Кошмары приходят ночью

Четвёртый час ночи. Лайт измученно сидит над делами, которые оставил после своей смерти L. Конечно, никто лучше не справится с этими делами, чем Кира. Поэтому Лайт не может допустить кого-то к делам L. В особенности, если это дела L. Проблема в том, что их двадцать четыре. Занятый Кирой, L отправил всё остальное в долгий ящик ожидания. Возможно, этот ублюдок переоценил себя, когда думал, что справится со всем за неделю-две между делом, в процессе расследования дела Киры — его дела! —и теперь после его смерти всё разгребать кому? Правильно, Кире! Лайт раздражённо выдохнул сквозь зубы. Ирония этого ощущалась на языке. И Лайт был рад, что L сейчас не здесь, иначе бы всем известный детектив без настоящего имени точно бы что-нибудь съязвил. Хотя, как он может быть здесь?! Он лежит там, в своём гробу, отдыхает, пока Кира пытается прочесть все тридцать четыре страницы по пяти делам одновременно и решить их. Лайт сделал глоток кофе, остывшего, как его надежды найти решение этой ночью. Двадцать четыре дела. «Двадцать четыре дела, L! На кой ты на меня всё это повесил?! Ты будто специально!» Лайт вновь расправил болезненно сгорбленные плечи и начал вращать зажатыми мышцами шеи. Сидеть в темноте со сгорбленными плечами напротив монитора компьютера и решать дела. Зачем он на это пошёл?! В голове сквозила мысль: естественно, чтобы узнать имя настоящего преступника и заставить виновного понести наказание. Но неужели в мире и так недостаточно преступности, которую он мог бы записать, если бы Тетрадь Смерти была у него и он мог свободно ей пользоваться... Лайт стиснул зубы до скрипа. Всё это так походило на L. За исключением части про Тетрадь Смерти — это был бесспорно Кира, только его привилегия — творить Новый мир. И после того, как он использует своих союзников, они перестанут быть нужны, как и L. Но пока что... Лайт взглянул в таблицу, которую сам создавал в Экселе: имена жертв, время, место убийств, родственники погибших, подозреваемые... Неужели L не было скучно часами так сидеть в темноте с болезненно напрягшимися мышцами спины?.. Если он доделает всё сегодня, будет двадцать три дела. Но пока что их двадцать четыре. Лайт на секунду начинает засыпать, но встряхивает головой и, стиснув зубы, заваривает себе ещё один кофе и смотрит в экран, в темноте, от которого начинают болеть глаза. Почему темнота? Если не выключать свет, он вовсе забывает спать. Так почему-то начало происходить, и Лайт ещё не понял, из-за чего. Он перебирает пальцами листы, но не Тетрадные, обычные, без никакой божественной силы в них. Двадцать четыре дела.Четыре — цифра смерти. Смерть его преследует. Но разве это важно для того, кто держит за глотку живых и мёртвых? Укрощает одними движениями длинных пальцев по бумаге? Нет. Совершенно неважно. Лайт разминает плечи, склоняет голову на бок и чуть открывает губы навстречу свежему, прохладному ветру из окна. Холод... Ведь это тоже про смерть? L умер, но ничего не изменилось. Мир не рухнул. Полицейские не забилось в истерике. Преступники не возрадовались. Лайт ухмыльнулся, но затем сползающая с лица улыбка заставила сделать протяжный выдох. Ничего не изменилось и для Киры. Там, на крыше, под леденящим сердце дождём, когда принималось окончательное решение убить единственного, с кем хотя бы случился настоящий равный диалог... так хотелось себя обмануть, поверить в то, что смерть L даст какой-то живительный глоток, освободит от тяжёлого груза. Но, конечно же, этого не произошло. Лайт постучал пальцами по фарфоровой чашке кофе, как когда-то делал задумчиво L. В последнее время L слишком часто преследовал его во снах. Лайт вздохнул. Этот невыносимый ублюдок продолжал преследовать его даже после смерти. Тетрадь Смерти сейчас была у Миками. Может быть, всё из-за этого. Богу Нового мира просто нечем заняться. Подумать только, из-за того, что за ним постоянно следят, он был вынужден передать Тетрадь в третьи руки и теперь мается дурью с мыслями об L. Лайт вдохнул прохладный ночной воздух из окна и посмотрел на необычно белую, яркую луну, неприятно слепящую глаза. Лайт поморщился. Бледная луна тоже напоминала об L. Всё напоминало об L! L... напоминал об L! Лайт заорал и упал с крутящегося компьютерного стула. — Не думал, что твоя реакция будет именно такой, Кира. L подходил к нему, нечеловечески подбирался и вселял ужас. Сердце Лайта громко билось. «Не может быть! Как?! Нет, L... не может быть жив!» — билось в сознании. Лайт нашёл в себе мужество подняться и поставить компьютерный стул. L тем временем слез с подоконника, как сползает слизень с могильной плиты, и подошёл к столу, взял — взял в руки, как живой! — бумаги из принтера и стал бегло читать, перекладывать и издавать задумчивые звуки. Совсем как три недели назад. Как будто ничего и не было! Как будто он не умер! Но он... — Ты же умер... Это звучало искренне, с удивлением, — честнее, чем Лайт бы хотел. — Да, совершенно верно. Я умер, — спокойно ответил L. — Ты пытаешься решить мои дела, как я вижу. Конкретно сейчас — дело номер восемь. Оно тебя заинтересовало, потому что возможный убийца — тоже студент? Не такой гениальный, как Кира, но всё же. И упор глаз L в глаза. Лайт пытался понять, что происходит. «Почему он жив? Рем не убила его — она убила только Ватари?! L договорился с Рем? А что если... L действительно мёртв? Рюук многое мне не рассказывал. Поэтому вдруг он... Я должен проверить!» — Я рад тебя видеть, — со слезящимися глазами Лайт прижал к себе L. Он научился даже фальсифицировать слёзы. А выражение лица L при этом было бесподобно: оно так вытянулось от удивления, а глаза, казалось, стали ещё больше. Это было приятно. «Значит, ты тоже скучал, да? L, наслаждайся театром прекрасного актёра. Если, конечно, можешь... Что?!» Лайт вдруг отпрянул от L. На лице Лайта наблюдался ужас. — Ты х-холодный! В ответ на это L сузил глаза, держа пачку бумаг за край двумя пальцами. — Я ведь уже сказал, что я умер, что тебя так удивляет в том, что я мёртв? У меня больше не бьётся сердце. Хочешь убедиться и послушать? Судя по твоему лицу, ты уже убедился. Лайт попытался совладать со своим страхом и подошёл ближе. — Да... — Просто выдохнул он. — Но как? Что случилось? — Ты действительно будешь играть до конца в то, что ты — не Кира? Ладно, я тебе скажу: видеть меня можешь только ты. Лайт широко открыл глаза. А L расправил чёрные крылья в доказательство. — Шинигами... — Да. Я в процессе расследования, почему так произошло и у меня уже есть некоторые зацепки. Но я предпочту их оставить при себе. В любом случае, мне ясно, что ты — Кира. Лайт напрягся. «L — шинигами?! Как теперь бороться с L-шинигами? Единственный известный мне способ — заставить его полюбить кого-то и убить ради этого человека. Но это просто смешно! Бесполезно! L не способен даже на обычные человеческие чувства, не то что на любовь! Я пропал...» — L... Что ты хочешь? У Лайта изменился взгляд — он привычно для L показывал раздражение назойливостью, но теперь ещё разрешил посмотреть на ненависть Киры — ненависть ко всем действиям L, которыми он пытался разрушить Новый мир без преступности. Лайт приоткрыл завесу и впустил L в себя настоящего — в Киру. — Кира... Ты так устал. Я вижу у тебя глубокие синяки под глазами. — L дотронулся до кожи под глазами Лайта своими ледяными, обжигающими льдом, словно сама смерть, пальцами. У Рюука они никогда не были такими — они всегда были тёплыми, как будто шинигами был живым! Но у вечного врага, который стоит перед ним, который так похож на живого человека... по-своему похож, потому что L всегда был не от мира сего... они холодные. Лайт гневно убрал руку L от себя и скривил лицо. — И ещё ты сидишь в темноте... Я могу спросить, почему ты это делаешь?.. Зачем просматриваешь мои дела? — Я просто считаю нужным с этим разбираться, вот и всё! — огрызнулся Лайт. Он и сам поправде не знал, какая причина стоит за тем, что он принялся разгребать дела L. В то время когда можно было позволить себе немного отдохнуть после его смерти, Кира, наоборот, загнал себя в отсутствие нормального сна, еды и отдыха. — Когда мы были скованы одной цепью и ты жаловался на бессонницу, Кира, ты больше спал на семнадцать процентов, чем сейчас. — Боже, опять эти проценты, — Лайт вдруг стал смеяться, надрывно, почти в истерике. — И что, ты пришёл меня наказать как мстительный рождественский дух? Подожди хотя бы два месяца, тогда уж. Ещё только ноябрь, Рюдзаки! Последнее имя слетело с губ Киры в насмешке. О да, он теперь знает его имя, потому что прочёл в Тетради, которую поднял из песка, из останков Рем. И это совершенно точно не Рюдзаки! — Хм, полагаю ты уже знаешь моё настоящее имя. — Да, — серьёзно ответил Лайт, и вдруг, неожиданно для самого себя, пошатнулся и схватился за столешницу. Не спать практически три дня к ряду было не самой лучшей идеей. Адреналин в крови от появления L заставлял, в то же время, желать не спать и сделать что-то с противником. Растерзать, уничтожить, прогнать, как ночной кошмар. И... с другой стороны, Лайт ловил желание не отпускать, говорить, ещё больше говорить. «Я будто не наговорился с ним при жизни... Или это вина?..» — Я не буду тебя наказывать, мне это больше неинтересно. — L серьёзно посмотрел ему в глаза. — Я пришёл, чтобы закончить начатое, Лайт-кун. Лайт прочувствовал слова L, он выглядел встревоженным. Лайт замечал, как голос L смягчился вместе с выражением лица. «Он назвал меня «Лайт-кун»?..» — Твои дела, — сказал он с пониманием. — Да. L отдал Лайту бумаги, подошёл к столу и бесцеремонно забрался на кресло с ногами, как у себя дома, чем вызвал злость в груди Лайта. — Я думаю, это Вильям Петтерс, — сказал L, кликая мышкой и прокручивая таблицу. — Дело номер восемь. Ты взялся за самое запутанное и хотел решить его за сутки? — У меня не было другого времени! — прорычал Лайт между зубами, подходя к спине L. Почему-то быть за спиной L, который сидит на стуле перед компьютером, было так привычно... и даже чертовски успокаивающе, как будто L не был трупом. — Понятно, — L вдруг развернулся и закусил большой палец, с осуждением взглядываясь в лицо Лайту. — Что?! — не выдержал Лайт и перешёл на тон выше. — Я думаю, тебе нужно спать хоть иногда. — И это говоришь мне ты, серьёзно?! L развернулся к нему спиной; такое ощущение, что он совершенно не придавал значение тому, что они не виделись три недели, и что он, вообще-то, мёртв, чёрт побери! — Я всего лишь констатирую факты, Лайт-кун. В деле номер семь я подозреваю Дж... — Джуллию Макммилз. — Да, я по-прежнему восхищён твоей дедукцией. Тут Лайт стукнул ладонью по столешнице. — Кончай этот фарс, L! Зачем ты действительно пришёл ко мне?! — Я же сказал, что решить свои дела. Это мои дела, а не Киры, — L бросил в Лайта злобный собственнический взгляд. Лайт снисходительно выдохнул. — Ладно, делай, что хочешь, а мне пора спать. На этом Лайт резко отвернул угол одеяла, быстро лёг и также гневно дёрнул одеяло на себя. Но сон, конечно же, не шёл. Как он, вообще, мог идти, когда в его комнате мёртвый L?! Шинигами L! Сидит и пытается решать свои дела за его компьютером! Это просто уму не постижимо! Что ещё Рюук ему не рассказал?! В четыре двадцать пять Лайт проснулся от голоса в ухо: — У тебя есть яблоки, Лайт-кун? Лайт успел на миг испугаться, но вспомнил всё и уставился на лицо L, с ползущими страшными тенями от света монитора. — Ты решил меня довести до смерти недосыпом? За этим ты вернулся? — Я больше не могу есть обычную еду. — Как будто ты ел когда-то обычную... — ядовито прыснул Лайт, вспоминая сладкое. — Ты писал, что шинигами едят яблоки. — Значит, ты не был в Мире шинигами? — Лайт поднимался с постели. — Нет, я всё это время был тут. На кухне свет холодильника заставлял болезненно морщить лицо, когда он брал красное спелое яблоко. — Тебе точно надо поспать, — L констатировал свой «факт», совершенно игнорируя другой — что он же его и разбудил! — Заткнись! — прошипел Лайт, сжимая яблоко в ладони. — Яблоко, Лайт-кун, — L настойчиво протянул руку. Кира должен был знать, что за смерть, яблоко — самая меньшая плата, которую L мог бы выставить ему в счёте. Знал, поэтому подошёл с яблоком к ладони L и резко раскрыл её. Этот ублюдок, конечно же, поймал его. Но Кира успел ухмыльнуться. Лайт вернулся в постель и лёг на спину, L перелез к нему и сидел на корточках, громко поедая своё яблоко и раздражая Лайта. — Это действительно вкусно. — Смотри, не переешь, иначе у тебя начнутся глюки. — На это Лайт получил заинтересованный взгляд и со вздохом объяснил: — Я знаю, что яблоки — что-то вроде сигарет и выпивки для шинигами. — Понятно, буду осторожен... — L потянулся через беснующегося Лайта к столу и отложил половину огрызанного яблока. — Ты знаешь, что тебя убьют через пять лет? — вдруг сказал L, застыв над Лайтом. Лайт прочувствовал, как страх ударил по спине. — Ты... серьёзно? — Да. Я вижу твои цифры над головой, — L вытянул бледную руку — бледнее чем обычно — и ткнул указательным пальцем в воздух, над головой Лайта. Лайт сузил глаза, чувствуя, как шея намокает от влаги. — Девяносто пять процентов, что это будут мои наследники. — В смысле, твои наследники?! Лайт уже ничего не понимал — L перед глазами начинал расплываться, и он потёр себе веки. — Даже если бы у тебя были дети... — Нет, это мои фигуральные наследники. Просто, убив меня, ты лишил себя шансов на человечного соперника. — Это ты-то человечный?! Лайт сатанел от злости. L сидел на корточках над ним, на его постели, в его кровати, и смотрел ему в глаза. — Я, может, и не самый хороший человек, но мои наследники съедят тебя заживо, Кира. Так что будь готов к этому, когда время придёт. Лайт разозлился от такой дерзости, на его лице появилась ухмылка, он гордо вскинул подбородок. — Я справлюсь с любым, L. — Я тебе помогу... — Что?! — Я тебе помогу.