Жесткость

      Жизнь в приютах никогда не была хорошим периодом существования многих людей.       Яркое солнце жгло тонкую невероятно светлую кожу, пока девочка бежала со двора, куда её выволокли за рыжие волосы. Стёртую об землю щёку саднило, а синяки и шишки распространяли волны боли при любом прикосновении к ним.       — Вот ты где, дьяволица! — Крикнула с другого конца коридора старшая воспитательница, подбегая к девчонке, — Куда выперлась на солнце? Быстро в душ, через час проверка будет, а мне ещё тебя красить.       — Извините, матушка, конечно, — покорно склонив голову, проговорила рыжая, срываясь на бег в свою комнату.       Конечно же матушкой ни для одного ребёнка эта работница не была, а вот имитация этого — хорошо прибавляла зарплату алчной женщине.       В спальне на шестерых никого не было, так что, взглянув в заляпанное зеркало на стене, девочка смогла оценить ущерб. Над рыжей бровью образовался огромный кровоподтёк, грозящийся опухлостью перейти на веко ярко-алого глаза, на щеке была до крови стёсана кожа, а по телу разбегались тёмно-бордовые синяки, дополняя картину из пропадающих жёлтых, коричневых и зелёных. Оттянув рыжие волосы вверх, она взглянула на отросшие белые корни, медленно выдыхая.       — Чара! Где эту дьяволицу носит? Чара! — Заглядывая в комнату крикнул младший воспитатель, — Ну, где ты ходишь? В ванну, немедленно!       Единственная краска, которую мог себе позволить приют, была хна, её втирали в белые волосы и брови, дабы хоть как-то спрятать врождённый изъян ребёнка.       Болезненно оттягивая, с громким треском рвущихся волос разделяя спутанные пряди, прикрикивая на шипящую от боли Чару, воспитательнице прокрашивала светлые корни.       — За что же нам ты — такое наказание? За какие грехи? Не вертись! — Отвешивая подзатыльник, ругалась воспитательница, — Приедет проверка, тихо сиди на веранде, не привлекай внимания. Спросят о ранах…       — Скажу, что упала, запнувшись об свою же ногу, — Тихо продолжила Чара, терпя боль и натяжение волос, — Всё равно синяки появляются от любого прикосновения.       — Именно… дальше сама, — Прозвучал приказ.       Тёплая, хоть и ржавая, вода согревала, расслабляя мышцы и снимая боль. Серое дно ванной впитало в себя рыжий цвет хны, грязные полотенца покрылись новыми пятнами. Вооружившись щеткой, Чара быстро тёрла днище смесью химикатов, тихо кашляя от едкой пыли, поднимающейся в воздух.

***

      Вечерний воздух дарил прохладу и свежесть, солнце, опустившееся за горизонт, больше не жгло тонкую кожу, позволяя расположиться на мягкой травке, листая книжку в потёмках.       Шелест скрывал все звуки вокруг, даруя иллюзию безопасности и спокойствия.       — Вот где она! — Прозвучали неожиданно близко голоса обидчиков, — Кто тебе позволял брать книги матушки?       — Матушка мне её и дала.       — А давайте её проучим? За ложь. Это же грех, — Улыбнулась любимица воспитателей, вскидывая вздёрнутый нос.

***

      Разбитая губа саднила, а кровь продолжала течь по подбородку, даже после того, как рану пережали марлей.       Иголка неприятно входила в мясо, а проходящая за ней нитка резко разогревалась от трения, обжигая отверстия изнутри. Кривой шов простирался от губы вниз на добрый десяток миллиметров, неприятно стягивая края разрыва.       — Как же так можно было разозлить ребят? — Приговаривала медсестра, задержавшаяся на работе из-за драки.       — Я ничего не делала! Я просто читала! — Грустно возмущалась Чара, опустив глаза.       — Молчи лучше, а то шов болеть будет… Если не хочешь идти в спальню, оставайся здесь, — Женщина взяла с пола сумку, накинула шарф на плечи и пошла на выход.       — Спасибо, — Кинула Чара, в закрывающуюся за женщиной дверь.       Резко придержав её, медсестра заглянула в помещение, с нежностью останавливаясь взглядом на ребёнке.       — Если хочешь кушать, или чего-нибудь вкусного, в моём столе есть шоколадка, возьми.       — Спасибо, — Слегка улыбнулась Чара, располагаясь на койке у окна.       — Спокойной ночи, Чара, — Закрыв за собой дверь, сказала женщина.       Взглянув в окно, девочка пробежалась взглядом по высокой траве, качавшейся в такт дуновениям лёгкого ветра, проскальзывала по стволам деревьев, расположенных в подножии огромной горы, возвышающейся в паре десятков километров от приюта. Тёмно-фиолетовое небо покрывали блестящие звёздочки, мигающие и манящие.       — Высокая гора близка к небесам, а можно ли тронуть звёзды хоть там? — Прошептала Чара строчку старой песни, поднимаясь со скрипящей койки и входя в тёмный коридор, тихо пробираясь в комнату, к своей тумбочке.       Натянув на футболку старый свитер и достав с полки, спрятанный на чёрный день, батончик-мюсли, Чара вернулась в медкабинет.       Выдвинув ящики стола, девочка медленно перекладывала документацию, рассматривала бланки закупок, стопки непонятной ей бухгалтерии, прочитывала строчку и откладывала в сторону бумагу. Попавшаяся в руки тяжелая папка была украшена фразой: «Личное дело» и её, аккуратно выведенным от руки, именем.       Тихо пролистывая несколько страниц, девочка захлопнула папку, откладывая и её в сторону. Выскользнувший листок спикировал под стол, заставляя Чару лезть вниз и, быстро пробегаясь по первым словам, отложить и его. Хоть интерес и жёг мозг желанием узнать имя счастливчика, забираемого домой, здравая часть разума понимала, что отсутствие её имени сильно ударит.       Отыскав шоколад в верхней полке, Чара схватила его, чтоб съесть по дороге. Заплетя в темноте волосы в косу, девочка засунула еду в небольшой карман, пришитый к свитеру. Поправила ткань, кинула последний взгляд на себя в небольшое зеркало.       Под ногами громко заскрипели старые пружины, из-за чего Чара резко обернулась к двери, запрыгивая с кровати на узкий подоконник.       Створка окна распахнулась внутрь, впуская в пахнущее медикаментами пространство свежий воздух.       Высокая трава смягчила удар от падения и тихо шелестела при попытке аккуратно пройти через неё. Множество историй о монстрах с Эббот всплывали в голове, по приближению к возвышающемуся гиганту.       Усталость начала накатывать спустя пару часов похода к горе. Усиливаясь при приближении к ограде, оберегающей людей от опасностей леса и подземелий.       Влажная, маслянистая земля скользила под ногами, заставляя падать на колени, цепляясь волосами за ветки и кусты. Старые пешие тропы объёмисто заросли травой и папоротниками, в которых путались детские ноги. В ночной темноте было тяжело подниматься и находить потерянную дорожку.

***

      Усталость сшибала с ног, вынуждая двигаться медленнее, запугивала разум, заставляя оглядываться на любой шорох со стороны, в страхе быть пойманной, усталость испытывала терпение, ускоряя сердцебиение, выбрасывая адреналин, сжигая его за секунды.       Облокотившись на холодную поверхность горы, Чара начала медленно съезжать на землю, внезапно проваливаясь назад.       Долгий полёт вниз, во тьму, резко прервался сильным ударом, выбивающим воздух из лёгких, и всепоглощающей тишиной.