one year

1 марта 2012

      — Ну же! Давай, детка! — раздражительно и в то же время ласково пробубнил Дин.       В этом году свезли слишком много хлама-металлолома, что катастрофически не хватает времени, чтобы его разобрать и продать за неплохую цену. Помимо безвозмездной и смертельной работы, охотники тоже любят покушать и выпить. Поэтому большая часть громоздкого мусора загородила дорогу к гаражам, что другой машине не получится проехать и переместить драгоценную Шевроле Импалу 1967 года с помощью буксировки. Да ещё, как назло, с погодой «повезло». Очень жарко для первого дня весны, что мы с Дином взмокли, будто душ приняли в летний жаркий денёк. Для полноты картины не хватает пары бутылок холодного пива и шезлонга.       Наконец-то, из многочисленных и напряженных толканий мы с Дином смогли продвинуть его дорогую «детку» ещё на несколько метров. Опершись о багажник машины, я тяжело вздохнул. М-да, старость не радость, уже отдышка появилась, и снова суставы заныли, а ведь мы и половины пути не прошли. Машину ещё толкать и толкать, как минимум, пятьдесят-семьдесят метров до гаража.       Старший же Винчестер отвернулся и, облокотившись о свои колени, тяжело вздохнув, раздражительно прошипел про себя: «чёрт!». Взглянув то на него, то снова на машину, невесело усмехнулся. Сказать, что Дин молодец, значит в сторонке тихо пробубнить что-то про себя, потому что он снова восстановил и починил свою «детку» из металлолома в… по крайней мере, внешне она выглядела почти как новая, если поверхность протереть от пыли и покрасить новые детали в один цвет. Он выпрямил крышу, поставил новые бампера и капот, старые же превратились, как мятые листья в позднюю осень; установил новые стекла, ведь от прежних, после эффектного появления Короля дерьма, осталось лишь множество песчинок. И фары. Теперь все четыре фары были на месте. Но это только внешне — её же «внутренности» были как каша по сути из бесполезного мусора, которые делали автомобиль лишь тяжелее и более неподъемным. Поэтому, чтобы сделать её новой не только внешне, но и внутренне, нужно протолкать машину в гараж и «бальзамировать», дабы потом поставить новые «органы». Взгляд машинально проходит по салону и кожаной обивки заднего сиденья, окна все ещё отсутствовали у дверей. Проклятье. Какого лешего, я же говорил Дину, чтобы он убрал эти инструменты и сломанные запчасти с сиденья. Он что, хочет, чтобы мы надорвались от тяжести?!       — Давай, Бобби! Ещё несколько рывков и всё, — Дин уже снова хотел встать в пикантную позу, от которой уже неприятно ныла поясница, однако я положил правую руку ему на плечо и покачал головой.       — Дин, нам двоим не дотолкать твою машину до гаража, конечно же, если ты не хочешь остаться на несколько дней в позе…       — Да-да, я уже понял, — он раздраженно опустил голову, снова устало вздохнул и посмотрел на свою машину таким же измученным взглядом.       Ему тяжело, и я догадываюсь, почему он не хочет озвучивать ту реплику, которую кому-то из нас всё равно придется сказать. Он не хочет беспокоить Сэма, с которым происходит что-то ужасное, после того как Кас снес ему стену — единственная защита от воспоминаний, когда младший Винчестер был в аду больше года, и ходячем «монстром» без души на земле. Сейчас в его голове происходит что-то страшное, и одному Богу известно, что, но Сэм, естественно, не подает виду. Это называется «особая черта Винчестеров», чёрт побери. И сколько бы он ни говорил, что всё в порядке, что он чувствует себя хорошо, это не скрыть. Такое нельзя подавить, ведь всё же написано на его лице: ужас и страх. Особенно это проявляется наверняка, когда он один, поскольку с нами Сэм стал только чаще озираться и оборачиваться, словно его кто-то позвал. Кто-то или что-то на самом деле его зовет и причем постоянно, я даже пытался узнать, но мои попытки, как и Дина или Яны остались без результата. Однако что бы это ни было, оно вызывает у младшего Винчестера дикий ужас и панику в глазах, что у профессионального охотника повидавшее и не такое, физически не получается скрыть свое состояние. Становится не по себе, когда думаешь, что творится у него в голове. Что же он видит перед собой, чего не можем увидеть мы. На вопрос, чем мы можем помочь, я лишь услышал привычную ложь:       «Всё в порядке, Бобби. Со мной всё хорошо, не беспокойтесь».       — Дин, нам нужна помощь, вдвоем мы не управимся до заката, — проговорил я, заранее зная, что он ответит.       — И кого нам позвать на помощь, Бобби? Сэмми спит, и я не хочу его будить — только во сне ему по-настоящему хорошо. Ты же знаешь, что он врет, и с ним далеко не всё в порядке.       Он прав. Когда Сэм засыпал, он не ворочался, не стонал, не кричал, а мирно спал. На его лице бывала такая безмятежность, что можно сказать: спал послаще младенца. И если Сэм засыпал днём или вечером, то мы никогда его не трогали, давая возможность полностью выспаться и отдохнуть от всего кошмара, что творится в голове, когда он бодрствовал.       — … и Яна тоже не вариант, — тем временем продолжал Дин. — Она всю неделю хромает на левую ногу после того, как этот кусок дерьма швырнул её чуть ли не через всю эту чёртову лабораторию.       «И здесь ты снова прав, сынок», — грустно подумал я. Яна хотя бы радовала тем, что не скрывает: она тоже не совсем в порядке. Девушка не стонет, не жалуется, не говорит, что ей плохо, но если спросить, обязательно все расскажет, однако при этом постарается приуменьшить всю серьёзность проблемы. Все мы не без минусов. А вообще мне нравится её подход, как она следит за своим здоровьем и, по возможности, следит за мальчиками тоже. Никогда лишний раз не полениться съездить в больницу, купить лекарств с бинтами, даже если травма пустяковая. Я уверен, что всю эту неделю она лечила свою поврежденную ногу и чувствует себя намного лучше, чем Сэм, а значит сможет нам помочь.       — Ты прав насчет Сэма, его не стоит беспокоить, пусть спит. А вот Яна может нам помочь, ей уже намного лучше. Даже если она немного хромает, то…       — Нет, Бобби, — твердо произнес мужчина. — Она не в порядке, не нужно её тревожить.       — Дай договорить. Даже если Яна немного хромает, она сможет немного толкать машину, и втроем…       — Бобби, я сказал нет! Она не в порядке! — раздраженно прикрикнул Дин, будто меня это должно было убедить в одночасье.       Та-ак, пожалуй, Бобби Сингер, пора приводить Винчестера старшего в чувства, пока он совсем не развалился, как внутренности его машины.       — Хватит истерить, как смазливая баба! Никто не в порядке: ни Сэм, ни Яна, ни я, ни даже ты, Дин! — что помогает тебе не упасть духом окончательно, так это твоя излюбленная «детка». Вот, почему её нужно быстрей затолкать в гараж, чтобы Дин смог продолжить работу и до конца привести мысли порядок после случившийся с Кастиэлем. — Никто! Но, тем не менее, нужно делать свою работу. Делать хоть что-то, пока мы не придумаем, как остановить Каса. Не ты ли это говорил? Делать то, что пока можем. Тебе чинить свою «детку», Сэму и Яне прийти в себя, а мне не надорвать спину, пока не затолкаем машину в гараж! — громко, но незлобно, скорей грубо, прокричал я.       Мои отрезвляющие слова подействовали на Дина быстро. Он виновато отвел глаза в сторону и так же проговорил:       — Прости, ты прав, — он вздохнул, — но я не думаю, что стоит беспокоить Яну.       — Я не буду просить её о помощи, если не увижу улучшений. Но если ей получше, дай ей самой решить помогать нам или нет. Она взрослая девочка и сама может оценить своё состояние.       — Хорошо, — хмуро согласился старший Винчестер.       — И убери инструменты и этот ненужный хлам с сидений, твоя машина не пушинка! — крикнул я напоследок, направляясь к своему дому.       Тихо открыв дверь, чтобы не разбудить Сэма, который спал на диване в прихожей, почти бесшумно поднимаюсь на второй этаж. Частенько, когда эта троица ночевала у меня дома, то свою спальню я всегда освобождал Яне, а себя и балбесов размещал на диване и по креслам. Хотя старший Винчестер пытался протестовать, в те времена, когда Яна Шварц присоединилась к нашей паршивой компашке совсем недавно. Боже, уже прошло почти четыре года, как эта храбрая девушка, наравне со здоровыми мужиками, охотиться на монстров. И помогает очередной раз вытащить шею этого гребанного мира из веревки висельницы. Дин посчитал несправедливым, что милая Яна спит одна на двуспальной кровати, и не будет против, если кто-нибудь из нас       (конечно же, предполагалось, что он)       разместится рядом с ней. Точно балбес. Но нельзя не отметить, что за последние годы Дин смотрит и относится к Яне, исключительно как сестре, если не младшей, то скорей старшей, которую также нужно оберегать и защищать, как младшего брата.       Преодолев лестницу и пройдя несколько шагов влево по коридору, останавливаюсь у порога комнаты. Толком не успеваю произнести следующие слова и постучать, как по привычке, все же это моя комната, резко открываю дверь и захожу в спальню.       — Яна можно вой… — от моего вторжения девушка испуганно ойкает, и тут же быстро прячет свою оголенную левую ногу под одеяло.       «Чёрт, старый дурак, не мог подождать, когда она ответит «Войдите»?! — раздраженно и злобно одернул я себя мысленно и, виновато посмотрев на Яну, проговариваю следующие слова:       — Прости, что так резко ворвался, нужно было подождать, пока ты ответишь, — растерянно поджав губы, я захожу в комнату и прикрываю за собой дверь.       — Ничего страшного, Бобби, я просто подумала, что это Дин, — она усмехается и натужно улыбается, будто эта улыбка далась ей тяжелым трудом. Рукой дотрагиваюсь до железной спинки кровати и с еле заметной улыбкой спрашиваю:       — Как себя чувствуешь? — не надеюсь на полный честный ответ, но не думаю, что Яна будет врать.       Она внимательно смотрит на меня, потом медленно переводит свой взгляд на спрятанную под одеялом ногу. Вижу, как девушка мечется между двух огней. Хочет сказать правду, но и в то же время не хочет никого беспокоить, искренне не желает кого-либо из нас обременять своими проблемами, потому что их хватает выше крыши. Ну как же эти дети не поймут, что скрывать свои проблемы — это не выход? Не выход давать ложную надежду, что с тобой всё хорошо, и ты в порядке. Ведь рано или поздно это всплывет наружу, и последствия будут намного хуже, чем в начале, когда можно было исправить, что-то придумать, помочь. Ну же, Шварц, не бери этот пример с Винчестеров, это благородно, но никакой пользы для всех, и в первую очередь для тебя, не принесет.       Тяжело вздохнув, она отвечает:       — Лучше, — руками притрагивается к ноге через материю и снова бросает свой взгляд на меня. — Правда лучше, Бобби. Неделю назад я не могла нормально ступить на ногу без острой боли и пары неприличных слов, — скверно ухмыляется. — А сейчас, если никуда не тороплюсь, почти не хромаю, только… по лестнице тяжеловато спускаться и подниматься.       — Это хорошо, что ты почти не хромаешь, — добро улыбнулся я. — Когда ты упала, твоя нога сильно пострадала?       — По опыту, думаю, что это был сильный ушиб. Там ещё было много битого стекла, поэтому получилась открытая рана, но неглубокая, зашивать бы не пришлось. Сейчас от неё осталась маленькая ссадина, а вот цвет моей ноги пока меня не радует, — Яна еле морщится от этих слов и аккуратно убирает одеяло. Сделав пару шагов к ней, я полностью смог рассмотреть её раненую ногу и злобно, подозрительно щурю глаза от увиденного.       Кроули, сукин ты сын.       На всей левой ноге Яны были небольшие ссадины, но, что сразу бросалось в глаза, — от середины бедра до колена была сине-фиолетового цвета гематома. Только сейчас замечаю, что вторая её нога на полу в штанине, а на кровати лежат бинты и какая-то мазь. «Я был прав, она не бездействовала», — горько промелькнула мысль. И за ней сразу яростное рычание от злости и беспомощности, от воспоминаний того дня, когда Яна получила ранение, а Сэму снесли защиту от смертельных воспоминаний. Если хорошенько подумать и выстроить логическую цепочку, то станет ясно, кто во всем виноват.       Король, мать его, Ада.       Сразу было понятно, что нельзя доверять этой скотине, но вариантов было немного — нам нужно было узнать, где находится Чума. Так же было глупо надеяться, что Кроули вернет душу по доброй воле, но благодаря помощи Руфуса, Джоди Миллс, Винчестеров и Яны прижать его к стенке удалось, тем самым вернув меня самого. Если бы на этом всё закончилось, однако, снова это проклятое «но».       Но этому коротышке на троне захотелось больше власти, больше душ, больше сил, больше места.       Кас ни за что бы не додумался искать чистилище, чтобы потом же поглотить все души. Ручаюсь, что ангел об этом не задумывался, не подозревал, что такое возможно. Уверен на сто процентов, что после долгих сомнений он, с тяжелым грузом, но попросил бы у нас с Дином и Яной помощи. А Кроули лишь воспользовался его нерешимостью, наивностью и одурачил красивыми словами.       Нет смысла ворошить всю эту хрень, которая произошла по вине говнюка. Сейчас нужно думать о настоящем и беспокоиться о будущем. И я беспокоюсь за неё. Потому что те слова, которые Король ада сказал ей, до сих пор не выходят у меня из головы. Я смотрю на Яну и думаю, какой смысл они могли нести, что он хотел этим показать. Становится по-настоящему жутко и страшно за неё.       «Не забывай, лапуля. Ты в моей власти».       Какую игру ты задумал с ней, сукин ты сын? Что означают эти слова, которые ты с мерзкой улыбкой и горящими глазами от азарта, прямо проговорил Яне Шварц? Кроули, тебе что-то нужно от неё. Не знаю, что именно, и, возможно, ты сам пока не догадываешься, но ты тянешь к ней свои мерзкие ручонки. А когда ты чего-то хочешь, ты говорил, что всегда этого добиваешься. Внутри всё неприятно сжимается от злости, трепета и страха, когда в сознание приходят мысли, что Кроули сделает ей больно или, того хуже, убьет, а перед смертью будет мучительно истязать душу и тело. Пытать, чтобы узнать, изучить её силы, которые даже крылатые не знают, в чем подвох, а возможно, ему нужно не только это, неважно. Яну нужно уберечь, защитить от Кроули, потому что, что бы ему ни было нужно от неё, это опасно, смертельно и больно. Потому что, кроме как причинять боль, Кроули больше ничего не может. Это не старческая паранойя, я видел, слышал, как он сказал, произнес эти слова, смотря на неё. Видел, как на его лице было написано: «Я хочу тебя». А зная, что Кроули способен и не на такие извращения, не хочется глубоко копаться в смысле его слов, потому что смысл почти что на поверхности.       Теперь мне нужно узнать, знает ли Яна значение этих слов, знает ли, что хочет от неё этот говнюк? А если даже и не знает, то наверняка у неё есть догадки. Или может вообще ни о чем не догадываться и лишь негодует, чего Король ада от неё добивается. Я обязан её предостеречь.       Должен как-то защитить мою семью.       — Этот синяк с размером футбольный мяч, — сочувственно и досадливо подметил я. А ведь Кроули, разумеется, специально перекинул её поближе к себе. Урод.       — Хм, да, верно, — она хмуро скалит зубы и внимательно просматривает ушибленную ногу. — Но я говорю правду: она почти не болит. Главное, не притрагиваться к синяку, — натягивает одеяло до пояса, а я, собравшись с мыслями, задал вопрос, который мучил, пугал и злил меня одновременно:       — Яна, послушай, когда ты упала, Кроули кое-что сказал тебе. Ты знаешь, зачем…       — Ты тоже это услышал… — тихо перебивает меня, и её глаза вмиг стали встревоженными. — А Дин?       — Нет, — присаживаясь на край кровати, отвечаю я. — Он не услышал, и я пока не поделился своими мыслями насчет этого, но я хочу узнать всё. Что Кроули нужно от тебя? У тебя есть догадки или ты…       — Бобби, если бы я сама знала, зачем он говорит мне это, то непременно поделилась бы с вами.       — Говорит? Ты хочешь сказать, что этот подонок не в первый раз произнес нечто подобное?       — Да, — Яна морщит лоб, будто пытаясь вспомнить что-то, и вздыхает. — Помнишь, когда Кас сжёг не те кости, мы успели поболтать с Кроули. Тогда Мэг сказала, что самая страшная и мучительная смерть для демона — когда ангел сжигает его душу, чем какая-то зубочистка в виде демонского ножа. Да и сам Кроули говорил, что теперь как он стал Королем ада нож Руби не может ему навредить, — Яна обнимает себя и пожимает плечами, виновато и встревоженно говоря. — И она попросила меня убить его.       Я внимательно слушал и наблюдал, как Яна со страхом в голосе и взволнованным взглядом говорила о нём.       (когда ей страшно, её выдает усиленный русский акцент, которого почти не было при обыденных разговорах)       На моем лице была сосредоточенность и выработанное с годами хладнокровие охотника, но в душе возникло непонятное чувство, которое перечило настоящим ощущениям. Если Сэму без души было плевать, кто убьет Кроули, то неужели Дин не вмешался? Ведь он знал, что она не хочет, не может терпеть убивать. Яне редко удавалось кого-либо убить на охоте, просто потому, что она до последнего избегает неизбежного, потому, что по своей натуре она не охотник, а защитник. Не атакует, а защищает. Но если прислушаться к садистскому чувству, которое возникло от её слов, неужели я сам тогда не захотел, чтобы этот кусок дерьма умер мучительной смертью? А зная старшего Винчестера, он не поверил ему, что Кроули не может вернуть душу Сэму. Он мог, но не стал, потому что боялся сунуться в клетку, потому что он «скорей бы тряпку с пола проглотил, чем вернул эту неликвидную душу».       Тем временем Яна продолжала говорить, и двоякое чувство с беспокойством крепче сжимали мой разум в тиски.       — Все стали ждать от меня этого, хотели, чтобы Кроули убила я и… мучался от боли. Похоже даже Мэг это доставляло больше удовольствия, если бы она убивала его своими руками, — её голос дрогнул. — Никто не был против, потому что все хотели, чтобы Кроули умер мучительной смертью.       — И Дин тоже? — негромко спросил я, зная ответ.       — Да, я видела это по его лицу, но и в то же время знала, что если дам понять, что не хочу, Дин вступится за меня. Но я... я… хотела этого тоже, поэтому решилась, — неуверенно проговорила девушка тихим голосом.       «Нет, Яна. Ты не хотела этого», — бился ответ в сердце, но вместо этого я дальше стал слушать рассказ и понимать, что Мэг совершила роковую ошибку, не просто дав Яне расправиться с Кроули самостоятельно, а дала шанс красноглазому уроду спастись. Возможно, демонша успела бы убить его прежде чем Кас прилетел с липовыми костями.       — Хотя теперь уверена, знала бы Мэг, чем все обернется, то ни за что бы не подпустила к Кроули, — озвучив мои мысли и опустив голову, Яна выдавила из себя жуткий смешок, а когда подняла свой взгляд, там был только страх и паника. — Я успела подойти и протянуть руку, чтобы прикоснуться к нему, как Кроули резко схватил меня за запястье и потянул на себя. Какая же я дура! Отвлеклась, и не заметила, как сама зашла за границы демонской ловушки. Не знаю, откуда он узнал, но из-за пазухи демон вытащил мой серебряный нож, с помощью которого сразу разрушил ловушку. Бобби, не успела я опомниться, Кроули уже крепко сжал меня за горло и опрокинул одним движением, — Яна с нескрываемым ужасом смотрела на меня. — Я пыталась вырваться и встать, когда Кроули откинул и прижал Дина и Сэма к стене, а Мэг заставил замереть на месте. Но моя голова сильно ударилась о пол, и я не могла достаточно сопротивляться, чтобы вырваться и помочь им. Бобби, Кроули мог убить меня, но нарочно не стал этого делать! Он бы успел! — её голос сорвался. — Кроули запросто, одним движением руки мог сломать мне шею… мог.. Н-но… но вместо этого начал внимательно рассматривать моё лицо, а потом прошептал эти слова, чтобы никто не услышал, кроме меня.       «Ты в моей власти», — мысленно закончил я за неё предложение и встревожено посмотрел на Яну. Никогда не видел её такого взгляда, голоса. Никогда не видел, чтобы она с ужасом и паникой о ком-нибудь говорила. Никогда не видел её такой открытой и беспомощной.       — И мои догадки, Бобби, — продолжала она дрожащим голосом, — что он хочет отомстить мне за то, что я попыталась убить его. Кроули просто так этого не оставит. Ты не представляешь, как я перепугалась там, в лаборатории. Кроули перекинул меня ближе к себе, чтобы я вновь смогла услышать его. Он напомнил, что ничего не забыл. Мне казалось, что он бросит этот свиток, подойдет ко мне и сделает больно, щелкнет пальцами, чтобы разорвать меня на куски или…       — Яна, успокойся, — правой рукой дотрагиваюсь до её плеча и чуть дергаю, заставляя обратить на себя внимание. — Я и мальчики рядом. Мы никогда никому не позволим тебя тронуть, тем более этому козлу. И я не думаю, что Кроули хочет убить тебя. Скорей всего он хочет поиграть, поиздеваться, напустить жути и напугать до смерти.       (что неплохо у него получилось, к большому сожалению)       Она глубоко вздыхает и, с надеждой в глазах посмотрев на меня, спрашивает:       — Ты правда так думаешь?       — Уверен. И догадываюсь, что Кроули рад тому, что тогда пошла его убивать ты, а не Мэг. Я думаю, что он предвидел всё раньше.       Яна снова глубоко вздыхает, опустив голову, закрывает своё лицо руками. Кажется, она стала немного успокаиваться, по крайней мере, внешняя дрожь проходит. Я успокоил её, но так и не осмелился сказать правду. Полную правду. Ведь если бы я сказал все свои предположения, она бы потеряла покой, лишь больше бы испытывала страха, который заставляет её чувствовать панику и парализует, словно олененка на проезжей части, когда того осветили фары машины за секунды до столкновения. Тем более, я не совсем уверен, что Кроули что-то нужно от неё. Возможно, это моя паранойя или же охотничье чутье, но, тем не менее, ей нужно остерегаться его, держаться подальше, как можно дальше, даже если это практически невозможно. Нужно будет переговорить с мальчиками и просто защищать её, ведь, как бы сказал Дин:       «Она — наша семья».       — Спасибо, Бобби, — Яна убирает свои руки с лица и робко, грустно улыбнулась одними уголками губ, — ты меня успокоил. Ты напомнил мне, кто я и на что способна. И если захочу, по-настоящему захочу, то смогу себя защитить от Кроули.       — Вот именно, — улыбнулся я в ответ, — ты ещё не так можешь поджарить ему зад, хотя я полагаю, что Кас это сделает за тебя. Не думаю, что после того, как Кроули позвал на помощь Рафаэля, он оставит это на самотек.       — Я тоже об этом думала. Надеюсь, что Бог-дубль-два хоть одно по-настоящему благое дело сделает, — она усмехается, и я с радостью усмехаюсь в ответ.       — Во всяком случае, Яна, — моё лицо снова стало серьезным, и взгляд устремился на неё. — Пока он жив, держись от этого сукина сына подальше, даже если это невозможно.       — Я постараюсь, — она пыталась отразить всю уверенность моего взгляда, но в серо-зеленых радужках я отчетливо видел тень сомнения и страха. — Обещаю.       Как же хочется верить этим словам, её глазам, просто поверить ей, но этот страх и эти сомнения лишь больше разжигают волнение, недоверие и нежность к ней — необходимость защищать и оберегать Яну. Все твари, ангелы, демоны считают её сильной, полезной, и уверен, что Кроули тоже интересуется этой силой, благодатью, но вот только… Я вижу человека, простую девушку, которая не должна быть здесь и сейчас. Наверное, только в этот момент я сожалею и понимаю, что совершил большую ошибку, позволив ей остаться под своим крылом в качестве охотника, после того, как мы отправили Люцифера обратно в клетку. Нужно было уговорить, как-нибудь принудить вернуться домой и забыть весь тот ужас, что ей пришлось не по своей воле пережить вместе с нами. Яна никогда особо не рассказывала о своей семье, упоминала, что у неё тоже есть брат и рывками говорила, что у неё тяжелые отношения с родителями. Однажды она случайно проговорилась. Тоскливый и пропитанный болью шепот, который никто из нас не должен был услышать, был разобран:       «Не думаю, что моя семья хочет видеть меня сейчас после того, что я натворила».       Зная, как Яна любит приуменьшать суть проблемы или слов, можно понять, почему она не хочет ничего рассказывать. Тем более, это её право — кому доверять своё прошлое, пускай это звучит немного эгоистично и даже обидно. Чёрт меня дери, у неё есть семья, живая и здоровая семья, есть кому вернуться! Все же нужно было выпернуть Яну Шварц из своего дома и закрыть дверь перед носом, невзирая на её причины. Это её проблемы, а пока её семья и сама она жива — все решаемо и поправимо. А если бы стала сопротивляться нужно было пригрозить обрезом сопряженным солью.       (дерьмо, с парнями по необходимости обращаться так проще, чем с девушкой, даже с охотницей)       — Бобби, ты что-то хотел или просто решил меня проведать? — её твердый голос, где не осталась и следа от страха, вернул в реальность.       — Да, у меня есть просьба, — рукой дотрагиваюсь до переносицы. — Мы с Дином не можем дотолкать до гаража его Импалу. Нужна помощь.       — А, хорошо. Дай мне минуту, сейчас я оденусь и…       — … но он не хочет твоей помощи, считает, что ты не совсем в порядке.       Я внимательно посмотрел на неё, ожидая реакции. Опустив взгляд, Яна вновь робко улыбнулась про себя. Этой улыбкой она всё сказала наперед.       — В этом весь Дин, — усмехнулась девушка. — О себе бы лучше так позаботился. Бобби, подожди меня за дверью, я сейчас оденусь и выйду.       Усмехнувшись, я без лишних слов встал с кровати и вышел из комнаты.       Через две минуты Яна выходит из спальни, чуть заметно хромая. Это порадовало. Её пораненная нога выглядела ужасно, что можно было хоть удивляться, как она вообще на неё вступает. Но Яна Шварц шагала так, будто в её ботинке застрял камушек, создавая ей небольшой дискомфорт, просто мешая ступать на левую ногу. Значит Яна не врала, ей действительно лучше, потому что только на лестнице она смущенно попросила поддержать её за руку, пока тихонько спрыгивала с каждой ступеньки, приподнимая поврежденную ногу.       Спустившись, Яна замечает Сэма, мирно дремавшего на диване. Бросив на него короткий, но тревожный взгляд, тихо спрашивает:       — Как он?       — Спит послаще младенца, — шепотом проговорил я, всё ещё придерживая её за локоть.       Я не видел, но точно знал, что Яна улыбнулась. Улыбнулась, так как она всегда улыбается, когда смотрит на мальчишек, которые будто разбили себе коленки, играя футбол, а не убивая очередного демона или монстра. Мне не раз приходилось быть свидетелем этой улыбки, взгляда обращенного на младшего Винчестера, которого сейчас не вижу, но знаю, что он полон заботы и нежности, отчего уже немного, но становится легче, и боль отступает. Она ещё может выражать свою заботу, через взгляд и улыбку, от которой зарождается надежда на лучшее.       — Хорошо, что позвали меня, — негромко проговорила Яна, мягко освобождая свою руку от моей крепкой ладони.       Как только мы вышли из-за поворота, увидав фигуру Дина, который облокотился о багажник машины, я сразу же почувствовал его красноречивый взгляд в стиле «она-не-в-порядке-зачем-ты-её-привел». Похоже, этот взгляд Яна тоже уловила, и стоило нам к нему подойти, то с улыбкой на лице проговорила:       — Могу поспорить на то, что ты надеялся, что я и из кровати встать не смогу.       Прикрыв глаза, парень улыбнулся и, снова подняв свой взгляд на неё, где было одновременно горечь и искренняя радость, сказал:       — Я доволен больше тем фактом, что ты почти не хромаешь, — даже глухой, который умеет общаться только жестами, и то заметил бы, как Дин выделил слово «почти».       — Перестань, Дин, всё в порядке, — на ходу отмахнулась Яна.       — Ты ещё удивишься, когда мы за минут двадцать перенесем твою машину в гараж, — вставая возле его «детки», отметил я.       — Посмотрим, что ты скажешь через двадцать минут, когда мы и половину не пройдем, — вздохнув и закатив глаза, ответил старший Винчестер.       — Так я же сказал, что ты удивишься, балбес, — ответил я невозмутимо, смотря, как Яна от моих слов шире улыбнулась.       Дин, покачав головой и развернувшись, положил свои руки на багажник машины. Яна без слов стала рядом с ним и оказалась посередине между нами.       — Итак, на счет три, — напряженно сказал Дин. — Раз, два… три!       Не знаю сколько прошло времени, а я уже чувствую, как выступают первые капли пота на лбу, дыхание учащается, а в горле начинает неприятно саднить от отдышки. Поясница вновь неприятно заныла. Такое ощущение, что его Импала приросла к земле, хотя так есть. Подвеска, которая держит большую часть автомобиля, значительно пострадала от удара и практически ничего не держит. Поэтому получается, что мы не катим машину, а тащим по твердой грунтовой дороге. Удивляюсь, как ещё нет противного скрежета металла об землю. Боковым зрением присматриваю за Яной. Её лицо напряжено, жилка у виска энергично пульсировала, вижу, как её скулы крепко сжаты. Ей очень тяжело, но ни за что не скажет сама. Она лечила и не напрягала больную ногу всю неделю, а тут сразу такая нагрузка. Ладно, пожалуй, Дин был прав. Будем толкаться ещё один час, но перерыв необходим через каждые пять минут.       Только я хотел попросить остановиться, как Яна, опережая на секунду, резко вскрикнула:       — Остановитесь! — её голова была опущена, и мы с Дином не могли видеть лица девушки, а главное глаз. — Бобби и Дин, отойдите от машины, — голос до жути казался ровным и спокойным. Бесчувственным.       — Зачем? Что такое? — встревоженно, посмотрев на неё, спросил Дин.       — Просто отойдите, — снова произнеся холодным тоном просьбу, Яна подняла свою голову. Как только мы увидели её глаза, то сразу же отпрянули от машины. Даже слишком резко.       Склера её глаз были черными, словно у демона, а радужка была жёлто-янтарного, неестественного цвета, и ярко светилась.       Не удосужившись даже взглянуть на нас, Яна уверенными шагами, и больше не хромая, твердой походкой заставила автомобиль двигаться. Было прекрасно видно, что никакого труда ей это не составляет. Такое ощущение, что она не тонную машину толкает, а пустую магазинную тележку. Переглянувшись с Дином, ловим одинаковые взгляды — тревоги и тихого ужаса. Здесь нет ничего удивительного или страшного, Яна просто взяла себя в руки и смогла использовать эту силу вновь. Смогла, потому что она почти оправилась и может ею пользоваться. Снова эти глаза, снова бесчувственный и холодный голос, яркий свет исходящий из радужек. Ничего нового. Но почему же каждый раз от этого голоса, от этого пронзающего взгляда, который даже не смотрит на тебя, но ты точно знаешь, что он прекрасно тебя видит, чувствует изнутри? Почему каждый раз кажется, что это не она? Что вместо неё другое существо, что это не просто чья-то благодать, не просто сгусток энергии, которую поместили в неё, словно в бутылку и которую якобы контролирует Яна, а живое и разумное создание? Сколько было сказано доводов и выводов, а это проклятое чувство не может покинуть меня, каждый чертовый раз. Если Дин просто волнуется за неё, что является вместо тихого ужаса, то я, честного говоря, немного не в себе от этого жуткого лица, где не могу разглядеть саму девушку. Яна всегда говорила и говорит до сих пор, что эта сила в её руках, что это все ещё она, что она прекрасно всё помнит и чувствует, когда пользуется ею, что это сила никогда не была вместо неё.       Но она не видит себя со стороны, не видит этих глаз и, возможно, не слышит своего настоящего голоса. Божественная энергия, благодать… почему же эта сила имеет черные глаза, как у демона? Да нет, даже хуже, чем у демона, потому что жёлто-янтарные радужки смотрятся просто жутко, устрашающе, они не несут свет, как глаза Кастиэля, не несут надежду, а просто силу. Большую и безграничную силу, которая может всё уничтожить на своем пути.       Я еле мотнул головой, чтобы привести мысли в порядок. Бобби Сингер, это больше похоже на старческую паранойю, чем на охотничье чутье. Это она, это Яна, наша подруга, наша семья, которая, благодаря этой силе, несколько раз спасала нам задницы. И не исключено, что это энергия так действует на неё. У ангелов тоже не милейший взгляд, когда они используют свои силы, и когда демон показывает свою сущность, его голос тоже меняется. Это просто кошмарный и не очень привлекательный побочный эффект, и как у прочей сверхъестественной хрени.       Последний метр, последний шаг — Яна останавливается за порогом гаража. Чуть больше минуты прошло, а машина уже под крышей. Не отрывая взгляда от неё, я непринужденно говорю Дину:       — Ну, я же говорил, что ты удивишься.       Дин переводит на меня все ещё волнительные, но с долей удивления глаза. Кажется, он хотел что-то сказать, но не успел, так как со стороны гаража мы услышали хлопок, будто что-то упало. Одновременно повернув в ту сторону головы, мы увидели, как Яна сидела на земле, облокотившись спиной о машину.       — Яна! — с криком побежал к ней Дин. Не успели мы к ней подбежать, как она прикрикнула в ответ:       — Вы это видели? Вы видели, как я это сделала?! — её голос был полным восторга и изумления. — Я это сделала! Я думала об этом, но не думала, что получится вживую, ведь…       Она с оживлением рассказывает Дину, как у неё это получилась, а он внимательно, как свою сестру, слушает и почти не перебивает, только несколько раз спросил, всё ли в порядке. Всё правда в порядке, просто от нахлынувших чувств и дрожи по всему телу Яна потеряла равновесие и не совсем удачно присела на землю. Это нас не удивило. Своей неуклюжестью Яна давно перестала нас удивлять, а тут нога ещё не совсем зажила. Но, кажется, кроме нас с Дином девушку это не волновало. Она радуется своей победе. Радуется, что у неё всё получилось. Ведь она до сих пор не может контролировать свою силу, это всегда получается спонтанно, неожиданно, а здесь она смогла. Смогла приказать этой энергии помочь ей и сделать то, что она велит.       Мои губы изгибаются в легкой улыбке. Я не могу не радоваться вместе с ней, хотя почти и не показываю этого. Таких её побед становится всё больше, а значит меньше моих сомнений и старческой паранойи.       Ловлю радость в её серо-зеленых глазах.       А может, это всё же охотничье чутье?..