Останься со мной.

…Вернувшись с очередного задания, с кровавыми пятнами на одежде и порванной новой блузкой, Итачи зашёл в свой дом. Гробовая тишина, — все спят, по крайней мере, ему так кажется. Руки бегают по темным уголкам кухни, в поисках еды и остатков чего-либо вкусного, или, хотя бы, съедобного, что заботливо Саске оставляет в тарелках каждый раз, зная что Итачи придет поздно. Длинноволосый парень пытался убедить себя, что это обычный день, обычный для всех. Ничем не отличается, вон, мама спит, отец пропадает ночью, чтобы заработать чуть больше денег для семейных утех. Но, очнувшись, он вспоминает — никого нет. Ни рядом, ни далеко, некого звать. Только Саске и он. А ведь случилось это будто совсем недавно: их родители погибли в автокатастрофе, по крайней мере, так гласили заголовки. Итачи знал, что виноват он. Работа киллером не самый надёжный способ заработка, но подсел на эту дорогу он уже давно и сбежать с нее самостоятельно не мог, даже зная, какую угрозу это несёт его семье. Но он пообещал организации, в которой он работает: если вы убьете моего брата, все секреты и ваши имена будут на столе у ментов. А что уж говорить о Саске, который днями не видит своего братика и по утрам с грустным отблеском в глазах просит придти пораньше, получая эти совсем неутешающие «время придет». Итачи намеренно его избегал, в желании научить его самостоятельности, ведь когда-то время придет и брата у него не будет. Его окровавленное тело даже не будет висеть в заголовках: его просто заставят исчезнуть с земли, как несуществующее звено. Его руки уже в крови и этого нельзя изменить, даже учитывая что он уже не импульсивный подросток. Доедая чуть подгоревшие пирожные, сделанные заботливыми руками его братца, он оглядывается: сзади какой-то шум. Оголяя нож и поднимаясь по лестнице, он резко открывает дверь своей комнаты. Там сидит Саске, кушая печенья и копаясь в книгах Итачи, будто поисковая собака ищущая наркоту. «Будущий мент, да?» — старший хихикает. От испуга младший роняет книги, в непонимании смотря на Итачи, своими ангельскими, но одновременно грозными и непорочными глазами. Смотря прямо в них, старший братец думает лишь о том, как ему жаль его мучать и давать ему такой жестокий стимул для развития, как «оставить его самого, чтобы приготовить ко взрослой жизни». С какой-то странноватой улыбкой он закрывает глаза, пока Саске все ещё стоит в недоумении. «Итачи, почему ты приходишь так поздно? Я скучаю. Ты же знаешь, что у меня никого больше нет рядом кроме тебя, так почему ты не приходишь? Ты вообще ешь?» — Саске процедил, но так печально. Ему осточертело видеть, как его брат не появляется в его жизни, как у него нет никакой опоры. Его друзья — вот что его спасало… Но разве так должно быть? Даже у его друзей есть родители, у Наруто своя, конечно, история, но он окружён любовью и заботой. Почему семьи у Саске теперь нет? Первую неделю после смерти родителей они были так неразлучны, а теперь Итачи будто плевать. Он хотел ринуться к старшему ближе, обнимать его и будто заключить его в объятия, но знал, что это будет так не по-взрослому. — «Мент, говоришь?» Сердце забилось с бешеной скоростью. Он сейчас заплачет, он хотел кинуть шутку, что готов бы был его посадить на домашний арест или привязать наручниками к кровати, чтоб он не сбегал никогда. Ему было плевать на деньги, плевать на все, дорогой братец, почему ты так далеко? Его руки невольно задрожали. — Вижу по глазам, хочешь что-то добавить. — эта ухмылка противно отстреливает Саске ноги, из-за чего он тихонько садится, чтобы не упасть с позором, будто он вовсе не может ему ответить. Он так хотел быть взрослым для Итачи, он думал что хоть так тот его примет. Он думал, что Итачи просто не воспринимает его всерьёз. Он думал о многом. Все его мысли слились в густой туман и горло будто бы что-то душило. Ах, как бы хотелось чтобы его собственный брат прижал его за горло к стене своей изящной костлявой рукой, придавливая ему кадык. Он хотел умереть от его рук. Он устал так сильно, что не видел уже смысла. Он видел смысл лишь в его брате. Саске не понимал, что за чувства терзают его так же, кроме мыслей о смерти от усталости. Они звучали так: «Братские ли это узы, когда во снах желаешь его? Братские ли это узы, когда ждёшь его по ночам, поглядываешь за ним, когда он спит, а потом, смотря в его закрытые глаза хочешь целовать его нежно-нежно?» Старший невзначай упоминал, что щеки у Саске краснее алых роз, так напряжённо, но с маленькой ухмылкой. Лишь Саске знал почему. Как по ночам он давал себе пощёчины за такие мысли, удары были насколько болезненными, но настолько тихими, что вряд-ли Итачи слышал. Эти шрамы на голове, закрытые темными густыми волосами.

***

Итачи смотрел на него в ожидании. Он видел, что Саске не может, но его это даже заставляло улыбнуться. Ещё давно старший понял, что с Саске что-то не так, но не подавал виду. " — Знаешь, можешь ничего не отвечать. Я все равно снова не буду спать ночью, поэтому заходи, побеседуем.» — он специально сделал акцент на «снова», чтобы увидеть это смущенное лицо. Саске, все в порядке. Я не знаю твоих умыслов, но твое милое лицо заставляет меня радоваться. Я готов тебя защищать. Я только на 4 года тебя старше, но такое чувство, будто мы были рядом с первого дня моего рождения. «Обнимешь меня перед сном?» — пробурчал Саске.