Let Me Love You

      — Ичжо, нам нужно поговорить. — заглянул в комнату отец, одарив дочь утомленным взглядом.       — А? Хорошо… Сейчас. — кивнула девушка, отложив книгу на кровати и поднимаясь с нее. Отец уже ушел, вероятно, на кухню, где их семье удавалось редкостно поговорить о чем-то важном. Обычно, родители предупреждали Ичжо о возможных командировках или планах по бизнесу, спрашивая у нее, в какие дни им стоит освободить себя от работы, чтобы уделить для нее время. И, признаться, Ичжо хоть и была слегка обижена на них, но в такие моменты она все равно понимала, что родители все равно пытаются исправиться перед ней.       На лице расцвела легкая улыбка от предвкушения: Ичжо приготовила внушительный список мест, в которых она хочет побывать вместе с родителями. Заходя на большую кухню, она оглядела опечаленное лицо матери и мрачное лицо отца: улыбка моментально сошла на нет. Она даже остановилась на мгновение, в недопонимании и с легкой тревогой на душе разглядывая их, пока отец сам не указал ладонью на стул.       — Нам жаль, Ичжо, но… — начал отец, прочистив связки. Нин младшая с отчетливым недоверием взглянула на его руки, которые нервно потирали друг друга из-за подступающего волнения. — Ближайший месяц мы проведем в командировке в Китае.       — Что? — ее губы тотчас исказились в грустной ухмылке, — Вы… Вы серьезно?       — Ичжо, мы ничего не можем с этим сделать. — вздохнула мать.       -… — повисло молчание. Тишина, которая, казалось, никак не воздействует на уши людей, резко отозвалась в голове девушки неприятным звоном, давящим на ее барабанные перепонки. — У меня через неделю день рождения, вы предлагаете мне праздновать его в полном одиночестве? Это смешно. Неужели вы будете заняты настолько сильно, что даже не сможете освободить один…       — Это не обсуждается, Ичжо. — буркнул отец.       — Не обсуждается? В этом месяце у меня итоговый экзамен в музыкальной школе, защита проекта, день рождения, и вместо того, чтобы посмотреть на успехи своей дочери, вы наплюете на все это и пойдете работать?! — на ее глазах выступила влага, постепенно обращающаяся в слезы, редкостно капающие по щекам.       — Не дерзи мне! — отец резко ударил ладонью по столу, отчего Ичжо замолчала, а мать заметно напряглась.       — Дорогой, ты перебарщиваешь… — тихо обратилась к тому женщина.       — Ты должна быть благодарна нам за то, что мы обеспечили тебе прекрасные условия жизни! Ты купаешься в деньгах, позволяешь себе все свои хотелки, учишься в элитной музыкальной школе и при этом ты смеешь что-то говорить про меня и про свою мать?!       — Лучше жить в нищете, но в семейной любви, чем в богатстве и постоянном одиночестве… — выплюнула Нин, встав из-за стола и быстрым шагом направившись в свою комнату.       — А ну вернись! — крикнул разъяренный отец, вновь хлопнув по столу. Он поднялся на ноги, стремительно направляясь вслед за Ичжо, — Кто тебя такому научил?! Да чтобы дочь грубила отцу! Да только благодаря мне ты сейчас ходишь в этой квартире и дышишь воздухом! — догнав ее, мужчина схватил дочь за запястье и насильно притянул ее к себе.       — Я не хочу с вами разговаривать! — крикнула сквозь слезы та, дернувшись и попытавшись уйти. Все было безуспешно. Он замахнулся. Тишину в квартире разрозил звук пощечины и тихий женский плач.       Ичжо нахмурилась.       — М? Что такое? — в недопонимании спросила Эри, прерывая свое занимательное занятие в виде поглаживания головы младшей.       — Агрх… — буркнула Ичжо, отводя взгляд в сторону. — Про родителей вспомнила.       — Слушай… — выдержав паузу, девушка заглянула ей в глаза и продолжила, — Ты можешь мне рассказать, что у тебя происходит с родителями? Конечно, если для тебя это трудно, то я не буду больше об этом спрашивать.       — Ох… — ей пришлось поднять свою голову с груди Эри и сесть на кровати, чтобы собраться с мыслями.       — Знаешь… Я подозревала, что что-то не так еще с того момента, как впервые оказалась у тебя дома. — вздохнула Учинага, усевшись у изголовья кровати. Она бережно посадила Ичжо на свои коленки, укладывая ее голову на плечо и беря за руку. — Всякий раз, когда я невзначай упоминала про них при тебе, ты постоянно хмурилась и… чувствовала отвращение к этому слову?       — Наверное, да. Мои родители… Они ведут общий бизнес. Он достаточно успешный и приносит большой доход, но в этом и заключена вся проблема. Большой бизнес требует большего внимания, чем маленький. Когда мне исполнилось шесть лет, я слишком резко ощутила, как родительского внимания становится все меньше и меньше. Раньше они всегда проводили время только со мной. Я по истине была самым счастливым капризным ребенком из богатой семьи, вокруг которого крутились озабоченные родители, готовые исполнить любой его каприз. Возможно, это было их ошибкой, когда они обращались со мной подобным образом. По началу я просила их чаще заглядывать ко мне в комнату, уделять мне хотя бы пару дней в неделю, потом я решила попробовать метод постоянных истерик, отчего постоянно получала по шее от без того измотанных и уставших родителей… а потом я просто… возненавидела их, когда они уехали в командировку тогда, когда они были так нужны мне. Я завалила экзамен в музыкальной школе, провела день рождения в одиночестве… Ты не представляешь, насколько больно мне тогда было. И если раньше я с нетерпением ждала сообщения от мамы о том, что они уже прилетели и едут домой, то сейчас мне плевать на них так же, как и им плевать на меня. Они видят во мне лишь продолжение бизнеса, поэтому постоянно пытаются запихать меня на дополнительные курсы по экономике и финансовой грамотности, чтобы я была подготовлена к этому всему…       — И ты действительно хочешь взять их бизнес в свои руки?       — Я… Я не знаю, правда.       — Это нормально, Ичжо. Есть люди, которые рождены быть лидерами, а другие, например, рождены быть мировыми звездами. Некоторые рождаются неудачниками по жизни, некоторые — спокойными и трудолюбивыми, которые мирно работают в своем направлении… Тебе нужно понять, чего ты хочешь.       — В том то и дело, что я… Я знаю, чего я хочу. Но этого не хотят мои родители. Я всю жизнь мечтала о карьере дизайнера моды. Мне всегда нравилось рисовать эскизы нарядов, представляя, что когда-нибудь в далеком будущем я создам собственный бренд, и он займет лидирующие позиции на рынке.       — Правда? Я всегда думала, что тебе по душе музыка. — улыбнулась Эри.       — Мне не нравится музыка как способ заработка. Честно… Я занимаюсь в музыкальной школе только из-за того, что мне остался один год до выпуска. Мне никогда не были интересны нудные лекции и скучная практика бесполезных приемов и методик. Я так устала, Эри… От меня требуют слишком много, а я просто хочу следовать своему личному выбору… — Ичжо зарылась носом в мягкой ветровке Эри. Спина задрожала, и вскоре стали доноситься ее тихие всхлипы.       — Ичжо… — отчаянно прошептала старшая, прижимая ее к себе сильно-сильно. — Мне так жаль… Мне больно от того, что я не могу повлиять на твоих родителей…       — Мне так страшно представить то, как они узнают о тебе… Они посадят меня на домашний арест и сделают все, чтобы изолировать тебя от общества!..       — Я понимаю… Я постоянно ругаю себя за то, что я такая. Только сейчас я осознаю, насколько я гнилой человек. Это была моя главная ошибка в жизни — связываться с наркотиками и прочей чушью, которая уничтожила во мне все гуманное и порядочное… Из-за этого я даже не могу вступить в полноценные отношения, потому что ты не доверяешь мне, и я знаю, что это правильно. Признаться, без наркотиков жизнь кажется намного лучше и светлее… Прости меня за то, что я такая ужасная, Ичжо. Возможно, мне не стоило тогда привязываться к тебе…       — Не говори так, Эри!.. — всхлипнула Ичжо, отстраняясь от ее плеча и смотря на нее своими заплаканными глазами, — Ты… ты не ужасна!       — Не обманывай хотя бы себя, котенок. — грустно ухмыльнулась девушка, смахивая с ее щек слезы.       — Я никогда не встречала такого сильного человека, как ты! Никто никогда ничего не делал ради меня, а ты избавилась от зависимости просто потому, что ты меня любишь… Эри, это ли не значит, что ты вовсе не такая, как ты о себе говоришь?..       — Пожалуй, в этом ты права. — она вновь усмехнулась, кладя ладонь на ее влажную щеку. — Не плачь, котенок, я рядом. Во всяком случае ты знаешь, что я тебя люблю, поэтому это должно быть весомой причиной, чтобы с каждой подобной мыслью тебе становилось намного лучше.       Ичжо обхватила ладонями ее шею, смотря ей в глаза. Они бегали от одного глаза к другому, будто внутри нее было импульсивное желание сделать что-то такое, чего она, возможно, боялась сделать раньше, или просто считала это неуместным. Что-то такое, чего она ждала слишком долго.       Между ними повисло молчание. Эри смотрела на нее так спокойно и нежно, что Ичжо показалось, будто рядом с ней она всегда будет в безопасности. Эри знала, к чему все идет. Через мгновение Ичжо примкнула к ее губам. Это чувствовалось так, будто ей был жизненно необходим этот поцелуй, словно в нем она ощущала свое спасение. Эри не могла отстраниться, ведь знала, что где-то в глубине ее души вырывалось то самое безумное желание поцеловать именно ее губы, будто только они были самыми идеальными и подходящими для нее во всем мире. Это был долгий поцелуй, несмотря на его спонтанность и резкость. Но несмотря на это, по щекам Ичжо продолжали течь слезы, казалось, их стало куда больше, чем пару секунд раннее, отчего Эри все же отстранилась на небольшое расстояние, чтобы взглянуть ей в глаза и понять, стоит ли продолжать.       — Я люблю тебя, Эри… — прохныкала в ее губы Ичжо, чуть сильнее сжимая в ладонях ее шею. Она ощутила ладони на своих лопатках и талии, когда старшая медленно положила ее тело на кровать и нависла сверху.       — Я тебя тоже. — прошептала Эри в ответ.

***

      На настольных часах только что сменилось время на три часа ночи ровно. Минджон сидела за столом, смотря в стену перед собой: все это время она не могла уснуть из-за навязчивых мыслей. Ее выражение лица было хмурым и мрачным, будто то, о чем она думала, ее сильно раздражало. Сначала это были попытки осмысления разговора с Бомгю, а потом все перешло в личную неприязнь, адресованную этому неизвестному парню, который трется возле Джимин.       — Пф, плевать. — фыркнула Ким, закатывая глаза и переводя взгляд в сторону. — Пусть общается с кем угодно, меня это больше не колышет.       — Кажется, щеночек ревнует. — раздалась женская усмешка за спиной в районе кровати. Минджон мгновенно напряглась, пока по спине пробежался неприятный холодок, заставляющий неметь все конечности. — Я зла на тебя, Минджон. Тебе почти удалось предать меня и не выполнить свою часть обещания. Снова были попытки убежать от проблем?       — Прошу, исчезни. — ее ладони сжались в кулаки так крепко, что хрупкие руки ее затряслись. — Я не хочу этого делать. Я не хочу знать, кто убил мою мать. Я не хочу тебя видеть. Пожалуйста.       — Тише, — она ласково обняла ее за плечи и положила подбородок на одно из них. — Не говори глупостей, щеночек. Я все понимаю, тяжелые времена настали и, порой, после них очень трудно вернуться в продуктивный поток. Всё же… — чужие ладони мягко окутали запястья Минджон, оглаживая руки поверх бинтов, — Ты девочка умная и послушная, но иногда делаешь такие глупые ошибки…       — Я исправлю все свои ошибки!.. Пожалуйста, Винтер, я готова смириться с реальностью и жить обычной жизнью!.. — она говорила отрывисто и почти срывалась на тихий плач, отчаянно закусывая губу до крови, лишь бы его подавить.       — Ты думаешь, что Джимин вот так прибежит к тебе и сразу же простит, как только увидит тебя? — голос Винтер резко сменился с ласкового на серьезный и грубый. — Дура. Включи мозги, Минджон. Я всегда знала, что психологи и психушки никогда не промывают людям мозги, а делают их тупее, чем ножи, валяющиеся в груде металлолома десятилетиями. Ты попала в класс таких же уродов, как и ты, но вместо того, чтобы оставаться самым здравомыслящим человеком, ты позволяешь себе кого-то слушать из них и даже считать это правдой и светлыми мыслями.       — Прекрати… — тихо попросила Минджон, хныча и жмуря глаза.       — Хватит ныть. Соберись и прекрати быть тряпкой. Ты не пойдешь в субботу извиняться перед Джимин.       — Я пойду и ты мне не указ! Я обязана это сделать, потому что…       — Да потому что тебе навязали какую-то мнимую любовь, которой в помине никогда не было! — рявкнула Винтер, поворачивая ее к себе на стуле и хватая за ворот футболки. — Ты чертова глыба льда, которая никогда, слышишь, никогда никого не полюбит! — она встряхнула ее пару раз, с раздражением смотря на ее текущие слезы по щекам. — Неужели ты отупела за этот месяц настолько, что поверила во все эти цветочки?! Ты вытерла об нее ноги, расшатала бедной девочке ее психику, и после этого ты думаешь, что она, блять, продолжает тебя любить? Ты действительно думаешь, что всеми своими действиями ты показывала, насколько сильно ты, блять, кусок проблем, ее любила?! — сквозь пелену из слез, Минджон стала замечать, как речь Винтер постепенно заикалась, а голос ее ломался на совершенно иной, но до жути знакомый для нее. Ее движения сопровождались глюками и в конце концов за ворот футболки ее держала уже не Винтер, а Джимин.       — Д-Джимин?..       — Я ненавижу тебя, Минджон! — крикнула девушка, сжимая сильнее ткань футболки в своих руках. — Я ненавижу тебя за то, что ты испортила мне всю жизнь! Ненавижу! Ты больше никогда не будешь для меня той, кем я тебя считала раньше! Проваливай из моей жизни раз и навсегда!       — Нет… — с ужасом в глазах сказала Минджон, напугано оттолкнув от себя тело Джимин. — Нет… Только не это… — девушка резко схватилась ладонями за голову, сжимая каштановые пряди волос. Голова болела нещадно, будто ее сверлили шуруповертом и били молотками сразу десять человек. Она упала со стула, с грохотом падая на пол, отчего в комнату тотчас забежал отец.       — Минджон? — обеспокоенно окликнул мужчина, усаживаясь на колени перед свернувшейся комочком Минджон.       — Папа! Папочка, она вернулась! — вскрикнула напугано девушка, бросившись в руки отцу и дрожащей рукой указывая в пустоту. — Папа, убери ее!       — Меня никто не уберет, кроме тебя самой. И ты прекрасно знаешь, как это сделать. — свирепо проговорила Винтер, вновь обращаясь в свою сущность. Через мгновение она стала звонко смеяться, да так, что в ушах у Минджон зазвенело, а без того невыносимые боли в голове усилились в два раза.       — Минджон?! Что происходит? Здесь никого нет! — мужчина пытался кого-то высмотреть в комнате, но, ясное дело, приступы шизофрении может увидеть только ее владелец. Прижав дочь к себе, тот попытался ее успокоить.       — Папа… М-мне… Мне страшно… — Минджон дрожала так, будто она маленький щенок, напуганный лаем стаи больших бездомных собак.       — Завтра мы поедем к психологу, не волнуйся. У тебя болит голова?       — Начинает проходить…       Отец тяжело выдохнул. Он с легкостью взял Минджон на руки и положил ее на кровать, накрыв одеялом.       — Воды принести? — Минджон отрицательно покачала головой, продолжая шмыгать и всхлипывать. Отец сел на кровати рядом и взял дочь за руку, нежно поглаживая ее большим пальцем. Ладонь ласково стала гладить по голове. — Тебе нужно поспать. Думаю, что утром в школу мы не поедем в таком случае…       Через некоторое время Минджон успокоилась и даже почувствовала сонную усталость. Поглаживания отца по голове успокаивали и убаюкивали, отчего веки стали тяжелеть. Она закрыла глаза и вскоре погрузилась в сон.