Исповедь Убийцы

Обстоятельства или мотивы господствуют над человеком лишь в той мере, в какой он сам позволяет им это.

©Георг Гегель

***

      Каниру разрешил до заката остаться у него. Кайтаса был ему за это благодарен: все-таки, давно знакомы. Даже очень.       Место, где жил каннибал, досталось ему от отца. По слухам, история их семьи достаточно мрачная, но наёмник знает не так уж и много. Только лишь то, что отец исчез после революции, а мать умерла от голода.       В квартире была небольшая кухня с холодильником, внутри которого лежала человечина вместе с овощи, из-за чего стоял ужасный запах. В банках на полках находились глаза: они смотрели в самую душу и наблюдали за каждым шагом постороннего человека в этом доме. В самой комнате каннибала было множество картин как на полу, так и на стене, похожие по стилю на те, что висели в чёрном рынке. Кругом трещины. Пол был старый, из тёмного дерева. От каждого шага раздавался скрип. Стены голые, без обоев. По всей квартире валялись вещи и стояла запакованная мебель: видно, каннибал хотел сделать ремонт, но так и не дошли руки, редко бывает дома. Окна выходили на тот самый переулок, где его подобрал Каниру.       Но жути в квартире каннибала совсем наводила не грязь или человеческое мясо, нет, а чёрные пятна от плесени. Квартира сама по себе была без ремонта и удивительно как сюда не сбежались тараканы и другая интересная живность, учитывая образ жизни хозяина. Кайтаса не удивится, если рядом пробежит крыса.       Чёрные пятна были по всей квартире, на обоях, на верхних и нижних углах между стенками. Любой адекватный человек давно бы съехал отсюда, ну, или как минимум попытался избавиться от этой грязи, но не каннибал: ему, кажется, было абсолютно всё равно в каких условиях жить. К счастью, пятен на постельном белье не оказалось, иначе это свидетельствовало бы о наличии клопов.       Света в доме абсолютно не было, всюду выкручены лампы, не смотря на наличие люстр. Увидеть что-либо ночью здесь, наверное, невозможно. Как ориентируется старик?       — Я уйду по делам. Чтобы к вечеру тебя здесь не было.       Юноша, откинувшись на диван, согласился. Многие каннибалы не любят, когда в их доме находятся гости. Они абсолютно не гостеприимны.       — Без проблем.       Послышался хлопок и дверь закрылась. Похоже, Кайтаса теперь один-на-один с чёрной плесенью и человеческими органами в холодильнике. Но, конечно, ему ли не привыкать?       Красный кожаный диван был мягкий, по виду не такой старый, как остальная мебель в квартире. Но, не смотря на новизну, на подлокотниках был толстый слой пыли и где-то слезала кожа с краской. Странно. В любом случае, это в глаза не бросалось.       Устроившись как можно удобнее и перейдя в сидячее положение, парень закрыл глаза. Рука болела невыносимо и ложиться на бок было не такой уж хорошей идеей. Он закрыл глаза и уснул как ни в чем не бывало.

***

      Это был сон. Или реальность?       Потрошитель стоял, смотря на разрушающее само себя здание и догорающий закат. С алого неба шёл снег, но, возможно, это была кровь. Размыто. Чувство экстаза, эйфории и ликования окутало его с головой и по коже прошёл лёгкий покалывающий холодок. Ветер слегка трепетал лохматые, грязные волосы. На лице засохшая темно-красная густая жидкость.       Кайтаса запомнил этот момент на всю оставшуюся жизнь. Он точно знал, что в тот момент испытывал самое, что ни на есть счастье, и после этого даже сама Смерть не заберёт его воспоминания о том дне. Дне, когда он сжёг своё прошлое, оставляя лишь пепелище и трупы, гору трупов тех, кого раньше искренне презирал и ненавидел.       Мелькнула тень и кадр сменил себя. Юноша пил кроваво-красное вино на могиле самого родного человека в его жизни. На плите лежал свежий букет ромашек — у него не было желания думать о том, кто принёс цветы. Буря эмоций одолевала, захлестнула с головой словно надвигающееся цунами. Хотелось безумно хохотать, рыдать навзрыд, впасть в истерику, смеяться от счастья, почувствовать боль, подобно той, что была в его душе. Но он был спокоен. Было странно и безмятежно. Парень стоял, улыбаясь уголками губ. Тогда, он точно помнит, была полная Луна и шёл маленький, лёгкий дождик, мягко капающий на его спутанные волосы. Звезды светили ярко-ярко и, казалось, он был единственный в этом гребанном мире.       Это было так давно. В тот момент начался весь этот путь, тогда его дорога под названием «будущее» окрасилась в кровавый. Его ждала неизвестность, его ждала Смерть, всё так же держа косу за спиной. Страшно, опасно, но зато не скучно.       Он до последнего отрицает, что чувствует вину. Манфред говорил, что вина убийце, тем более начинающему, ни к чему, иначе будет море сожалений и столько же последующих за ним страданий. Кайтаса с ним согласен.       Тогда, несколько лет назад, на кладбище, он решил отказаться от себя и своей человеческой сути: испепелить душу и заставить её гореть в аду, как тогда, во время пожара. Поэтому, наполовину полный и наполовину пустой бокал вина он кинул прямиком в надгробие с портретом своей матери.       Кадр менялся за кадром, и он вспоминал то, что давно забыл и укрыл в самые потаённые углы своего разума. Вот, Кайтаса идёт только в первый класс, учится в школе, вот он совершает первую жатву, пачкая свою чёрную душу алым. Его берёт приёмная семья, на миг он освобождается от греха, но кошмары преследуют даже тогда и черные-черные глаза-дыры наблюдают, ненавидят и он отказывается от себя прежнего, настоящего.       Кайтаса стоит на берегу моря. Небо было чистое, ни облачка, буквально хрустальное. Звезды светили ярко-ярко, проникая в самую душу наблюдателя. Рядом с ним чёрный силуэт и он толкает невидимой рукой его за спину, заставляя потерять равновесие. Ещё миг и он тонет, захлёбывается в воде.       Мгновение. Кайтаса стоит посреди моря и сверху вниз на него смотрит силуэт, как тот, что он видел в коридоре борделя. У него был чёрный плащ, точно сотканный из тёмной материи, лицо, больше напоминающее череп, и глаза-черные дыры, что смотрят в самую душу. Из черепа произрастало два рога, похожие на лосиные, а в длинных, тонких, бледных как у покойника пальцах коса — ужасно старая, с дырами и сколами. На лице неизвестного расцвела акулья улыбка.       Кайтаса смотрел на это существо, стоя посреди воды. Момент, и она окрасилась в красный, а ныне девственное небо стало чёрным как сама ночь. Звезды светились и расплывались, фокус то появлялся, то терялся. Черви? Глаза? Луна… Луна безумно хохотала и смеялась, нечто похожее на саму матушку Смерть улыбалось зубами-бритвами, уже замахиваясь косой. Юноша хотел лишь одного — уйти подальше от этого кошмара.       А он продолжался. Смерть дышит над его ухом, шеей убийца чувствовал свою кончину. Везде летали мошки, мухи, как над мёртвым телом. Крупная муха с краснющими глазами пролетела мимо его глаз. Ещё одна. И ещё.       Кайтаса обернулся.       Юноша смотрел на остатки мертвого тела. Искромсанного, выпотрошенного, кровавого, бледного. Запах тухлого мяса ударил в нос, стало невыносимо тошно. Приглядевшись, парень заметил внутри рук личинки мух — опарышей, белых червей, поедающих мёртвую плоть покойного. Они медленно шевелились, переползали и пожирали труп, Кайтаса видел их отчётливо, хоть черви и были скрыты эпидермисом. Мелкие насекомые, нематоды, личинки, глисты, скарабеи, мертвоеды ползали по костям, по рёбрам и по черепу, абсолютно везде, разнося скверну. Грязная чёрная муха мелькнула кровавыми круглыми глазёнками и села внутрь глазницы. Удобно устроившись, она опустила туда свои лапки, оставляя личинки опарышей. Черная ворона вцепилась лапами за череп, то и дело истошно каркая и вопя. В ушах зазвенело, но хлипкие, жужжащие, чавкающие, склизкие, гнусные звуки было слышно всё равно. Тело разлагалось на глазах и чем больше он смотрел на него, тем хуже ему становилось от этой какофонии ужаса. Головная боль нарастала с каждой минутой, в горле ком и хотелось просто отвернуться, не видеть сцену перед собой. Но он не мог, он застыл как вкопанный не в силах пошевелится. Страх смерти проникал в каждую клеточку его тела, хотелось кричать, но его поглотил первобытный ужас, не давая возможности издать даже самый тихий стон, глаза бегали туда-сюда, к горлу подступила желчь. Кайтаса ещё в начал опознал труп перед собой, ведь…

Это был он сам.

      Луна продолжала смеяться, Смерть — зловеще ухмыляться. Тьма наступала всё сильнее и сильнее, заменяя ночь, заменяя когда-то как белое полотно девственно чистое небо.       Он вновь стоит посреди пожара. И он чувствует запах сгоревшей плоти, пепел, ниспадающий на его волосы, как горит его душа, тело, как горит абсолютно всё, что находится внутри или близ училища.       Но на фоне всего происходящего волновал только один вопрос: чья это вина?

***

      Сон смыло подобно волне и он проснулся. Сердце бешено билось, тяжело дышать, кровь стыла в жилах и непонятное, неестественное чувство тревоги окутало с головы до ног. Паранойя. За ним кто-то наблюдает?       Лево. Никого не было. Только банки с глазами. Право. Картины в рамках. Вверх. Люстра. Вниз. Пол. Прямо. Мебель. Сзади. Трещины на стене.       Рука нещадно ныла, голова раскалывалась на миллионы кусочков, в какой-то момент парень испытал жалость к себе и возникло желание бросить всё и пойти ко врачу, но нельзя, нельзя-нельзя-нельзя. Кайтаса пообещал себе сходить на эту встречу и он сдержит слово данное себе, несмотря ни на что.       Сомнения. Его гложили сомнения. Точно ли он делает правильный выбор? Точно ли он готов встретиться со старым знакомым? Точно ли стоит этого весь проделанный путь? И, в конце концов, готов ли он убить или быть убитым, раз уж на то пошло?       Но всю свою подсознательную жизнь Кайтаса игнорировал голос разума и общественную мораль. Он не послушает никого, даже собственноручно повешенную им на петлю совесть.       Осталось два часа. Всего два часа до события, которое изменит всё его мировоззрение и веру.

Веру во что?

***

      Остался час. Тик часов на кухне отвлекал от мыслей. Будто загипнотизированный, он смотрел на стрелку, что медленно двигалась по кругу циферблата, словно крыса.

Тик.

      Пятьдесят минут. С каждым мигом окружение вокруг становилось незначительным. Волновала цель, волновало то, что произойдёт, если он уйдёт.

Так.

      Сорок минут. Он вспомнил свой труп, поедаемый червями. На миг захотелось отказаться от встречи, назначенной ему в жизни роли и обратиться ко свету, но было поздно.

Тик.

      Тридцать минут. Мысли достигли своего пика. Кайтаса думал, какого это быть нерожденным в этом гнилом мире. Легкая усмешка сошла с его уст и он представил судьбу людей, если бы не его вмешательство. Сколько бы людей было сейчас живо?

Так.

      Двадцать девять минут. А что, если бы он убил себя тогда, перед смертью матери? Скорее всего, она умерла бы молодой. От бедности, любовника, яда. Что-то из этого. Черт.

Тик.

      Двадцать восемь минут. А как встретит свой конец он? Когда наступит такая желанная и одновременно с этим пугающая смерть? Скорее всего, он не доживёт до тридцати и умрёт не естественной смертью. Быть может, сегодня. Быть может, через час.

Так.

      Двадцать семь минут. Рука болела, хотелось как можно скорее лишить себя страданий и пойти ко врачу, но нельзя, не сейчас. По всему телу гематомы и любое движение отдавалось болью, гудела голова, зажившие раны могли открыться в любой момент. Юноша был похож на побитого пса.

Тик.

      Двадцать шесть минут. Кем мог быть этот человек, к которому он сейчас пойдёт? Маг, это точно, но он плохо помнил сгоревшие в костре лица (ложь) или что-то связанное с ними (ложь).

Так.

      Двадцать пять минут. Нужно было собираться и идти отсюда. Оружия не так много и в таком состоянии Кайтаса был уязвим. Он шёл на верную смерть. Плевать.

Тик.

      Дверь в дом каннибала захлопнулась. В голове раздавался тик часов, будто бы он был до сих пор на кухне Каниру. Небо, чистое небо меняло свои цвета, окрашиваясь в нежные цвета персикового розового и песочного.

Так.

      Убийца соврет сам себе, если скажет, что ему не страшно.

Тик.

      Смерть дышит в спину, ухмыляясь, держа кровавую косу у горла.

Так.

      Он готов встретиться с ней хоть сейчас, но прежде нужно завершить незаконченное дело.

Тик.

      Убийца завязывает сам себе петлю.

Так.

***

      Пейзаж был похож на преисподнюю. Оттенки кровавого, огненно рыжего и темно ультрамаринового орошали небо, словно созданное кистью профессионального художника. Облака перекрывали обзор на падающее вниз ярко-жёлтое Солнце, выделяя силуэт маленькой белой церквушки с круглыми алыми конхами и двумя куполами с могучими крестами. Запах свежести ударил в нос: местоположение находилось недалеко от леса и, не смотря на время, здесь абсолютно никого не было, только лишь пустота. Зелёные листья падали с могучих хвойных деревьев. Спокойствие и умиротворение окутало убийцу с головы до ног, лишая всех тревог.       Рядом с церковью Святого Варфоломея находилась статуя ангела, примерно три метра в высоту. Она была грязной, неопрятной и местами треснувшей. У статуи были огромные могучие крылья, волосы до плеч, длинное платье в пол, крестик, предположительно на ленточке, достигающий живота. Она сложила руки в молитвенном жесте, её выражение лица выражало спокойствие, глаза и рот были закрыты, будто она про себя читала молитву. Левая нога была слегка приподнята назад, на подоле платья складки. Скульптор постарался на славу.       Встреча была неизбежна, Кайтаса это знал. Также это знал человек, которого он на данный момент ждал: скорее всего, всё было спланировано изначально, включая место и время встречи.       Оглядываясь по сторонам, он не видел ни намёка на присутствие кого-то потустороннего. Где же мог быть его старый знакомый?       Неспешно подойдя к статуи близ церкви, он принялся изучать окружение. Подул легкий ветерок, мягко потрепавший его волосы. На небе уже виднелись маленькие звездочки, собираясь в зодиаки. Облака неспешно плыли по небу, окрашиваясь в цвет неба. Церковь перекрывала обзор на Солнце, вследствие чего свет толком не падал на неё. Статуя ангела особенно выделялась за счёт серого цвета на поляне. Неподалёку было кладбище и лужайка, а также начинался лес.       Послышалось карканье ворон, одна из них села на голову статуи. Вестник смерти смотрел в самую душу наёмного убийцы, будто бы сквозь противное карканье моля о надвигающейся гибели. Как только ворона пару раз щёлкнула клювом и почесала своё иссиня-чёрное оперение, то, сделав взмах крыльями, взмыла в небо, контрастируя с цветным небом.       Послышались шаги, Кайтаса обернулся и увидел человека выходящего из церкви. У него были платиновые короткие волосы, длинный черный плащ до колен, пиджак, заправленная рубашка и серый галстук, на ногах сверкали чистые ботинки. Все его руки и лицо было покрыто шрамами от ожогов, не оставляя живого места. На вид он был сверстником убийцы и его серые пронзительные глаза были устремлены с любопытством на такие знакомые янтарные.       Это было похоже на кошмар. Потрошитель после пожара часто видел сны, где он встречался с убитыми. Они молили о пощаде, они молили о мести. Они тянули руки, они кричали и кричали, они проклинали и обещали страдания убийце, а потом сгорали заживо. В то время он страдал бессонницей и видел эти лица, которые узнал бы из тысячи.       Запах гари. Дым. Перед глазами фокус то появлялся, то исчезал. Такой знакомый незнакомец лишь ухмыльнулся той-самой-улыбкой как в тот день. Он чисто физически не мог скрыть свой страх, смешанный с ненавистью. Он знал, что правда будет горькой, он знал, что встреча будет ужасной.       — Кай, как твоя жизнь?       Ком в горле. Этот высокий, строгий, громкий голос, который преследовал его разве что в кошмарах. Раньше он видел его силуэт в мебели, его голос у прохожих, его черты лица в толпе. Он долго мог убегать от своего прошлого, но где-то подсознательно знал, что рано или поздно оно его нагонит. Быть может, интуиция.       — Как ты… Выжил?       Голос непозволительно дрожал и был тих. Давно он не чувствовал этот страх, давно он так сильно не боялся за свою жизнь, давно он не смотрел в эти серые глаза, что могли изничтожить его в один момент. Прошло семь чёртовых лет.       — Это достаточно лично, не думаешь?       Лёгкая усмешка сошла с уст блондина, но он все-таки ответил.       — Меня чудом удалось спасти. Я несколько лет находился в коме, мне нельзя было возвращаться к собственной семье, все друзья были мертвы из-за тебя. Ты даже себе представить не можешь…       Его голос становился всё тише и тише с каждым произнесённым словом, ломался под тяжестью воспоминаний, а глаза бегали по чертам лица наёмного убийцы.       — …Как сильно я тебя ненавижу.