Один на один

Помогать мейстеру, носить ему воду, подавать инструменты и бинты было не так тяжело, как оставаться около Эймонда после и выполнять все его прихоти. Он начинал с невинных и разумных вещей: — Почитай книгу вслух, мне тяжело смотреть вниз. — А я думал, вы просто гордый, раз так высоко держите подбородок, — усмехнулся Люцерис, и Эймонд усмехнулся ему в ответ. Веларион зачитывал книгу без перерыва до обеда, пока голос окончательно не сел. Таргариен не прерывал его и слушал очень внимательно, хотя книга, кажется, его мало интересовала. — Составь мне компанию, я хочу прогуляться, — попросил он после обеда. Люцерис валился от усталости, но у него открылось второе дыхание. Они прогуляли вплоть до самого ужина, обойдя весь сад. Эймонд избегал встреч и быстро избавлялся от любопытных взглядов придворных. — Пойдём пройдемся и по замку, — попросил он после ужина. — Вы хотите поддерживать форму даже сейчас, дядя? — пошутил Люцерис, испытывая напряжённый взгляд Джекейриса. Люцерис кивнул ему, показывая, что всё под контролем. — Именно так, племянник. Они забрели в Богорощу с величественным чардревом, когда убывающая луна только поднималась над стенами. — Мама рассказывала, что это было их с королевой Алисентой любимым местом, когда они были совсем ещё юными. Они могли часами сидеть здесь, под чардревом, читая или играя во что-нибудь, слушая песни. Мама считает это лучшими годами её жизни, — говорил Люцерис, прикасаясь к твёрдой коре дерева. Чардрево не смотрело на него, и ему почудился стыд на ненастоящем лице. — Правда? Моя матушка никогда не делилась со мной этим, — отозвался Эймонд, присаживаясь между массивными корнями. Люцерис утомлённо опустился рядом. Ему казалось, что он был готов уснуть по щелчку пальцев. Некоторое время они сидели в тишине, и этого хватило, чтобы Люцериса сморила усталость. Он не заметил, как заснул и как проснулся. Его голова покоилась на плече Эймонда. Люцерис вздрогнул и отодвинулся, протирая глаза. Луна была уже высоко, а значит, прошла пара часов. — Ох, простите... Я... Мало спал, и... — Ложись мне на колени, — попросил Эймонд. Люцерис нахмурился, испытывая смутное ощущение тревоги. Лицо Эймонда выглядело и бесстрастным, и одухотворённым одновременно. — Дядя, я... — Наши матери наверняка так делали. Почему же нельзя нам? Веларион вспомнил, как мать рассказывала о чём-то подобном. Они учили историю и лежали под чардревом. — Они женщины, — неуверенно отозвался он. — Принято, что они нежны и позволяют себе то, что мужчины не могут. — Принято? Кем? Теми, кого здесь нет. Ложись. Люцерис нахмурился, сглатывая, и недоверчиво опустил голову Эймонду на колени, ближе к голеням. Они некоторое время просто молча смотрели друг на друга, пока Эймонд осторожно не запустил руку в волосы Люцериса и не начал медленно гладить, будто боясь спугнуть. — Я для вас как какой-то зверь, — нервно хмыкнул Люцерис. Исступление сковало его тело. — Весьма проницательный зверь, должен отметить, — улыбнулся Эймонд, перебирая непослушные пряди. Они разошлись по своим спальням, только когда Люцерис вновь начал зевать. Эта встреча казалась ему вечностью. Он не был уверен, что чувствовал. С каждым днём прихотей становилось всё больше. Тень Эймонда нависала над Люцерисом и будто хотела пришить его к себе, поглотить всё его время, заполнить собой. — Я хочу посмотреть на Вхагар. Идём со мной, — попросил Эймонд на следующий день, и Люцерис не нашёл в этом ничего плохого. Он был не прочь повозиться с Арраксом. — Заставь своего брата потанцевать с Хелейной, она выглядит грустной, — попросил Эймонд за следующим ужином, и Люцерис согласился. Хелейна всегда была милой и видеть её грустной совсем не хотелось, а с Джейсом она очень веселилась. — Узнай у своей матери, кого она видит в роли своей десницы, — попросил Эймонд перед сном, и Люцерис нахмурился, закусывая щёку изнутри. Конечно, он всегда мог солгать, но Таргариен затеял какую-то свою игру, и было опасно её прерывать. — Я пока не могу сражаться, но я могу наблюдать. Позволь мне остаться, — попросил Эймонд, и Люцерису было неловко отказывать ему. Джекейрис был очень против того, чтобы Эймонд смотрел за их тренировками, но Люцерису удалось урезонить брата. — Эйгон снова пропал. Нам надо его найти, — попросил Эймонд, и Люцерис раздражённо вздохнул. Он хотел спросить, нет ли кого-то более подходящего для поисков, однако быстро смекнул, что дело должно было остаться строго в кругу семьи. — Я слышал, в городе ярмарка из Эссоса. Пойдём со мной, — попросил Эймонд, и Люцерис пожал плечами, соглашаясь. У него не было особых планов на этот день. — Этот дублет подчёркивает твои глаза, племянник. Позволь мне его тебе купить, — попросил Эймонд, и Люцерис поднял на него удивлённый взгляд. Таргариен ему озорно улыбался, и Веларион понял, что это была своеобразная плата за то, что они пережили вчера, шастая по городу в поисках Эйгона. — Узнай, чей это сын. Вряд ли они поймут, кто ты, — попросил Эймонд, и Люцерис сглотнул. Прогулка в городе растянулась, они зашли в опасное место, в которое благородным людям не стоит заходить, чтобы не замарать свою репутацию. Но у Эймонда был здесь другой интерес — маленький светловолосый мальчик не больше трёх лет от роду — результат частых отлучек Эйгона. В тот момент Люцерис позавидовал безызвестному нищему бастарду из Блошиного Конца, ведь даже он был настолько удачлив, что родился с таргариенскими волосами. — Расскажи деснице, что ты узнал. Он тебе поверит, — попросил Эймонд, и Люцерис помассировал переносицу. Они стояли в коридоре, в тени статуй, пока Отто Хайтауэр вёл светскую беседу с кем-то из придворных. Люцерису не нравилось, во что его втягивают, но он, кажется, оказался в это втянут, как только Эймонду впервые представили новорождённого сына Рейниры. — Ты снова в чёрном! Надень на ужин то, что я тебе подарил, — попросил Эймонд, легко похлопав по плечу, и Люцерис заметил, что касания Эймонда стали для него обыденностью. Он не решился не надевать тот дублет. — Я собираюсь сегодня полетать. Ты ведь со мной? — попросил Эймонд, и Люцерис мысленно чертыхнулся. Он сам хотел полетать на Арраксе сегодня, и, если он откажет, это будет выглядеть странно. — Спроси ту служанку, почему её заменили, и она больше не убирается в комнатах Эйгона, — попросил Эймонд, и Люцерис сжал зубы. Он мысленно пообещал себе, что это будет последний раз, когда он выполнит его прихоть. Эймонд почти выздоровел, и не нуждается более в помощи. — Тебе ведь любопытно, каково это — летать на самом большом драконе в мире? Садись впереди меня, — попросил Эймонд, смеясь, и Люцерис закусил губу. Желание попробовать было велико, и слова подстёгивали его. Он дал себя уговорить и с трепетом стал взбираться на Вхагар, которая едва обращала на него внимание. — Покажи мне приёмы, которым тебя научил принц Деймон, — попросил Эймонд, и Люцерис не нашёл в этом ничего плохого. Таргариену всё ещё было запрещено сражаться с кем-либо, поэтому он постоянно наблюдал за их с Джекейрисом тренировками, пытаясь хотя бы впитать в себя битву. — Останься со мной на ночь, — попросил Эймонд, и Люцерис вздрогнул от неожиданности. Когда мейстер уходил, оставляя их наедине, Эймонд всегда начинал плести интриги, и в этот раз Люцерис ждал чего-то подобного. — Мне одиноко. Мой брат никогда не был так близок ко мне так, как ты к своему, хотя я постоянно спасаю его шкуру. Уверен, Джекейрис переживёт одну ночь без тебя, — признался Эймонд, и Люцерис услышал в этом горькую искренность. Он решил остаться, ютясь на жёсткой софе. — Расскажи, какие сплетни чаще всего ты слышишь в Красном Замке, — попросил Эймонд, расставляя фигурки для кайвассы, и Люцерис без задней мысли стал отвечать. Обсуждать с ним кривые толки было уже привычно. — Передай это горничной Лили, а та пусть передаст Диане, — попросил Эймонд, и Люцерис прикрыл глаза прежде чем отправиться исполнять роль посыльного. Он сотню раз хотел отказать и не решался. Сложно говорить "нет" тому, кто смотрит на тебя одним глазом, и ты знаешь, что это твоя вина. — Следи за тем, что говорит Хелейна. Даже за бредом, — попросил Эймонд, и Люцерис вслушивался в её лепет. — Расскажи больше о детстве наших матерей, — попросил Эймонд, и Люцерис выложил всё, что знает. — Обними меня, — попросил Эймонд, стоя на пороге его комнаты посреди ночи, и Люцерис протёр глаза, думая, что это часть сна. Он мельком обернулся на спящего брата и впустил Эймонда, просто чтобы ненадолго сжать его в объятиях в темноте, услышать краткое "спасибо" и буравить глазами его удаляющуюся спину. — Гуляй со мной, — просил Эймонд, и Люцерис шёл с ним. — Говори со мной, — просил Эймонд, и Люцерис говорил с ним. — Смотри на меня, — просил Эймонд, и Люцерис смотрел на него. — Слушай меня, — просил Эймонд, и Люцерис слушал его. — Люби меня, — просил Эймонд без слов, и Люцерис, кажется, любил. *** — Не тренируйся больше со своим братом, — потребовал Эймонд, и Люцерис поднял на него возмущённый взгляд. — Ты не можешь тренироваться с кем-то, кроме меня. — Я буду тренироваться с тем, с кем захочу, — отозвался Люцерис. На это Эймонд склонил голову в бок и стал похожим на ворона, пытающегося решить, какой кусочек кровавого мяса самый аппетитный. — Я участвую в твоей непонятной интриге, я провожу с тобой почти всё время, я делаю всё, что ты хочешь, но всему есть предел! — Говори тише, племянник. У стен есть уши. Тем более по ночам. Люцерис хотел взорваться, но вовремя себя одёрнул. В этих словах был смысл. — Ты прав, — отступил Эймонд в свою очередь. — Так даже будет лучше. К моему выздоровлению ты будешь ещё совершеннее. Люцерис сглотнул, не понимая, что Эймонд замышлял. Дружба с ним, вероятно, была ещё опаснее, чем вражда. — Расскажи мне о том, каково жить на Драконьем Камне, Люк. Люк. Люк. Люк. Так его называли лишь близкие. Эймонд назвал его малышом Люком до их дуэли, но это было издёвкой. Сейчас это прозвучало чем-то родным и ласковым. — Там тихо и спокойно, в отличие от города. Даже драконы не такие шумные как люди, — ответил Люцерис, вызывая смех. — Да, драконы лучше людей. Я бы тоже хотел там жить. — Прилетайте тогда, дядя! Уверен, мама будет рада. Так мы сможем показать людям, что между нами нет вражды. — У тебя разум дипломата, племянник, но я не хочу быть гостем на Драконьем Камне. Незаданный вопрос застрял в глотке Люцериса, и мурашки на спине впились в рубашку. Он встретился с Эймондом глазами и по взгляду понял, что менее высокий статус, нежели "владелец", его бы не устроил. — Ты думаешь, поэтому мы так много времени проводим вместе? Чтобы показать, что мы не враги? — Я... Полагал, что да, — еле выговорил Люцерис, боясь собственных догадок. Уголки рта Эймонда дрогнули в какой-то тёмной ухмылке, и он опустил взор, пытаясь спрятать то, что Люцерис успел разглядеть. И успел уже давно. — Думаю, ты меня понял, — сдался Таргариен, придвигаясь ближе. Веларион заставил себя не отскочить, словно от неожиданно ударившей молнии. Он тихо выдохнул, пытаясь успокоить внезапно забившееся сердце. Он не знал, что это была за эмоция: страх или гнев. — Я вас понял, дядя, ещё тогда. Но вы сами заметили: волосы у меня не веларионские. От отца я наследую лишь Дрифтмарк, — резко ответил Люцерис и хотел было встать, но тяжёлая рука на плече усадила его на землю. Эймонд пожирал его одним единственным глазом. — Ты обещал, что будешь выполнять всё, что я захочу, — угрожающе напомнил он, сжимая ладонь. — А иначе что? Вырежете мой глаз? В этот раз Люцерис не смог прикусить язык. Он ожидал чего угодно: удар; сталь под рёбрами; себя, захлёбывающегося кровью в Богороще. Но никак не руку, скользнувшую на его загривок и губы на его шее. Люцерис оцепенел, и воздух застрял в его горле, когда Эймонд поцеловал его за ухом и зарылся носом в его волосы, судорожно вдыхая. — Я хочу намного больше, чем глаз, Люк, — прошептал Эймонд, касаясь губами ушной раковины. — Я хочу всего тебя. Вторая рука Эймонда коснулась его колена и медленно поползла вверх, к паху. Люцерис почувствовал, что его пробирает дрожь. — Ты когда-нибудь слышал, какие грехи замаливает твоя мать? Я слышал, какие замаливает моя. Они тоже делали это в Богороще. Уж кровь Рейниры ты отрицать не станешь. Ладонь Эймонда прошлась по внутренней стороне бёдер, а его зубы прикусили мочку уха. Это наконец привело Люцериса в чувства. Он оттолкнул Эймонда от себя так сильно, что сам упал на спину и проехался по корням чардрева. Люцерис стремительно встал, загнанно дыша и наблюдая за медленно поднимающимся Эймондом. Где-то на задворках сознания Люцерис ощущал, как что-то горячее капает на плечо, на подаренный Эймондом дублет. Таргариен безумно расхохотался, показывая окровавленные зубы. Сердце пропустило удар. С возрастающим ужасом Люцерис коснулся уха и понял, что оно было разодрано.