Идущие к чёрту

В Петербург можно приехать умирать. Но в нём обязательно захочется выжить, жить захочется. Даниил как-то читал, что до революции из Невы каждую осень доставали не одно тело самоубийц. Звучит ужасно, но это правда. Осень на петербургских улицах особенно меланхолична. Керенский считал, что даже где-то в самой дальней точке Севера России и то в октябре будет повеселее. Однако, неповторимость Петербурга как раз в том, что несмотря на свою депрессивную осеннюю красоту, он дарит тебе полёт мыслей и вдохновения. Обожаемый город. Неповторимый. Пускай ветер настырно лез под высокий ворот свитера, уши краснели, и в горле чуть-чуть першило, этот питерский октябрь пах любовью и таинственностью, как подогретый густой кагор с щепоткой корицы и гвоздики. - Я рад, что ты заглянул, Даниил, - профессор Дмитрий Очаков стянул с носа очки и слегка улыбнулся парню. На нём был серый деловой костюм, но, как и водится у педагогов, чуть мятый на спине и в рукавах. Иногда Керенский наблюдал за людьми, и как-то сделал вывод, что на бизнесменах костюмы почему-то выглядят ухоженнее. Люди науки и искусства отданы своим мыслям и переживаниям - им не до щегольства. - О, знаменитый "Крик"... Любуешься? - взгляд Даниила задержался на глянцевом листе, лежащем на столе профессора в столе прочих произведений живописи. - Пишу эссе. Видишь ли, я решил немного приоткрыть завесу тайны этой работы для своих студентов.- В детстве меня до жути пугала эта картина. - Я знаю. - Как я вовремя, - улыбнулся Даниил, ловя взгляд Дмитрия. - Ты будто как раз для меня достал... это. - Садись. Чай? - ответил тот на улыбку. - Нет, не хочу, - опустившись в кресло, Керенский склонил голову набок. Отчим, как обычно, выглядел немного загадочным, словно сейчас они не будут болтать ни о чём, а, как минимум, обсудят какой-нибудь заговор инопланетных сущностей. - Что тебя привело в мой кабинет?- Ты не рад? - Даниил сделал забавное лицо. - Ну, конечно же, я рад. Однако, обычно ты не балуешь меня визитами на службу, да и в гости не приходил давно. - Времени мало. Всё время какие-то дела. - Какие же? - Да неважно... - Ой ли? Ты мне почти как сын. Я имею право знать, - Дмитрий улыбнулся больше устало, нежели тепло. - У меня новый проект. И мне кажется, я ничего не успеваю. Вот на твоём столе сегодня "Крик" Мунка. И ты решил приоткрыть завесу. А разве так много известно об этой работе? Насколько помню, сам автор лишь говорил, что это - крик природы. - Не забывай, что это экспрессионизм, гиперболизация... - То есть, трактовок может быть много? - Даниил дёрнул чёрной бровью. - Бесспорно. - Тогда я точно не прогадал, что пришёл. Видишь ли, недавно, делая фото для проекта, я забрёл в одно интересное место. Древнее, всеми забытое. На стенах были какие-то рисунки и знаки. Я сфотографировал это нечто, и пришёл, чтобы попросить тебя дать свой комментарий. - Покажи, - профессор надел очки и явно немного заинтересовался. Керенский достал из внутреннего кармана куртки коричневый крафтовый конверт и, подавшись вперёд, протянул его отчиму. - Так-так... - зашуршала бумага, и вот в руках мужчины оказались матовые фотографии. Лицо же исказила гримаса глубокой задумчивости. Некоторое время было тихо, только лампы кабинета тихо гудели под потолком. Наконец Дмитрий отложил фото и откинулся на спинку кресла. Исподлобья взглянул на парня. - Где это место? - Не могу сказать. Решил, что о нём буду знать пока только я. - Наивно. Один ты из всего Питера? - Мне нравится так думать. - Что ж, эти знаки ведут нас к древним кельтским поверьям. Мне нужно время для более точного анализа. Оставишь фото? - Без проблем. Когда зайти? - Дня через три. Хорошо? - Да. Буду. Спасибо, - Даниил встал и, чуть улыбнувшись отчиму, пошёл на выход. Он уже тянулся к золотистой ручке, когда профессор окликнул его. - Даня! - А? - обернувшись, Керенский рассеянно сморгнул. - Приходи без повода. Мы же не чужие. - Обязательно приду. На Лиговке было одно из самых любимых заведений Даниила. Он сидел у окна и глядел на сумерки за стеклом. Ветер гнул ветки деревьев к земли. Погода была тревожная и какая-то пульсирующая. Керенский пил кофе с коньяком, растягивая этот процесс и смакуя вкус, и чувствовал на себе чей-то пристальный и пытливый взгляд. Так продолжалось уже довольно давно. Может быть, неделю? Больше? Рядом находился какой-то незримый преследователь. Сколько бы Даниил ни пытался увидеть его - ничего не получалось. И вдруг, когда случайная вспышка золотого электричества там, снаружи, в сумраке, ослепила его, он понял, как можно попробовать вычислить своего призрака, этого странного преследователя. Допив кофе и рассчитавшись, молодой человек вышел на улицу. Подготовив висящий на груди фотоаппарат, он поднёс его к лицу, зажмурил один глаз, и сделал первый снимок - щёлк! Потом он, делая большие шаги, фотографировал всё вокруг: серое небо, густые сумерки полупьяной вечерней Лиговки, старинные дома с вензелями, эркерами и колоннами, атлантов у одной из парадных.Он оборачивался назад и щёлках пустоту, пространство, фотографируя всё и ничего. Дома он изучит снимки, и, быть может, увидит того, кто стал его тенью...