Jackals

Мы не знали мира без войны, мир войны был единственно знакомым нам миром, а люди войны — единственно знакомыми нам людьми. Я и сейчас не знаю другого мира и других людей. А были ли они когда-нибудь?

«У войны не женское лицо.» — Светлана Алексиевич.

В сексе Тэён видел наслаждение, расслабление после тяжелых ночей, психика шакалов была настолько расшатана, что у них никогда не было своих личных дел или возможности сходить к психиатру и всё обсудить, каждый спасал себя сам: одни закидывались таблетками и алкоголем, другие отдавали предпочтение тренировкам, а третьи наслаждались плотскими утехами, правда, на них не всегда были силы: всунул-высунул — готово. Сейчас, трахая очередного парня в борделе под крылом террористов, альфа не чувствовал ничего, столь желанная разрядка не доставляла удовольствия, как было прежде. Кончив, мужчина тут же приказал парню убраться, оставив ему деньги, парень поднялся с пола на трясущихся от оргазма ногах, подобрал вещи и вышел, не став одеваться, скорее всего за дверью его тут же возьмут другие террористы, впрочем, ему плевать. Место не сравнится с борделем Марии, всё слишком грязно, витает отвратительный запах в воздухе, здесь нет правил: с омегами делают все, что хотят, и никого не волнует, что случится с работниками — колоссальная разница заметна сразу. Кровавый жемчуг был убежищем, домом и нейтральным местом для всех желающих, данное же заведение — самый настоящий гадюшник. Тэён встал с кресла, поднял штаны и натянул на себя, кинув перед этим взгляд отвращения на двуспальную кровать с грязными простынями, имеющими характерные пятна, трахаться на кровати в этом клоповнике мужчина брезговал, о смене простыней никто здесь не слышал. На душе стало тоскливо, стоило вспомнить, что раньше секс не только снимал раздражительность и усталость, но и проходил в более стерильных условиях. Что же такое любовь? Задумавшись в сотый раз спросил себя Тэён, возвращаясь назад в кресло. В книгах это чувство описано как самое невероятное чувство, способное полностью захватывать человека в свои оковы, словно пленника в клетку, из которой нет пути на волю. Персонажи влюбляются, ломаются, исцеляются и это всегда разная любовь, как сильна она и что может сотворить с нашим разумом, сколь сильно влияет на нас? Любил ли Тэён Гила или членов четвёртого отряда? Сам мужчина не мог понять и дать себе ответ на интересующий его вопрос. Тэён не понимал себя и того, что чувствует, сначала думал: обычная привязанность к окружению, — неудивительно, учитывая сколько времени мужчина провел с ними, но каждый раз закрывая глаза, Тэён видел Гила, его поцелуи и объятия, ночи, проведённые вместе, нежность и взгляд, вечно прикованный лишь к нему одному, панику в глазах под маской, когда Тэён пропадал из виду на поле боя. Вспоминал Тэхёна и Чимина, проявлявших заботу, шумных близняшек и младших омег, которых он оберегал, да, Тэён действительно оберегал их, самому себе было тяжело признаться в подобном, ну и, в конце концов, Сигмунт... Мужчина презирал его, считал слабаком с первого дня его вступления в четвёртый отряд, но когда он уходил, оставив окровавленного раненого стратега, сжал кулаки до побеления костяшек: как же ему хотелось вбежать обратно и собрать всю кровь, остановить, не дать стратегу сделать последний вздох. Мысли Тэёна противоречили действиям, сам себя не понимал и презирал, за что? Этого Тэён тоже не знал. Никто не объяснил альфе, что такое чувства, о которых так много написано в книгах, как люди их испытывают, как понимают, что им кто-то дорог? Столько вопросов и ни одного ответа альфа найти не мог. Террористы не были друзьями Тэёна, к ним он не питал совсем ничего, когда он убивал, не было никаких эмоций, рука ни разу не дрогнула, жалости тоже не было, однако убить своего бывшего лидера Тэён не смог. Лишь предупредив Тэхёна, бывший шакал осознал, что если бы ему дали шанс, никогда в жизни он не смог бы предать четвёртый отряд. Как же ему хотелось назад, вновь услышать их смех, переругивания, ощутить тепло тела Гила. Хочется, хочется, хочется... Очень хочется вернуться назад. Тэён сделал всё, что мог, дабы сохранить жизни четвёртому отряду, уговорил Юнги и Сана не трогать их, позволить самому разобраться. Плевать было, что сделают с ним эти двое, он никогда не приобретёт желание жить вновь, его подобие жизни оборвалось, когда он принял решение предать родных. Дайте мне шанс. Жить. Тэён и правда жил с шакалами, у него была действительно жизнь, а не жалкое существование, он мечтал о будущем, строил планы, мечтал завести семью, Тэён этого никогда не понимал, но сейчас осознает, сколь много он потерял, доверившись Юнги. Стоил ли мир, обещанный этим психованным, такой большой потери? Прошу вас, дайте мне шанс. — Чёртовы шакалы, — в комнату ворвался Юнги, под глазом омеги был огромный синяк, внешний вид безобразен, казалось, он только что вернулся с поля боя, весь потрёпанный, в угольных волосах отчётливо виднелись седые прядки волос. — Благодаря объединению с военными эти мрази сильно задерживают Сана, — в голосе Мина слышалась ярость и презрение. — Мы можем окружить шакалов и военных, чтобы дать возможность Сану прорваться. Тэён вынужден взять себя в руки, ничего не вернуть, мужчина сделал свой выбор, поздно метаться и скулить как течная сука. — Нет, — сказал как отрезал, — я хочу разрушить их чёртов союз, я не позволю вести им свои игры в моем мире. Мин был психом, по мнению Тэёна. Этому омеге не было оправдания, ему давали шанс на любовь, на другую жизнь, но он сам выбрал путь террориста, сам решил пойти по стопам отца. Впрочем, в этом они с Тэёном похожи, два психопата, упустившие свой шанс на счастливое будущее с близкими людьми. Никто и никогда не посмеет их оправдать, это и не нужно, ведь они сами себя не простят, свои грехи будут перед дьяволом отмаливать. — Что именно ты хочешь сделать? — Разрушу этот союз, рано или поздно военные не смогут выдержать всю жестокость, что несут шакалы. Тэён не согласен с Мином, однако своё мнение решил не высказывать. Скорее всего, военные и шакалы успели поругаться и даже подраться, но общий враг сближает, сколько бы Юнги не старался, их союз нерушим, четвёртый отряд не позволит. До Тэёна только сейчас дошло, что сила была далеко не в жестоких монстрах, скрывающихся под масками, а в тех, кто всё же не дал себя сломать. Тэхён и его люди способны на многое и им не нужно для этого прибегать к угрозам и пыткам. Тэён ухмыльнулся, вызвав косой взгляд у Юнги. В последнее время первый отряд гоняет Юнги и террористов по всему городу, они умудрились поймать и прислать омеге подарок в виде трупа его бывшего помощника, бедняге вытащили глазные яблоки, отрезали пару пальцев и выпустили кишки, часть затолкав ему в рот. Сейчас Юнги не замечает ничего, кроме нападок первого отряда. В глубине души Тэён ликовал, получая такие вести, но сердце болело от осознания того, что его как предателя будет ждать участь намного хуже, и молился выдуманному богу, чтобы умереть до того, как столкнётся с шакалами в финале.

*********

— Слишком медленно, тебе нужна скорость. Минхо, вставай с Айко, живо! Внимательно бдя за тренировкой шакалов, Чимин ощущал себя надзирателем, он примечал каждую ошибку, видел, насколько медленно двигаются альфы вне состояния гона, сравнивал с теми, кто в гоне, ставил омег в спарринги с альфами в гоне, некоторые альфы не могли себя контролировать, приходилось разнимать, а омегам давать больше нагрузки, они должны быть способны дать отпор. Наблюдая за боем Айко и Минхо, краем глаза Чимин видел тренировку Гила, мужчина, будучи в гоне, повалил двоих здоровых альф и одного омегу, троица в страхе отползала от него. — Ма Ру и Хэ Соль, — твёрдо приказал Чимин сидящим в стороне омегам, — к Гилу, Арэта, прикрываешь. Каждый день Сан и его люди были на шаг ближе, в целях безопасности Тэхён приказал усилить тренировки для всех шакалов вне зависимости от их стажа. К тренировкам стали добавляться спарринги с альфами в гоне, обычно Гил и Чимин не допускали их, чтобы никому не навредить случайно, но сейчас шакалы не в том положении, чтобы думать о мелких травмах, хотя Чимина больше заботило, чтобы альфы не забили друг друга на смерть, он пробовал ставить в пары двоих альф с гоном, чтобы остальные смотрели и запоминали скорость, силу, движения и действия. Чимин настолько отчаялся, что рассматривал вариант упражняться с шавками. Ма Рэ выбыла, девушка получила ногой прямо в челюсть и осела на пол. Киён доминант, было бы полезно устроить спарринги с тем, кто стоит на равне с Саном, ну или Чимин хотя бы узнал, сколько у них шансов против Сана, однако даже этого не достаточно, плюс Тэхён не позволит шавкам ступить на свою территорию, им сейчас не до разногласий. Хэ Соль была опрокинута Гилом через прогиб, больно ударившись плечом, сквозь шум Чимин услышал хруст: сломал. Зал, где проходили тренировки, имел два этажа, на первом довольно большая по размерам пустая площадка, здесь не было ничего лишнего, аккуратно в стороне впритык к стене стояли столы с холодным оружием, все виды, кроме огнестрельного, шли в ход. На втором этаже размещались шакалы, пришедшие понаблюдать, либо ожидающие свою очередь. — Гил, стоп! — Прикрикнул Чимин, Гил пытался свернуть шею Арэта, услышав приказ, он остановился и откинул от себя парня. Подавляющие таблетки альфам в гон также не давали, чтобы использовать их состояние на полную силу, люди Сана не будут их жалеть, не дадут слабину. — Ты занимаешься тренировкой? — В голосе звучала не то издёвка, не то насмешка. Чимина раздражал генерал Ким, каждый раз хотелось дать по морде, сдерживала мысль, что они союзники, да и жаль ему было нервы Тэхёна, лидер всё ещё пытается наладить хрупкое доверие между ними. — Проблемы? Впервые генерал и полковник пришли в тренировочный зал, Тэхён говорил, что они хотели увидеть методы тренировок шакалов. Совместные тренировки военные и шакалы не проводили, слишком толстая стена недоверия намертво вросла между ними,  несмотря на все усилия, не лучшим решением было бы организовывать совместное обучение. На базу как и прежде пускали только Кима и Чона, к общему удивлению, мужчины не рассказали никому, где именно находится база шакалов и незваных гостей у порога дежурные не обнаружили. — Да. Как ты сможешь научить противостоять альфам будучи омегой? — Чонгук предупреждающе зыркнул на Намджуна. — Твой дружок только что чуть не свернул шею тому парню, — Намджун указал пальцем на Арэта. — Тебе повезло, что он послушал тебя и остановился, но что будет, если он не послушает тебя, не услышит? Чимин пропускал через себя каждое слово генерала, не удостоив чести даже повернуться, Гил молчал, шакалы остановили свою тренировку и обратили внимание на слова, брошенные военным, их глаза бегали по залу от одного к другому. По мнению шакалов, генерал настоящий глупец, явился на чужую территорию и смеётся в глаза: это сродни унижению. — Я уже однажды, будучи омегой, — выделяя последнее слово, — набил тебе ебало, могу сделать это ещё раз. — Ты из-за своей комплекции не мог вылезти из-под меня, — припомнил неприятный момент, — и ставишь себе подобных по параметрам омег с теми, кто не только сильнее их, но и больше. Чимин чувствовал, как постепенно его одолевала злость, генерал принижал не только его, но и других омег, словно они хуже, просто потому, что не имели равного альфам тела, ну и что? Омеги не хуже, Чимин не хуже, каждый день они сражаются на равных с альфами, как смеет Ким унижать и обесценивать это? Снайпер рассмеялся, смех его был заразительный, будто маленький ребёнок смеётся задуманной шалости. — Становись, — проговорил Чимин, под маской на лице образовалась зловещая ухмылка. Намджун не раздумывая встал напротив Чимина, вновь проигнорировав Чонгука, который пытался его остановить. Чонгук понимал: выёбываться на чужой территории — плохая идея, однако бой обещал быть интересным. — Будь готов собирать друга по костям, — возле полковника оказался Гил, мужчина веселился, ведь прекрасно осознавал, что Чимин отличный боец, он умеет полностью контролировать своё тело, использовать телосложение в свою пользу. — Поделом будет, — Чонгук пытался предупредить товарища, но генерал слишком упрямый баран, чтобы хоть раз послушать. Первым атаковать решил Чимин, он двигался резво, попытка ударить прямо в нос прервана рукой Намджуна, мужчина сжал его кулак в своём, этого Чимин и добивался, пока мужчина был занят, Чимин вытащил кинжал и полоснул второй рукой Намжджуну по щеке, генерал не ожидал и выпустил руку Чимина из захвата, освободив вторую, омега ударил в солнечное сплетение, Намджун отшатнулся от него, скрючившись от удара, бил Чимин сильно, но не настолько, чтобы задеть всерьёз. — Шакалы на честную игру не способны? — Вытирая кровь, спросил Намджун. — На войне все средства хороши, — произнёс Чимин, снова бросаясь в бой. В зале стояла тишина, никто не двигался с места, внимательно смотрели за боем. Намджун и Чимин — оба хорошие бойцы с многолетним стажем, они сражались почти на равных, ни одна сторона не собиралась отступать, на краткий миг шакалы даже прониклись уважением к военному, ведь не каждый способен дать правой руке лидера отпор. Чимина могли считать слабым, жалким из-за его добрых намерений, но Чимин был лучшим во всём, его доброта граничила с кровожадностью, он не давал слабину, каждый раз доказывая, что его место возле лидера было заслуженно. Намджуну удалось повалить Чимина на пол, с гордостью мужчина мерзко усмехнулся, доказав свою правоту, только никто, кроме Чонгука, не услышал смешок из груди Гила, стоявшего возле него. Намджун отвернулся от лежавшего на полу Чимина, снайпер рассмеялся, рывком поднялся на ноги, присел и, сделав выпад ногой, опрокинул генерала на пол, мужчина охнул и скрючился, больно ударившись головой. — И ещё одно: не поворачивайся спиной к врагу, — с издёвкой сказал Чимин. Чимин ловил гордые взгляды своих людей, ему безумно нравилось ощущать себя лучшим, когда им восхищались остальные. Большинство забывают, что Чимин стал правой рукой Тэхёна не за красивые глазки, он себе место рядом с ним зубами вырывал в прямом смысле слова, и свою позицию он отстоит с гордо поднятой головой. — Продолжаем тренировку, всем вернуться на позиции. Чимин неплохо развлёкся, спиной он ловил разгневанный взгляд Намджуна, но снайперу плевать, в следующий раз мужчина подумает перед тем, как открывать свой рот, а если не дойдёт, он с радостью объяснит ещё раз, когда следует захлопнуть пасть.

*********

— Твой друг хорошо наподдал Намджуну, — произнёс Чонгук. Тэхёна он обнаружил в кабинете стратега. Лидер шакалов сидел в компьютерном кресле, одетый в обычные джинсы и чёрную футболку, на открытых руках Чонгук подметил для себя несколько шрамов от ножевых ранений, на запястьях следы от, возможно, слишком туго затянутой верёвки. В который раз он убеждался, что Тэхёна не испортит ничего, он всё ещё оставался красив, ни один шрам, рана или синяки под глазами — ничего не портило его, в нём Чонгук видел по-настоящему прекрасного омегу. Шрамы придавали ему мужественности, Чонгук хотел бы узнать историю каждого из них, увидеть, сколько ещё следов прошлого скрыто под одеждой, изучить, впервые мужчина думал об омежьем теле без намёка на пошлость. — Я уже знаю, — сухо отозвался Тэхён, он был единственным, кто снял маску, Чонгук мог отчётливо видеть вновь образовавшиеся синяки под глазами. — Тебе даже об этом докладывают? — Мне докладывают обо всём, что касается моих людей, — Тэхён посмотрел на него, словно на идиота, не понимающего очевидные вещи. — Скажи генералу, чтобы больше так не делал. Чимин сдержался, но к военным он любви не питает, как и все мы, в следующий раз шишкой на голове и походом за льдом к нашему медику он не отделается. Именно по этой причине Чонгук пришёл к лидеру шакалов один, Намджуна повели к Джинне, чтобы она осмотрела его, и вряд ли это было сделано из добрых побуждений, Чонгук не сомневался, что это был приказ Тэхёна, чтобы между ними не возник конфликт. — Угроза? — Дружеское предупреждение, — Тэхён вернулся к бумажкам, оставленным Сигмунтом, давая понять, что диалог окончен. Только Чонгуку совершенно не хотелось уходить, последние месяцы альфа всеми силами пытался подойти к нему ближе, Тэхён в ответ показывал свою незаинтересованность, каждый раз кидая презирающий взгляд. — Как себя чувствует Нуала? — Не зная, о чём можно спросить, Чонгук решил попытать удачу. — Жить будет, раны заживут, гордость от поражения восстановится. В следующий раз будет умнее и не пойдёт на врага один на один. Чонгук не имел привязанности и симпатии к близняшкам, от их присутствия у него мороз по коже ходил, но он видел, как переполошились шакалы четвёртого отряда, узнав, что девушку нашли раненую без сознания, отчётливо видел страх в глазах каждого, ему стало также жаль девушку. Чонгук пытался поддержать Тэхёна в тот день, но лидер в очередной раз указал на его место, и это место находится подальше от Тэхёна. Чонгуку было тяжело, он впервые чувствовал нечто подобное к омеге, а тем более к своему врагу, поделиться своими мыслями и переживаниями было не с кем, одиночкой Чонгук никогда себя не считал, но именно сейчас ощущение полного одиночества возникало достаточно часто, рассказать Намджуну он не мог, генерал осудит его и даст хорошего пинка. Сокджин, который знал о его симпатии к одному из шакалиного отродья, в последнее время ходил дёрганный, нервный, каждый раз, когда Чонгук пытался заговорить, мужчина сбегал под очередным предлогом. С Тэхеном Чонгук ощущал себя школьником, который боялся подойти к омеге и заговорить с ней первым, разница лишь в том, что в школе никто его за неверный шаг катаной на части не разрубит. В кабинет постучали, разрушив воцарившуюся тишину. — Я помешала? — Спросила Соён, осматривая с головы до ног своего лидера и полковника. — Нет, — за Тэхёна ответил Чонгук, в голосе слышалось недовольство. – Как дела у второго лидера? — Спросил Тэхён, он впервые за пару минут отложил в сторону чертежи. — Наш психованный учёный так и не смог найти ничего, что могло бы не дать нам чувствовать запах Сана. В городе, где временно расположился второй отряд в целях защиты при наступлении Сана, террористы взрывом снесли электростанцию и несколько связных вышек, из-за чего город перешёл на экономию света, а связаться по телефону или иным способом не было возможности. Шакалам остальных трёх отрядов для связи приходилось кататься из одного города в другой хотя бы раз в неделю. В основном, не желая оставаться с сестрой, это делала Соён. Не смотря на все заверения Сигмунта о том, что случится выкидыш, Мини Мэй всё ещё оставалась беременной, Соён всячески избегала сестру, отказывалась работать с ней в команде, пришлось разделить их подальше друг от друга. Чимин был против, ведь девушки всегда держались вместе, были неразлей вода, так странно видеть их отдалившимися. Мини Мэй пыталась наладить отношения с сестрой, но Соён ясно дала понять: пока в Мини Мэй сидит ребёнок их брата, к себе она не подпустит девушку. Тэхён же видел другое, лидер разделял с Соён её эмоции, они оба чувствовали себя виноватыми в случившемся с Мини Мэй, только Тэхён давно смирился, что лидер из него никакой, а Соён держится подальше от сестры, считая, что раз не смогла её уберечь от родного брата и того ужаса, через который он заставил пройти их младшую сестру, значит ей рядом не место и дело было далеко не в ребёнке, может, Соён сама не понимала, что она чувствовала. — Бесполезный, — вслух сказал Тэхён. – Согласна, но у него есть предложение, тебе не понравится, — предупредила Соён без утайки. — Можно выпустить против Сана Киёна, – имя своего брата Соён выплюнула, –  они оба являются доминантами, если Киён надавит, то, возможно, сможет морально подавить Сана. — Мысль хорошая, но что будет происходить с нами, пока два доминантных альфы будут распускать свои феромоны? — Задал верный вопрос Чонгук. — Альфы трёх сторон падут, а омег буквально разорвёт на части от столь мощного количества подавляющих феромонов, не в обиду будет сказано, — поспешил добавить Чонгук, чтобы не получить за неуместное высказывание насчёт омег. — Полковник верно говорит, вариант сработает только при условии, что эти двое будут в полной изоляции от остальных, выпускать их на одно поле слишком опасно для всех нас. — Предлагаю ударить обоих током, запереть в подвале, установить камеры и посмотреть, кто сдохнет первым. Чонгук уже привык к подобным шуткам от шакалов, его бы они веселили, не будь их положение столь плачевным. — А что говорит первая? — Вообще-то, второй лидер с ней ещё не связывался, она слишком занята. Всё ещё разбирается с мафией, поставляющей оружие террористам, некоторые из них также были нашими поставщиками, их плохо проверили, виноватых уже нашли и ликвидировали. — Вы работаете с мафией? — Чонгук был удивлён, не думал, что шакалы будут связываться с кем-то вроде преступных группировок. — Наше оружие не из воздуха берётся, — Тэхён вновь посмотрел на Чонгука как на идиота, полковник начинал себя таковым ощущать. Тэхён посмотрел на время, на часах ровно десять вечера, скоро им нужно будет быть на улицах в городе, террористы собираются устроить теракт через два часа. — Разбуди Сигмунта, уже пора. Соён удалилась из кабинета по поручению лидера. — Думаю и нам пора, стоит подготовиться к очередной ночи, — произнёс Чонгук. — Боюсь, скоро таких ночей станет всё больше и каждая будет нести за собой океан трупов. Чонгуку не понравилось высказывание Тэхёна, точнее, оно пугало его, мужчина прекрасно понимал, что скоро грядёт что-то страшнее их повседневной рутины и ему не хотелось с этим столкнуться. — Будь осторожен, не лезь. — Я не нуждаюсь в советах. — Научись видеть различие между советами и просьбой, ты удивишься.

*********

Удар, выстрел, крик, сломанная кость, лужа крови, очередной удар, вновь раздаётся выстрел, в стороне слышно рычание вперемешку с матами, следует ещё один раздирающий крик испуга. Именно так проходят будни, вернее, очередная ночь полковника, столь кровопролитных битв у него не было за все годы войны, террористы знатно разозлились, каждый день по всей стране творился настоящий хаос. Военные сменялись, шакалы выходили ночью, а остальное время отсыпались, быстро закидывали в себя сухие пайки, одевались и шли в бой. Стратег по имени Сигмунт объяснил, что всё благодаря распространившимся известиям о том, что шакалы и военные теперь вынужденные союзники, слово «союзник» бета выплюнул с отвращением. Неделю назад к военным подоспело подкрепление, ещё часть шакалов прибыла из Китая и Японии, часть присоединилась к отряду Тэхёна, остальные разбежались на подмогу к остальным отрядам в других городах. Чонгуку было любопытно, сколько существует шакалов, но естественно ему на это никто не ответил, впрочем, как всегда, трудно начать доверять тем, с кем воевал большую часть своей жизни, мужчина не осуждает, но каждый раз ощутимо злится на сокрытие информации. Раздался лай собак, девчачий смех, за ними крики мужчин недалеко от Чонгука, собаки Морриган рвали двух мужчин на куски, пока остальные шавки бегали рядом, прикрывая девочку и её собак. За все время, проведённое с шакалами, больше всего Чонгука напрягали шавки. К удивлению мужчины, шавки, как и остальные шакалы, были послушными солдатами, приказы выполняли чётко и по указанию Тинг, ни разу не тронули никого из военных, за исключением моментов драк. Однако в последние пару ночей шавки вымещали свою злость на террористах, по полученным сведениям, один из их людей погиб, только здесь Чонгук видел огромное различие между шакалами четвёртого отряда и шавками, шавками двигали не глубокие чувства к товарищу, а поглотившая разум жажда мести. Люди реагировали на союз с презрением, одни кричали, что военные предали родину, другие желали смерти. Полковнику мерзко слушать подобные высказывания, что плохого в защите собственной страны и людей, которых любишь? Все военные воевали именно за защиту своего дома, спасали людей от гибели. Всё больше мужчина начинал понимать, почему шакалы так жестоки к мирным жителям и так наплевательски относятся к их жизням, но больше всего полковника поражало массовое желание омег идти воевать, они умудрялись устраивать бунты и протесты, чтобы их приняли в армию и отправили на фронт, самые отчаянные умудрялись умолять отправить их в отряды к шакалам. Усан, как и многие альфы, рвали и метали, слыша подобные высказывания своих омег, шакалы же насмехались после услышанных рассказов, понимали, что ни один из привыкших к домашнему уюту омег и дня не продержится среди них. Осторожно и быстро бредя между улиц, полных трупов людей, в десяти футах от себя мужчина приметил мальчика, ещё один ребенок, пули вгрызались в детское тело со спины, а вылетали в районе пупка, кишки поблескивали розовыми стенками, мужчина присел перед мальчиком на колени, закрыв глаза ладонью. Он бы хотел попросить у него прощения за то, что из-за разногласий взрослых страдают маленькие существа, которые были ни в чём не виноваты. Подняв глаза, полковник увидел, что сидит прямо возле детского приюта, не раздумывая, он взял с собой несколько своих солдат и отправился в сырое потрёпанное временем и войной здание, если там есть дети, мужчина должен вывести их в безопасное место. Первой деталью, что заметили военные, войдя в приют, была кровь, весь пол был залит алым, раскиданные по первому этажу трупы детей вызывали неугасимую ярость, на лестнице, ведущей на второй этаж, лежало совсем крохотное тельце девочки, а возле неё мягкая потрёпанная игрушка плюшевого зайца, весь грязный, местами дырявый, с одним глазом, но Чонгук был уверен, что девочка сжимала своего уродливого зайца до последней минуты жизни. Военные не спешили уходить, решили всё тщательно проверить, в груди горела надежда на то, что здесь всё ещё остались живые дети, которым они могли помочь. На втором этаже картина предстала не лучше: двери в спальни открыты, в них такие же безжизненные маленькие тела, сколько ужаса пережили эти дети? Чонгук был спокоен лишь благодаря мысли о том, что детей убивали быстро, не уделяя внимание издевкам.  Услышав громкий плач из другой комнаты, трое мужчин мигом поспешили на звук. — Какого черта ты делаешь?! — Крикнул Чонгук. В комнате находился шакал, Чонгук сразу узнал в нем Тэхёна, омега занёс катану над детьми, прижавшимися друг к другу, трое мальчиков и девочка плакали, Чонгук видел в их глазах надежду на спасение, мог разобрать мольбу, прозвучавшую тихим надрывающимся голоском, омега не обернулся на крик полковника, отмахнулся как от назойливой мухи. Чонгук достал пистолет, первый выстрел был холостым для привлечения внимания и предупреждающий шакала отойти от детей. — Убери оружие, — Чонгук нацелил пистолет на Тэхёна. — Следующая пуля полетит в тебя, убери сейчас же! Всё хорошее, что он думал о Тэхёне, все добрые чувства, включая симпатию, будто вышибли одним ударом. Тэхён стоял, не шелохнувшись, он надеялся закончить всё здесь до появления дотошных военных. — Уберите детей отсюда, — приказал Чон двум мужчинам. Военные было хотели подойти к детям, но не успели они даже шага сделать, как раздались четыре выстрела, дети замертво упали на пол, взгляд девочки навсегда останется в памяти Чонгука, напоминая о себе каждую ночь, как доказательство его никчемности. Из другой спальни, совмещенной с той, где они сейчас находились, вышел Чимин, опуская пистолет. — Здесь всё, — проговорил Чимин и повернулся лицом к Чонгуку. На лицах военных был шок, смешанный с ненавистью, они не ожидали обнаружить здесь другого шакала и точно не думали, что снайпер будет действовать так быстро. Чонгук ринулся вперёд к Тэхёну, ему хотелось схватить шакала за шею и лично свернуть, Чимин выставил вперёд пистолет, оружие уткнулось в грудь полковника, военные за спиной альфы подняли оружие и направили в сторону омег. Воздух стал напряжённым, никто не шевелился, кто дёрнется, тот труп, присутствующие это хорошо осознавали. — Это были дети! — Зарычал Чонгук. — Мы могли спасти их, они не заслужили такой участи! Впервые за некоторое время Тэхён вновь увидел эту ненависть и презрение в глазах полковника по отношению к нему. Тэхён не ответил. Для полковника он загубил невинные жизни, не было смысла объяснять и спорить, военные не поймут. — К террористам движется подкрепление, нужно уходить, — единственное, что смог сказать Тэхён, однако продолжал стоять, не шевелясь. — Сука, — выплюнул Чонгук, — какая же ты сука, — мужчина злился, ему хотелось избить шакала, сделать больно, никогда он не испытывал столько ярого желания сделать больно омеге, только разум оставался сильнее чувств, понимал, что им нужно помочь своим людям. Чонгук приказал военным опустить оружие и спускаться вниз, с огромной неохотой мужчины исполнили приказ, но им было также мерзко на душе, последний раз кинув взгляд презрения на Тэхёна, Чонгук поспешил за своими людьми. — Почему когда мы решаем одну проблему, следом у нас всегда нарисовывается вторая? — С издевкой задал вопрос Чимин, подойдя к Тэхёну. — Просто наш стратег филонит и не продумывает такие мелочи. — Я всё слышал, — укоризненно отозвался Сигмунт по связи. — Военные не оценят нашего поступка, отношения, висящие на тонкой ниточке, оборвутся, — игнорируя возмущения Сигмунта, от стратега послышались маты, скорее всего кто-то из шакалов забил хуй на его указания, продолжил тему Чимин. — Мы не подарок. Военные знали, с кем имеют дела, хотят выиграть войну? Так пускай перестанут ныть из-за каждого трупа, — ответил Тэхён и двинулся вперёд. Всю оставшуюся ночь Чонгук думал лишь о действиях Тэхёна, убивать ему помогала злость на омегу, в каждом убитом террористе видел лидера шакалов. Ровно в шесть часов утра им удалось вернуться на базу, отразив террористическую атаку, шакалы отступили раньше. Поднявшись наверх Чонгук с грохотом открыл дверь кабинета Сигмунта, та открылась с такой силой, что ударила по стенке, привлекая к себе внимание всех собравшихся шакалов основного отряда и генерала. Намджун сражался в другой точке города, приехал, дабы обсудить дела и новую стратегию. — Как ты мог их убить?! — Зарычал Чонгук, глядя прямо в глаза Тэхёну, кулаки сжимались от гнева, как же сильно ему хотелось ударить Тэхёна. Шакалы уже были в курсе, что стало причиной эмоционального всплеска полковника. Находясь в полном неведении, Намджун приподнял одну бровь, бегая взглядом от товарища к шакалам. — Умерь свой пыл, – голос Тэхёна как всегда звучал твердо, — смерть детей — последнее, что должно тебя волновать сейчас, а собираешься оплакивать и выть по мёртвым — милости прошу в другое место, у меня сегодня болит голова от нытья. — Сука! Как ты можешь!? — Легко, научить? Никто не встревал, эмоциональный всплеск — именно так обозвали его шакалы, был ожидаем, не понимали лишь этой жалости военного к чужим детям, по их мнению, мужчина зря бесится, это лишь дети. — Мне кто нибудь объяснит, что произошло? В ответ повисла тишина, шакалы не стремились рассказывать и объяснять. Боялись ранить чувства? Нет. — Эта мразь, — выплюнул Чонгук, указав на Тэхёна, — убил детей, невинных детей, которые могли прожить эту жизнь долго! — В конце Чонгук сорвался на крик вновь, к Тэхёну приблизились Гил и Соён, на случай, если военный решил что-то вычудить. Намджуна точно также охватила ненависть, ярость, чувство презрения каждый раз, когда мужчина начинал видеть в шакалах людей, они вновь сбрасывали шкуры и возвращали его в реальность, где шакалы хуже любого монстра. Мужчина вскочил со стула и встал рядом с полковником, бросая проклинающий взгляд. — Ну, — протянул Чимин, — фактически это я их убил, по крайней мере тех, что вы видели, — омега поджал губы, не от чувства вины, он давно гадал, когда дамбу прорвет, веселился. Тэхён предпочёл молчать. Военные не поймут, что для них страшный грех — для шакалов обычное дело, военные другие, они человечные, жизнь ценна для них, любая жизнь. За этот месяц у них случалось много драк и ругани, на почве того, что шакалы не думали о мирных жителях, делали всё ради выполнения цели. Генерал постоянно упрекал Сигмунта, влезая в план стратега с высказываниями о том, что так они потеряют слишком много мирных. Спорить и доказывать что-то было самой бесполезной идеей, но от своих убеждений шакалы не отходили, ясно давали понять, что если военные хотят спасать граждан — флаг им в руки, но действовать иначе шакалы не собираются. — Люди правильно о вас кричат, вы лишь монстры без души, вам никогда не понять, что такое искренняя любовь, не узнать, что такое ценность чужой жизни, всё, на что вы способны — это разрушать и убивать, — каждое слово задевало что-то давно забытое внутри шакалов. — Вы никогда не испытаете те чувства и эмоции, которые даны людям и мне вас жаль, вы умрёте в своём одиночестве и запомнят вас всех, как бездушных убийц, в вас нет ничего хорошего. Намджун схватил Чонгука за локоть и потащил прочь, плевать на дела, не было желания общаться с шакалами, мерзко их присутствие. Шакалы остались стоять на месте, словно маленькие дети, которых отчитали за плохое поведение, ступор долго не продлился, через пару секунд все стали расходиться из комнаты, Чимин вышел первый и поспешил за военными, снайпер нагнал их на улице, готовящихся сесть в машину и уехать. — Можете быть спокойны, — проговорил снайпер, глядя мужчинам в глаза, — Тэхёна накажут за убийство детей, только знаете что? Тэхён их спас. Спас от того, чтобы они не стали нами, теми, кому вы каждый день желаете сдохнуть в муках. — Твой лидер убил детей, невинных детей, наказание заслужено, — отчеканил Намджун. — Вы никогда не сможете понять, — с досадой ответил Чимин. — Военные росли в тепличных условиях, с любящими родителями, друзьями. Присягнуть на верность родине большая часть из вас выбрала сама. Это был ваш выбор, ваши родители провожали вас на военное дело с гордостью, прощались с вами и думали, что вы настоящие мужчины, герои, которые отдадут жизнь за свою родину, — Чимину хотелось высказать военным всё, он завидовал их жизни, тому, что у них есть выбор. — У нас такого выбора не было, наших родителей убили, чтобы забрать нас и сделать теми, кем мы являемся, у большинства вообще никогда не было родителей, способных наставить на истинный путь. Пока вы счастливо проживали свою жизнь, мы выживали, каждый наш день был борьбой, нас пытали, избивали, на глазах десятилетних детей на куски резали их товарищей, каждую ночь мы слышали крики, знаете, как кричит человек, когда с него сдирают кожу? — С каждой фразой Чимина глаза Чонгука и Намджуна наполнялись печалью и жалостью, но это не то, что нужно было Чимину. — Тэхён спас этих детей от подобной участи, вы не поверите, но смерть — это самый лучший подарок для них. Ждать ответа Чимин не стал, омега ушёл так же быстро, как и появился. Чимин не ныл, не собирался делиться с военными ничем, скорее посчитал нужным напомнить военным, чтобы они не смели судить шакалов. Военные такие же, как они, взращенные солдаты, на их руках столько же смертей и насилия, разница лишь в условиях жизни, которая у них была. Чонгук задумался над словами омеги, злость потихоньку уходила, на её смену пришло осознание: он действительно не понимал, как можно убить детей, но он также не знал, в каких условиях взрастили шакалов, мужчина хотел узнать, что именно сделали с этими людьми. Монстрами не рождаются — становятся. — Что думаешь о его словах? – Сидя в машине, поинтересовался Чонгук у Намджуна, мужчина был занят слежкой за дорогой и ответил не сразу. — Меня он раздражает, — Намджун точил зуб на Чимина и никак не скрывал этого, не нравился ему мелкий омега. — Но в его словах есть доля правды, ни один военный не поймёт шакала, так же, как и они нас. Мы похожи, имеем общую цель, мы испытываем привязанность, защищаем близких, товарищей, но при этом мы слишком отличаемся, не способны понять, что в головах друг у друга, здесь нет ничьей вины. Чонгук старался прислушиваться к Намджуну, генерал говорил правильные вещи, знал, когда стоит поразмышлять в другом ключе. — Как думаешь, что сделают с Тэхёном? Полковник всё ещё зол на омегу, но его напугало желание причинить этому парню боль. После слов о наказании за убийство детей, на душе стало мерзко, странные чувства мужчина испытывал. Сильное желание уберечь и не дать никому тронуть омегу, а рядом стояла мысль, что он заслужил, полковник сам себя не понимал, странные и непонятные ему чувства каждый раз давили на него при виде Тэхёна. — Не знаю и мне всё равно, с какой стороны я не посмотрю, но он убил детей, что бы с ним не сделали, мне не жаль. — А ведь мама и впрямь провожала меня на службу с гордостью, — Чонгук всё ещё не любил вспоминать семью, страшась вновь почувствовать ту боль. — Ещё до того, как война дошла до нас, я пошел и записался в спецназ, усердно тренировался, хотел стать лучшим, прошел строгий отбор. Мать была рада, смотрела с гордостью, ведь я стал настоящим мужчиной. — Будь они живы, гордились бы тобой. Ты действительно многого достиг за эти годы, думаю, однажды ты всё же наберёшься смелости прийти к ним на кладбище и рассказать, как много ты сделал для нашей родины, для них. — Только если мы выживем.

********

— Всё высказал? — Спросил Тэхён, когда Чимин вернулся в комнату, лидер прекрасно видел всю сцену в окно, сидя с очередной сигаретой меж зубов. — Эти двое не смели так высказываться, я лишь дал им пищу для размышления, — Чимин снял с лица маску, кидая в сторону, она приземлилась на пол возле маски Тэхёна. — Ты же не задумался над тем дерьмом, что вылезло из их пасти? — Снайпер упал на кровать, потягиваясь. — Меня не волнуют их слова. Я знал, что рано или поздно произойдёт нечто подобное. — Тогда о чём задумался? — Сан. Одно лишь имя вызывало эффект, подобный цунами. Никто так сильно не беспокоил шакалов, как доминантный помощник Юнги. — Нуала действует агрессивно, но при этом всегда аккуратно, любое ранение для них — вызов быть ещё жёстче и беспощаднее, он будит в них настоящих дьяволиц, но Сан отправил Нуалу на больничную койку на три недели. Чимин старался поддерживать Тэхёна, убеждать, что ничего страшного не случилось, ведь Нуала выжила, но он сам понимал, несколько верно рассуждает Тэхён. Страх перед Саном взят не из воздуха, мужчина заставлял шакалов чувствовать давно забытое ощущение перед противниками. — Нуала совершила ошибку, напав в одиночку. Сан же лишь пешка Юнги. — Слишком опасная пешка, которая не поддается контролю хозяина. Никто не хочет этого увидеть, Тинг выводит Юнги из себя, а срывается он через Сана на наших людей. На прошлой неделе Киён получил пять тысяч шакалиных трупов, ещё две тысячи были доставлены позавчера ночью, словно подарок по грёбаной почте. Наши люди и шавки не продержат оборону, а когда они падут, Сан взойдёт подле Юнги. После того, как Тинг приняла на себя обязанности их главы, ситуация в шакалиных отрядах знатно изменилась, было слишком много различий. Тинг и Рокси — два лидера, но они сильно отличались друг от друга. Рокси была спокойным, уравновешенным стратегом, привыкшим действовать максимально осторожно, каждое действие тщательно обдумывалось и обговаривалось с другими шакалами. Тинг — царственный боец. Тинг грациозна, красива, она берёт на себя большую часть обязанностей, которые когда-то были разделены между всеми отрядами, но она сражается и действует агрессивно. Тинг вела людей в бой, выслеживала неугодных ей личностей, на пытки времени не тратила, убивала на месте, не раздумывая о последствиях. Тэхён сомневался, имелся ли стратег в первом отряде сейчас, или Тинг действовала по методу бей и беги. — Мы пережили психованную диктаторшу, её верных собак, вечные пытки и наказание за каждый вздох, террористов, Хосока и драки с шавками. Сан ничто по сравнению с этим, мы закопаем сукино отродье, и я голым спляшу на его могиле. Тэхён рассмеялся. — А рядом будет лежать труп генерала Кима? — К моему горю, он живучий гад, скорее мы убьём Юнги, чем этот хер сдохнет. Тэхён рассмеялся с недовольной гримасы Чимина, он успел позабыть, что нервный и раздражённый Чимин не следит за языком и говорит, что думает. — Но если он будет меня раздражать, то знай, что я подсыплю ему в кофе целый тюбик крысиного яда. — И даже тогда он не... — Тэхён резко поднялся с подоконника. — Буди Сигмунта, срочно!

********

За годы жизни среди шакалов Кэрри смогла адаптироваться ко всему: не спать ночами, иногда сутками, питаться сухими пайками, сидеть часами в засаде на холоде зимой в каком-нибудь убогом, убитом здании с обоссаными стенами и фекалиями в углу, в одной из самых неудобных поз, когда ноги готовы вот-вот отвалиться, глаза закрываются от усталости, но она никогда не жаловалась, что хотела другую жизнь. Кэрри не задумывалась, как могла сложиться её жизнь и, по-правде признаться, она не представляла свою жизнь без всего этого. Обычная жизнь дома казалась ей скучной, Нуала даже шутила, что не будь войны Кэрри скорее всего пошла бы на военную службу и добилась, чтобы её отправили в горячую точку. Кэрри была не согласна с этим, воевать ей не нравилось, вечная беготня, следы крови и потная одежда, не говоря уже о липком теле и зачастую сальных волосах от нехватки времени на их мытьё, спасибо, что хотя бы критические дни давно обошли её стороной, не представляла она, как девушки-военные с ними справлялись, для неё это самая ужасная вещь, как вспомнит, так сморщится. Но Кэрри нравились более спокойные вещи: в полной тишине пробиваться к своей цели, искать пути, сливаться с ночной мглой, становиться частью теней, танцуя с ними чарующий танец, разделять одну тайну. Операции, где нужно было становиться видением, Кэрри любила больше и не важно, сколь рискованны они были, для Кэрри это всегда было настоящим экстримом, она получала удовольствие похлеще, чем от выматывающего секса. Кэрри стояла в тени деревьев, плотно прижавшись к холодным стволам, она слышала, как шелестели зелёные листья на ветках от малейшего лёгкого ветерка, в нескольких метрах от себя она чувствовала запах костра, видела разведённый огонь, громкие голоса и смех своих врагов. Впереди, на неблизком расстоянии, но и не слишком далёком, расположился лагерь террористов, Кэрри смогла насчитать довольно большое количество расставленных палаток и это только те, что она смогла увидеть. — Нам уже пора начать действовать, но они всё сидят, — раздражённо проговорил подошедший Мунбин, он шёл позади Кэрри своим путём, девушка опередила его на несколько минут. — Я не вижу Сана среди них. — Возможно, он давно в своей палатке. Мунбин раздражён, это чувствовалось в воздухе, было заметно по его внешнему виду, смерть Мисы он не оплакивал, Кэрри лично видела, как мужчина ботинком пнул труп бывшего товарища, пока Кэрри и несколько военных пытались оказать помощь Нуале. Мунбин не потерял никого, но гордость шавок была сильно задета, те, кого Киён прозвал сильнейшими, потерпели поражение. Нуала пришла в себя лишь два дня назад, стоило ей открыть глаза и немного приподняться, как она получила сильную пощёчину от сестры за столь необдуманный поступок, за свою глупость и самовольность, злость Кэрри была из-за страха потерять сестру, спустя пару часов Нуала смогла рассказать всё, что вспомнила, информацию тут же передали Сигмунту и Киёну. — Нужно дождаться, когда они разойдутся, а затем пройти мимо караульных, — спокойно сказала Кэрри. Мужчина раздраженно рыкнул и опустился на корточки, облокотившись на ствол дерева спиной. — Не учи меня. — И в мыслях не было. Разговаривать им было не о чем, да и не лежи Нуала на больничной койке, им бы не потребовалось объединяться в команду и выполнять безумный план Сигмунта и Тэхёна, никто, кроме Мунбина и Кэрри, не способен был проникнуть на территорию Сана незамеченным. Неделю назад с ними связался Сигмунт. Благодаря Чимину и его рассуждениям о способах убить генерала, Тэхён подал хорошую идею, как выбить из строя большую часть людей Сана и, если повезёт, самого альфу тоже. Лидер четвёртого отряда предложил воспользоваться ядом и отравить террористов, остальные лидеры, включая Тинг, поддержали идею, но подсыпать яд в пайки террористов отняло бы у них много времени, поэтому Хосок и его учёные переработали цианид, они создали что-то типа углекислого газа, поместив его в небольшие цилиндры. Стоит вдохнуть этот яд и наступит мгновенная смерть от удушения, в подробности Кэрри не вдавалась, её больше волновало, как они смогут распространить его, поэтому, пока Хосок ловил экстаз от смешивания всякой херни, военная разведка вместе с шакалами, выяснила, где именно находится лагерь террористов и смогла проложить более-менее безопасный путь. Остальное дело было за Кэрри и Мунбином, вместо обычной шакалиной формы на них была надета полная защита, из-за которой в столь жаркую погоду Кэрри чувствовала град пота, текущий по её телу. Чтобы самим не вдохнуть ненароком яд, они должны были быстро раскидать цилиндры по всем палаткам и убраться как можно скорее. Кэрри этот план казался гениальным, пока до неё не дошло, что они, зная местонахождение лагеря, могли просто подорвать террористов, даже Мунбин с ней был солидарен. Высказав это Сигмунту, она получила в свою сторону уйму нецензурной брани, Сигмунт попадёт в ад за матерный поток, льющийся из его рта. По словам стратега, они не могут так просто устранить врага, ведь в главной палате могут находиться важные бумаги, которые могут им помочь, бездумно терять столь ценную информацию. Мунбина Сигмунт не убедил, мужчина решил, что стратега четвёртого отряда заебали, и он решил от них избавиться, придумывая план с беготнёй, однако шавка не ныл и согласился, даже несмотря на то, что план включал в себя ношение рюкзака с цилиндрами, стоит разбить пару штук, и террористы сдохнут моментально. — Пора. Кэрри не заметила, как прошло время и террористы наконец разошлись, остались только караульные, но они не были помехой, Мунбин и Кэрри прекрасно знали, как остаться незамеченными. Смешиваясь с тенями меж деревьев им удалось пробраться в лагерь, в груди Кэрри чувствовала распирающее чувство адреналина и азарта от того, что их могут легко поймать, одна ошибка могла стоить им жизни, оба прекрасно осознавали своё положение, поэтому не тратили время впустую. Разделившись, они договорились встретиться возле главной палаты, предположительно она принадлежала Сану, но Кэрри волновало то, что мужчину не было видно, он словно призрак растворился в воздухе. Кэрри повезло, что мужчины спали как убитые, ей не приходилось почти ничего делать, только быстро проникнуть в палатку, распылить содержимое цилиндра и выйти, в каждой лежало по семьдесят человек, на пятнадцатой Кэрри начала уже уставать, им словно конца и края не было, для себя Кэрри насчитала тысячу пятьдесят человек, слишком малое количество, слишком долго, взорвать было бы проще. Сколько же людей Сан притащил за собой? В каждом альфе Кэрри чувствовала жажду крови, она понимала, что все они находятся в состоянии гона и если она споткнется, то пиши пропало. Даже за Мунбина начала опасаться, не потому, что приняла как друга, ей было неприятно знать, что спасаться придётся в одиночку и даже никого не скинуть террористам как отвлекающий манёвр. Двадцать пятая палатка, двадцать шестая, двадцать седьмая, тридцатая, две тысячи сто солдат, если Мунбину удалось проникнуть в такое же количество палаток, то у них наконец появится хоть какое-то преимущество, за это время шакалы и военные понесли слишком большие потери, а лагерь террористов с каждым днём двигался всё ближе и ближе к ним.

Время 3:00.

Пятьдесят пятая палатка, примерно семь тысяч солдат должны быть уже мертвы, нужно двигаться к главной палате, скоро рассвет, им нужно убраться до того, как выжившие террористы, включая Сана, осознают ситуацию. Возле места встречи девушку уже ожидал Мунбин, Кэрри могла поклясться, что видела его осуждающий взгляд, словно она опоздала на свою же свадьбу. Зайдя в палатку, они сразу поняли, что не ошиблись, приняв её за главную, среди военных такие назывались офицерскими, главный стол, карта местности, несколько компьютеров и уйма бумаг, за сбор которых принялись Кэрри и Мунбин.

Время 3:32.

Небо начинало потихоньку менять оттенок, не теряя ни минуты, шакалы принялись собирать всевозможные бумаги, даже не читая, что именно на них. Мунбин открыл свой рюкзак и перед тем, как сложить туда бумаги, достал отрезанную голову с выколотыми глазами и поставил на стол, в место, откуда Кэрри забрала бумаги. — Ты в своём уме?! — Шепотом прикрикнула она. — Ты выполняешь приказы своего лидера, а я — своего, — это тебе за Мису, ублюдок, про себя добавил Мунбин. Кэрри скривилась, предпочитая промолчать в этот раз.

Время 3:50.

Собрав всё необходимое, Мунбин и Кэрри выбежали из палатки, чтобы убраться отсюда подальше и вернуться на базу, они сделали всё, что могли, но не успели они отбежать на достаточное расстояние, как перед ними возник мужчина, их обнаружили и они были окружены террористами со всех сторон. — Сан, — сразу догадался Мунбин. — Собственной персоной, — ухмыльнулся мужчина. — Я и не знал, что военные теперь мусорные крысы, с шакалов пример берёте? — А тебя это ебать не должно, — огрызнулась Кэрри, Сан не понял, что перед ним шакалы, из-за совершенно другой формы, подобную обычно носили спецназовцы. Мужчине явно не понравилось сказанное в его сторону, он моментально переменился в лице. — Взять их. Стоило террористам сделать необдуманные шаги, как слева от них начались выстрелы. — Какого хера?! — Закричал Сан. — Бежим! Мунбин и Кэрри, воспользовавшись замешательством террористов, вырубили двоих и принялись бежать, мужчины даже не успели сообразить, что произошло, как отступая Мунбин застрелил двоих из них.

Время 4:00.

В четыре часа утра военные и шакалы, объединившись в одну армию, ворвались в лагерь террористов. Нуала шла впереди, шла спасать свою сестру, вела за собой армию товарищей и союзников, готовых бороться за свою жизнь. Чимин, Сигмунт, Тэхён и Намджун позаботились о безопасности Кэрри, они разработали запасной план на случай, если до четырёх утра Мунбин и Кэрри не смогут выбраться, идея воспользоваться ядом возникла не от балды, а чтобы дать им фору, сравнять количество, лишить Сана его людей, и у них это вышло, Сану не хватало почти восемь тысяч человек, к тому моменту, как несколькими часами ранее к военным присоединились ещё люди. Шах и мат, Мин Юнги.

********

Enemy — Tomee Profitt

Церковь всегда была для Хосока спокойным пристанищем, куда можно было зайти, когда ты больше всего хотел скрыться от собственных мыслей и совести. Впервые мужчина пришёл сюда с родителями в далеком детстве, он всё ещё помнит этот детский восторг в своих глазах, интерес, вызванный странным, как ему тогда казалось, одеянием святого отца, запах благовоний после проведённых обрядов клонил его в сон, но при этом дарил чувство покоя и безопасности. После того, как Хосок стал лидером и смог выходить из лагеря, он до ужаса боялся посещать церковь, ему казалось, стоит ноге пересечь порог, как его тут же пронзит молнией и отправит в ад за все совершенные грехи, тогда мужчина часто задумывался. Люди постоянно говорят, что они попадут в ад, современную жизнь сравнивали с чистилищем дьявола, но никто не думал о рае, каково это место, как выглядит и как туда попасть? Ведь все люди на этом свете грешники, был ли в раю кто-то, кроме новорождённых и животных, не способных совершать ни один из грехов? — Ты ебучий кусок дерьма! — В тишине церкви крик разнесся эхом, отбиваясь от стен. — Что такое, солнышко, план по захвату мира оборвался? Так моей вины здесь нет, — с досадой Хосок вскинул руки. — Ты отравил моих людей, убил их! Хосок рассмеялся и повернулся лицом к Юнги, во взгляде омеги пылала ярость, ему нравились эмоции на лице Юнги, точнее то, каким психованным он становился после поражения. Это доказывало, что любого можно выбить из колеи, даже самого прочного. — Солнышко, не строй из себя плаксивую омегу, тебе не идёт, — притворно ласковым тоном сказал он. – Ты не такой и на своих людей тебе столь же похуй, сколь мне на твои истерики. — Похуй? Тебе то?! Будь это так, давно бы убил, а ты всё бегаешь, гоняешь меня вместе со своими ублюдками. Вы жалкое стадо, только и можете как крысы атаковать. — Сбавь тон. Хосок подошёл к Юнги и схватил за шею, сильно сдавливая, Юнги захрипел и обвил своими руками руку Хосока. — Что такое, солнышко? Слова закончились? — Хосок швырнул Мина в сторону, он упал, больно ударившись об сидение. — Ненавижу, ненавижу тебя, не смей трогать моих людей! — Ты всегда игнорировал просьбы других людей, — Хосок подходил ближе к Юнги, пока омега пытался отползти, — но требуешь что-то от других? Мужчина схватил парня за волосы, задрал голову, а затем с силой ударил лицом об пол, Юнги заскулил. — Я просил тебя не приходить туда, где я, не искать встречи со мной, не приближаться, — за каждым словом следовал удар об пол, у Юнги начинала кружиться голова, нос был сломан, а из головы текла тонкая струйка крови. — Я тоже тебя просил, много раз умолял. — Заткнись! — Хосок отпустил его волосы и оглядел с ног до головы. — Давай лучше посмотрим, как твой отец научил тебя обращаться с альфами. Юнги вздрогнул, он попытался подняться с пола, но из-за головокружения тут же пошатнулся, ему удалось удержаться за сиденье, но ноги не стояли, Хосок схватил его за руку и швырнул на пол, расстегивая ремень своих штанов и вытаскивая его из шлевок, Юнги отполз в сторону и прижался к стене, Хосок, схватив его за ногу, подмял под себя, усаживаясь сверху на бедра, фиксируя их, ремнём он связал руки и завёл за голову. — Как же мне нравится твой напуганный взгляд, дрожь тела. Как думаешь, твой отец тоже испытывал наслаждение видя тебя таким сломанным и жалким? Юнги попытался отпихнуть от себя Хосока, но за столько лет он так и не смог научиться драться как солдат, всё, на что он был способен, это вести войну со своего места. Хосок расстегнул штаны Мина и резкими болезненными движениями стал стягивать их, перевернув омегу он поставил его на четвереньки, Юнги не издавал писка, но всем сердцем хотел умереть, ему было мерзко, каждое проникновение Хосока в его тело вызывало приступ тошноты, хотелось смыть с себя всё, облиться кислотой, лишь бы не чувствовать на своей коже ничьи руки. Он мог только трястись под мощными, резкими и болезненными толчками Хосока. Юнги ненавидел альф, ненавидел секс, не понимал, как люди видели и находили в этом что-то приятное, каждый раз Юнги разрывало от боли, он не хотел чувствовать этих ощущений. За что он это заслужил, почему должен испытывать это лишь за то, что не смог родиться альфой? Каждый, абсолютно каждый раз, когда это с ним делали террористы, родной отец, Юнги молился и спрашивал Бога, что он сделал не так, почему Бог не спасает своё дитя, почему игнорирует крики и просьбы, не приходит? Что сделал Юнги, за что Бог наказывает так своего ребёнка? Даже сейчас в его доме происходят ужасные вещи, но он снова закрыл глаза, отвернулся и сделал вид, что ничего не произошло. — Ещё раз, сука, — Хосок, закончив, поднялся с Юнги и развязал ему руки, — ты явишься ко мне, и я сделаю так, что все твои кошмары оживут, я стану хуже, чем твой мёртвый отец, я сделаю твою жизнь невыносимой. Не смей ко мне приближаться, выродок. Хосок оставил Юнги в холодной пустой церкви, выйдя на воздух, ему стало легче, пока вдали альфа не заметил фигуру возле машины, спокойно курящую сигарету. — Интересно, а кто-нибудь знает, что ты на досуге трахаешь врага? — Спросил Тэён. — Тебя не касается. Почему не спас его, если видел всё? — Меня не касается, сам сказал. — В какие игры ты играешь? Предал Тэхёна ради Юнги, но предупредил о Сане. А мы Киёна психопатом называем. — Мои игры ничем не отличаются от твоих, предашь шакалов ради него, и я тебя убью. — Это сейчас ты, — выделяя, — говоришь? Что, цирк уехал и клоуна потерял? — Ага, типа того, но затем клоун заметил своего начальника, которого за его шутки выкинули. – Ты мне не соперник, слишком слаб и жалок. — Зато я знаю, кто соперник, интересно, сколько времени понадобиться Тинг и Киёну, чтобы разорвать тебя на куски за то, где бывает твой член?  — Бросив последний взгляд, Тэён сел в машину и уехал прочь. Хосок не боялся угрозы от Тэена, но слова предателя натолкнули его на размышления о том, что Киёну лучше узнать о его связи с Мином до того, как кто-нибудь решит его выдать. Два дня — две победы, но впереди целая война, ничего не закончено.