Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Огата Хякуноске не в порядке, но это совсем не его проблема.
Примечания
В общем, как дело было: в попытках эмоционально познать Огату я потянула мозг, и мозг стал защищаться так, как привык — сделал из всего шутку.
Если вам интересно в двух словах, что тут происходит, то вот: Огата материт всё на свете, все остальные матерят Огату, а я занимаюсь авторским кибербуллингом (но в конце за все страдания кот-психопат получит в награду младшего братика получше).
Автор снимает с себя ответственность за кринж, который вы испытаете при прочтении, и предупреждает сразу: I hate Ogata Hyakunosuke. Но нельзя также забывать о том, что нет преданнее фанатов, чем хейтеры.
К некоторым частям будут прилагаться вопросы, от которых я отталкивалась при написании и без которых чуть теряется контекст. Если же вам интересно ознакомиться с полным контекстом из сопроводительных мемов, вам в первоисточник: https://vk.com/vsratotext
Седьмой дивизион
12 марта 2024, 05:59
Начать стоит с того, что седьмой дивизион, в особенности та часть, которая подчинялась лейтенанту Цуруми — это ёбаный цирк.
Цуруми был, конечно, главным кукловодом-куколдом в этом цирке. До Мукдена он ещё мог производить впечатление мужчины мечты, но после того, как его приложило взрывом по голове, у лейтенанта начала периодически подтекать крыша, причём совершенно не фигурально. Зато стальным лбом он мог теперь вполне разбить кому-нибудь нос с размаха. Несмотря на то, что с этим украшением он явно потерял пару очков в презентабельности, ёбаный цирк все равно был от него без ума почти полным составом, готовый ради любимого лейтенанта бросаться грудью на амбразуры.
Самым ебанутым фанатом Цуруми был, несомненно, Усами. Этот припизднутый бесился каждый раз, стоило кому-то не так посмотреть на его лейтенанта. Впрочем, если кто-то смотрел на него так, Усами бесился ещё больше. Как его ещё не разорвало на части, разметав нащёчные родинки по разным островам японского архипелага, было решительно непонятно.
Номером два в этом совершенно не гейском фан-клубе можно было смело считать второго лейтенанта Който Отоношина. Он в этом цирке был кем-то между визгливой мартышкой и мальчиком по вызову, которого никто никуда не звал. Вдобавок у Огаты были сугубо личные причины для того, чтобы каждый раз при встрече представлять, как он плюёт в эту смуглую рожу. Русский он знал, конечно, посредственно, но в этом великом и могучем языке было отличное слово для младшенького Който — «барчонок». Огате это слово нравилось, оно на каком-то глубинно-лингвистическом уровне приравнивало Отоношина к звериному детёнышу, бестолковому и беспомощному. Произносить слово следовало с высшей степенью презрения и, желательно, сопровождать пинком в живот.
Цукишима в цирке не отсвечивал, довольствуясь ролью ручной собачки Цуруми, которая по мановению руки хозяина отгрызёт кому надо лицо. Остальные выполняли по большей части роли статистов разной степени ёбнутости. Порою ёбнутость, как у Никайдо, стремительно прогрессировала. Те, кто оставался в своем уме и в цирке выступать отказывался, очень быстро дохли. Огата не сдох только потому, что во-первых, долго не палил, насколько крупный болт он положил на ухаживания Цуруми, во-вторых, сам был тем ещё психом, и, в-третьих, технично съебал, когда понял, что дело табак.
Да и нахуй его, этот цирк. При хорошо подвернувшейся возможности Хякуноске без задней мысли откроет пальбу по бывшим сослуживцам и тем самым существенно снизит процент ебанутых в Японии, за что страна, вообще-то, должна быть ему благодарна.