Степень искренности

      Кацуки проснулся первым и с сожалением вылез из теплой постели, напоследок оставив на макушке задрота быстрый поцелуй. Как бы ему не хотелось разбудить его и заняться более интересными делами, Кацуки не хотел рисковать и спешить.       Вчера Изуку был захвачен эмоциями и мог не отдавать себе отчета о происходящем. Но утром, под солнечным светом нового дня, он мог успеть передумать и испугаться, и Кацуки не собирался невольно отталкивать задрота слишком агрессивным напором. Поэтому он натянул на себя вчерашнюю футболку и брюки. Он собирался приготовить завтрак, но перед этим ему предстояло сделать несколько важных звонков.       Сонный Деку выполз из комнаты примерно полчаса спустя и застыл на пороге спальни, глядя на него широкими удивленными глазами, будто увидел привидение. Его волнение можно было понять: Кацуки был известен тем, что бессовестно выгонял своих партнеров сразу после секса и уж, конечно, редко оставался на утро в чужих постелях, не желая иметь дело с докучливыми и неловкими объяснениями. – Каччан? – пробормотал он, по-детски потирая один глаз. – Ты всё еще тут? – И где я по-твоему еще должен быть? – отозвался Кацуки ворчливо, возвращаясь к готовке.       Он старался не выдать волнения и вести себя так, будто готовить завтрак Деку после жаркой ночи вдвоем с задротом – самая естественная для него вещь на свете. – Я просто думал… – Ты хочешь меня выгнать? – спросил в лоб Кацуки и затаил дыхание.       Будет сложнее, если Изуку попытается сейчас оттолкнуть его. У них было не так много времени, прежде чем Урарака придет в себя. Формулировка была выбрана намеренно грубой. Изуку мог бы согласиться, если бы он предложил более мягкий вариант, но в ответ на это он просто обязан был начать отнекиваться. – Что? О нет, конечно, нет, – подтвердил его ожидания Изуку, смутившись. – Я просто не хочу… – он нахмурился, пытаясь подобрать слова, – чтобы ты чувствовал себя обязанным. Я знаю, что с другими своими любовниками ты предпочитаешь…       Ах, старый добрый Изуку. Бакуго готов был поспорить, что сейчас Деку корит себя за то, что "воспользовался" добротой Кацуки. Бестолковый, наивный, милый болван. Его болван. – Послушай, Изуку, – Кацуки выключил плиту и подошел к нему вплотную. – Во-первых, нет никаких "других". Я сказал это вчера, помнишь? Ты и я, – Изуку распахнул было рот, чтобы что-то сказать, но Кацуки не дал ему такой возможности, продолжая дальше: он хотел обозначить свои намерения, но не хотел, чтобы Деку пока слишком акцентировал на этом своё внимание – пока. – Во-вторых, давай, ты для разнообразия не будешь пытаться подстроиться под то, что я хочу, хорошо? Кто-нибудь когда-нибудь в жизни мог заставить меня сделать что-то? – Нет, но… – Никаких но. Я тут, потому что я, блять, этого хочу, ясно? – Да, – выдохнул Изуку, гладя на него с благодарностью и почти благоговением. Серьезно, до чего же низкие у этого парня стандарты? Неужели он правда верил, что Кацуки вот так бросит его после проведенной вместе ночи? Черта с два! Не после всего, что он сделал, чтобы быть с этим человеком. – Вот и отлично. А теперь садись, мы собираемся позавтракать, прежде чем отправимся на работу.       Кацуки закончил свою небольшую речь тем, что схватил его за затылок и наградил коротким быстрым поцелуем – словно это была совершенно нормальная и обыденная вещь между ним и Изуку. Что ж, тогда как минимум стоило начать его приучать к этому, потому что она будет таковой впредь.       Деку выглядел застигнутым врасплох, но, похоже, не возражал против такого обращения, и Кацуки хмыкнул про себя. Если он и задавался вопросом, как и насколько сильно поменялись отношения между ним и Кацуки за одну ночь, то предпочитал пока помалкивать, и Бакуго собирался использовать это в своих интересах.       Его самого так и подмывало более явно заявить свои права. Объявить тут и сейчас о своих чувствах и притязаниях, но он знал, что пока не может себе этого позволить. Если Изуку поймет, что между ними творится что-то серьезное, он сразу даст задний ход – в его глазах рана, нанесенная Очако, еще слишком свежа и начинать что-то более серьезное было бы просто опрометчиво. Тут его репутация ветреника даже играла ему на руку: Изуку пока, вероятно, считал, что эта ночь не должна значить ничего для Кацуки и мог не волноваться.       Нет, пока будет достаточно, если они зависнут вот в таких, неопределенных и странных отношениях. Это даст ему возможность раздвинуть границы допустимого для Изуку до тех пор, пока в один прекрасный день он не осознает, что уже по сути состоит в более, чем близких отношениях с Кацуки. Иными словами, если Бакуго правильно разыграет свои карты, они с Изуку начнут встречаться задолго до того, как ботаник действительно осознает, что они встречаются.        По крайней мере, таким выглядит идеальный план. Но хотя они и редко срабатывают, Кацуки всегда умел подстраиваться под обстоятельства и импровизировать.       Во время завтрака Изуку вновь казался притихшим и молчаливым. Он вяло ковырялся в завтраке, едва ли чувствуя вкус блюда. Кацуки следил за ним краем глаза, догадываясь, какие мысли крутятся в голове ботаника, и позволяя ему пока побыть наедине собой. Чем сильнее будут омрачены его воспоминание об Урараке, тем более светлыми и желанными может показаться близость с Кацуки.        Сам он тем временем лениво вел переписку, тщательно подбирая слова. Ему нужно было скормить необходимую информацию так, чтобы это не выглядело так, будто он стремится распустить слухи, даже если именно это и было его главной задачей. Мина Ашидо в этом отношении была идеальным кандидатом: Пинки на самом деле умела держать язык за зубами, просто редко считала это необходимым. Они с Очако не были близкими друзьями, зато Пинки явно питала слабость к Деку – социальная неловкость задрота вызывала в ней странное, почти материнское умиление. Своего рода эквивалент наблюдения за неуклюжим олененком, который неуверенно движется куда-то на своих подгибающихся слабеньких ножках, разве что речь идет об общении. Достаточно было только намекнуть на то, что всеобщего зеленоволосого любимца обидели и жестоко предали, как девушка уже была готова выйти на тропу войны с радостью водружая (воображаемую) отрубленную голову Очако на кол.       Более того, Мина, считая себя невероятным экспертом в коммуникации, задавала ему нужные наводящие вопросы и наверняка пребывала в полной уверенности, что именно она ловко вытягивает из "угрюмого и немногословного" Кацуки пикантные подробности случившейся «измены» Очако.        Кацуки мог быть спокоен: он был уверен, что спустя минут двадцать-тридцать после того, как они с Ашидо закончат разговор, половина, если не большая часть их бывших одноклассников, друзей, близких и коллег по работе уже будут в курсе "возмутительного предательства", а оттуда слухи начнут расходиться как круги по воде. Мина Ашидо своими прелестными розовыми пальчиками, ловко постукивающим по экрану смартфона, совершит социальное убийство, оправиться от которого Очако будет чертовски непросто. – Чему ты улыбаешься? – спросил Изуку, заинтересованно глядя на него.        Кацуки усмехнулся ему, прежде чем убрать телефон. – Ястреб прислал новые данные по делу, над которым мы работали. Открылись новые детали, мы на грани прорыва.       Глаза Изуку зажглись интересом: они копали под эту злодейскую организацию уже полтора месяца. – Правда? Почему я об этом ничего не знаю? – Ты был занят, и я не собирался взваливать на тебя дополнительные причины для волнений, – ответил Кацуки, не вдаваясь в детали.        Он не хотел лишний раз напоминать задроту о предложении, которое тот недавно собирался сделать Очако, но и не хотел при этом вдаваться в детали о том, что новости о деле лежали в его столе уже довольно давно. Рабочая командировка была отличным способом увести задрота подальше из города и лишить его связи с друзьями и изолировать на какое-то время, так что Кацуки не хотел, чтобы она произошла раньше, чем Изуку и Очако расстанутся.       Разумеется, задроту знать об этом было не обязательно. – Большая часть документов для миссии уже готова, после того как соберем вещи, можем отправляться уже прямо сейчас. – Не слишком ли быстро? – удивился Деку. – Я даже не успеваю никого предупредить. Кацуки потянулся, стирая крошку с уголка его губ, и демонстративно отправил её в свой рот, глядя как Деку покрывается румянцем. – В самый раз, Изуку. Чем меньше людей знает, тем лучше. Тебе нужно развеяться, а ничто так не бодрит, как напряженная работа и надирание задниц злодеям. Верь мне, задрот.       Он потянулся и потрепал торчащие во все стороны зелены кудри. – Хорошо, Каччан, – послушно отозвался Изуку.       Кацуки ухмыльнулся. – Хороший мальчик, – подразнил он. – А теперь двигайся, ботаник. На какое-то время мы собираемся уехать из города.       По правде говоря, он просто хотел увести Деку подальше от города и новостей – только и всего.       Но опять же… знать об этом Изуку было совсем не обязательно.