В целом нечто странное (или Уэнсдей-мультиверс)

Уэнсдей Аддамс шла по квадрату («Это пятиугольник») Академии Невермор, направляясь к своей комнате в общежитии в Офелия-холле. Её шаги гулко отдавались в непривычно пустом месте. Был март, и это был её последний год в Академии. Весенние каникулы начались накануне, и подавляющее большинство студентов вернулось домой или отправилось в путешествия с друзьями, чтобы провести каникулы, полные волнений и излишеств. Некоторые студенты решили провести каникулы в своих резиденциях в Академии под присмотром нескольких преподавателей. Уэнсдей и Энид выбрали этот вариант. Неделя, проведённая в основном в одиночестве, ведь они заслужили время для себя. Им двоим пришлось многое пережить с того рокового дня в середине семестра два года назад, когда Уэнсдей Аддамс познакомилась с Энид Синклер. Изначально крепкая дружба развивалась, по мере того как раскрывалась тайна, включающая в себя убийство, монстра, ложные личности, секреты прошлого и загробную тайну. Дружба со взлётами и падениями медленно, но верно переросла в нечто более глубокое в течение следующих полутора лет, опять же не без загадок и проблем: личность преследователя (Энид уже сбилась со счёта, сколько поворотов сюжета было у этого чудака), до сих пор нераскрытые исчезновения домашних животных в Джерико, вся эта драма с матерью Бьянки… А чем меньше будет сказано о «Великом ограблении рождественской ёлки», тем лучше. В конце концов, самым большим препятствием для романтических отношений между Уэнсдей и Энид стали они сами. Казалось, все знали, что происходит между ними, кроме них самих. Громкое «Наконец-то!», произнесённое Йоко, когда задумчивая Аддамс и перевозбуждённый ликантроп публично объявили о своих отношениях, уже стало легендарным. Вторым серьёзным препятствием и, пожалуй, самым горьким стала семья Энид. Хотя отношения Энид с ними значительно улучшились, с тех пор как два года назад она стала волчицей, матриарх Синклеров не одобряла её отношений с Аддамс. Были произнесены гневные слова и поставлены ультиматумы. Энид не была официально изгнана из стаи, но в течение последних шести месяцев она регулярно общалась только с отцом, одним из братьев и дальней кузиной. Остальные члены семьи отбросили её в сторону, и эмоциональный удар оказался тяжёлым для обычно оптимистичного оборотня. К счастью, она была не одна. Уэнсдей была непоколебимой опорой, всегда находившейся рядом с ней. Юной Аддамс всё ещё было трудно выражать свои эмоции, но она с самого начала ясно дала понять, что будет рядом с Энид всегда. И, похоже, её слова распространялись и на остальных членов семьи. Энид лишь пару раз встречалась с семейством Аддамс лицом к лицу, но Гомес и Мортиша уже воспринимали её как одну из них. То, что Энид когда-нибудь станет Аддамс, они приняли как факт, хотя и делали это несколько сдержанно, учитывая более суровый характер собственной дочери. Именно недавние эмоциональные потрясения привели к тому, что они решили провести хотя бы одни каникулы в относительном одиночестве Академии Невермор. Правда, некоторые из их одноклассников всё ещё были рядом (Юджин не собирался оставлять своих пчел в одиночестве), но по большей части у них было время для себя. Уэнсдей отправилась на поиски еды для импровизированного ужина на свежем воздухе на балконе их комнаты, возможно, с такой же импровизированной игрой на виолончели для Энид. Если бы пару лет назад кто-нибудь сказал восемнадцатилетней Аддамс, что однажды она будет планировать романтические вечера со своим партнёром, она бы с недоверием вытерла кровь с ножа. Подъём в самую высокую комнату общежития в Офелия-холле был быстрым, и, подходя к своей комнате, юная Аддамс не могла не почувствовать дрожь в животе при мысли о том, что ей снова предстоит взглянуть на колоритную фигуру своей девушки. Энид и некоторые другие называли это чувство «бабочками в животе», но Уэнсдей предпочитала думать о нём как о массе голодных муравьёв, пожирающих её внутренности. Ей пришлось побороть предательскую улыбку, которая без всякой видимой причины пыталась закрасться на её лицо. С каждым днём она становилась всё более частой при мысли о её cara lupa. Подойдя к комнате, Уэнсдей замедлила шаг. Она слышала голоса за дверью, приглушённые настолько, что слов было не разобрать, но достаточно громкие, чтобы уловить нотки тревоги в голосе Энид, когда кто-то другой, более приглушённым и почти неразличимым тоном, казалось, угрожающе отвечал. Уэнсдей не колебалась. Она бросила сумки с едой, проверила, готов ли кинжал, спрятанный в запястье, и пинком распахнула дверь. Ситуацию, с которой она столкнулась, она не могла бы предсказать никогда. Энид была в своей части комнаты. Здесь было много ярких цветов, мягких игрушек и плакатов музыкальных групп в стиле K-Pop. Молодая волчица, как всегда, была одета в цвета, которые в прежние времена вызвали бы отвращение в Уэнсдей, но теперь в одежде светловолосой девушки ощущались привычными. Она стояла на кровати, подняв руки вверх и выставив когти, с выражением недоверчивой тревоги на милом лице. Фигура на другом конце комнаты смутила Уэнсдей ещё больше. Это была девочка, подросток, возможно, не старше тринадцати или четырнадцати лет. Тёмное платье с белым воротничком, чёрные туфли, бледное лицо и длинные тёмные косички. Она была похожа на неё, тревожно знакомая, хотя можно было заметить и различия. Черты лица были более округлыми и менее резко очерченными, чем у Уэнсдей. Странно, но не без некоторой тревоги они напоминали лицо Лорелл Гейтс. Она также держала в руках один из арбалетов, который Уэнсдей хранила под кроватью, нацелив его на Энид. Нет, Уэнсдей не собиралась этого допустить. — Как грубо, — сказала она, когда Энид и младший двойник сосредоточили своё внимание на новоприбывшей Аддамс. На лице Энид появилась облегчённая улыбка. На лице её юного двойника отразилось подозрение и удивление. Без лишних слов арбалет был направлен на Уэнсдей. Уэнсдей вошла в комнату, спокойно двигаясь вперёд и сохраняя дистанцию. Она стала обходить свою младшую коллегу по ходу движения, которая постоянно целилась арбалетом и не поворачивалась к Уэнсдей спиной. Несмотря на разницу в возрасте и чертах лица, Уэнсдей распознала в глазах девушки взгляд истинного Аддамса. Это точно был не перевёртыш. У неё была догадка. — Уэнсдей Фрайдей Аддамс, — сказала она и тут же слегка кивнула, приглашая младшую говорить. — Уэнсдей Фрайдей Аддамс, — ответил двойник. Её голос был похож, но моложе, с более монотонным тембром и более агрессивным тоном. — Родилась в пятницу тринадцатого? — спросила Уэнсдей, уверенно шагая по кругу вокруг двойника. — Родилась в пятницу тринадцатого, — ответила самая младшая девочка. — Октябрь две тысячи шестого года. Младшая Уэнсдей впервые моргнула, и на её лице отразилось недоумение. Когда она ответила, её голос звучал почти неуверенно. — Июнь тысяча девятьсот восьмидесятого года, — сказала она, опустив арбалет. Энид всё ещё стояла на кровати, но её взгляд перескакивал с одной Уэнсдей на другую. — Уэнсдей, — прошептала она. — Что, чёрт возьми, происходит? — Перед тобой две почти одинаковых «я», Энид. — Это что, какая-то ерунда с путешествиями во времени? — спросила оборотень, медленно слезая с кровати и устраиваясь рядом со своей Аддамс. Её взгляд по-прежнему был прикован к младшей, но тревога сменилась любопытством. — Ты похожа на меня, когда я была моложе, но черты лица у нас разные. И твой рост… Сколько тебе лет? — Четырнадцать. — В том возрасте я не была такой высокой, как ты. Ты — это я, но ты — не я. — Путешествие в измерения, — фыркнула младшая. — Что ты помнишь до того, как появилась здесь? — спросила Уэнсдей. Энид уловила в её голосе нотки любопытства. В её подруге проснулась детективная жилка. — Я была в своей комнате, готовила катапульту для игры с Пубертом. — Пуберт? — спросила Энид удивлённо. — Мой младший брат. Уэнсдей подняла бровь: «Интересно», — подумала она. — А после этого? — Ничего поразительного, — ответила младшая, — я просто помню, как на мгновение отвернулась от катапульты, и вдруг комната изменилась, и я оказалась здесь, с ней, показывающей острые когти, — закончила она, указывая на Энид. — Я испугалась! — защищалась ликантроп. — Я только переоделась, как услышала позади себя щёлкающий звук, а когда обернулась, она уже была там. Когти выскочили чисто рефлекторно. — А я, вообразив, что столкнулась с каким-то чудовищным зверем или колдуньей, схватилась за первое попавшееся оружие, — сказала младшая Уэнсдей, передавая арбалет старшей. Она оглядела Энид с ног до головы: — Хотя, оглядываясь назад, я не могу поверить, что думала, будто такая цветастая блевотина может быть опасной. — Не стоит недооценивать Энид, она может расчленить тебя голыми руками, — сказала Уэнсдей. — Да! — радостно воскликнула Энид, но тут же добавила более озорно: — Однако у меня нет привычки расчленять маленьких девочек. — Что теперь? — спросила молодая Уэнсдей. Прежде чем кто-либо успел ответить, воздух в центре комнаты на несколько мгновений словно закрутился. Раздался небольшой хлопок белого дыма, и со звуком, похожим на щёлканье пальцами, перед ними в одно мгновение материализовалась новая фигура. Она была молода, даже моложе первого дубликата Уэнсдей. Может быть, лет десяти или одиннадцати. Знакомое бледное лицо, отмеченное удивлением, с длинными чёрными косичками по бокам. Одета полностью в розовое. — О, — сказала новенькая, увидев, перед кем она стоит. Затем её рот изогнулся в дружелюбной улыбке, что инстинктивно заставило двух других Уэнсдей отшатнуться и шокировало Энид. — Привет! — радостно поприветствовала новоприбывшая. — Меня зовут Уэнсдей! В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь повторяющимся бормотанием Энид: — Что за чёрт, что за чёрт, что за чёрт… — Теперь, — сказала старшая Уэнсдей, вернув себе самообладание, — я думаю, мы будем искать ответы. Игра началась.