Black Rite

2

Звёзды плетут нити судеб задолго до их свершения.

9 июня 1976 года.

      Три дня Регулус методично, с нарастающим отчаянием, перетряхивал семейную библиотеку, увязая в груде пыльных фолиантов. Плечо не просто чернело — оно отмирало на глазах. Пугающее зрелище разложения казалось извращённой демонстрацией хрупкости человеческого тела.       В первый день ему удавалось кое-как удерживать чары под контролем, но к концу третьего он был измотан до предела. «Фините Инкантатем» не возымело эффекта. «Ретардо Малум» — заклинание, замедляющее действие чужих чар, пришлось накладывать ежечасно. Если бы год назад Каллисто вскользь не упомянула о нём, когда Родольфус обучал Триаду основам магического боевого искусства, младший Блэк не продержался бы и ночи после злополучной стычки. Бессонные часы, неутихающая боль, страх перед необратимостью — всё это неумолимо стирало силы, подтачивало волю.       Иронично: изнурительные, кровавые тренировки, некогда казавшиеся бессмысленной жестокостью, теперь спасали ему жизнь. Точнее, оттягивали неминуемую гибель. И, справедливости ради, ещё не раз спасут Триаду. Ребята научились терпеть боль, обуздывать страх и кое-как залечивать раны.       Заклятие, которым прокляли Регулуса, оказалось крайне зловредным. Оно безжалостно пожирало ткани, не оставляя намёка на свою природу. Никаких зацепок. Никакого прогресса. Настойки бадьяна едва хватило, чтобы остановить кровотечение в первый день; теперь каждый мазок приносил разочарование, усугубляя чувство беспомощности.       Обложенный архаичными манускриптами, с исцарапанными пальцами и безнадёгой в глазах, юноша рассмеялся. Безумный хохот прорвался через уязвлённое самолюбие, усталость и гордость. Злость на себя, на своё бессилие, на бестолковые страницы: «Хватит». Решение пришло столь же остро, как и боль. «К чёрту», — выругался он, почувствовав горечь отступления.       Выдохнув, Регулус шагнул в коридор. Холодные стены безучастно взирали на борьбу. Возле портрета шаг замедлился. Взгляд Каллисто, застывший в высокомерии, пробудил раздражение вместе с унизительным облегчением.       — Калли, нужна помощь.       Подбородок ведьмы насмешливо вздёрнулся. Регулус закатил глаза, подавляя вспышку досады.       — Злишься… Имеешь право, — тон звучал ровно, пока внутри буйствовал шторм. — Я не объяснился. На то есть причина.       Едва заметное движение век. Незначительный жест, который всё же не ускользнул. Он усмехнулся. Зубы впились в губу, гася невольную эмоцию.       — Я нуждаюсь в тебе, — нежным тоном протянул Блэк.       Тишина. Изящный изгиб брови выдал пробудившийся интерес. Парень облегчённо выдохнул:       — Библиотека.       — Отрок, что ты утаил?       Юноша улыбнулся. Плечи небрежно дрогнули. Он направился прочь, зная: Химера явится. В памяти Регулуса пустая рама неизменно занимала место в библиотеке. Как ни пытался он выведать у родителей, никто не мог объяснить исчезновение портрета. Полотно было приковано заклятием — снять его не представлялось возможным.       В ходе одной из бесед Каллисто поведала, что на портрете должен быть изображён Сигнус Блэк I. Однако она не знала, когда он «ожил» и куда испарился. Ведьма описала его как крайне скверного, нелюдимого наглеца. Цитируя её слова: «Не дай Мерлин, сноб явится». Калли часто сопровождала Регулуса по всему дому, и было крайне удобно, что в библиотеке нет лишних ушей. Для Гримм-холла, привыкшего к буйству предков, пустая картина стала своеобразным символом покоя.       К удивлению читы Блэков, прародительница выражала благосклонность к младшему отпрыску. Ведьма впервые заговорила, когда пятилетний Реджи осыпал портреты расспросами. До этого, если верить отцу Ориона, образ хранил молчание веками.       Шестивековой портрет — выдающийся артефакт. Лики со временем имеют свойство угасать. Это зависит от нескольких факторов: мастерство заклинателя, взаимодействие волшебника с художником при жизни, связь с родом. Чаще сохраняют цельный отпечаток личности и дольше хранятся портреты, запечатанные магией крови. Образ талантливого мага может передать немало знаний. Так и вышло: Регулус Арктурус Блэк с юности был подкован в тёмных искусствах — во многом усилиями Каллисто Ригель Блэк, почившей в конце четырнадцатого века.       Юноша стоял по центру библиотеки, выжидая.       — Мальчишка, — прохрипела химера, устроившись в кресле пустынной рамы, скрестив руки.       Уголки его губ дрогнули, выдавая ехидную усмешку. Он медленно, с откровенным вызовом, начал расстёгивать рубашку. Сначала одна пуговица, затем другая. Подмигнул.       — Милый, твоё обаяние неоспоримо, — протянула Каллисто с притворной ленцой. — Но прах мой покинул бренный мир, страсть истлела вместе с плотью, — она усмехнулась. — Двадцать очков Слиз… — ведьма осеклась, спав с лица. Взгляд упал на нагое плечо. Абсцесс расползался вниз, к предплечью; алые прожилки, образовавшиеся от проклятия, почернели, напоминая обугленные угли. — Мерлин раздери, — голос дрогнул, утратив привычное презрение. — И ты молчал?!       — Думал, разберусь.       — Несносное чадо, не ведающее меры в гордыне.       — Знаешь, что это? — Регулус сделал шаг к раме. По телу пронеслась дрожь, боль разъедала кости.       — Доводилось видеть, — лик исказила гримаса сожаления. — Сложно будет усмирить.       — Думаешь? — хмыкнул Блэк, обводя взглядом бедлам: груды книг громоздились в хаотичном беспорядке, пергаменты с яростными заметками были беспорядочно разбросаны по углам. На отполированном дубовом столе чернильница, опрокинутая в спешке, растекалась мрачным пятном.       Калли качнула головой:       — В Гримм-холле этой книги нет. — Взгляд сощурился, ведьма одобрительно кивнула. — Ретардо Малум.       — Иначе уже умер бы, — он отвернулся.       — Годелот, — плюнула Каллисто с недобрым блеском в глазах. — Отрок, «Волхование всех презлейшее» даст тебе шанс.       Сердце провалилось в пятки, юноша резко обернулся:       — Ты не знаешь… — в распахнувшемся взгляде застыла тревога, а зрачки сузились до едва заметных точек.       — Я обходила стороной учения этого человека, — холодно пресекла ведьма. — Мрак его чар истощает не только плоть, но и душу — непомерная цена.       Блэк насторожено сузил веки, оставив мысли при себе.       — Найди Гримуар Годелота!       Пронизывающий взгляд скользнул по юноше: тщеславие боролось со страхом, упрямство — с обречённостью.       Регулус натянул рубашку, сжимая зубы до скрипа, подавляя стон: «Дело дрянь». Не оглядываясь, он покинул комнату. Испуг, бурля в крови, полз в сердце, стягивая ледяные тиски ужаса.       Поднимаясь по лестнице, он ощутил головокружение — мир перед глазами плыл, теряя очертания. Облокотившись о стену, едва держась на ногах, Регулус осторожно двинулся вперёд, из последних сил преодолевая слабость.        Добравшись до спальни, он скривился, с отвращением окинув взглядом царивший погром — внешний хаос отражал внутренний упадок. Постельное бельё сбилось в комок, простыни свисали, обнажая матрас. Пол был усеян книгами. На столе валялись пустые флаконы из-под зелий: одни разбросаны вперемешку, другие лежали внахлёст, а некоторые оказались разбитыми, оставляя липкие следы на древесной поверхности. На полу также расстилались чёрные портьеры, сорванные вместе с карнизом в яростной вспышке гнева; ткань местами была разодрана, окончательно утратив пригодность. Свечи истлели до основания, оставив обугленные фитили, а застывший воск растёкся грязными потёками, уродливо заполняя трещины в паркете.       Закашлявшись, Блэк судорожно потянулся к склянке с болеутоляющим зельем, чувствуя, как на губах проступает горячий привкус крови. Снадобье теперь заменяло воду: горький вкус больше не вызывал отвращения. Вязкая жидкость скользнула в горло, оседая в желудке.       — Трикси!       Хлопок — появилась домовиха; её ушки смиренно опустились, подчёркивая глубокий поклон.       — Приберись. И в библиотеке тоже.       Регулус вытер кровь, надел мантию и решительно направился к камину.

***

      Огонь погас. В нос ударил смрад: табачный дым смешивался с терпким ароматом сливового пива. Удушливая духота. Доносился глухой гул разговоров, нарушаемый редким скрипом половиц. Регулус пересёк помещение, безразлично отметив привычную суету.       Июнь выдался промозглым: английское лето — свежее, влажное, серое. Хлёсткий дождь стекал по булыжникам, глухо отзываясь на пустынной аллее. Стылый воздух проникал под одежду, вызывая озноб. Вязкий туман обвивал ноги, неохотно расступаясь. Сутулясь, Блэк побрёл к Лютному переулку.       Поиски начались с лавки «Горбин и Бэркес». Тусклый свет пробивался сквозь грязные стёкла. Морось барабанила по крыше; монотонный шум раздражал слух, напоминая о быстротечности времени. Воздух пропитался запахом пыли и плесени. Плюгавый продавец лениво поднял глаза, едва удостоив посетителя вниманием. Двадцать минут Регулус выслушивал уклончивые ответы. Мужчина уверенно избегал сути, заполняя разговор пустыми рассуждениями о редких изданиях, которых, разумеется, у него не оказалось. Раздражение наросло — терпение иссякло. Блэк захлопнул дверь, не дождавшись последнего язвительного замечания.       Воздух обжёг кожу, капли стекали по щеке, сливаясь с потом. Глухо ругнувшись, он пересёк улицу и остановился перед вывеской: «У Морибанда». Полустёртые буквы, облупленная краска — лавка казалась столь же бесполезной, как и предыдущая. Выбора не было. Внутри пахло гнилью и ладаном. Полки, нагруженные ветхими книгами, угрожающе сгибались. Низкорослый старик с заячьей губой обернулся. Регулус задал вопрос. Последовал короткий ответ: «Нет». Тщетно.       Покидая второй магазин, он почувствовал, как бровь непроизвольно задёргалась. Свирепый ветер бил в лицо. Намокшие волосы прилипли ко лбу. Стиснутые кулаки побелели. Вырывался сиплый кашель. «Время», — стучало в голове, грохоча в унисон с пульсацией в висках. Плечо ныло, напоминая — тело увядает. Он прижался к мокрой стене. Грудь судорожно вздымалась, горло наполнилось железным привкусом. Блэк с усилием обнажил правое предплечье. Татуировка: на первый взгляд, треугольник из трёх точек. Но стоило вглядеться — под кожей проступали очертания звёзд.       — Инвоко Астрос, — пробормотал Регулус, прикладывая дрожащую палочку к нижнему левому углу рисунка. Звезда вспыхнула ярким алым огнём, вырисовывая глубокие тени под глазами. Сосредоточившись, он надавил на вторую звезду. — Инвоко Астрос, — синий огонёк прорезал воздух, отражаясь в лужах.       Раздался хруст, ощутимый физически. Острый спазм пронзил запястье, обжигая нервы, рванув вверх. Короткий вскрик. Палочка выскользнула. Он зажмурился, согнувшись, прижимая левую руку. Сорвался бессильный смешок:       — И почему я не амбидекстр…       Юноша наклонился. Зря. Очередной всплеск боли сковал тело. Стиснув зубы, Блэк пробормотал что-то невнятное, вцепившись в деревко правой рукой. Он вытер мокрые ладони и достал бутыль. Глоток зелья прожёг горло, оставляя горький привкус: боль улеглась, сменившись ноющей тяжестью. Регулус направился к следующей точке — «Спини Серпент». Магазин выделялся деревянной дверью тёмного цвета и массивным чёрным молотком.       Удар. Дверь, пронзительно скрипнув, распахнулась. Блэк оторопел. Ливень стегал редких прохожих, стекая по витринам мутными полосами. Навстречу, держа в руках увесистый том, шагнула Вивьен Гёльди — слизеринка. Наследница одной из древнейших чистокровных семей Швейцарии, если он правильно помнил. Девушка училась с Триадой с первого курса; Барти постоянно ворчал о ней, что сильно раздражало Блэка. Гёльди оспаривала первенство Крауча на курсе. Рабастан держался с ней настороженно — что удивляло Регулуса.       Вне сомнений: мятно-ледяной прищур глаз цвета селадона невозможно спутать. Долговязая, мертвенно бледная, она казалась неестественно субтильной. Копна мелких тёмных кудрей вкупе с родинкой над губой смягчали строгие черты, но не могли скрыть суровой отчуждённости. Руки покрывали плотные перчатки. Чёрное бархатное платье подчёркивало высокородную осанку, завершая безукоризненный облик.       Глаза схлестнулись. Девушка мазнула по нему надменным взглядом. Регулус прищурился, ощутив вспышку гнева: «Заносчивая девка». Обуздав внутренний протест, он спесиво выдавил:       — Здравствуй, Гёльди.       Вивьен равнодушно кивнула:       — Блэк.       Спустившись с крыльца, ведьма взмахнула палочкой. Над ней сомкнулся купол прозрачных чар, отталкивая воду. Не оборачиваясь, она направилась в сторону Косого переулка, растворяясь в густой пелене дождя.       Регулус встряхнул головой. Глубоко вдохнув, он шагнул внутрь. На удивление пахло приятно — полынь смешивалась с розмарином. Вопреки ожиданиям, пространство утопало в живой зелени. Растения, извиваясь, обвивали полки, усыпанные стеклянными сосудами и древними артефактами. Юношу встретила ссохшаяся старуха с клювовидным носом. Один глаз был мутным, другой — цепким.       — Что привело знатного юнца? — она поставила вазу на подоконник и медленно приблизилась.       — Я ищу гримуар Годелота…       — Запоздал, — перебила ведьма.       При виде её звериного оскала по спине поползли мурашки.       — Что вы имеете в виду?       Старуха низко рассмеялась:       — Чему быть, того не миновать. Так или иначе, сгинешь от руки, что наложила эту гнусность.       Блэк побледнел:       — Так у вас нет «Волхования всех презлейшее»? — в голове буйствовал рой мыслей: «Что она несёт?».       Старуха сощурилась, довольствуясь его смятением:       — Все предопределено. Я продала книгу девушке.       Регулус опешил. Всплыл образ Вивьен: «Блеск». Осознание обрушилось ледяной волной — спасение улетучилось. Он уже собирался развернуться, но женщина вцепилась в рукав мёртвой хваткой.       — Паиванд явит жизнь — посеяв смерть. Благословение звёзд, не щадящих ни правых, ни виновных.       Блэк вырвался, стряхнув руку ведьмы: «Полоумная карга». Он рванул на улицу под симфонию безумного хохота.       — Злой рок, Ванант. От судьбы не убежать.       Грудь сдавливало. Слова звенели в ушах назойливым набатом. На смену растерянности пришло бешенство — ярость затопила сознание. Он обернулся, лихорадочно оглядываясь. Абсурд. Она уже скрылась. «Нелепица», — пронеслось в голове, пока ноги несли вперёд. Прыгнув в лужу, Регулус выругался, проклиная весь мир. Косая аллея. Надежда смешивалась с гневом, толкая вперёд сквозь дождь и мрак отчаяния.       Он проверил «Флориш и Блоттс», затем «Магазин котлов» и «Зелья Дж. Пиппина» — безрезультатно. Панический смешок вырвался из груди, когда взгляд зацепился за вывеску «Лавка старьёвщика». Он замер, но тут же отмахнулся: «На кой чёрт ей сдалось старьё?». Следующим стал «Магазин мадам Малкин» — бесполезно.       Солнце пробилось сквозь серую пелену, насмехаясь. Покинув бутик, Блэк озверел, пнув бутылку, валявшуюся в подворотне. Раздался хруст. На сей раз громче. В глазах потемнело. Земля предательски ушла из-под ног, оставляя пугающий вакуум падения. Безнадёжная чернота: потрясение, крах надежд — опустошение. Темнота. Над ухом раздался смешок, рассеявший лабиринт разума. Спиной Регулус ощутил опору.       — Вновь спасаю принцессу, — язвительный тон прорезал воздух, — магия.       — Розье… — прохрипел Блэк, моргая.       Мутный взгляд бесцельно плыл, тщетно цепляясь за зыбкие очертания реальности. Спустя пару мгновений он осознал, что лежит на земле, опираясь на Эвана. Тот не столько поймал, сколько послужил подушкой, повалившись первым. Идиотизм.       — Выглядишь, словно инфернал, — подколол юноша, помогая ему подняться.       — Если не найдём девчонку… скоро им стану.       — Кого? — Розье напрягся, в глазах полыхнула искра.       — Гёльди, — скривившись от судороги, прошипел Регулус. На лице Эвана отразилось замешательство. Блэк закатил глаза. — Иностранка с моего курса.       — Милашка гельвета…       Брови Регулуса взлетели вверх. Перед мысленным взором вновь встал образ вытянутой, бесцветной восковой куклы с пустыми селадоновыми глазами. Он прищурился, раздумывая, не чокнутый ли Эван.       — Пойдём. Бес и Гриф ждут.       — Договаривались?       Блэк проигнорировал, обдумывая, стоит ли посвящать Розье или отложить, склоняясь ко второму. Они молча поплелись в «Дырявый котёл».

***

      Лестрейндж вальяжно раскинулся на стуле, лениво потягивая сигарету. Крауч стоял облокотившись о стену неподалёку, облачённый в парадный костюм. Лицо выражало плохо скрываемое раздражение; конфета в зубах покачивалась, выдавая нервозность.       — Бес, что за цирк? — Регулус плюхнулся на стул.       — Не спрашивай, — парировал Барти, зло покосившись.       — Папаша заставил подлизывать министерским, которых мы обкрутили вокруг пальца, — плюнул Рабастан, смакуя.       — Ещё слово, Гриф, и…       — Ослы…       Пауза. Лестрейндж насупился. Крауч дёрнул уголком рта.       — Ирбис?       Эван указал на Регулуса: мертвенно-серое лицо, испарина на висках, под глазами впадины — жизнь явно покидала тело.       — Я предупреждал. Бадьян не помог…       Лица ожесточились, отражая обиду. Немое осуждение лилось рекой: он опять от них что-то скрыл. Барти сжал губы в тонкую линию. Рабастан, потирая переносицу, прищурился.       — Откуда ты вообще взялся? — с упреком парировал Блэк, смерив Розье злобным взглядом.       — Если бы не я, чьи-то мозги пришлось бы отскребать от каменной кладки.       — А? — Барти сузил глаза, лицо приняло выражение лёгкой настороженности.       Рабастан замер, затем тяжело выдохнул, пальцы нервно потянулись к виску. Регулус оскалился, как зверь, которого загнали в угол:       — Не утрируй, — угрожающий тон. — Чёрт с вами. Да! С каждым днём становится только хуже. Калли понятия не имеет, что это за мерзость. Нужна книга, которую у меня нагло подрезали.       — В каком смысле?       — Малышка гельвета обошла.       — А она коим боком? — презрительно хмыкнул Крауч.       Лестрейндж затих, задумчиво постукивая по столу.       — Пока я «прогуливался» по Лютному в поисках «Волхования» Годелота, Гёльди стащила последний экземпляр, — иронично протянул Блэк, подкуривая. На лице заиграли желваки.       — С чего ты взял?       — Столкнулся с ней — и снизошло озарение, — сардонично произнёс Регулус, отмахнувшись. — Пока соображал, её уже и след простыл.       — А этого где подобрал? — Рабастан кивнул на Эвана.       — Как раз наоборот, — возразил Розье. — Поймал «принцессу» в обмороке в подворотне Косого переулка по пути в «Магазин мётел».       Подмигнув, он, глумясь, ударил себя в грудь. Глаза Беса полыхнули алчной искрой. Гриф залился хохотом, глядя на Ирбиса, который и понятия не имел, чем чреват подобный тон, стоит Принцу оклематься.       — Розье… — остервенело прохрипел Блэк.       Крауч громко закашлял, таращась на дверь.       — Да ладно… — потрясенно протянул Эван.       Глаза Регулуса сверкнули — боль и бешенство переплелись, образуя неукротимый вихрь. Рабастан плотно стиснул зубы. Барти криво усмехнулся:       — Как удачно.       — Видать, поживёшь ещё, — бросил Розье, переведя насмешливый взгляд на Блэка.       Юноша попытался встать, но едва поднялся, как Лестрейндж положил руку ему на плечо, качнув головой.       — Гриф, с каких пор ты сделался дипломатом? — подколол Крауч.       — С тех самых пор, как Принц едва стоит на ногах.       «Дырявый Котёл» — старейший паб Лондона, расположенный по адресу: Косой переулок, 1. Он находится на стыке двух миров — волшебного и магловского — и славится своей мрачной, тесной, обшарпанной атмосферой.       В его стенах собираются самые разные посетители — своеобразный клуб, где можно встретиться и спокойно побеседовать за чашкой чая или чем-то покрепче. Бар также служит удобным перевалочным пунктом, так как подключён к сети летучего пороха, а верхние этажи выполняют роль гостиницы, предлагая комнаты для временного проживания.       Преодолеть небольшое заведение можно в два счёта. Рабастан в мгновение ока преградил путь к камину. Вивьен резко остановилась, изогнув бровь дугой.       — Гёльди, — парень замялся. Девушка сощурилась. — Нужна помощь…       — Чем обязана? — сухой тон.       — Книга, которую ты купила. Одолжи… — он неохотно добавил, — пожалуйста.       — Отказываюсь, — она шагнула.       Лестрейндж двинулся следом:       — Вопрос жизни и смерти.       — Мне нет дела, — Вивьен снова попыталась пройти.       Рабастан упёрся вплотную. Её губы сжались в тонкую линию. Взгляд полыхнул изумрудом. Гёльди потянулась вперед. Юноша удивлено отпрянул. Сцена постепенно стала притягивать внимание посетителей. Тогда ведьма пошла в наступление, шепча нарочито нежным тоном:       — Лестрейндж, сгинь или клянусь Мерлин…       Резкий рывок. Зрачки моментально сузились, реагируя на приглушённый свет, а слух уловил тихий скрип пола под ногами. Вивьен едва успела вдохнуть, как сильные руки подхватили её, нарушив шаткое равновесие. Кружение было быстрым и точным, а лёгкость, с которой её закрутили, скрывала пугающую силу. Ткань платья прошелестела в воздухе, в такт происходящему. Розье, ухмыляясь, пролепетал:       — Ma chère, сердцеедка.       С напускной усталостью, закатив глаза, она театрально выдавила:       — Рози…       Всеобщее смятение. Веки Регулуса неестественно распахнулись. Барти скривился, едва сдерживая презрение. Рабастан стоял как вкопанный, словно окатили ледяной водой. Эван, поставив Вивьен на пол, настойчиво поддерживал девушку за талию, не давая упасть.       — Нужно поговорить.       — Руки.       Розье попятился, демонстрируя капитуляцию. Гёльди подняла указательный палец:       — Еще раз и ты…       — Да-да-да… Сгину в Адском Пламени… и все прочие гнусности. Poupée, не будь стервой, — надув губы, он демонстративно скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что с ним обходятся несправедливо.       — Вы вместе? — девушка, хитро прищурившись, сменила тему.       Эван тихо рассмеялся, небрежно перехватив её локоть и потянув на себя, нежно улыбаясь. Лестрейндж, мрачно сведя брови, безмолвно направился к бару. Гёльди решительно отдёрнула руку и вперила взгляд в Розье, выжидая.       — Ma belle, нужно обуздать каверзное проклятие. Неужто устоишь?       Молчание. Взгляд ведьмы на мгновение задержался за его спиной, выхватывая мельчайшие детали. Вернув его к юноше, она слегка оскалилась; в глазах застыло сомнение.       — Sans danger?       Эван побелел, отбросив всю свою юношескую беспечность; он серьёзно кивнул:       — Je suis avec toi.       — Ладно.       — Poupée, с меня причитается.       — Bien sûr.       Регулус иссушал остатки зелья, когда они наконец присоединились к собранию.       — Так тут весь состав, — насмешливо бросила Гёльди, покосившись на Барти. — Крауч, в чём проблема? — девушка приподняла брови, встретив враждебный взгляд. Юноша проигнорировал. Затем она изучила Блэка: — Судя по виду — ты.       Гнетущий звон повис в воздухе, перемежаемый протяжным скрипом половиц и резким смехом. Время застыло. Регулус яростно втянул воздух, дрожащими пальцами оттягивая воротник рубашки. Чёрные жилки извивались по шее, словно венозные корни, уплотняя и высушивая кожу; отмирающие части осыпались трухой. Барти ошарашенно подскочил. Эван брезгливо скривился. Вивьен побледнела:       — Мерлин, что за дрянь?       — Хотел бы я знать, — Регулус выдавил хриплый, истеричный смешок; уголки рта дёрнулись, обнажая клыки.       — Принц, чёрт бы тебя побрал, три дня…       Вернулся Рабастан, поставив на стол два стакана: один перед Вивьен, второй перед Регулусом, задержав колкий взгляд — омерзительное зрелище.       — А я? — обиженно протянул Эван.       Крауч посмотрел на него как на идиота:       — Ты умираешь?       Блэк бросил испепеляющий взгляд.       — Нет.       — Может, — Барти скосил скептический взгляд в ответ, — ты девушка?       — Нет, — досадливо плюнул Розье.       — Вот и не возникай, — заключил Лестрейндж. Крауч коротко качнул головой, явно недоумевая. Рабастан, бровью не поведя, уселся, подкуривая. — И?       Тяжело вздохнув, ведьма извлекла гримуар, но Барти молниеносно перехватил его, раскрывая. Уши резанул пронзительный вой. Завсегдатаи бара торопливо закрывали уши, а Том, владелец и бармен паба, размахивал руками в явном негодовании. Рабастан, не раздумывая, вырвал книгу и с оглушительным хлопком вернул хозяйке.       — Решать нужно срочно, — он удручённо косился на Регулуса; в глазах читалось явное беспокойство.       — Ага, пока Принц копыта не откинул, — ядовито подсобил Крауч.       Уши Блэка предательски вспыхнули. Гнев это был или мучительное жало стыда — он и сам не мог сказать. Лестрейндж повернулся к Гёльди:       — Фолиант ты нам не отдашь. Значит, пойдёшь с нами. Согласна?       Розье осторожно коснулся её плеча и едва заметно кивнул. Она моргнула, поджав губы, явно не испытывая восторга.       — Ладно.       — Отец не в курсе, — выдохнул Регулус, надпивая сливовое пиво.       — Ко мне — самоубийство, — хмыкнул Барти. С лёгким смешком он протянул руку к стакану Блэка, но тут же получил оплеуху.       Эван, чуть наклонившись, едва заметно скользнул пальцами по бокалу Вивьен с её молчаливого согласия. Он явно надеялся насладиться напитком, к которому девушка и не думала прикасаться.       — Следовательно… — осклабился Лестрейндж, пиная стул Розье с такой силой, что скрежет ножек разнёсся эхом.       — Ай… — раздражённо шикнул Эван, хватаясь за край стола, чтобы не упасть.       — Гримвуд-холл, — недовольный вздох и закатившиеся глаза Блэка красноречиво предрекали: терпение на исходе.       — Пойдёте по двое. Я вперёд…       Гёльди, спрятав том в сумку, одарила Крауча брюзгливой гримасой. Барти лишь лениво изогнул уголки губ, не скрывая издёвки. Взаимная неприязнь была очевидна. Розье направился к камину. Послышался свист:       — И куда тебя понесло, Ирбис?       — Кто-то научился аппарировать?       — На улицу, — приказной тон.       Эван поморщился, демонстрируя недовольство. Вивьен нахмурилась. Компания пересекла зал. Уличная сырость хлынула в ноздри ледяным потоком. Воздух был наполнен ароматами мокрой листвы, влажного камня и горьким привкусом дождя, оставшимся после грозы. Облака разошлись, уступая место ослепительным лучам послеполуденного солнца.       — Лесной Мэнор не подключён к сети летучего пороха. Защитные чары, — сухо заключил Регулус.       Рабастан самодовольно улыбнулся. Они шагнули в подворотню, и в тот же миг из тени вышел домовой эльф: хрупкое, скрюченное тело, морщинистая кожа. Узловатые пальцы подрагивали, а мутные глаза блестели с пугающей живостью.       — Господин… — проскрипел он, кланяясь.       — Перенеси меня домой, остальных — следом по двое.       Домовик отпустил поклон Блэку, затем Краучу, после коснулся хозяина. Хлопок — исчезли. Следуя приказу, Кракс вернулся.

***

      Гримвуд-холл, поместье четы Лестрейндж, укрытое в чаще Эппингского леса, располагалось к северо-востоку от Лондона. Фасад, облицованный потемневшим камнем, напоминал мрачный замок. Стены, казалось, хранили шёпот столетий. Усадьбу окружал сад — дикая, первозданная симфония природы. Кроны деревьев переплетались с вьюнками плюща, а под ногами мягко пружинил ковёр из мха. Среди зелёного великолепия алели бордовые розы, источая терпкий аромат. Это место отторгало чужаков, но радушно встречало желанных гостей.       Гостиная северного крыла воплощала холодную строгость и элегантность, следуя лучшим традициям чистокровного общества. Миртовые портьеры, ниспадавшие плотными складками, сочетались с бархатной обивкой диванов. Тёмные оттенки подчёркивали контраст с мягким светом, льющимся сквозь огромные окна. На стенах висели массивные рамы с семейными портретами. По центру возвышался махагоновый стол, отражая блеск венецианского стекла. В имении царило непроницаемое спокойствие, создавая ощущение абсолютной идиллии.       — Хитро, — усмехнулся Регулус. Откинувшись в кресле, он поморщился — очередной мучительный спазм.       — Не горю желанием объясняться, — вяло отмахнулся Рабастан. — В крыло Родольфуса матушка заглядывает редко.       — Когда они вернутся? — хмыкнул Барти, приподняв бровь.       — Сегодня…       Блэк и Крауч помрачнели. Розье и Гёльди не разделяли их уныния — они выглядели скорее сосредоточенными. Вивьен держалась настороже, ближе к Эвану. Очевидно, она не испытывала комфорта в новой компании, поэтому поспешно принялась изучать текст. Ко всеобщему удивлению, на сей раз при развороте книги истеричного визга не последовало.       — Гриф, — буркнул Барти, кивая в сторону синего лица друга.       Лестрейндж сразу сообразил:       — Кракс! — хлопок. — Болеутоляющее зелье и кофе.       Розье, откинувшись на спинку дивана, вальяжно расплылся, едва успев закусить папиросу, как его хлёстко осадили:       — Ирбис, хочешь проверить, как долго сможешь выдержать Круциатус?       — Скорее жаждет вспоротых кишок, в исполнении Беллы.       Эван от неожиданности обронил сигарету, спав с лица.       — Трикс ненавидит сигаретный дым, — прошептал Регулус в полуобмороке.       — И подобное обращение, — уколол Барти, неохотно подвигаясь к Вивьен.       На столе уже красовался поднос с угощениями и пахучий кофе. Блэк же хлыстал зелье, в надежде усмирить страдание. Розье, обуздав смятение, изобразил галантного джентльмена. Улыбнувшись, он учтиво поинтересовался:       — Ma belle, будешь?       Не замечая ничего, Вивьен неторопливо листала страницы. Выбившаяся прядь тёмных волос падала на лицо, но её, кажется, это совсем не беспокоило. Взгляд, полный удивления, поднялся к Розье, затем задержался на Лестрейндже.       — Я бы не отказалась от синего чая, — на устах ведьмы впервые проступила улыбка.       Рабастан остолбенел. Эван закатил глаза. Регулус сощурился. Барти, на удивление, добродушно рассмеялся:       — Чайный напиток из сушёных цветков клитории, — добавил он, глядя на девушку без привычной озлобленности, — Гриф, скажи, принести.       — С чего ты взял, что он есть?       — Маман рассылала подарки на Рождество, — Крауч осуждающе скрестил руки.       Лестрейндж, закатив глаза, отдал приказ. Спустя десять минут Вивьен с удовольствием потягивала напиток. Барти присоединился к ней, наблюдая за происходящим с неожиданным спокойствием. Эван наслаждался кофе, едва участвуя в разговоре, погружённый в свои мысли. Регулус без устали осушал зелье — состояние неуклонно ухудшалось. Рабастан нервно мерил шагами комнату, время от времени бросая напряжённые взгляды в сторону друга. Компания обсуждала варианты, встречавшиеся по мере чтения гримуара. Увесистый том поочерёдно кочевал из рук в руки.       Разразился ожесточённый спор. Путём проб и ошибок они отсекли добротную половину заклинаний, отметив среди них несколько откровенно мерзких. Находились тошнотворные, а порой даже садистские варианты, но ни один из них не соответствовал симптомам, присущим прокажённому Блэку.       Незаметно пролетели три часа.       — Нашла, — Гёльди подскочила, начав лихорадочно перерывать свою сумку.       Крауч зачитал разворот:       — Ки́нис Морс — прах смерти. Сие зловредие действует мучительно, отравляя плоть тлением. Мышечная ткань вскоре начинает осыпаться пеплом, сопровождаясь пронзительным скрежетом — плоть отмирает. Зараза, зародившись в малой области, скоропостижно овладевает всем телом, губительно распространяясь. Жертва терпит жжение, невыносимую боль и упадок сил. Простые чары бессильны против сей напасти; снять её не предоставляется возможным без противоядия, — он запнулся, переведя растерянный взгляд на Регулуса, затем снова уткнулся в книгу, время от времени кивая.       Сжав челюсть, Блэк почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок. Догадка, мучившая его в последние дни, приобрела новые грани, но он, как обычно, предпочёл смолчать. Натура Регулуса была хорошо известна друзьям, но Барти был слишком занят, а Рабастан — слишком взволнован, дабы уловить очередное умалчивание.       — Так, так, ага… А вот с этим будут проблемы. У нас есть всё, кроме слёз феникса. Что будем де…? — Крауч осёкся.       Гёльди крутила в руках маленький зелёный флакон.       — Три капли, — она властно взмахнула указательным пальцем, проведя им прямо перед носом Блэка. — И не каплей больше. Будешь должен, — Вивьен поставила склянку на стол. — Скажи спасибо другу, — девушка ткнула Розье в плечо. — Где мы можем сварить зелье?       Регулус перевёл пытливый взгляд.       — Мой подарок, — Эван, пожав плечами, ухмыльнулся.       Слёзы феникса — ингредиент весьма редкий, даже в обществе чистокровных аристократов. Подобные «дары» символизируют прочные связи. Рабастан прищурился. Регулус, слегка повернув голову вправо, сосредоточенно изучал ведьму. Барти отнёсся к данному вопросу равнодушно, облегчённо выдохнув — проблема почти решена. Это было всё, что его волновало. Крауч так увлёкся решением, что позабыл о неприязни:       — Пойдём, — он мягко коснулся плеча девушки, повернувшись к Лестрейнджу, — Гриф?       — Всё там же, где обычно. Справитесь?       Оскорблённый Барти попятился назад, молча схватив бутылёк. Он повёл Вивьен с собой. В соседней комнате была оборудована зельеварня.       Тем временем Розье, посёрбывая третий свежесваренный кофе, листал страницы, вдруг ахнув:       — Сказано: отсели сутки.       — Замедляющее заклятие.       — А? — Эван пристально уставился на Регулуса.       Рабастан, бархатисто смеясь, подколол:       — Помнишь Каллисто?       Розье нервно сглотнул, воспоминание отпечаталось на лице.       — Помнишь, — утвердительно протянул Лестрейндж, — в прошлом году были… — он запнулся, — проблемы. Калли научила Принца их обходить.       Блэк, в попытке злобно рассмеяться, сильно закашлялся. С трудом откашлявшись, хриплым голосом, он всё же выдавил:       — Если кровавое месиво, устроенное твоим братом, называть «проблемой».       Эван опешил. Неудивительно — тренировки курировал Родольфус, обладающий весьма хвалёной славой в узких кругах. Методы, жёсткие и бескомпромиссные, оставляли неизгладимое впечатление на тех, кто имел несчастье оказаться под его руководством. Скинув потрясение, юноша уточнил:       — Заклятие замедляет любое воздействие?       — Практически.       — Никогда не слышал о подобном…       — Калли говорила, что даже в её время о нём мало кто знал.       — Она так к тебе привязана… Постой-ка… У вас же, кажется, это взаимно, — в глазах Рабастана блеснула издёвка.       — Повремени-ка, а то ведь могу натравить её на тебя, — парировал Блэк.       Розье залился смехом, глядя на побледневшее лицо. Лестрейндж резко сменил тему:       — Ирбис, что вас связывает с Гёльди?       В чопорном английском обществе прямолинейные вопросы подобного рода считаются дурным тоном. Регулус не успел скрыть реакцию: брови непроизвольно взлетели вверх. Эван, посерев, натянул невинную улыбку:       — Мы друзья.       — Давно? — Рабастан сощурился.       Принц внимательно наблюдал — что-то в поведении Грифа настораживало. Несвойственное пристрастие, что ли. Что-то точно было не так. Да и Ирбис вёл себя странно: хоть и улыбался, корпус напрягся, явственно выдавая тревогу. Увы, Регулус не без разочарования осознал: здраво анализировать он не в состоянии.       — Подловили… Малышка гельвета помогла мне сдать СОВ, если бы…       — Она была на третьем курсе.       На лице Эвана заиграли желваки. Ситуацию разрядила сама Вивьен, вернувшись:       — Я гений, забыли? Лестрейндж, бадьян, бинты и таз с горячей водой, — она перевела насмешливый взгляд на Розье, протягивая руку, — mon cher, верни.       Рабастан спал с лица, переглядываясь с Регулусом. Эван отдал книгу.       — Зелье будет готово через три часа. Предварительно нужно обеззаразить увечья, — Гёльди оскалилась. — Рози… ой, прости, тебя ведь теперь стоит называть Ирбис? — вылетел ядовитый смешок. — Помоги ему раздеться, — отсекла она суровым, деспотичным тоном.       Взгляд Блэка блеснул злой искрой. Лестрейндж нахмурился. Розье поёжился:       — La renarde.       — Двадцать минут, — командным голосом бросила ведьма, покинув комнату.       Оцепенение стало осязаемым. Наглость, граничащая с безумием, повергла в немой шок. Эван выглядел невозмутимым, что не укрылось от Регулуса. Видимо, он хорошо знал скверный нрав этой бестии, хотя, судя по нервному сокращению левой брови, вовсе не ожидал, что она так скоро освоится.       Вернувшись, Вивьен впилась цепким взглядом в Регулуса, изогнув брови в немом вызове. На столе уже лежало всё необходимое. Блэк ответил хмурым взглядом, в котором читалась неприкрытая неприязнь. Гёльди молча поставила ёмкость с белой жижей и, не предупреждая, вцепилась в его рубашку.       — Ненормальная, — прошипел он, дёрнувшись.       — Думаешь, мне интересно с тобой возиться?       — Тебя кто-то просил?       Она насмешливо указала на Розье, с явной издёвкой. Эван моментально наклонился к Рабастану и что-то шепнул ему на ухо. Лестрейндж, усмехнувшись, коротко кивнул.       — Мы идём курить.       Блэк скривился — губы дрогнули в язвительной усмешке:       — Катитесь, — бросил он и снова уставился на девушку, — чего ждёшь…       — Индюк, — буркнула она, демонстративно закатив глаза.       Ребята, громко хохоча, покинули гостиную. Гёльди плеснула бадьян. Особого эффекта не последовало. Жидкость шипела, но не залечивала. Блэк стиснул подлокотник кресла. Девушка, заметив страдальческую гримасу, ухмыльнулась. Движения стали мягче. Регулус, закусив губу, побледнел. Вивьен, не глядя на него, довольно быстро промыла рану. Затем взяла баночку с густой субстанцией и аккуратно, ровным слоем распределила её от шеи до предплечья. Прохладное облегчение.       — Что это? — хрипло спросил юноша.       — Тёртая мандрагора с измельчёнными листьями лотоса. Вытянет всю мерзость, как только зелье сработает.       — Зачем?       — Иначе восстановление займёт больше времени — около недели, а то и двух.       — Ты всегда казалась аморфной, — выпалил Регулус, в очередной раз осадив себя: опрометчиво.       Блэк считал свою несдержанность непростительной слабостью. Мутный, притуплённый разум с трудом обрабатывал реальность, но пути назад уже не было. Ведьма вопросительно уставилась на него, ожидая объяснений.       — Бесшумно скользишь в тени, молчаливо наблюдая — безликая, — он уныло поджал губы. — Я заблуждался.       Гёльди нахмурилась. Парень раздражённо продолжил:       — Но больше удивляет другое: за четыре года обучения я бы ни за что не предположил, что вы с Розье… — он сперва замялся, а затем небрежно закончил: — близки.       — Лирика, — плюнула Вивьен, взмахом палочки слишком сильно затягивая бинты.       Регулус поёжился. Ведьма выронила склянку. Стеклянный сосуд ударился о паркет, прокатившись. Пятно крема, выскользнувшее из горлышка, расползлось по древесине.       Она переменилась. Лицо посерело. Уверенные движения утратили чёткость. Гёльди, не поднимая глаз, в хаотичной спешке принялась собирать вещи. Взмах деревца — крем, книга, флакон — всё исчезло в сумке.       Блэк угрюмо всматривался, пытаясь уловить хотя бы намёк на причину вспышки. Привычная сдержанность треснула. «Задел? Быть не может», — хмыкнул Регулус, откидывая пряди волос со лба. Блэка одновременно раздражало и подстёгивало осознание: Гёльди вне его понимания. Редкость. Недавняя бесформенность сменилась потрясающей ясностью — теперь она предстала перед ним… бесцеремонной, неукротимой, слегка хаотичной… этакой… Химерой. Регулус обомлел: «Вот оно что…».       Вернулся Розье       — Ça chauffe… — процедила девушка.       Эван серьёзно кивнул. В непроницаемом лице начали проступать черты повзрослевшего юноши — ему скоро исполниться семнадцать, возраст совершеннолетия в магическом мире. Блэк вновь отметил изменение в поведении Розье: шутовство и баловство как рукой сняло. «Да что чёрт его происходит?».       — Книга больше не нужна. Я оставила рецепт, — пояснила Вивьен в ответ на вопросительный взгляд.       — Ma belle, я с тобой.       Явился Лестрейндж с побагровевшим лицом, кожа блестела от испарины. Одежда была испачкана, словно он подмёл собой весь сад усадьбы.       — Мы уходим, — подмигнул Эван.       Рабастан облегчённо кивнул, стягивая грязную мантию. Он спешно призвал эльфа. Хлопок — исчезли. Всё произошло молниеносно. В воздухе проступило напряжение.       — Остаёшься до выходных… — подытожил Лестрейндж, присаживаясь.       — Будешь мне указывать? — цинично оборвал Блэк.       — Я нет…       Скрип. На пороге появился Родольфус Лестрейндж. Высокая фигура в дорожной мантии наполнила пространство тяжёлым присутствием. Тёмные, взъерошенные волосы подчёркивали орлиный нос и угловатые черты лица. Глубокий взгляд карих глаз заставлял невольно ёжиться.       — А я да, — отсёк он.       Ступор. Блэк с изумлением прокручивал последние мгновения, тщетно пытаясь понять, как она узнала. Размышления развеял насмешливый тон.       — Вам надрали зад министерские олухи — стыдоба, — мужчина скосил ехидный взгляд на младшего брата, плюхнувшись на диван, — возвращаемся к занятиям.       Регулус закатил глаза: «Стоило не сдохнуть. Так теперь всю душу вытрясут. Прелесть». Небрежно натянув рубашку, он хрипло выдавил:       — Отправлю сову домой.