Попытка номер 18

Приземлившись на ноги, я пустилась бежать, петляя из стороны в сторону. Удар о землю, словно мячик, отскочил в ребра, перебивая мне дыхание, и все равно мне ничего не оставалось, кроме как бежать, бежать с пустой головой и страхом в сердце, бежать, пока легкие не начнут гореть от нехватки кислорода, пока во рту не появится привкус крови, пока ноги не запнутся друг о друга от слабости и пока я не упаду на землю, больно ударяясь подбородком. И даже тогда, подгоняемая адреналином, я продолжила ползти, шипя от боли, подгребая раненными руками. Я не знаю, как долго я ползла, но в конце концов деревья и зелень начала редеть и, если бы в ушах не стоял набат сердца, я бы услышала шум волн, набегающих на песчаный берег. В ноздри ударил запах водорослей, высохших за день на жарком тропическом солнце. Я остановилась, скрытая деревьями и ночной тьмой. Мне хватило мозгов не выползать на открытый берег, а вместо этого нырнуть под корни какого-то дерева, полуупавшего, полуцепляющегося корнями за мягкую неверную землю. Там я перевела дыхание. Адреналин, позволяющий мне продолжать, постепенно сошел на нет, и я почувствовала, как боль возвращается с новой силой. От таких усилий голова шла кругом и в глазах расплывались красные и зеленые круги. Сейчас бы и отдохнуть, закрыть глаза и забыться сном. Но это была роскошь, которую я не могла себе позволить. В какой-то момент, если не сразу, они пустят за мной тех самых собак, с которыми я была в одной клетке. И тогда… я не стала думать дальше. Гадать, какую кару приготовит для меня Ваас, было все равно что гадать на кофейной гуще — его садистское воображение было за пределами моего понимания. Я хотела встать из-под дерева, чтобы войти в воду и обойти остров хоть немного, чтобы сбить собак с пути, но ни руки, ни ноги, ни голова не двигались больше, меня укутала ужасная слабость. Противясь изо всех сил, я со стоном поднялась на руки и тут же упала. Я не могла спорить со своим телом, ему нужен был отдых. Рядом находилось какое-то растение с большими листьями. Чудом сумев нарвать несколько и растратив на это последние свои силы, я, как могла, прикрыла себя ими и провалилась в какой-то кошмар, перемежающийся сокращениями моего тела, от которых я тут же просыпалась. Такой сон не дал отдыха, и в результате я проснулась ранним утром, полностью разбитая, с ноющим телом и жуткой головной болью. Солнце уже встало и теперь нагревало и без того тяжелый влажный воздух. Я сбросила листья и, покачиваясь, встала. Горло и рот пересохли и меня накрыл жуткий кашель, царапающий горло, отдающий в мои многострадальческие ребра. Я и выживание никогда не были друзьями, но мне вспомнился фильм, который я смотрела когда-то с братом, типичный американский боевик. Там один из героев отрезал лиану и пил из нее сок, как воду. Я осмотрелась. Лиан было пруд пруди, а вот чем отрезать… Я подобралась к одной, что казалась довольно «свежей» и висела довольно низко. Впившись зубами в ее мякоть, я с трудом отгрызла кусок. На меня полилась жидкость, почти безвкусная, прозрачная. Я стояла, мокрая, так как часть пролилась на меня, радостная, что сок не горчит, и пила, пила жадно, как в последний раз. Когда ее поток иссяк, я отпала от растения и вытерла губы рукой. Надо было уходить, если пираты ждали утра, чтобы меня выследить, сейчас самое время, чтобы они зашевелились. Песок был горячий и обжигал мне ноги, но идти быстрей я попросту не могла. Зато вода оказалась теплой, прогревшейся и приятно обволакивала мои ноги. Впервые я могла справить нужду без стыда, редкая роскошь, особенно когда сидишь в клетке. Зайдя в воду примерно по бедра, я, с трудом пробиваясь через тяжесть воды, погребла параллельно берегу. Руки, которые я окунала в воду, саднили в местах ран, но в тоже время я радовалась, что могу хоть как-то позаботиться о них. Обойдя, как мне казалось, половину острова, я выбралась на берег. Мне было бы неплохо поесть, но думать об этом пока было рано. Я вошла снова под сень деревьев — будучи в воде я едва не напекла себе макушку, так что пришлось нарвать и набрать с берега водорослей, вымочить их в воде и налепить на голову, чтобы не получить солнечный удар. Запах стоял отвратительный, но лучше уж пахнуть, чем блевать и терять сознание. Теперь, когда страх перед собаками прошел, надо было осторожно найти способ убраться с этого острова. К тому же, теперь в моем сердце теплилась надежда, что я смогу найти союзников.

***

Третья ночь после побега далась мне особенно трудно. Тогда я не смогла найти никакой еды, даже кокосы, до этого спасавшие мне жизнь, как назло не падали с пальм, сил оставалось совсем мало и все, что я могла — это лежать в очередной маленькой завалинке, то и дело проваливаясь в бредовое марево сна. Я сбежала… но не с острова. Я все никак не могла его покинуть. Почему-то мне казалось, что выкарабкавшись из той клетки, я стану свободной, что больше ничто не сможет меня удержать — главное не выходить на дороги и не попасться в лапы диким зверям. Но эта надежда, даже не план, с каждым часом таяла, как утренняя дымка на солнце. На второй день после побега, скрываясь в джунглях и изо всех сил стараясь избежать столкновений с пиратами, я вышла на узкий перешеек. Это было то самое место, которое могло спасти мне жизнь — не слишком широкий и недостаточно глубокий, идеальный перешеек для того, чтобы перебраться с острова Вааса на другой. Но не только я узнала о нем. Вынырнув из-за деревьев впервые, почти потеряв голову от радости, я вышла на песок и тут же упала ниц, скрываясь за поваленным стволом дерева. Пираты стояли на сооруженном наспех укреплении, патрулируя этот перешеек. На другом берегу в джунглях происходило какое-то шевеление, и все внимание пиратов было приковано к нему. Я осторожно выглянула из-за ствола. Вааса среди пиратов не было, либо я его не заметила. Решив вернуться сюда ночью, я скрылась обратно в джунглях. Глупо и наивно надеяться на удачу. Издалека, не рискуя, как днем, быть замеченной, я смотрела, как свет прожекторов рассекает воду, то и дело покрывавшуюся рябью от ветра. Спасение было так близко, но в то же время так далеко. Остров оказался не особо большим, окруженный океаном, а потому выхода у меня не было. Я оказалась зажата между водой и войной. Вместо радости, которая нахлынула на меня, когда я оказалась по ту сторону ограды, чудом вовремя, чтобы не получить пулю, я ощущала горькое разочарование и упадок сил. Я не знала, что мне делать. Положение мое было совсем безнадежным. Я столько наговорила Ваасу. Что одержу над ним победу, что спасу своего «брата»… А в результате меня лишь ждало очередное горькое разочарование. Той же ночью меня разбудили крики и выстрелы. Определив примерно, где перешеек, я побрела в другую сторону. Не хватало еще, чтобы меня прикончила шальная пуля. В голове стояло марево, кокосовая диета не особо помогала мне восполнить свои силы. Вечер третьего дня я пролежала под каким-то кустом, почти не шевелясь, не реагируя на ящериц, снующих в траве и карабкающихся по деревьям, жучков и других насекомых, которые смело ползали по мне. Третья ночь, ночь, когда мне стало совсем плохо, оказалась тоже шумной. Когда я в очередной раз открыла глаза, надо мной было черное небо, усыпанное блестящими точками. Казалось, они то сжимались в размерах, то снова увеличивались и волшебное свечение от них то становилось больше, то снова скруглялось до прежнего размера. Еще днем меня начали мучать галлюцинации. Я поняла, что сил осталось совсем немного. Если я не попробую пробраться через перешеек сейчас, я просто умру в джунглях, в этой смехотворной попытке спаситись. Я поползла в его сторону, с трудом ориентируясь в темноте. Несколько раз мне приходилось останавливаться, собираясь с силами. Наконец, я выползла к уже знакомому поваленному дереву. При свете луны и прожекторов на песке рядом с ним можно было увидеть кровь, а на стволе — следы от пуль. Спрятавшись в тени от прожектора, который светил на воду, я притаилась, немного даже воспрянув от туманного марева в голове. Пираты и ракьят стояли на разных берегах, не поливая друг друга свинцом, а глядя гордо и упрямо (ракьят) или нагло и презрительно (пираты). — Нам ни к чему переговоры, Цитра. — Ваас возвышался на лодке, стоявшей килем кверху на берегу, крича в рупор. — Мы с тобой все решили уже давно. Цитра? Я перевела взгляд на другой берег. Там на капоте машины стояла девушка — поджарая, гладкая, красивая, как молодая пантера. Она стояла, подбоченясь, насмешливо, и как мне показалось, совершенно не боялась Демона. — Ты решил. Ты ушел. Ты убиваешь нас. Ты был воином. А сейчас ты просто ничтожество, — ее голос сочился ядом. — Не тебе говорить про то, кто и как ушел, — на моих глазах огонь Демона взмыл до небес и тут же потух. Скорее всего опять игра уставшего воображения, но он казался реальным и обжигающим даже на расстоянии. — Не мне? А кому же тогда? Быть может тем, кого ты убил? И ради чего, брат? — Знаешь, в чем твоя слабость, сестра? — Ваас заговорил, после небольшого молчания. Точнее, выплюнул этот вопрос, словно тот мешался во рту. — Тебе никогда не хватит сил убить меня. Ты встала на путь войны, который не сможешь завершить сама. Это ты, а не я, обречешь на погибель ракьят. — А разве ты сам можешь убить меня? Что было дальше мне запомнилось плохо. Меня мутило, я больше не могла двигаться. Я легла на песок. Все звуки слились в один монотонный шум, и лишь через какое-то время я поняла, что теперь мне слышен лишь шум начинающегося прилива. Звезды все так же безучастно светили на черном небе. Меня начало потряхивать. Чуть позже я провалилась в сон, но вскоре меня разбудили чьи-то руки. Они накрыли мне рот, и я спросони решила, что меня душат. Сил даже на то, чтобы отбиваться, у меня не было, но мне зашептали на ухо: — Тише, тише, все хорошо. Не враг. Я попыталась теперь разглядеть лицо говорившего. Его лицо было мне незнакомо, и я сморгнула, пытаясь понять, бред это или реальность. — Мы заметили тебя в тени. Я помогу. Сил хватило только на то, чтобы кивнуть. — Идти можешь? Я покачала головой. — Пить хочешь? Он, не дожидаясь ответа, достал откуда-то кожаную флягу и, открутив крышку, дал ее мне. Благословенная влага полилась мне в горло и я так жадно начала ее глотать, что подавилась и закашлялась. — Пока хватит, — он присел, подхватывая меня на руки. Выстрел. Лицо оросило чем-то горячим и мокрым. Ракьят завалился набок. У него не было половины головы, и лунный свет отражался от его мозга, залитого кровью. — Что это тут у нас? — надежда, которая снова замелькала вдалеке в очередной раз оказалась обманкой. Демон присел рядом со мной и присвистнул. — Ты же не думала, что я оставлю тебя без внимания? — Он дружелюбно приобнял меня за плечи. Я опустила голову. Руки мелко дрожали. Ощущение абсолютного бессилия накрыло с головой, оставляя задыхаться от боли. Еще один человек умер из-за меня. — Знаешь, — продолжил Ваас, проведя пальцами по линии челюсти и приподняв мою голову за подбородок, — я как-то подустал от твоих постоянных побегов. Они такие короткие, скучные… Никакого азарта, понимаешь? — он смотрел сквозь меня, поверхностно, словно не видя. Его мысли были далеко, и он сам звучал как заранее записанная пластинка. Это было страшнее его обычного внимания и означало лишь одно, но мне не хотелось верить. Один из пиратов поднял меня на руки и понес вслед за Ваасом в лагерь. Я быстро глянула на другой, спасительный берег. Вода казалась черной в ночи, лишь гребни небольших волн серебрились в свете. На том берегу все было тихо, спокойно, словно островитяне и их предводительница были лишь сном. Обхватив руками крепкую мужскую шею, я ткнулась лицом в его грудь. Хотелось плакать, но я не могла выдавить ни слезинки. Я тоже устала. Может… Может пора сдаться? Пора уснуть навсегда? Меня затащили в один из бараков. Ваас разогнал всех, оставаясь со мной один на один. — Раздевайся. — приказ, пока он рылся в каких-то вещах, не глядя на меня. Я повиновалась. Сперва сняла кроссовки и штаны, обнажая ноги, избитые, поцарапанные. Потом рубашка. Мои пальцы никак не могли справиться с пуговицами, соскальзывая, с трудом сгибаясь. Демон подошел ко мне, кидая что-то на кровать, на которой я сидела. Молча он схватил рубашку двумя руками и рванул ее в стороны. Пуговицы посыпались вниз на пол. Демон, почти нежно, помог мне снять теперь уже просто тряпку и положил мне на колени другую одежду. Я подняла на него взгляд. Он лишь кивнул, все с тем же невидящим взглядом. Одежда была кожаной, тесной, и я едва в нее влезла. Кожаный топ был маловат в груди, юбка же мала в бедрах и из-за этого немного сборила. С губ Демона сорвался то ли вздох, то ли шепот. Он подошел ближе, глядя прямо мне в глаза. Он видел что-то, чего не видела я, и я не смела разорвать этот морок. Ваас опустился передо мной на колени, надевая на мои руки браслеты. Его пальцы задержались на моих ладонях, он нежно погладил их пальцами. Он взял в руки мою левую ступню, приподнимая ногу, прижался к ней щекой и надел браслет на нее, оставляя легкий поцелуй на колене. Затем он встал и навис надо мной, заставляя отклонится, чтобы не быть так близко. Вытянув руку, он придежал меня за затылок. Его пятерня легла так, словно ей было предназначено быть там. Другой рукой он накинул какие-то украшения на шею. Его тело горело и жар от него грел и меня. Мы смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Ваас приблизил свое лицо так близко, что наше дыхание смешалось. Я облизнула пересохшие губы, и его глаза отследили это движение. Он закрыл глаза, все еще нависая надо мной, словно внутри его происходила какая-то борьба. Его брови и уголки губ подергивались и на лбу выступили капли пота. — Блядь! — он резко выпрямился и вышел, оставляя меня одну. Снаружи зазвучал его голос, Демон раздавал приказы пиратам. Пара из них вошла внутрь и подхватила меня под руки, заставляя идти. Когда меня буквально уронили на деревянные помостки и я больно ударилась коленями и ладонями, всаживая пару заноз, когда раздались выкрики и луч прожектора пустили мне в лицо, слепя, не давая разглядеть, кто сидит передо мной, когда меня дернули с большой силой за руку, поднимая на ноги, когда на шею мне накинули жесткую веревку, расцарапавшую мне нос и шею, когда Демон вскочил на помост и пираты загрохотали в восторге, тогда сердце пустилось вскачь, и я стала мыслить так ясно, как никогда. Я не хотела умирать. Я еще не сдалась. — Мои дорогие товарищи по оружию, — начал Демон, прохаживаясь по помосту перед моими глазами, — несомненно сегодня нам всем плюнули в душу. Наши дорогие соседи не могут никак понять, что их маленькое восстание ни к чему их не приведет. И тем не менее они все еще пытаются барахтаться в том болоте, в котором мы их топим. Среди пиратов раздались одобрительные возгласы. Я не пыталась ничего заглядеть. Я посмотрела вверх, на небо. В свете прожектора блекли звезды и тьма не казалась такой густой. Я сглотнула, страх словно стянул веревку на моем горле туже. — Но у меня это все оставило неприятый осадочек. — Ваас махнул рукой в мою сторону. — А потому сегодня мы выпустим немного пар старым добрым способом. Нахуй Цитру! На-хуй Цит-ру! «На-хуй Цит-ру!» — начали скандировать пираты. Демон прижал палец к губам, и толпа постепенно замолкла. — Конечно же сперва мы дадим Цитре последнее слово. Он обернулся ко мне, улыбаясь. Я прикрыла глаза руками, создавая козырек, чтобы разглядеть что-то перед собой, но смогла рассмотреть лишь неясные темные очертания. — Не тяни, а то и без слова останешься. — Демон нагнулся ко мне достаточно, чтобы я услышала его угрозу, сказанную шепотом. — Я убью Цитру. Я впервые услышала тишину. Казалось, не только пираты, но ветер, птицы, звери и насекомые замерли после моего ответа. С Демона будто спала пелена, и он наконец посмотрел на меня осмысленно, узнавая. — Еще раз. — Он уставился на меня. — Я убью Цитру, — я едва смогла заставить свой голос не дрожать от страха под его взглядом. В толпе раздались смешки, но Ваас махнул рукой. Смех тут же прервался. А пол подо мной пропал, и я провалилась вниз.