Дуэль сердец

      На следующий день утром после завтрака Софи сидела за фортепиано и репетировала сонатину Клементи*, когда горничная зашла в номер Софи и доложила:       – Мадемуазель, вас спрашивают! Один молодой человек, какой-то русский офицер. Он сказал, что ваш старый знакомый.       Софи подумала, что это Долохов решил навестить её и попросила горничную проводить посетителя к ней в номер. Но это оказался не Долохов. Спустя минуту дверь отворилась, и горничная ввела посетителя. Им оказался Николай Ростов. Он с радостной и одновременно смущённой улыбкой подошёл к Софи, и произнёс:       – Софи, как я рад тебя видеть!       Софи ответила ему тоже радостной и тёплой улыбкой.       – И я очень рада тебя повидать! Подумать только, через шесть лет после нашей последней встречи мы с тобой встретились в Париже! Ты тоже здесь с нашей армией?       – Да, – ответил Николай, озирая её с несколько изумлённым видом, – ты замечательно выглядишь, Софи!       Софи засмеялась.       – Ты тоже выглядишь неплохо – эдакий лихой гусар, покоритель женских сердец! Присаживайся, давай поговорим! Да, кстати, познакомься с моей компаньонкой. Это синьора Лаура Савиано, вдова моего учителя, маэстро Джакомо Савиано.       Николай почтительно приветствовал пожилую женщину и галантно ей представился. Они уселись, и Софи попросила горничную принести им чай. Впрочем, сеньора Лаура вскоре извинилась перед Николаем и сказала, что пойдет в свою комнату. Софи снимала номер из трёх комнат, одна из которых была её спальней, другая -–спальней синьоры Лауры, а третья, в которой они сейчас находились, использовалась Софи как гостиная для приёма посетителей.       – Я понимаю, что столь давним знакомым много чего надо обсудить, – с добродушной улыбкой перед уходом сказала синьора Лаура. – Я не буду вам мешать, у меня найдется, чем занять время.       Вскоре горничная принесла чай и Софи разлила его по чашкам. Между ней и Николаем потекла неторопливая беседа.       – Как ты поживаешь, Софи, расскажи, – попросил Николай. – Я, конечно, следил за твоими успехами по газетам, да и Наташа много мне писала о тебе, но как ты при этом себя чувствовала и чувствуешь, мне неизвестно.       Софи тихонько рассмеялась.       – Если ты спрашиваешь меня о моих чувствах, то я могу мою нынешнюю жизнь оценить одним словом – прекрасно! Я, что называется, нашла себя. Мне всегда было не по себе в той прежней жизни, когда я была всего лишь воспитанницей в вашем доме, бесприданной светской барышней и кандидаткой на участь приживалки в старости. Томно, скучно, неинтересно. Все эти балы, сплетни, пустые светские разговоры мне уже сильно докучали. Я хотела чего-то иного для себя, вот только не знала – чего. К счастью, мне встретился мой учитель и направил меня на нужную дорогу. Я безмерно благодарна ему за это и всегда буду чтить его память. Когда я стала выступать на сцене, у меня словно открылись глаза, и я поняла – вот для какой жизни я родилась на свет! Не вертеться на балах в мазурках и экозесах, не менять наряды, словно ты кукла, не вышивать, не заниматься скучными для меня домашними делами и сплетнями, а играть, играть для людей! Уносить их и себя в прекрасный мир Музыки… Когда я поняла это, у меня словно крылья за спиной расправились, и я отправилась в полёт. Если бы ты знал, какое наслаждение и восторг я испытываю на сцене! Я словно впадаю в транс, чувствую восторженное опьянение… в эти минуты мне кажется, что я самое замечательное и прекрасное существо в мире… И когда зрители отвечают мне громовыми аплодисментами, я понимаю, что живу не даром. Эти люди благодарны мне за погружение в мир искусства, и я могу доставить им несколько часов этой радости. Так что моя нынешняя жизнь – это именно то, что мне нужно. О чём я с ранней юности мечтала в смутных мечтах, хотя и не догадывалась, о чём именно я мечтаю.       Николай с изумлением смотрел на неё.       – Я вижу, ты совсем другая, не такая как я тебя помню, – проговорил он, наконец. – Такая уверенная в себе, смелая, с сияющими глазами… раньше ты такой не была. Что ж, если твоя нынешняя жизнь устраивает тебя, то я очень рад. Признаюсь, меня долгие годы одолевали сомнения. Я всё боялся, что ты просто сбежала из нашего дома из-за моей нерешительности. Из-за того, что я медлил сделать тебе предложение или хотя бы объявить тебя моей официальной невестой. Я боялся, что ты решилась на этот шаг из-за отчаяния, и теперь несчастна. Боялся, что я невольно испортил тебе жизнь.       Софи отрицательно покачала головой.       – Нет, Николай, даже не думай ничего такого. Я ушла из вашего дома не из-за тебя, а именно по той причине, которую я тебе назвала. Я просто нашла свою дорогу в жизни. Можешь не мучить себя мыслями о том, что ты каким-то образом испортил мне жизнь. Ничего подобного. – Тут Софи широко улыбнулась, и на её щеках ясно обозначились прелестные ямочки. – Да посмотри же на меня, неужели я выгляжу как женщина, жизнь которой испорчена?       Николай несколько смущённо улыбнулся.       – Нет, ты выглядишь просто великолепно! Стала такой уверенной в себе и потрясающей красавицей.       – Самостоятельная жизнь пришлась мне по вкусу, – ответила Софи. – Знакомство с миром, расположенным вне золочёной клетки вашей семьи, пошло мне на пользу. Я рада, что научилась независимости и самостоятельности. Рада, что научилась сама зарабатывать себе на жизнь, и сама заботиться о себе. Так что можешь успокоить себя: я счастлива в моей нынешней жизни, и ты вовсе её не испортил. Ну, а теперь, когда мы обсудили меня, расскажи о себе. Как ты поживаешь, какие твои планы на будущее?       – Пока я здесь, в Париже, с нашими войсками, – начал Николай. – Служу, как и все наши офицеры. Но когда войска союзников выведут из Франции, отправлюсь со своим полком в Россию. Хочу продолжить военную службу уже там. Но тут возникают проблемы: я хочу дальше служить, а из семьи приходят вести не очень весёлые. Недавно получил письмо от матушки, она пишет, что папа́ не очень хорошо себя чувствует. А денежные дела нашей семьи всё хуже и хуже, – тут Николай помрачнел. – Все оставшиеся у нас имения заложены-перезаложены, и денег на оплату процентов за залоги нет совершенно. А если так, то они могут вскорости быть проданными за долги. Наш московский дом полностью сгорел, сейчас матушка с отцом вынуждены снимать квартиру в Москве. Одна радость в семье – это замужество Наташи и рождение у родителей первой внучки. Но ты об этом уже знаешь, я помню, как Наташа написала мне письмо, где сообщала, что ты была на её свадьбе с Болконским. А в остальном дела именно такие невесёлые, как я тебе описал. В письме матушка просит меня подать в отставку с военной службы и заниматься делами вместо отца. Но мне трудно решиться на это, я люблю военную службу и не представляю себе жизни без неё. Ещё матушка много пишет в своём письме о Жюли Карагиной, – при этих словах Николай невесело усмехнулся. – Пишет, что она до сих пор не замужем, а также о том, что сама Жюли и её маменька часто вспоминают меня и спрашивают обо мне. Очевидно, матушка так и не оставила своей давней затеи женить меня на Жюли, точнее, на её богатстве. Ты же знаешь, это давняя мечта матушки, – завершил Николай.       Софи кивнула.       – Да, я помню, как она всегда этого хотела. А что думаешь ты по этому поводу? Ты-то сам хочешь жениться на Жюли?       Николай тяжело вздохнул и нервным жестом взъерошил волосы.       – Жюли не особо мне нравится. Она старше меня на год, у неё довольно властный характер, да и внешность… Вообще мне не слишком приятна мысль жениться на богатстве. Хотя, если дела пойдут совсем плохо, придётся поневоле рассматривать и этот вариант. Впрочем… во время войны мне встретилась одна богатая девушка с хорошим приданным, которая мне понравилась. Ты тоже должна знать её. Это княжна Марья Болконская, сестра князя Андрея, за которым теперь замужем Наташа. Княжна Марья гораздо более скромная, чем Жюли, кроткая, тихая. Я её спас, можно сказать, когда после смерти её отца во время войны мужики одной из её деревень взбунтовались и не хотели её отпустить, чтобы она уехала от французов. Я тогда случайно со своими гусарами заехал в эту деревню, смог усмирить бунт, а потом проводил её до Ярославля. Мне показалось, что я ей тоже понравился. Вот на этой богатой девушке я бы с удовольствием женился.       Софи с удивлением посмотрела на него.       – Николай, ты должен выбросить эту мысль из головы. Ты же знаешь законы нашей церкви. Твоя сестра Наташа вышла замуж за брата княжны Марьи, значит, по церковным законам вы с княжной Марьей теперь как брат и сестра. Вам не разрешат венчаться ни при каких обстоятельствах. И потом… я действительно знаю княжну, виделась с нею на свадьбе Наташи и потом ещё несколько раз. Она теперь после смерти отца живёт с братом и Наташей в Петербурге, так что я довольно часто видела её, когда я приезжала в гости к Наташе и её мужу в их петербургский дом. И я хочу тебе сказать, что княжна, как и Жюли, тоже не блещет красотой, да и старше она, чем Жюли. Ты считаешь неловким жениться на Жюли, когда она всего на год старше тебя, но хочешь жениться на княжне Марье, которая старше тебя на четыре года? Но в любом случае из этой твоей затеи ничего не выйдет. Я уже говорила тебе и повторю, что законы нашей церкви не допустят вашего венчания.       – Я это знаю, – снова вздохнул Николай. – Но мне жаль, что всё так получилось. Княжна Марья гораздо лучше подошла бы мне в жёны, чем, например, Жюли.       «Понятное дело, – с оттенком лёгкого цинизма подумала Софи. – Жюли всегда была бойкой светской барышней, избалованной богатством, а княжна Марья тиха и забита воспитанием отца-тирана (об особенностях взросления и воспитания княжны Марьи Софи знала из светских слухов). Она будет во всём покорна твоей воле точно так же, как была покорна тиранической воле отца. А вот Жюли, если ты женишься на ней, не будет безоглядно слушаться тебя. Скорее сделает всё, чтобы подчинить тебя своей воле и загнать под каблук».       Но произносить вслух свои мысли Софи не стала и решила переменить тему.       – Не надо расстраиваться раньше времени, Николай, – постаралась сказать она самым успокоительным тоном. – Возможно, ещё всё обойдется, денежные дела вашей семьи придут в порядок, и тебе не придётся жениться на богатстве. Выберешь себе жену по вкусу.       – Надеюсь на это, – пожал плечами Николай, – хотя надежд с каждым годом всё меньше и меньше.       Тут он остановился и посмотрел на Софи взглядом, от которого ей стало не по себе. Что-то интимно-тёплое появилось в его взоре, что-то такое, что напомнило ей взгляды юного Николеньки, в которого она была влюблена много лет назад.       – Софи, – вслед за этим взглядом заговорил Николай, и в его голосе тоже зазвучали какие-то интимные нотки. – А ты никогда не вспоминаешь наше общее прошлое? Не жалеешь о нём? Помнишь, как мы были влюблены друг в друга…       «Этого мне ещё только не хватало», – подумала Софи и постаралась принять самый строгий вид. Она давным-давно разлюбила Николая и даже не думала о нём. И была абсолютно уверена в том, что и Николай давно избавился от своего подросткового увлечения ею.       – Нет, Николай, – произнесла она самым холодным тоном. – Я не позволяю себе вспоминать о прошлом, а уж тем более сожалеть о нём. Наши полудетские чувства должны остаться там, где им место – в прошлом. У тебя сейчас есть и будет дальше своя жизнь, а у меня своя.       – Ну, я не могу сказать про себя, что мои чувства к тебе совсем остыли, – несколько смущённо продолжал Николай. – Мы могли хотя бы встречаться с тобой…       – Это ради чего мы могли бы с тобой встречаться? – подозрительно спросила Софи самым жёстким тоном, в глазах её появилось ледяное выражение. Из них совершенно ушло прежнее дружеское расположение, единственное, что она сейчас чувствовала к Николаю.       Николай смутился ещё больше. Прямо сказать о том, о чём думал, он уже не мог, видя выражение глаз и лица Софи, поэтому постарался вильнуть.       – Да просто так, не подумай ничего плохого, Софи, – начиная мучительно краснеть, произнёс он. – Просто поговорить, повспоминать прошлое…       – Мы уже поговорили и повспоминали прошлое, – в упор глядя на него пристальным и жёстким взглядом, сказала Софи. – Других разговоров между нами не будет. Никогда. Если ты хочешь намекнуть мне на возможность более интимных встреч между нами, то очень и очень ошибёшься в расчётах.       – Нет, нет, Софи, что ты, – Николай уже покраснел как вареный рак, – ты неправильно меня поняла…       – Надеюсь, что я ошиблась, и ты действительно не имеешь по отношению ко мне никаких других планов, кроме чисто дружеских и родственных встреч, – продолжала Софи, сверля Николая прежним взглядом. – Другие отношения между нами исключены полностью, запомни это!       – Я понимаю это, Софи, поверь мне, – пробормотал, запинаясь, Николай. – Я ничего другого и не думал, ты зря считаешь, что я…       Николай запутался окончательно под пронизывающим взглядом Софи и замолчал в смущении. Софи поняла, что Николай пошёл на попятную и решила сжалиться над ним. Она сделала свой взгляд спокойнее и сказала:       – Николай, я могу повторить тебе только то, что я уже сказала тебе: мои чувства к тебе остались в моём далёком прошлом. А теперь извини, но вечером у меня выступление в одном доме. Я хочу отдохнуть и настроиться как следует перед концертом.       Она решительно встала, и Николай тоже был вынужден подняться.       – Я понимаю, Софи, – прежним смущённым тоном произнёс он. – Но я надеюсь хотя бы на встречи, подобные той, что у нас сейчас. Знаешь, я приобрёл билет на твой концерт в Парижской консерватории через два дня. Буду там обязательно и буду рад насладиться снова твоим искусством пианистки. Я ведь помню, как великолепно ты играла на фортепиано в прошлые годы, хотя я тогда и не думал, что ты выберешь карьеру профессиональной пианистки. И если ты не против, то после этого концерта, на следующий день мы могли бы с тобой поехать на прогулку по Парижу. Поедем, куда ты захочешь, может быть, посидим в каком-нибудь кафе…       Софи решила не обострять и ответила на эту тираду Николая ободряющей улыбкой.       – Таким встречам я буду только рада. И, конечно, рада буду прогуляться с тобой по городу. Давай послезавтра после концерта в консерватории уговоримся о времени встречи. А пока – до свидания, Николай.       – До свидания, Софи. Буду с нетерпением ждать нашей новой встречи, – сказал в свою очередь Николай и вышел из номера, оставив дверь приоткрытой.       После его ухода Софи тихонько и с лёгкой досадой рассмеялась.       «Ну и ну, – подумала она, – Николай при мне рассуждает о возможностях жениться на той или иной богатой некрасивой и старой девице… И тут же с ходу намекает мне на то, что мы могли бы закрутить недолгий и необременительный для него романчик между собой. Вроде тех, какие он крутил в своё время в Москве с актёрками и дамами полусвета. Да и сейчас крутит, я уверена. И он серьёзно рассчитывал, что я на это соглашусь? Когда же он успел так поглупеть? Или он всегда был глуповат, но я во времена своего увлечения им была ослеплена и этого старалась не замечать? Скорее всего, именно так», усмехаясь про себя, думала Софи.       Впрочем, Софи даже толком рассердиться на Николая не могла. Скорее её охватило чувство, похожее на насмешливое удивление за обнаружившуюся в нём глупость и надежды на то, что она может стать его кратковременной любовницей. Она привыкла к чему-то подобному со стороны некоторых своих поклонников. Кое-кто из знакомых мужчин порою делал ей намёки на возможность вступить с ними в любовную связь с тех пор, как она стала профессиональной пианисткой. Когда-то в Москве об этом ей намекнул Долохов, а теперь вот Николай… Всех этих мужчин можно было понять: они не раз находили себе любовниц среди артисток разных жанров. Нравы в артистической богемной среде, в которую вступила Софи, начав свою карьеру, всегда были более свободными. Были незаконные сожительства, у кое-каких актрис, певиц, танцовщиц появлялись богатые любовники-покровители, даже рождались незаконные дети от них или от других любовников. Но Софи давным-давно твёрдо решила про себя, что эту черту богемной жизни она никогда не переймет. Во-первых, роль любовницы казалась ей унизительной, тем более если это была платная любовница. А во-вторых, и это было главным, она никогда бы не рискнула родить незаконного ребёнка. А наступление беременности было вполне вероятным при связи с мужчиной. Софи хорошо знала, как плохо относятся к незаконнорожденным детям в обществе, и никогда бы не обрекла своё дитя на подобную участь. Тем более Софи не могла представить себе любовную связь с Николаем, чувства к которому в ней давным-давно остыли. Если он надеется на что-то подобное, то его ждёт жестокое разочарование, впрочем, как и всех претендентов на роль любовника в жизни Софи. Так думала девушка, подходя к двери и захлопывая её за Николаем самым решительным жестом. Эта страница в её жизни была окончательно перевёрнута.       Софи не обманула Николая, желая поскорее выпроводить его. Она действительно выступала сегодня вечером на частном концерте в доме графа де Флао, про которого все говорили, что он внебрачный сын Талейрана. В числе приглашенных был и лорд Харлоу. После выступления Софи были организованы танцы для гостей, и хозяин дома пригласил Софи остаться на эту часть вечера. Она согласилась и один из танцев танцевала с лордом Харлоу.       – Вы слышали новость о вашем знакомом Долохове? – во время танца спросил её молодой англичанин.       – Нет, – удивлённо сказала Софи, – я не видела его со вчерашнего дня и ничего не слыхала о нём.       – Сегодня утром разнеслась весть, что вчера вечером его вызвал на дуэль некий капитан Дэлонэ, – сказал лорд. – Они поссорились из-за чего-то, причём свидетели ссоры утверждают, что зачинщиком был ваш соотечественник. Словесная схватка кончилась тем, что господин Долохов ударил Дэлонэ по лицу с такой силой, что сбил его с ног. Капитан бросил господину Долохову вызов, и сегодня утром они стрелялись в Венсенском лесу.       Софи почувствовала, как у неё внезапно ослабели ноги, и она чуть не споткнулась во время танца.       – И каков же результат этой дуэли? – в состоянии самого панического страха спросила она. Неужели?.. она боялась додумать свою мысль.       – Представьте себе, ваш соотечественник убил капитана Дэлонэ наповал, – ответил лорд Харлоу. У Софи отлегло от сердца, и она перевела дыхание. Тем временем англичанин продолжал. – Не могу сказать, что сожалею об участи капитана Дэлонэ. Он был большим негодяем. Сам он фанатичный почитатель Наполеона и служил в его армии. А после свержения Наполеона, по словам его знакомых, дал клятву мстить за унижение своего кумира. И объектами мести выбрал офицеров союзных армий, которые сейчас находятся в Париже. Он вызывал их на дуэль и убивал. Таким образом он убил двоих моих соотечественников, а также и среди ваших соотечественников числятся двое убитых им. Да ещё по одному австрийскому и прусскому офицеру. Так что господин Долохов сделал благое дело, наконец-то остановив этого мерзавца.       После окончания танцев и ужина с гостями Софи поехала домой и всю дорогу в карете думала о том, что ей рассказал лорд Харлоу про дуэль Долохова с Дэлонэ. Ей было понятно, что, услышав о смерти молодого Оболенского вчера днём, Долохов тогда же принял решение постараться убить негодяя, который ни за что отнял жизнь его юного друга. Поэтому он и прервал их прогулку и беседу, поспешил найти Дэлонэ и спровоцировать того на ссору, после которой следовал вызов на дуэль. Софи ненавидела дуэли, и сама делала немало для того, чтобы предотвратить их хотя бы среди своих поклонников. Но на сей раз она не могла обвинять Долохова. Действительно, он не мог поступить иначе. Не мог не отомстить за напрасно погубленную жизнь юноши. Тем не менее ей было страшно и горько думать, что сегодня утром Долохов рисковал своей жизнью, а она при этом ничего не знала и не подозревала. А что бы она ощутила, если бы удача отвернулась от Долохова и убитым на дуэли оказался бы он, а не его соперник? Софи чувствовала, что ей становится плохо от одной этой мысли. Она не могла не сознаться себе, что Долохов становится всё более и более близким и даже… даже в чём-то небезразличным ей человеком, и её приводит в смятение мысль потерять его навсегда.       Софи не спала почти всю ночь и проворочалась в своей постели до рассвета. Ей не давали покоя мысли о Долохове. Она не могла для себя определить, что за чувства теперь она к нему испытывает, и как их назвать. Вернее, она боялась себе в этом признаваться. Но что это уже совсем не неприязнь, как это было в годы её юности и во время их встречи в Москве в 1812 году, это она уже понимала. И уж тем более это не безразличие к нему. Теперь её сердце начинало биться чаще, когда он появлялся перед ней или она просто думала о нём, и всё её тело начинало пылать от какого-то внутреннего жара.       На следующий день после дуэли с Дэлонэ Долохов снова пришёл в Парижскую консерваторию на очередное публичное выступление Софи. Он слегка опоздал и вошёл в фойе, когда основная масса зрителей уже прошли в концертный зал. И тут он увидел Софи, которая из комнаты для артистов, где обычно готовились к выступлению, проходила в зал. Долохов уже хотел подойти к ней и поздороваться, как вдруг увидел молодого человека, тоже русского офицера, который опередил его и подошёл к Софи первым. Долохов сразу же узнал в нём Николая Ростова, и его сердце мучительно сжалось от ревности. Он помнил, что ради этого человека в своё время Софи отказала ему. Правда, давние московские слухи утверждали, что любые отношения между ними давно кончены, и что Софи, прежде чем уехать со своим учителем за границу, написала письмо Ростову, в котором разрывала их негласную помолвку. Но вот они оба здесь, в Париже, и снова встречаются? Возможно, их чувства вернулись, и они снова сблизились?       Долохов был полон этими ужасными для него размышлениями, когда произошло то, что подтвердило его худшие опасения. Николай о чём-то быстро и горячо заговорил с Софи, и она вдруг вскрикнула и поднесла ладони к лицу. Казалось, она чем-то удивлена или даже поражена. На лице её отразилось страшное волнение. Потом она каким-то утешающим жестом положила руку на плечо Николая и что-то сказала ему. Он ответил, а потом снял руку Софи со своего плеча и поцеловал её. Их разговора Долохов не слышал, и лица Николая не видел, так как тот стоял к нему спиной. Но лицо Софи он видел хорошо. На нём было какое-то выражение любви и сожаления. Они обменялись ещё парой реплик и тут… Тут Софи как-то порывисто обняла Николая и поцеловала его в щёку!.. Долохов почувствовал, как будто земля разверзлась под его ногами, и душу его пронзила резкая боль. Значит, его предположения верны, и Софи снова влюбилась в Николая… Он повернулся и вышел на улицу. Оставаться на выступление Софи после всего увиденного он не мог. Просто не мог и всё. Понимал, что ревность и душевная боль его просто уничтожат.       Следующие дни прошли для Долохова как в дурмане. Он пробовал даже глушить душевную боль вином, но скоро понял, что это не помогает. Долохов постоянно думал о Софи и о её возобновившемся романе с Николаем. Что было в этом пустом графчике такого, что привораживало сердце Софи? Он не мог себе ответить на этот вопрос. А ведь ему показалось при встрече здесь, в Париже, что у него появилась надежда сделать отношения с Софи ближе и доверительнее, а там… кто знает, что могло последовать дальше?.. И вот опять ему дорогу перебежал Николай Ростов!       Промаявшись несколько дней, Долохов всё же решил вновь переговорить с Софи. Он хотел прямо задать ей вопрос – любит ли она по-прежнему Николая? Если так, то ему делать рядом с ней нечего. Придётся приучить себя к мысли, что Софи так и осталась для него несбыточной мечтой, и любые отношения с ней для него невозможны. Это, конечно, будет больно. Чертовски больно. Но лучше любая боль, чем неизвестность.       Приняв такое решение, на следующий же день Долохов нанес визит Софи в отель, где она жила. К счастью, она оказалась на месте, и горничная провела его в её номер. Когда Долохов вошёл, Софи стояла посреди комнаты и смотрела на него. Что выражало её лицо, он не мог прочитать.       – Здравствуйте, Софи! – произнёс приветствие Долохов.       – Здравствуйте, – кивнула в ответ девушка. – Проходите, присаживайтесь.       Они уселись, и Долохов начал разговор. Правда, не с той темы, которую он собирался обсудить в первую очередь.       – Я не особо надеялся, что вы меня примете, – сказал он. – Я ведь теперь из числа тех дуэлянтов, которых вы лишаете своего общества.       – Вы имеете в виду вашу дуэль с Дэлонэ? – спросила Софи с тем же неопределённым выражением лица. – Нет, за неё я не разорву отношения с вами. Я понимаю, почему вы так поступили. И хоть я не люблю дуэли и дуэлянтов, но я могу понять, почему вы расправились с этим человеком и таким образом отомстили за смерть Феди Оболенского.       – Спасибо за понимание, Софи. Я не мог поступить иначе, не мог оставить нелепую смерть этого юноши без отмщения, – мрачно сказал Долохов. – Впрочем, я пришёл для совершенно другого разговора, вот только не знаю, как его начать, – прибавил он.       – Начните с начала, – слегка улыбнулась Софи. – Уж в чём, в чём, но в нерешительности я вас не подозревала.       – Просто тема слишком важна для меня, – неотрывно глядя на Софи, произнёс Долохов. И продолжил после паузы. – Софи, я смотрю ваша старая любовь к Николаю Ростову не забывается, – невольно эти слова прозвучали слишком резко, но по-другому Долохов сказать не мог. Ревность просто разрывала его на части.       Софи удивленно подняла брови.       – С чего вы взяли? – спросила она. – Я действительно когда-то была по-детски увлечена своим кузеном, но это дело прошлое. Я давным-давно всё позабыла.       – А я видел дней пять назад своими глазами перед входом в концертный зал консерватории, как вы обнимали и даже целовали его, – резко сказал Долохов.       – Ах, вот в чём дело, – Софи вздохнула. – Тут вы неправы и несправедливы. Я обняла и поцеловала его только потому, что он принёс мне горестную новость. Горестную и для него, и для меня. Он получил письмо из дома с сообщением, что умер старый граф Ростов. Его отец и мой дядя. Я всегда хорошо относилась к дяде. Он был очень добр со мной, и известие о его смерти стало горьким и для меня тоже. Николай сообщил мне, что из-за этого не сможет быть на моём концерте и вообще через пару дней уезжает в Россию. Я попыталась хоть как-то утешить его в этом горе, других причин моего поведения с ним нет. Это была просто попытка утешить и ободрить, но никак не возвращение старой любви, как вы выразились. Ещё раз могу вам повторить – моё увлечение Николаем давным-давно в прошлом.       У Долохова отлегло от сердца. В самом деле, если Николай принёс такую весть Софи, то она вполне могла его утешать, обнимая и целуя в щёку. Вспоминая выражение лица Софи в эти минуты, он понимал, что действительно на нём было написано горе и сочувствие, а вовсе не любовь и страсть.       – Извините меня за этот допрос, – с раскаянием произнёс он. – Но я… короче, мне трудно говорить. Мне хотелось бы ещё много чего рассказать вам, много чего обсудить в наших отношениях…       Софи каким-то грустным жестом покачала головой.       – Боюсь, это сейчас невозможно. Мои гастроли в Париже вчера закончились, а сегодня я отправляюсь в Реймс. Видите, у меня уже вещи почти собраны, а через час подъедет заказанная карета, – и она показала рукой на место возле окна, где стояли уже собранные или ещё только готовящиеся к сборке дорожные баулы и саквояжи.       Действительно, при входе Долохов не обратил сначала внимание на некоторый беспорядок в номере, который занимала Софи. Но теперь он видел ясно, что она готовится к отъезду.       – Когда же мы снова с вами свидимся, Софи? – с горечью и глубоким волнением произнёс он. Казалось, судьба постоянно громоздит препятствия его попыткам окончательно выяснить отношения с этой девушкой.       Софи задумалась и сказала:       – Боюсь, не скоро. Я уже говорила вам, что до конца этого года и в начале следующего буду на гастролях. В Россию вернусь не раньше весны следующего года. Если вы к тому времени с нашими войсками тоже вернётесь, то тогда мы с вами сможем увидеться в Петербурге.       Долохов почувствовал, что от новой разлуки с Софи у него появляется комок в горле и горечь в душе. Но поделать он ничего не мог. Служа в армии, он был обязан оставаться со своим полком в Париже.       – Тогда до встречи в Петербурге, Софи, – только и смог промолвить он.       Единственным утешением для него при прощании было то, что лицо Софи тоже выражало печаль. Ему хотелось думать, что она тоже хоть немного, да грустит при мысли о расставании с ним. Но задавать вопрос ей об этом он не стал.