Цветение во время зимы.

— Я не… — дрожь ударила по телу Нины. А что, если это каверзный вопрос? Что, если на него нельзя ответить правдой? Или вовсе отвечать? Это давление становится всё более невыносимым с каждой секундой… Кажется, что пространство вокруг сужается и девушка ломается под гнётом этого ледяного взгляда. Кажется, что эта комната хочет её просто расплющить! И стоит Нине открыть рот, как она слышит… — Не утруждай себя ответом, — юноша спокойно улыбнулся и поднял ладонь, чтоб показать, что ей пора остановиться. Он прекрыл веки, — я и так уже всё про тебя знаю… — Всё?! — Ужаснулась девушка. Стало жутко, ведь… Если он знает всё, то она вполне уязвима. Каждая извилина мозга этой девушки напряглась. Она пыталась вспомнить, что знает о Фёдоре. И её задумчивость выдавал взгляд со складкой меж бровей. Нина и не заметила, как музыка медленно отдалилась на второй план, а потом и вовсе затихла до минимума. Раздался чистый смешок, отталкивающийся эхом от стен. — Какая чудная реакция… А в тебе или твоём прошлом есть то, что нельзя ни в коем случае знать общественности? — Устав от пугливого выражения лица, что ему вообще ни горячо, ни холодно, он продолжил. — Не важно. Такие секреты есть у каждого. Но ты забавна… Что ж, твой чай остыл. А моя кружка пуста. На этом мы закончим. Он резко поднялся, придерживая плащ, и прошёл за спину гостьи. Теперь он казался не только очень высоким, но и безумно красивым. Ведь лишь сейчас Нине удалось поднять взгляд на Фёдора и уловить момент, когда он не смотрел на неё. Его длинные ресницы прикрывали глаза. Его тонкие губы сжались в тонкую линию, показывая некоторое недовольство. Его волосы цвета угля выглядывали шикарно из-под белой… Ушанки?.. Ранней осенью?! Сомнений нет, он точно псих! На последок в воздухе почувствовался лёгкий аромат серени с зелёным чаем. И как только на всю комнату раздался выдох облегчения, его прервал всё тот же голос, что наверняка впечатается в память на всю жизнь. (Было бы, безусловно, хорошо, если бы, эта жизнь продлилась лет 30 ещё и не угасла через месяц…) — Кстати говоря, ты теперь моя собачка… Но пока в тебе нет нужды. А потому, ты можешь обратиться к этим людям с просьбами. Конечно, это любые просьбы кроме: побега, средств связи, личной постройки, возможность увидеться с кем-либо и всё в этом духе. На улицу тоже нельзя. Для твоей же безопасности. — Он сделал акцент на последнем слове и исчез окончательно. Угроза ли это? Минуту спустя, Гончаров оказался за спиной Нины и придерживал её стул. — Поднимайся. Не гоже гостье сидеть на кухне, пока рядом нет хозяев. — Он резко выдвинул стул. Да так, что девушка вскрикнула и закрыла руками лицо. — Ну что ты! Моя птичка наверняка сейчас испугалась… Нужно быть осторожнее с дамами! — Гоголь наклонился и протянул руку. Мешкая, Нина взялась за неё, ведь, очевидно, другого выбора у бедняжки нет… Резким рывком он поднял Нину и притянул к себе за талию, плотно прижимая. На лице сияла улыбка психа, что скоро, судя по всему, станет привычной. Смутившись этому действию, девушка попыталась отпрянуть от Николая. Она толкала его в грудь, пыталась отталкивать руки. Но его хватка была слишком сильной для хрупкой девушки… — И так. Для победителя этого вечера полагается награда! Ведь выжить после встречи с Дос-куном на едине не удавалось ещё никому! Это однозначно джекпот! А раз ты, проявив дурной тон, не пила и не ела, то и отравиться тоже не сможешь! — Не надо наград, просто отпусти меня! — Сейчас Нина была напугана. Даже, наверное, больше, чем при встрече с Федором. На уголках её глаз медленно скапливалась влага, заставляя краснеть нос и веки. — Не шуми, птичка моя… — С этими словами он прижал за затылок голову девушки к своей груди и накрыл её плащом. Мгновенье. И они в густой темноте. В пространстве, где нет никого и ничего, кроме абсолютной пустоты… Здесь нет жизни и смерти; нет света и звука… Тут нет ничего. Но в следующие мгновенье они уже у двери в спальню Нины. —А ты боялась, глупышка… — В голосе Гоголя послышалась какая-то грусть… Или отчаяние? Этого просто не описать словами. На секунду стало и вовсе стыдно за свою реакцию. — Отдыхай. Ведь в скором времени нашу птичку ждут испытания куда-а-а интереснее! А я вынужден удалиться. Слегка оттолкнув Нину, он вновь исчез, оставив девушку подбирать оправдания к своему поведению… Она вошла в спальню и просто рухнула на кровать. День ещё не прошёл, но сил и нервной системы уже как не бывало! Что делать в абсолютно пустой комнате без посторонних предметов и вещей? Верно. Спать. Укрывшись одеялом, Нина прикрыла глаза и окунулась в мир собственных мыслей и грёз… *** Темнота и запах пыли, что заставляет задыхаться от кашля. Ничего не видно… Делая шаг вперёд, девушка спотыкается обо что-то и падает… Но успевает опереться о какую-то пыльную поверхность. Резко включается прожектор, свет от которого падает на Нину, от чего начинают болеть глаза. Проморгавшись, она видит, что опиралась о столик. Светлый и аккуратный, ручной работы, но простой деревянный столик с толстым слоем серой пыли. Опустив взгляд, она видит, что споткнулась о небольшой резиновый жёлтый мячик. Вокруг почти нет свободного места. Какие-то фигуры накрыты белоснежной тканью, кругом много столов, скамеек и табуреток таких же, как тот, на который упала Нина, и других странных мелочей вроде обрезков ткани на полу, кукольных платюшек и катанных шариков хлеба. — Отбери-ка мой детонатор! Это бомба замедленного действия… Викторина! Что же тут будет? Бинго-о! Всё сгорит до тла! — Сказал малознакомый голос. Но его можно было узнать… Ведь он всё так же сквозит психом. Цвет начал неожиданно мигать, а после и вовсе потух. Сердце пустилось в пляс, а после Нина вскрикнула… Свет вновь падал на хрупкий силуэт. В её ногах лежал Гоголь, который обнимал её. Юноша поник, поэтому понять его эмоций было нельзя. — Знаешь, птичка моя… Не ожидая, что он снова заговорит, так ещё и совсем незнакомым голосом, она попыталась отшатнуться, но чуть не упала. Его руки обвивали её ноги, не давая и двинуться. — Я ведь не псих какой-то… Я абсолютно нормальный! Да, я осознаю, что делаю. Осознаю, насколько это плохо. Я тоже испытываю муки совести за свои деяния! Мне тоже бывает плохо и тошно от самого себя. — Его было не узнать… Голос звучал абсолютно обычно, без лишнего артистизма. Каждую клеточку тела пронзала тоска. Ядовитая, уничтожающая… Медленно разрушающая. Сама не понимая зачем, Нина осторожно взяла его руки в свои и медленно спустила их ниже, из-за чего встретилась с растерянным взглядом Николая. Но в ответ она лишь ласково улыбнулась и прижала его к себе, спустившись вниз. Девушка гладила его по волосам и прикрыла глаза. — Я не знаю, почему ты это делаешь, поэтому не имею права тебя осуждать. Но и причину знать не хочу, ведь ты не сможешь доверить её незнакомке просто так. Шокированный юноша продолжал пронзать её взглядом, словно следя за всем: выражение лица, дыхание, эмоции, напряжённость, искренность — сейчас ему это важно. Но почему же девушка начала утешать того, кто так и жаждет её смерти? Того, кто капает на нервы и нагнетает каждый раз? Всё просто. Сейчас перед ней не тот псих, а вполне самосознательный человек с, наверняка трагической, историей. Постепенно пространство сменилось на весну… Кругом появилась цветущая сакура… Стало так умиротворённо и свободно… Не хотелось останавливаться. Ведь если избавиться от обьятий, то снова будет холодно и одиноко. Гоголь же обнял Нину за плечи, прильнув ближе.