Падшие

       Кратос задумчиво шел по протоптанной дорожке. Все мысли были либо о убиенных им, либо о Гермесе. Последний вызывал теперь противоречивые чувства — какие-то снедающие, раздражающие, — и это совсем не нравилось ему. Не хотелось думать о нем, но тогда начинают терзать его кошмары. И не сказать, что с вестником легче — изредка прорывалась мысль, что он был несправедливо жесток к нему. Спартанец тихо рыкнул про себя: «Он сам виноват в этом. Даже если был одурманен Злом». Призрак Спарты вышел на поляну, где он начал размахивать клинками, усмиряя тем самым гнев и выгоняя ненужные чувства и мысли.        Но не сейчас. Сейчас гнев снова взял над ним верх — вот Кратос еле-еле себя останавливает, чтобы не разрушить вокруг себя все, как он это сделал с Элладой. Красная пелена, которая застилала ему глаза в тот самый день, когда он потерял все, спала, открывая ему взор на разворошенный снег и несколько порубленных деревьев. Спартанец убрал клинки, словно те были раскалены до белого каления, и сел на ближайший камень, чудом не разрушенный под спартанской яростью. Честно, он боролся со своим гневом, но не всегда ему удавалось сдержать его — точнее почти всегда не удавалось. Как бороться со своей болезнью — по-другому этот гнев не назовешь, — он не знал, а отчаяние вновь пробуждало его.        Вдруг он услышал шорох шагов и, достав один из клинков, обернулся. К его удивлению перед ним стояла Фэй, которая была абсолютна спокойна и слегка улыбалась. Она подняла ладонь, измазанную нечто золотистым, и сказала:        — Приятно видеть тебя вновь, Кратос.        — Что ты тут делаешь? — Призрак Спарты недоверчиво взглянул на нее.        — Если это тебя волнует, — Она протянула ладонь. — Пойдем со мной. Я покажу, что я делаю.        Заинтригованный загадочностью женщины, бледный воин направился за ней, украдкой наблюдая за нею. Вскоре Фэй подошла к дереву и приложила к нему ладони, начав на своем языке что-то шептать. Она вскоре убрала руку, на месте которой на дереве появился её отпечаток ладони. Заинтересованный спартанец спросил:        — Что это?        Она обернулась, переливающимся голосом говоря:        — Это защита от местных богов. Они не будут видеть вас. — Затем ее тон сменился на серьезный, а улыбка исчезла. — Ты не захотел покинуть эти земли, и теперь подвергаешь и своего брата, и себя опасности. Что ж, — На этот раз она подошла к нему, прикладывая к его голове разукрашенную ладонь. — Это для того, чтобы ты мог понимать, о чем говорят местные и сам мог говорить на нашем языке.        Кратос почувствовал, что голову будто сначала сжали в тиски, но затем головная боль тут же исчезла. Он с непониманием посмотрел на женщину, которая снова ему улыбнулась и сказала:        — Ну, теперь ты-то меня понимаешь?        Это был уже совершенно другой язык, и он его понял. В мыслях распробовав новое слово, призрак Спарты ответил:        — Да.        — Хорошо. — Фэй развернулась, уходя в одно известное только ей направление. — Тогда не буду тебе мешать. Передай от меня Гермесу привет.        Кратос ничего ей не ответил, лишь взглядом проводил её.

***

       Тщательно все спланировав, Гермес не терял времени. Пока Кратоса не было — причем прилично так не было, — у него появился шанс совершить побег. Дабы спартанец не начал что-то подозревать, юноша взял с собой собственный набор для записей, чтобы казалось, что он вновь проводит исследования. Составленный в голове план казался весьма удачливым: пока бледный воин только поймет, что пленник сбежал, он будет уже далеко.        Парень встал перед дверью, выдыхая, и быстро открыл ее. Взглянув и убедившись, что Кратоса нигде не было, Гермес быстрым шагом направился в глубь леса. Голову кружило от волнения — никогда еще такого не было, — дыхание сбивалось от почти бега. Затем он остановился, после взглянул на записную книжку, понимая, что это будет ему мешать. Жаль, конечно, однако нужно от нее избавиться — и парень нашел тайник, где он и спрятал вещи. Он бросился наутек, бежав со всей своей скоростью, и не оглядывался. Страх вновь оказаться в руках спартанца гнал его куда подальше, желание свободы давало ему столько сил, что позволяло ему бежать без передышки.        Находясь в состоянии аффекта, он не заметил заросли и, зацепившись об них, упал. Гермес встал, игнорируя боль в ноге, и дальше побежал — так хотелось вернуться на свободу! Смутное чувство и морозящая боль остановили его, и только сейчас юноша заметил глубокую рану на ноге, которая кровоточила. Это едва ли не вогнало его в истерику: теперь по одним лишь следам Кратос точно найдет его! А останавливаться нельзя — каждое потерянное мгновение стоит его свободы!        Он собрался вновь бежать, но услышал странные шорохи, нехарактерные для животных. Юноша с ужасом оглядывался, не веря в то, что призрак Спарты смог добраться до него. Однако рядом с ним приземлился мужчина с татуировками, двух с половиной метра ростом, а вскоре за спиной появился второй, только рыжий. Блондинистый воин, осмотрев парня, повел плечом и ехидно сказал:        — Так-так…и что красавца привело сюда?        Другой бог — а это точно был бог, — хохотнул и странным взглядом оглядел его:        — Да уж…он не отсюда? Потерял своего ебыря, а, малыш?        — С чего ты решил, что у него…а, ну да, вижу. — Неизвестный хохотнул. — Ну, что с возу упало, то пропало. Иди сюда, красавец!        Гермес в упор сделал вид, что не понимает их. Он настороженно начал отходить назад, потягиваясь к клинку. Это не осталось незамеченным:        — Воу-воу, малыш, мы ж тебе не навредить хотим.        — А по-моему он провоцирует на драку. Да, красавец?        Они приготовили свои оружия, подыгрывая ими. Юноша сам подготовился к нападению, встав в защитную стойку. Рыжий улыбнулся, с весельем сказав:        — Да не, испугался. Малыш, ну ты чего?        И парень рванул от них, но светлый воин встал передним и попытался схватить его. Гермес увернулся и тоже самое проделал с рыжим. Небольшой рост обычно было благодатью, нежели какой-то причиной для стеснения — не раз это спасало его в Титаномахии, даже сейчас он легко уворачивался от попыток схватить его. Рана на ноге его почти не беспокоила, ведь тут была серьезная угроза — двое неизвестных со сомнительными намерениями.        Как бы не хотел Гермес избежать драки, в нее пришлось ввязаться. Он клинком ранил руку блондина, когда тот попытался схватить его за волосы. Рыжий замахнулся на него, от чего парень увернулся и рассек бедро нападающего. Выиграв время, вестник отбежал от них, как вдруг блондин схватил его раненой рукой и навалился всем весом на него, повалив на землю. Извернувшись, юноша со всей свои силы ударил в челюсть воина и, пока тот отвлекся, выполз из-под него. Однако в этот момент его за руки схватил рыжий, успевший подбежать, и сковал его тем самым к земле.        — Вот ведь сучонок! — Сплюнул в сторону блондин, затем посмотрел на юношу.        — Ничего, сейчас научим его хорошему поведению. — Противно захихикал рыжий, удерживая вырывающегося парня.        — Ага…так, погоди-ка. — Блондин взял за кровоточащую ногу вестника. Ну, уже она не кровоточила, так как рана начала затягиваться. Это и заметил воин. — Слушай, Моди, а это ведь не просто чья-то шлюшка.        — С чего ты так решил? А, — Моди осмотрел рану. — Да, подобное заживает долго, а эта прям на глазах. Магни, а это случаем не тот самый бог, про которого Один говорил?        — Похоже на то…        Не успел Магни договорить, как нечто стремительное сбило его, с диким рыком отбрасывая его. Моди, несмотря на шок, не отпустил замершего Гермеса. Наоборот: он подхватил его, крича блондину, чтобы они уходили. Особо юноша на это не обращал внимание — он смотрел на Кратоса, который сражался с Магни. Сражение было относительно недолгим: спартанец сильным ударом отбросил скандинавского бога, и тут же направился к Моди — видимо, заметил в его руках пропажу.        Собственно, Кратос случайно догадался о побеге. Вернувшись в хижину, он сначала не обратил внимание на отсутствие вестника — да и его записной книжки не было на месте. Однако его не покидала мысль о том, что парень мог забраться за пределы их защиты, и он тогда будет в опасности. Проигнорировав заботливые размышления в сторону юноши, призрак Спарты направился по свежим следам, чувствуя в них неладное. Тогда и возникла догадка о том, что Гермес мог сбежать — и уже со сандалиями оного направился по его следу, где вскоре и увидел вестника в руках неизвестных богов.        — А ты ещё кто такой? — Воскликнул Моди, перекидывая юношу в одну руку и доставая булаву.        Его вопрос остался без ответа — Кратос взмахнул клинками, отпугивая рыжего и заставив тем самым выронить из руки пленника. Тот немедленно собрался бежать, но почувствовал, как его подхватили. На головокружительной скорости они уносились от места конфликта, постепенно отдаляясь от кричащих за ними следом богов.        Ещё пару мгновений — и вот они оказались в хижине, где Кратос бросает Гермеса на пол, со злостью глядя на него. Юноша тем временем весь сжимается: он так все идеально спланировал, но теперь понял, где в его плане была осечка — его сандалии были у спартанца. Осознав это, стало лишь страшнее — теперь он не знает, что сделает за подобное призрак Спарты. С леденящим страхом он ожидал действий бледного воина, который после недолго молчания мрачно, скрипя зубами проговорил:        — Ты пытался сбежать.        Это был не вопрос, что Гермес понимал — однако решил огородиться:        — Я не пытался сбежать, я просто изучал лес и…попался местным богам на глаза.        Но Кратоса это не убедило: он резко схватил его за плечо и ударил, крича:        — Не лги! Ты пытался сбежать!        Гермес не знал, как ответить. В ушах звенело от удара, от близости со спартанцем кругом пошла голова и в глотке скопился гнилостно-кислый запах. Он укрывался от дальнейших ударов, с ужасом смотря на гневного призрака Спарты. Вновь появилось ощущение близкой смерти, мир погружался в красно-серые тона. Парень просто замер — казалось, что в ступоре ему ничего не угрожает. Сквозь пелену прорвался рычащий бас:        — Больше ты не выйдешь отсюда.        Эти слова вмиг отрезвили вестника, и он тут же затараторил:        — Кратос, умоляю, нет! Обещаю, я больше подобного делать не буду! Прошу, только не запирай меня здесь!        — Заткнись. Ты уже обещал.        Гермес почувствовал себя униженным — его просто запирают дома, как нашкодившего мальчишку! От вспыхнувшей ярости он начал бороться в руках Кратоса:        — Хорошо! Тогда знай, что я обязательно сбегу!        Продолжая трепыхаться в бледных ладонях, он сделал попытку ударить заточителя, однако тот прижал к себе вплотную, раззадорив тем самым гнев юноши.        — Отпусти! — Истерически заорал Гермес, попытавшись оттолкнуть спартанца.        — Нет. — Жестко сказал тот.        Затем резко поднял его и потащил к кровати, куда кинул вестника и навалился него, удерживая своим весом. Подмятый под бледным воином парень издал тревожный, почти что истерический крик: сначала он сильнее начал отбиваться от призрака Спарты, но тот схватил его за руки и приковал к постели. Гермес снова почувствовал себя в ловушке — силы резко покинули его, а кожа от трения разгорелась настолько, что хотелось содрать ее с себя. Дальше сознание само рисовало тысячи картин, что сейчас с ним сделают — разные, но все с одной жуткой темой.        Узрев относительно успокоившегося, с испуганными слезящимися глазами юношу, Кратос опустился к его уху — тот попытался отстраниться куда подальше, отвернув голову, — и сказал:        — Ты не уйдешь отсюда. Никогда.        Отстранившись, он посмотрел на своего вестника, который, повернувшись к нему лицом, прошипел:        — Да пошел ты, сволочь! Я ненавижу тебя, я сделаю все ради того, чтобы сбежать от тебя.        Парень смотрел на него с вызовом, зная, что будет удар. Что он ожидал, то и получил. Однако затем Кратос сгреб его в объятия, не давая сдвинуться и держал его так.        После всего этого на Кратоса будто навалилась усталость. Но самое главное, что тревога по отсутствию вестника была решена: как и предупреждала Фэй, Гермес едва не оказался в руках асов, и тогда он бы мог потерять его навсегда. В этот момент спартанец перестал лгать самому себе — ему нужен Гермес, это пока что единственное, что скрашивает его одиночество и отвлекает от кошмаров, хоть и взбешивает его время от времени. И все же он позволяет себе уткнуться в золотистые волосы, которые впитали в себя запахи северной страны, и, крепко удерживая своего юного бога, засыпает.