Давление

Тихую утреннюю прохладу развеивает звук уведомления. Сквозь спешно закрытые шторы пробиваются тусклые лучи осеннего солнца, что падают на окуляры лежащие на тумбе. Джон недовольно морщится и мычит что-то несвязное, привставая на локтях. В горле пересохло, а даже самые простые мысли раз за разом путались в себе же. Он зевает и трëт серые глаза, после чего сразу берёт в руки гаджет: на экране блокировки высвечивается сообщение от Линча с крайне мутным текстом. Только по аватарке писатель смог понять от кого это, а остальное он попросту не видел. Да что уж там, он даже время не мог разглядеть в этой мути, словно в грязной воде. Шатен откидывает телефон куда-то на кровать и пошатываясь встаёт. Ноги подкашиваются, а в глазах сразу темнеет, но шатен по памяти наклоняется к тумбе и надевает очки. Желание вернуться в тёплую кровать всë нарастает с каждой секундой и Джон плюхается спиной обратно в постель. Он начинает бесцельно пялиться в потолок какое-то время, иногда зевая, пока не вспоминает про сообщение от приятеля. Очкастый берёт в руки телефон и пробегается глазами по тексту: "Приезжай, по координатам сегодня, жду... " - далее идёт набор цифр, что очевидно являлись координатами какого-то места. Писатель раздражённо вздыхает и приподнимается. "Не сказал ни зачем, ни что брать, ни привет, ни пока, ни пожалуйста. Важный какой. Тьфу ты бля, а что ещё делать" — Джон встаёт и начинает одеваться, попутно размышляя о сообщении друга. "Неужели что-то настолько срочное? Или это засада? Что ж такое-то.. Где мой телефон опять?" — парень в спешке шарится по постели и находит гаджет, после чего сразу начинает собираться. Он одевается, хватает излюбленный револьвер, кошелёк, ключи от машины и квартиры. Дейла в доме уже не было и завтракать одному особо не хотелось, поэтому взяв с собой термос с кофе, шатен вышел на улицу. Вбив координаты, на карте показалась гуща леса, где-то в 5 часах от города. "Дело что-ли какое странное? Да и какого чёрта мы едем туда раздельно? Что-то явно не чисто." — писатель почесал затылок. Недолго думая, он заходит в контакты и набирает номер приятеля, нервно постукивая пальцем по чехлу телефона. Минуту были слышны гудки, а затем женский голос на другой стороне сказал знакомую фразу: "Абонент не отвечает, перезвоните позже". — Ты блин... Может уже там или едет ещë.. — очкастый рассуждает вслух и спустя пару безуспешных попыток дозвониться до Егора, бросает это дело. Джон садится в машину и начинает ехать к месту. В мозг прокрадывалась тревога и волнение. Может что-то случилось? Или это засада как он предполагал? Но парень сразу старался откидывать такие мысли, чтобы как минимум не нервировать себя на дороге. Руки слегка трясло, а в голове немного гудело, отдавая короткими пульсациями боли. Он больше боялся что с Линчем что-то могло случиться, нежели тот факт, что он едет неизвестно куда и зачем. — Кажется это будет весело..

***

Вокруг густой еловый лес. Порывы прохладного ветра пробираются сквозь ветки. Трава под ногами совсем низкая, будто явно подготовленная под человека. Изредка слышится чириканье птиц, что эхом ударяется о кору деревьев. Джон предпочёл оставить машину рядом с обочиной, нежели пытаться петлять на ней среди леса. Слегка дрожащие руки тянутся за револьвером в кармане. Даже спустя нескольких часов поездки, чувство тревоги не отпустило писателя. Слишком странно это всё было. В другую руку он взял телефон, открыв карту. Интернет уже не ловил, так что приходилось просто идти прямо, надеясь что он наткнется на что-то или кого-то. А под кем-то, подразумевался Линч. Спустя десяток минут нервной ходьбы, лес начал понемногу редеть. Ветер все больше обдувал очкастого. Холодные потоки воздуха пробираются под свитер, заставляя ëжиться. Слышаться шорохи, но сколько бы шатен не оборачивался - там кажется ничего не было. Впереди между елями медленно вырисовывается деревянный домик: он явно был старым, так как большая часть досок только со стороны входа была гнилой. Тёмные полу-выбитые окна не внушали доверия и парень направляет дуло револьвера на входную дверь, медленно подходя ближе. — Линч? Ты тут? — голос предательски дрогнул, находиться здесь было правда жутко. Писатель было хотел выкрикнуть ещё что-то, но в нос резко ударяет смрад. Чья-то тяжёлая рука прижимает к его носу пропитанную какой-то лекарственной жидкостью тряпку. Другая рука неизвестного крепко держит парня за сжатый в ладони револьвер, направляя его куда-то в гущу деревьев. Очкастый вырывается, мечется. Он не был готов. Ноздри жжёт от непонятной дряни и разум Джона все больше мутнеет. Он пытается ударить нападающего ногой, но утренняя слабость дает о себе знать. Шатена только подкашивает и наклоняет вперед, он неосознанно все больше вдыхает этот дикий смрад. Мозг даже не пытается удержать своего владельца в сознании и наступает тьма.

***

Глаза с трудом разлипаются. Взгляд мутный, даже немного стеклянный, но Джон не труп. Его же не убили? Пошевелить какой-либо конечностью кроме головы трудно. Кажется он сидит, привязанный к какому-то креслу. Ничего нового. Плотные ремни стягивают запястья и сухожилия выше пяток. Голова всё ещё немного кружится из-за потери сознания. Скорее всего он в том же доме, что и стоял перед ним в момент отключки. Несмотря на хилые доски, держащиеся на одном Божьем слове, в помещении было тепло. Только задумавшись над этим, Джон подмечает то, что на нём почти не осталось одежды - только брюки и очки. Парень усмехается и опускает голову, продолжая нервно улыбаться. Его немного смешит то, что с него сняли обувь, а штаны нет. Сырые, заплесневелые доски неприятно натирают пятки. В глазах слегка рябит, помещение погружено во мрак, хоть и не полностью. Где-то над головой горит одинокая лампочка или свеча, рассмотреть получше не было сил. — Алоо? — писатель хрипит куда-то в темноту. В некоторой мере его даже забавит эта ситуация. Как глупо! — Мистер Джон, вы уже очнулись. Я ожидал что это произойдет немного позже.. — грубый мужской голос приглушенно доносится откуда-то спереди. Но затем в комнату из темноты выходит силуэт и в проёме оказывается до ужаса знакомый человек. — Лэмбтон... Твою ж сука... — Джон ворочается на кресле и отводит взгляд от мужчины. — Нет нужды ругаться. Я лишь хочу поговорить. — Генри обходит очкастого вокруг, смотря сверху вниз, словно на загнанного в угол зверька. — Заметно. — парень в ответ язвит. Не был бы он связан - врезал. — Я знал что с вами, мистер Джон, по-другому не получится — Лэмбтон на секунду уходит во мрак, но место сразу освещает новый источник света в виде окна справа. Писатель нервно сглатывает и хмуриться, как только видит что находится перед его врагом. На грязном мраморном столе в кучу сложены различные инструменты: ножи, плоскогубцы, молоток, цепь-пила, ножницы.. Но больше пугает связь последних слов седовласого и еле заметная кровь на этих орудиях. Мужчина с характерным лязгом перебирает приборы, вытаскивает оттуда что-то, после подходит к своей "жертве" со спины. — Мне не нужно ничего сверхъестественного. Лишь ответы. Каковы ваши дальнейшие планы? — голос Генри твëрдый словно сталь. Он отскакивает от сырых стен прямо куда-то в Джона, пробираясь в подкорку сознания. — Ага, ещё тебе что? Ничего я тебе не ска- Ай! — писатель осекается на полу-слове, чувствуя боль в руке. Сухие пальцы Лэмбтона держат лезвие, что прямо сейчас почти наполовину воткнуто в запястье шатена. Тот недовольно шипит и пытается выбраться из кресла. — Эй, это что за приколы?! Убери эту хреновину от меня! — лезвие достают, но ненадолго. Тупая сталь с усилием расслаивает плоть. Джон стискивает челюсти, громко мычит и снова ерзает на месте. Кажется пару секунд враг ждёт ответа, а после принимается обратно за грязную работу. Металл грубо входит в запястье и резко идёт в сторону. Виднеются жировые дольки, мясо, а на пол глухо капает кровь. Генри многозначительно хмыкает и делает еще пару движений. В ранках белеет дерма, но ее сразу затмевает кровь. Выглядит неприятно, мерзко. Писатель чувствует как к горлу подкатывает желчь. На языке мгновенно ощущается горечь, но он сглатывает, после чего заходится в приступе кашля. Глаза слезятся, хочется пить. — Вы сами можете остановить это, Мистер Джон. Не так ли? — в голосе седовласого лишь издевка и усмешка. В моменте шатену хочется плюнуть тому прямо в ноги, но каждое лишнее движение доставляет саднящую боль, а особо крупный порез ощутимо открывается. — Но если уж мы пойдем по вашему сценарию и вы выживете... То представьте каково будет вашему дорогому другу - Егору Линчу. Как он будет себя чувствовать, похоронив родную сестру в двадцать шесть. — Генри делает акцент на возраст, и после режет еще где-то в районе предплечья. А Джона передёргивает после упоминания Лили. С одной стороны он сомневается, что этот подонок что-то с ней сделает, но с другой... Раз пошёл на подобное, то и это сможет.. Блять. — А Дейл. Бедный старик, которого вы сами спасли с маяка, против его воли. Сейчас он социализируется, учится жить по-новому. Но ожидает ли этот старик того, что его подвергнет опасности тот человек, который его же и спас? Сердце Шатена вновь останавливается, чтобы забиться еще сильнее. Его морозит, каждый порез громко пульсирует, отдавая в барабанные перепонки. Диссонанс все больше давит на мозг. Парень не может выдавить из себя ни слова, кажется из-за оцепенения. Писатель лишь опускает голову, молчит. Держать себя в руках уже было действительно сложно, а сбежать нереально. Лэмбтон же решается переключится на левое запястье. Снова отходит к столу и сразу возвращается, молча принимаясь за работу. Делает пару лёгких движений уже новым лезвием и на запястье брюнета расцветают новые раны. Из порезов сочится красная роса. Если бы Генри был художником, явно бы нарисовал что-то на чужой светлой коже. Но к сожалению седовласый не обладает такими навыками поэтому лишь продолжает молча, без усилий калечить руку очкастого. Тот глухо шипел или вскрикивал, но не смотря на это твёрдо держался, лишь матерясь. Алые полосы красят светлые запястья, перетекая на предплечья. Рука Лэмбтона переодически поддаётся мелкому желанию, оставляя порезы на плечах, груди, ключицах или боках. Но всё таки выдержка не позволяет лишнего искушения, останавливая лезвие почти вплотную к мягкой шее. — Ну что, мистер Джон? — голос рушит тишину где-то совсем рядом. Названый лишь смотрит исподлобья, молчит. Вязкая слюна встаёт в горле комом, а мысли окончательно уходят куда-то к порезам, переключаясь на боль. Генри едва заметно пожимает плечами, отходит и через секунду раздаётся глухое чирканье. Лицо резко обдаëт жаром, кажется будто ресницы плавятся сквозь линзы очков. Писатель даже не сразу понимает, что светловолосый держит в нескольких сантиметрах от его лица горящую спичку. Парень инстинктивно дёргается, ремни грубо натирают запястья, оставляя ссадины и размазывая по коже свежую кровь. Джон отклоняет голову назад, всё ещё следя за небольшим пламенем. Генри же что-то хмыкает, затем грубо и глубоко впечатывает спичку в ключицу. Писатель недовольно мычит и матерится сквозь зубы. Больно. Внезапно стул теряет свою устойчивость, равновесие и летит назад вместе с шатеном. На это Генри резко запрокидывает ногу и быстро опускает мебель на место, впечатывая свой небольшой каблук в колено мученика. Тот кряхтит, кожа слегка зеленеет. Тошнит, голова кружится неимоверно. Становится слишком жарко, в нос сильно ударяет неприятный запах крови. Лэмбтон молча достаёт ещё одну спичку, поджигает. Он не надеялся на ответ от жертвы даже использовав весь коробок или иступив все лезвия. Надо было просто довести парня до отчаяния, оставить след в воспоминаниях, но не больше. Главное, что это заденет не только его, но даже больше повлияет на его приятеля. За своими мыслями седовласый не замечает, как тушит ещё одну спичку о чужой бок. Джона трясёт, на запястьях багровеют синяки от ремней. По веснушчатым щекам скатываются горячие слезы. — Да не скажу я тебе ничего! Не понял что-ли?! Он подаётся вперёд, грубо сжимая подлокотники в потных ладонях. Шатен сжимает зубы и глухо стонет, когда чувствует что об него тушат еще одну или две горящие спички. — Подумайте о Лукасе. Мальчишка полон стремлений и надежд на будущее.. Как же будет жалко если это всë резко оборвётся, в его короткой жизни. При упоминании Лукаса, писателя почти выворачивает наизнанку. Дыхание итак сбито, конечности без остановки подрагивают. Хренов ублюдок, манипулятор, смеет задевать этого невинного подростка. С обкусанных губ еле слышно, хрипло срывается короткое "Врëшь.". На сказанное Генри вздыхает, откидывая полупустой коробок куда-то на стол. В комнате стоит запах крови и горелой плоти, перебивая осеннюю сырость. В тишине слышится лишь тяжелое дыхание парня и капающая на доски кровь. Седовласый что-то негромко говорит, но Джон не слышит. Его морально разрывает. Разум пожирает дикая тревога, без разбора убивая любую надежду. Надежду на спокойствие и спасение. Раны пульсируют, кровоточат, очкастому кажется, что от некоторых ожогов даже идет дым, но это лишь мутная пелена слез, перед глазами. Дорожки вновь скатываются по щекам к искусанным губам. Кровь мешается с соленой водой и Джон инстинктивно облизывается, на секунду скалясь от боли. Писатель не понимает сколько ещё проходит времени. Кажется что он провел в этом доме уже целый день, будучи привязанным креслу, но положение солнца в окне справа словно не менялось совсем. Голова почти напрочь отказывалась работать. Очкастый утопал в своих отчаянных, местами даже слезливых рассуждениях. Лэмбтон то кружил вокруг словно хищная тень, то отходил куда-то в невидимое пространство за спиной своей жертвы. Но в какой-то момент он все таки подходит к Джону почти в плотную, наклоняется, смотрит прямо в глаза, в потресканную душу. — Чего? — очкастый хрипит, слегка измотано наблюдая в ответ. В горле пересохло, но несмотря на это в голосе ощущалась прежняя грубость и даже дерзость. Он почти видит свое жалкое отражение в чужих разных глазах. С секунды Генри смотрит слегка разочарованно, поднимая бровь, а затем подрывается к мраморному столу. Шатен медленно погружается в панику, словно в вязкое болото. "Палач" гремит разными инструментами, периодически останавливаясь, задумываясь. Совсем скоро слышится полу-металлический лязг, а затем стук каблучков. Сердце Джона пропускает удар. — Знаете... Я не очень люблю марать руки или применять дополнительную силу. Но кажется вы меня вынуждаете. — голос Лэмбтона слышен из-за спины, он абсолютно спокоен, будто занимается подобным ежедневно. Раз - писатель ощущает как что-то холодное, ребристое, но не острое касается ключиц. Два - в шею мгновенно слегка входят короткие, тупые зубчики. Трахею стягивают, но не настолько сильно, чтобы переломить. Три - воздух совсем перестает поступать в легкие. Джон мечется, его лицо краснеет, а глаза вновь слезятся. Генри крепко удерживает затупившую цепь вокруг шеи, не позволяя вобрать спасительный глоток воздуха. Шатен дергается из стороны в сторону, пытаясь освободиться из хватки, каким невозможным это ни было, но делает лишь хуже. Неострые зубчики царапают нежную кожу почти до крови. Ремни на ногах и запястьях причиняли еще дополнительную боль, натирая и удерживая. — Подумайте, а что если тоже самое произойдёт с вашим приятелем? Может мистер Линч продержится чуть меньше, а может даже чуть больше чем вы. Интересно, не так ли? Или он сойдет с ума раньше? — слышно, что ситуация не доставляет Генри сильного дискомфорта, в отличие от Джона. К кончику языка подкатывает желчь, а в глазах плывут темные круги. Шатен громко хрипит, очки почти совсем спали с носа, не позволяя видеть ничего. Проходит еще кажется одна мучительная секунда и происходит глоток. Новый глоток воздуха. Парень дышит громко, отрывисто, пытаясь одновременно компенсировать недостаток и запастись кислородом на следующий выкрутас. Голова грозила взорваться, словно мина, на которую по неосторожности наступили. Мысли не успевали друг за другом. Джону хотелось выжить, чтобы предупредить всех о возможной опасности, чтобы защитить. Или умереть здесь же, не побывав полезным своему палачу. Но больше всего сейчас хотелось оказаться в другом месте. Оказаться не здесь. Встать, несмотря ни на какие преграды и удрать. Ему хотелось очутиться в мире, сотканном из мириад тончайших квантовых полей. Проходит еще пару секунд, прежде чем шатен снова ощущает царапающий металл кожей шеи. Снова подкатывает дикая паника и появляется желание просто отрубится. Но откуда-то из другого конца дома доносится посторонний звук. Зов. — Джон? Приятель, ты тут? Сердце незваного дрогает. До боли знакомый голос ласкает уши и в моменте парень даже забывает в каком положении он сейчас находится. Но где-то в подкорке сознания мелькает мысль о галлюцинациях, от чего шатен все больше дрожит, все больше диссонансов и мыслей в кипящей голове. — Я думал у нас будет чуть больше времени. — Лэмбтон явно раздражён появлением журналиста, но не упирается. Он убирает цепь-пилу от горла своей жертвы и отступает на тихий шаг назад. — Вынужден отклониться, мистер Джон. Вы запомнили мои слова. Совсем рядом слышен лязг - оружие бросают на деревянный пол, а стук каблучков быстро отдаляется за спину. Егор кажется что-то еще кричит, но писатель снова будто в оцепенении. А его словно пытали и держали взаперти не несколько часов, а несколько дней или даже недель. В ушах громко пищит, а перед глазами плывет от слабости, голова непроизвольно тянется на бок. Через секунду изо мрака спереди выходит тонкая тень с зелеными глазами. — Боже, Джон! — журналист мгновенно подлетает к приятелю. В изумрудах плескается дикая паника, волнение. Линч спрашивает что-то ещё, опускается на колени в попытках аккуратно отвязать писателя от стула. Тот не слышит ничего, кроме своих мыслей и каких-то волн, заглушающих всё вокруг. Джону должно быть спокойно, несмотря на сильную боль от ран. Его нашли, спасли из цепких рук палача. Но ощущается тревога. Сильная почти необъяснимая тревога, что ввела его в ступор. Сознание будто с концами расслаивалось под неизвестным давлением. На самом деле писатель понимал, что уже всë хорошо, но возможно станет хуже.