Маски

      Я еду на самокате по улице на которой постоянно катаюсь, она моя самая любимая, потому что здесь самый ровный асфальт. Сейчас лето и стоит адская жара, но вечером температура немного снижается и кататься в это время одно удовольствие. Мои длинные волнистые волосы развеваются на ветру, что создается от скорости с которой я еду по дороге к магазину. Я отталкиваюсь ногой от асфальтированной пешеходной дорожки и опускаю взгляд на руку с детскими наручными часами. На белом циферблате голубые стрелочки показывают без пятнадцати восемь. Через пятнадцать минут закроется единственный магазин в нашем маленьком поселке. Тогда я начинаю еще чаще отталкиваться ногой от дорожки, тем самым набирать скорость и с приятным ветерком подъезжать к продуктовому магазину «Алла». Останавливаюсь у входа, быстро спрыгиваю с самоката и забегаю внутрь маленького магазинчика.       — О, Данилка, привет, — здоровается со мной продавщица. — Что тебе сегодня нужно купить?       — Здравствуйте, тетя Лариса. Мне сегодня мама ничего не заказывала. Но я хочу купить одно мороженое.       — Какое тебя, Данечка? — женщина средних лет подходит к морозильной витрине и отодвигает ее прозрачную крышку.       — Как обычно, фисташковое, — говорю и достаю мелочь с кармашка синих шорт и начинаю ее считать.       — Пожалуйста, — кладет перед мной упаковку моего любимого мороженого, — двадцать девять рублей.       Быстренько пытаюсь посчитать рубли в ладошке, но они как назло сыпятся, будто специально выпрыгивают из моих маленьких рук.       — Дань, клади мелочь на стол, я посчитаю, — говорит Лариса.       Я слушаюсь женщину и кладу всю мелочь на белый поцарапанный стол. Лариса быстро считает всю мелочь. Удивляюсь ее быстроте рук, ведь я через два месяца иду уже во второй класс, но так считать еще не умею, хоть и тренируюсь счету с мамой каждый день. Она забирает одну часть денег себе, а другую отдает мне.       — Вот, твоя сдача, детеныш, и твое мороженое, — с улыбкой произносит фразу и отдает это все мне.       — Спасибо. До свидания, тетя Лариса, — тоже улыбаюсь ей и когда укладываю свою сдачу обратно в кармашек, бегу радостный на улицу.       Я подбегаю к своему транспорту и параллельно достаю из упаковки вафельный стаканчик с зеленым мороженым. Облизываю сладкий холод, поднимаю самокат и вновь весело качусь по асфальтированной дорожке. Я еду не спеша, чтобы успевать во время езды лизнуть фисташковый пломбир. Вдруг из двора выходит мой друг и заметив меня, машет рукой.       — Данил, привет! — радостно кричит он.       — Привет! — тоже кричу ему в ответ и машу рукой с мороженым.       Решаю показать другу, кто из нас круче и стремительно начинаю набирать скорость.       Еду дальше и вижу, как по улице идет моя сестра. Ее длинные высокие хвостики развиваются от небольшого поднявшегося ветра. Она одета в свой любимый летний джинсовый комбинезон, лимонную футболку с коротким рукавом, а на тонких длинных ногах красиво сидят розовые танкетки на высокой подошве. Я хочу резко затормозить перед ней, но что-то идет не так и вместо остановки, я падаю с самоката на асфальт. Из моей руки вылетает мороженое. А сам я во время падения еще продолжаю по инерции катиться по дорожке, тем самым стесывая свою кожу на конечностях.       — Данил! — вскрикивает Лера и подбегает ко мне.       Она поднимает меня с асфальта и чтобы быть одной высоты со мной, ей приходится сесть на корточки.       — Даня, все нормально? Не сильно ударился? — беспокоится она.       Я смотрю сначала на свои содранные ладошки и коленки, а затем поднимаю на сестру взгляд полный слез.       — Больно, — плачу я.       — Не плач, Дань. Придем домой, я все твои ранки обработаю перекисью. И они на следующий день уже заживут, — успокаивающе обнимает меня и гладит по спине.       — А если папа узнает о том, что я упал и будет ругаться? — не успокаиваюсь я.       — Даня, посмотри на меня, — она обращает мою голову на себя, — ты всегда можешь ко мне обратиться и я никогда не оставлю тебя в беде, ведь ты мой любимый младший братик, — Лера вытирает слезинку с моей щеки и с улыбкой продолжает. — Папа не узнает, а если и узнает, то я не позволю на тебя ругаться и тем более поднимать руку, — говорит с небольшим гневом.       — Угу, — киваю и шмыгаю носом.       Я оборачиваюсь назад и смотрю на мороженое, что успело растаять и разлиться по асфальту, теперь оно напоминает больше зеленую лужу блевотины, чем былой пломбир. Глядя на утраченное мороженое, мои слезы снова возвращаются и моя истерика продолжается.       — Лера, мороженое… — указываю сестре маленьким указательным пальцем на то, что раньше называлось мороженым.       — Ничего страшного, Дань, мы сходим сейчас и новое купим, — по-доброму улыбается мне.       — Магазин сейчас закроется, — смотрю на наручные часы, — он закроется через семь минут. Мы не успеем.       — Тогда жди здесь, я мигом, — говорит       Лера и тут же убегает в сторону магазина, а я остаюсь стоять возле одиноко лежащего самоката.       Через минуты четыре сестра возвращается вся запыхавшаяся, но не с одной упаковкой охлаждающей сладости, а с двумя.       — Чтобы ты не плакал я купила тебе два мороженого, — говорит со сбившимся дыханием и отдает мне две упаковки моей любимой сладкой радости.       — Спасибо, Лера, ты самая лучшая сестра на этой планете! — восторженно вскрикиваю и кидаюсь обнимать любимую сестренку. — Люблю тебя.       — И я тебя, Данилка…       На мое лицо начинает попадать солнечный свет. Сначала я кривлюсь, а потом и вовсе просыпаюсь. Я изначально не понимаю, почему в моих руках не находятся две упаковки пломбира и почему мои руки такие большие и где я вообще? Потом Приподнимаюсь на раскладушке и понимаю, что это был всего лишь сон в котором я заново прожил воспоминания из детства.       Эх, вернуть бы то беззаботное время…       Я сладко потягиваюсь. Смотрю на кровать, что стоит напротив моей, постель прибрана и застелена и Арма на ней нет. Поднимаюсь с раскладушки и осматриваю комнату, Рыбкина в ней почему-то не оказывается. С мыслями об Арме, в голову приходят воспоминания о ночном телефонном разговоре и возникает тот же самый вопрос: кто такой этот господин и при чем тут я?       А если, поискать ответ в его комнате? А что, хорошая идея.       Приступаю лазать по советским тумбочкам, шкафам и полкам. Поднимаю матрасы и смотрю под ними. Не забываю заглянуть за настенный ковер. Ставлю стул, встаю на него и еще приподнимаюсь на носочках, дабы дотянуться до самого верха, осматриваю поверхность шкафа. Провожу по шкафу ладонью, чтобы точно узнать нахождение на нем чего-либо, только вот кроме пыли там больше ничего не оказывается. Но советский шатающийся стул меня подводит, и я с ужасным грохотом, будто мешок с картошкой, падаю на пол.       Сука! Копчик! Я ударил копчик!       Я в страхе, что Арм меня услышит и прибежит выяснять что это было, через боль быстро поднимаюсь с пола, ставлю на место покосившейся от моего веса стул и хромая, словно подбитая бродячая собака, подхожу к столу. Беру в руки первую попавшуюся книгу в красной обложке и делаю вид, будто бы я совсем не при делах. Открываю книгу, чтобы в мой образ точно поверили и из ее середины на пол внезапно выпадает оторванный тетрадный листок. Я бы не обратил на него никакого внимания, если бы не текст написанный аккуратным почерком. Нагибаюсь, боль от копчика неприятно стреляет по всему телу, и я шиплю. Все же хватаю с пола листок, снова через боль выпрямляюсь и облегченно прислоняюсь к столу. И я начинаю вчитываться в записи:       — Сегодня пятое августа. Мне наконец-то исполнилось восемнадцать лет. Сегодня я впервые его увидел, когда пришел устраиваться на новую работу, которую мне подогнала моя влиятельная бабушка. Его зеленые глаза, редкие веснушки и светлые, немного волнистые волосы привели меня в изумление. Я еще никогда не видел настолько красивых мальчиков… Он забежал в кабинет господина и начал пускать маленькие самолетики. Его задорный смех осчастливил меня, и я улыбнулся ему. Он посмотрел мне в глаза и тоже начал улыбаться. Еле заметная щербинка в его зубах выглядит довольно милой. Я наклонился к мальчику и хотел заговорить с ним, но господин выгнал его из кабинета. Именно в тот момент, когда мои уши услышали детский плач, я понял, что хочу защищать его и не допускать того, чтобы он плакал. Хочу всю свою оставшуюся жизнь быть с ним. Хочу оберегать его. Тогда я и согласился устроиться на эту работу, хотя положение и мой эгоизм хотели обратного. Но мое нежелание исчезло на фоне появления этого милого ребенка. Спасибо моей бабушке, что она приняла просьбу другого господина и вызволилась ему помочь, тем самым я и познакомился с прекрасным мальчиком по имени…       После слова «имени» больше ничего нет, так как листок предательски оборван.       Неужели я никогда не узнаю имя того самого прекрасного мальчика?       Я провожу пальцами по неровному краю и пытаюсь понять про кого здесь написано. В моей голове тысячи мыслей. Ведь описание мальчика очень схоже с моей внешностью. Я подхожу к зеркалу и перечитывая описание внешности мальчика, сравниваю со своим лицом.       И правда, очень похоже. Но кто этот текст написал? Логично, что лист находится в книге, которая в свою очередь находится в комнате Арма, что свидетельствует о том, что Арм и написал этот текст. Да, но если бы не одно но. У Арма не такой мелкий почерк. У него он тоже аккуратный, но большой и более размашистый, чем этот. Да и Арм над буквой «й» всегда рисует длинный штрих, а здесь он очень короткий и написан практически в плотную к букве. Нет, этот почерк точно не его. А еще у Арма день рождения точно не пятого августа. Короче, этот текст скорее всего написал не он.       Слышу, как в коридоре раздаются быстрые шаги. Я тут же убираю листок к себе в карман.       Пригодится в будущем.       Дверь открывается, и я поворачиваюсь на звук в ожидании увидеть Арма, но вместо него вижу какого-то незнакомца с длинной седой бородой, вдобавок бомжатского вида.       — Привет, Даня, — здоровается он со мной, поднимает бутылку алкоголя, что находится у него в руке и немного отпивает из нее.       — А вы кто? — слегка пячусь назад и непонимающе хлопаю ресницами.       Мужчина чешет пивной живот, поправляет свою бороду и начинает ко мне приближаться, а я все отхожу назад. Но вот только идти мне далеко не пришлось, потому что дальше стена. А проходить сквозь стены я к сожалению пока что не научился.       — Даня, — подходит очень близко и кладет руку мне на плечо, а я кривлюсь от противного запаха перегара из его рта. — Да не бойся ты меня! Я отец Арма.       — А-а-а, — все еще прибываю в шоке, натягиваю кривую улыбку.       Можете от меня отойти, пожалуйста, от вас ужасно разит.       — Можешь меня звать дядей Сережей. Я тебя не обижу, — он тепло улыбается, но от его теплоты мне не становится легче. — Пойдем на кухню.       — Пойдемте, — вынужденно киваю.       Сергей наконец-то отходит от меня и скрывается в коридоре. Я же набираю полной грудью свежий воздух на случай, если снова придется задерживать дыхание и иду за мужчиной.       — А где Арм? — спрашиваю, когда захожу на кухню.       — А он в магазин пошел. Он должен скоро вернуться, — поясняет мужчина и ставит чайник на плиту.       — А вы не против того, что я нахожусь в вашей квартире? — неловко приобнимаю себя за плечи.       — Ты чего, Дань? — смотрит на меня как на дурака. — Ты думаешь, что я тот самый «правильный» родитель? Нет, если честно, меня и дома почти никогда не бывает, только пару раз на выходных, и то не факт. Я полностью не против присутствия друзей в квартире да и в жизни Арма, тем более у него их очень мало. И я очень рад, что у него появился такой друг, как ты. Арм много про тебя рассказывал, — говорит немного хриплым голосом.       — А можно узнать, что он вам именно рассказывал про меня? — любопытство берет надо мной верх.       — Хо, хо, хо, — смеется будто Санта Клаус, только пьяный, — много чего, но ты не переживай, он говорил только хорошее про тебя, — он улыбается точно так же, как и Арм.       Теперь понятно в кого Арм пошел такой хитрой улыбкой.       Слышу, как входная дверь стукает.       — А вот, кстати, и Арм, — проговаривает Сергей и отпивает алкоголя с той же бутылки.       В комнате появляется Рыбкин-младший с белым магнитовским пакетом.       — О, Дань, доброе утро, — говорит он и ставит пакет на стол.       — Доброе, — я стаю в углу комнаты и все еще приобнимаю себя за плечи, так как чувствую себя неловко рядом с дядей Сережей.       — Ты завтракал? — спрашивает меня парень и параллельно раскладывает продукты по своим местам.       — Нет еще.       — Так чего ты там стоишь, как бедный родственник? Садись, я что-нибудь сейчас приготовлю, — проговаривает и достает из холодильника лоток яиц и подсолнечное масло. — Будешь яичницу?       — Да, — киваю и сажусь на коричневый угловой диван рядом с дядей Сережей, который снова загадочного улыбается, что меня одновременно бесит и пугает.       Отец Арма такой странный, в принципе как иногда и его сын.       Арм начинает быстро управляться с яйцами, а его отец, как только чайник вскипает, заваривает нам чай и куда-то бесследно уходит из квартиры, не забыв прихватить с собою свою любимую бутылку алкоголя. Как только покачивающаяся широкая фигура отца исчезает из кухни, Рыбкин-младший начинает спрашивать меня:       — Прости, что не предупредил тебя, что по выходным отец иногда появляется дома. Он тебя не напугал? — говорит и присаливает яичницу, что жарится на плите.       — Немного напугал. Но ничего страшного. Твой отец кажется более нормальным, не таким, как ты про него изначально рассказывал, — беру печенье, что купил Арм, и откусываю, припевая его чаем.       — Ты сильно на печенье не налегай, а то перебьешь весь аппетит и мою вкусную яичницу не будешь.       — Вкусную? На вид самые обычные поджаренные яйца на сковородке, — приподнимаюсь на диване и смотрю в чугунную сковороду.       — А ты попробуй и поймешь, что она самая вкусная на планете, — рекламирует парень свое блюдо, параллельно аккуратно кладет на белоснежную тарелку поджаренные яйца.       — Конечно, она же с заботой приготовлена, так еще Вашими красивыми руками… — запинаюсь я, когда хочу выпендриться. — Кстати, как твое полное имя?       — Так и будет, Арм.       — Но так не звучит… Короче! Конечно, она же с заботой приготовлена, так еще Вашими красивыми руками, Армения!       — Армения? Дань, ты в своем уме? — смеется Арм. — Ну ты юморист!       — Ну а что? Так красивее звучит.       — Данил, выдумщик, — машет головой и с улыбкой на лице, цокает.       Рыбкин нарезает помидоры, огурцы и зелень. Кладет рядом с яичницей овощи, а зеленью посыпает ее.       — Фу-у-у, я не хочу овощи, — кривлюсь я.       — Дань, питаться надо правильно, а то авитаминоз будет, — проговаривает с особой заботой и ставит пред мной тарелку.       Я поначалу выделываюсь для поддержания авторитета, а после того, как меня выдает мой предатель, а именно живот своим урчанием, я приступаю к еде.       — М-м-м, вкусно, — хвалю я.       — Видишь, я не врал, что моя яичница самая вкусная в этой вселенной, — произносит, на что я довольно улыбаюсь и отпиливаю вилкой еще кусок.       Рыбкин облокачивается локтями на стол, а голову кладет на ладони. Он смотрит своими шоколадными глазами в мои и на лице начинает появляться влюбленная улыбка.       — А ты чего сам не ешь? — смущенно задаю вопрос.       — А я утром поел, — говорит и одной рукой убирает мои волнистые волосы за ухо.       — Утром? Это давно. Сейчас уже день, — говорю после того, как обращаю свой взгляд на настенные часы.       — Если хочешь, можешь покормить меня, — Арм по-лисьи мне улыбается, а я тут же краснею.       — Покормить? Тебя? У тебя что рук своих нет? — смущаюсь я и чуть не давлюсь едой.       — Ну а что? Раз ты заботишься о том, когда я в последний раз ел, то будь добр покорми меня, — Рыбкин показывает указательным пальцем в открытый рот, чтобы я туда положил пищу.       Я смотрю то в его рот, то на все еще лисьи глаза.       Еще чуть-чуть и он хвостиком завиляет. Его фамилия должна была быть не Рыбкин, а Лисьин.       И я отпиливаю еще один кусок яичницы и кладу его в рот Арму.       — Спасибо, — жуя, довольно улыбается и поднимается со стола, чтобы взять свою кружку чая.       Я смеюсь.       Точно лис.       Днем мы с Армом решаем позаниматься подготовкой к экзаменам. Мы делаем так, каждый решает по тесту по тем предметам, которым собирается сдавать экзамены. Я думал, что Рыбкин и одного задания не решит, а он решил почти все по всем предметам правильно. Я же даже и половины правильно не решил и то, я говорю это про один русский, а про остальные предметы вообще молчу, там и половины нет, особенно по математике. В итоге Арм предлагает мне хоть иногда вот так заниматься по тестам. Он говорит, что я уже через месяц замечу как начну задания щелкать, словно они семечки. Ведь сам Арм занимается именно по этим тестам без всяких репетиторов. И я верю ему. Я обязательно буду регулярно каждый день проходить эти тесты в интернете.       После нашего трехчасового занятия, я захожу в телефон и вижу сообщение от Санька: Лада Калина: Дань, привет У меня плохие новости Настя вчера умерла в больнице от травм несовместимых с жизнью 13:45

Вы: Привет Откуда инфа? 15:59

Лада Калина: Тетя рассказала, она в больнице работает, в которую привезли Настю 16:03

Вы: Если узнают из-за чего именно она умерла, то в первую очередь Дубинину конец, а затем мне 16:04

Лада Калина: А тебе то за что? 16:04

Вы: Сань, она дочка партнера по бизнесу моего отца Мой отец все еще думает, что мы с ней встречаемся, так как не знает все этого пиздеца А если его бизнес партнер узнает о причине смерти своей дочери, то вероятно всего перестанет вести бизнес с моим отцом А это точно и меня затронет Ты же знаешь моего ебанутого отца 16:08

Лада Калина: Да… Ну ты держись там, Дань Я с тобой, друг 16:09

Вы: Спасибо тебе огромное, Сань И, Сань, пожалуйста, никому не говори про смерть Насти, пока эта новость сама не распространится 16:09

Лада Калина: Ок 16:10       Подхожу к Арму, который залипает в телефоне.       — Настя вчера скончалась в больнице от полученных травм, — объявляю и сажусь на кровать рядом с Рыбкиным.       — Это правда? — откладывает телефон в сторону.       — К сожалению да, мне Саня сейчас рассказал. А ему рассказала его тетя, что работает в больнице, в общем это не так важно, — устало хватаюсь за голову. — Мне так жаль Настю.       — Да, хоть она была и не очень хорошим человеком, но ее все равно жалко. Тем более, она была беременна.       — А всему виной этот долбоеб не умеющий сдерживать свой гнев! — вскрикиваю и эмоционально бью кулаком по кровати. — Если бы Кирилл не родился на свет, то всего бы этого не было!       — Мы не можем решать кому рождаться, а кому нет, — пытается успокоить меня.       — Арм, ты понимаешь, что нам теперь точно крышка, а особенно мне? Если Олеся скинет директору эти фотографии, то они сто процентов дойдут до отца. А тут еще и смерть Насти. А она дочка партнера по бизнесу моего отца. И как всегда для отца я стану центром всех его проблем. В общем, дальше будет только хуже. Так сказать, держитесь, мы взлетаем, девочки, — волнуюсь я.       — Дань, я понимаю это, — Рыбкин кладет мне на руку свою ладонь. — И я знаю, что мы что-нибудь придумаем. Мы обязательно выберемся из всей этой задницы. Поверь мне, и пока что перестань себя накручивать. Главное ты не один, я с тобой и твой настоящий друг, а остальное не беда.       — Хорошо, — киваю я и проглатываю подступающий ком в горле. — Спасибо тебе, Арм.       К нам незаметно подкрадывается вечер последнего ноябрьского дня. Завтра уже будет зима! Я безумно обожаю зиму и хотел бы наблюдать, как идет снег всю жизнь. Кстати про снег. Я выглядываю в окно в комнате Арма и замечаю, что на фоне темной ночной улице, у самого фонаря, плавно падают маленькие первые снежинки. Они кружатся будто бы находясь в прекрасном танце и затем плавно оседают на каменные джунгли.       — Первый снег пошел! — внезапно вскрикиваю, тем самым пугаю находящегося в спальне Арма. — Прости, не хотел напугать, просто, когда я вижу первый снег, то превращаюсь в маленького ребенка. Черт, я такой странный, — кусаю себя за нижнюю губу.       — Иди-ка сюда, — хлопает рядом с собой по постели.       — Зачем? — настораживаюсь я.       — Не бойся, иди сюда.       Я усаживаюсь рядом с парнем и смотрю на него в ожидании чего-то.       — Дань, послушай меня, — начинает он свою речь. — Тебе не нужно чего-либо стыдиться в себе рядом со мной. Поверь, мне все в тебе нравится, даже самые незначительные и странные по твоему мнению детали. Да и вообще, тебе незачем стыдиться себя — ты идеален, — говорит смотря в глаза и кладет мне на руку свою ладонь.       Я осматриваю черты лица Арма. Начиная с коричневых отросших волос и заканчивая широкими черными бровями.       Это лицо мне стало уже таким родным. Роднее, даже чем лица моих родителей.       Обвожу взглядом слегка квадратную челюсть парня и очерчиваю глазами выпирающие скулы.       — Арм, ты тоже мне нравишься, — я сам не замечаю, как мои губы тихо произносят эти долгожданные для нас двоих пять слов.       Я поправляю прядь волос Арма, что небрежно повисает на его лице и моя рука останавливается на том же месте, где и остановилась. Мы молчим, будто бы оба одновременно утратили способность говорить. Только бешеные ритмы наших сердец переплетаются между собой и создают одну прекрасную, быструю симфонию. Расстояние между нашими лицами постепенно сокращается. Я ощущаю на своих губах чужое теплое дыхание. Мой взгляд тонет в горячем шоколаде чужих глаз. Я закрываю свои глаза, но сократить расстояние между нашими губами все никак не решаюсь. Мне нравится это изнывающее предвкушение. Оно вроде и томит тебя, а вроде и нравится тебе. Рука Арма начинает оглаживать мои скулы. Его прикосновения меня опьянеют. И я наконец решаюсь сократить это нежеланное расстояние. Я начинаю нежно целовать губы Арма. Наш поцелуй чувственный и медленный, красивый, словно мы кружимся в бальном танце. Начинаю приоткрывать свой рот и Рыбкин понимает чего я хочу, поэтому запускает в него свой язык. Но даже и с языком наш поцелуй не перестает быть мягким и тонким, словно он самый нежный и прекрасный цветок в этом мире. Арм медленно начинает укладывать меня на кровать и нависать надо мной, не переставая целовать мои уже припухшие губы. Но когда воздуха начинает не хватать, то он переходит от губ к шее и принимается ставить такие же приятные поцелуи там. Он проходится языком по всей длине моей шеи и не забывает провести в ложбинках у ключиц. Его руки блуждают по всему моему телу и поглаживают его, а я весь извиваюсь под Армом. Мне нравится его прикосновения и я не хочу останавливаться. Мое тело просит продолжения, но, а разум горит красным и кричит требуя остановиться.       — Я люблю тебя, Дань, — шепчет мне на ухо.       Я поднимаю взор на Арма, и мы снова встречаемся говорящими о любви взглядами.       — Дань, пожалуйста, будь моим, — просит и снова опускается к шее.       — Ах, Арм, я согласен, — зарываюсь своими руками в темные волосы.       Рыбкин поднимает голову и вновь целует меня, в этот раз коротко, в знак благодарности.       Арм задирает мою черную футболку и принимается целовать живот, постепенно поднимаясь к соскам.       — Арм, пожалуйста, остановись, — прошу я, сквозь слезы выступившие из моих глаз от наслаждения.       — Почему? — отрывает свою голову от моей груди. — Тебе не нравится?       — Нет, мне нравится и даже очень. Но я еще не готов продолжить, извини, пожалуйста, — чувствую себя виноватым.       — Ничего страшного, я понимаю тебя. Я даже рад, что ты предупредил меня о своем дискомфорте. Это очень важная деталь в таких делах.       Он опускается на постель рядом со мной.       — Откуда ты это знаешь? У тебя же тоже не было еще опыта в подобном. Или был?       — Нет, не было. Я просто на досуге интересовался об этом в интернете, — объясняет он мне со слегка покрасневшими щеками.       — Вот ты извращенец! — толкаю в шуточной форме парня в плечо.       — Ай, больно, Даня! — шипит он, но после снова начинает улыбаться.       Арм берет мою руку в свою.       — Мне нужно будет это обязательно знать, потому что отныне, ты мой парень, — говорит и снова улыбается мне по-лисьи.       Я краснею от смущения.       — Обними меня, — просит полушепотом.       И я обнимаю его. Прижимаюсь к широкой груди и вдыхаю естественный аромат парня.       — Спокойной ночи, — произносим практически одновременно и от того немного смеемся.       Так хорошо на душе. Такого я даже с Настей не испытывал. Это так ново для меня и так приятно…