё хорошее в них медленно погибало.       — Грейнджер… — начал Малфой.       — Попытаешься оправдать? — горько спросила она, смотря в его глаза.       Там было осознание, понимание происходящего, и Гермионе хотелось, чтобы Драко на него опирался. Именно на то, что чувствует и во что верит, а не на то, чему его учили всю жизнь.       — Попрошу понять, — выдохнул он. — Твои слова, что каждый нуждается в этом…       — Хочется забрать их обратно, — поджав губы, сказала она, чувствуя, как глаза покалывает. — Он угрожал убить Венди, Малфой…       — Или у него вырвалось самое жестокое, что он может себе представить, — пояснил Малфой. — Ни то, ни другое не несёт в себе хорошего, но…       — Ты видел эту девочку? — спросила Гермиона.       Она чувствовала, как слёзы вот-вот покатятся по щекам и голос дрогнет, но сдерживалась, пытаясь не выпускать на волю клокочущие эмоции.       Малфой кивнул.       — Венди тихая, молчаливая. Даже когда её унижают и смеются, она просто уходит, — развела руками Гермиона, поднимаясь. — И он пожелал смерти ей. Человеку, который априори не мог задеть ни его самого, ни его поганое эго.       Она говорила громко, чётко, срывающимся на крик голосом и чувствовала, как одинокая слеза катится по щеке. Малфой, стоящий напротив неё, подавленно обвёл Гермиону взглядом.       — Забываешь, что через свою отстранённость она показывает страх. А нас, — его кадык дёрнулся, — учили показывать страх через злость. Убей, пока не убили тебя.       Его рука сама потянулась к лицу Гермионы. Медленно, спокойно, словно он боялся её спугнуть. На что Гермиона, в сердце которой загоралась злость к оправданию подобного, перехватила его запястье. Крепко, почти до боли сжимая.       — Если ты считаешь это правильным, Малфой, — сквозь зубы сказала Гермиона, — то говорить нам с тобой не о чем.       Казалось, она даже увидела, как подавленность в его глазах покрылась льдом, а эмоции словно стёрлись с лица. Если до этой секунды Малфой пытался идти ей на уступки, то сейчас передумал.       — А может, поговорим? — злостно спросил он. — Например, о том, почему твоего милосердия и понимания достойны лишь те, в ком ты видишь хорошее, Грейнджер?       Голос становился грубее с каждой секундой.       — Когда твои студенты вызывают на смертельные дуэли — это забитые дети, которых спровоцировали, да? — Гермиона слышала своё сердце. — А когда мои студенты совершают неверный шаг, они безоговорочное зло.       — Я этого не говорила! — возмутилась она.       — Ты показываешь это всем своим видом, — громче сказал Малфой. — И я буду обсуждать это с Поттером. Потому что не может такая взбалмошная, предвзятая и не контролирующая себя и своих студентов ведьма заниматься с трудными детьми.       Последнее оскорбление комом застряло в горле, а ненависть огнём вспыхнула в сердце. Отчего Гермиона замахнулась, чтобы дать Малфою пощёчину, но её запястье тут же было перехвачено.       Так они и замерли. Она держала его руку, которой он пытался её успокоить, а он её, которой она хотела его ударить. Они оба смотрели друг другу в глаза, где пылала ненависть.

***

      Осенний ветер заставил Курта поёжиться и закутаться в мантию посильнее, чтобы согреться. Лишь после он сделал очередную затяжку и обвёл взглядом пустующие окрестности школы. Ночь давно опустилась на Хогвартс, и сейчас по коридорам бродили разве что припозднившиеся учителя.       Поэтому он был уверен, что пойман не будет, жалел лишь о том, что не смог попрощаться с Оливией. Она не была виновата в причинах его ухода, но без него ей будет одиноко, однако Курт надеялся, что она его поймёт, а в идеале — примет такое же решение.       — Ты уверен, что так будет лучше? — осторожно спросила Венди, смотря на него.       Курт сделал последнюю затяжку, а после выбросил сигарету. Он присел перед младшей сестрой и аккуратно завязал на её шее шарф.       — Да, уверен. Вернёмся домой и больше никогда сюда не придём, — улыбнувшись, сказал Курт.       Венди шмыгнула носом, но кивнула, смотря на стены школы.       — Я буду скучать по профессору Грейнджер и профессору Нотту, — пробормотала она. — Они всегда добрые, а профессор Нотт ещё и весёлый.       Курт усмехнулся.       — К сожалению, не все такие, как они, — он покачал головой, а после взял её за руку и потянул по направлению к Хогсмиду. — Пойдём?       — Да, — тяжело вздохнув, сказала Венди.       Они быстрыми шагами двинулись в сторону деревушки. Курт ещё не знал, как они доберутся до ближайшей магловской станции, но надеялся, что быстро найдёт дорогу.

***

      Следующее утро в школе проходило суматошно. Пятница, последний день занятий, поэтому все студенты пытались закончить с заданиями до вечера, чтобы выходные посвятить исключительно встречам и небольшому отдыху перед тяжелой неделей.       Но в одном из классов, где в этот момент были Гермиона с Драко, стояла гробовая тишина, и лишь прерывистое дыхание взволнованной Оливии её прерывало.       — Что значит «сбежали»? — осторожно спросила Гермиона.       — Курт злился после вчерашнего. Вечером сказал, что им с Венди нужно поговорить и они пойдут прогуляться перед отбоем, — сказала Оливия, — но так и не вернулись.       Гермиона и Драко переглянулись, а после схватили со стола палочки и тут же вышли из кабинета, двигаясь по направлению к выходу из школы. Оливия, которой было сказано предупредить Нотта, Забини и Уизли о произошедшем, шла за ними настолько же быстро.       — Я могу помочь, — говорила она.       — Всё, что ты можешь сделать, это выполнить наше указание, — буркнул Драко.       Получив за это злобный взгляд Гермионы, он отвёл глаза и тут же увидел у самого входа в школу Гарри, говорившего с Линдой.       — А вот и наши преподаватели, — сообщил Гарри, как только Драко и Гермиона оказались рядом с ними. — Они с радостью расскажут, как обстоят дела по работе с детьми.       Линда хмыкнула, а после склонила голову набок, в ожидании смотря на профессоров. Те же молчали, не понимая, как объяснить свой уход сейчас и пропажу студента. Любое из двух могло дать Линде лишний аргумент в пользу закрытия Хогвартса, но и достоверную ложь придумать было…       — Прекрасно, — тут же ворвалась в разговор Оливия. — Мы как раз идём за остальными ребятами, чтобы отправиться в поход в сторону холмов в эти выходные.       И пути назад теперь не было…