Травница

      Во внутреннем дворе было неожиданно холодно, тихо и мрачно. Ветер недружелюбно завывал, как будто посланный небесами и потерявший своё любимое прекрасное дитя, которое сейчас Ломень силился спасти от яда.       Несмотря на недовольство природы, в богато украшенной комнате собрались трое. Женщина, что ещё в одиннадцать лет стала матерью, а сейчас носила имя «вдовствующая императрица». Мужчина, что, несмотря на свой суровый внешний вид, внутри был пуст и мягок. В нём не было стержня, чтобы противостоять тяжести груза, который свалился на его плечи по праву рождения. Император склонился, устало положив голову на руки. Стратег в монокле, что с нескрываемой яростью взирал на представителей правящей семьи.       — Господин Ла, — обратилась к стратегу в самой уважительной форме из возможных вдовствующая императрица. — Если бы мы знали, кем приходилась вам та милая девушка.       — Джун Джи, — стратег будто лезвием резанул, а не произнёс имя, что дала мать при рождении его дочери. — Вам стоило хотя бы узнать её имя, прежде чем приносить соболезнования за её смерть под ногами толпы, что вы сотворили.       — Прошу меня простить, — тон императрицы был будто пропитан мёдом, — вы же знаете, я не переношу столичную жару.       — Мы много раз говорили с вами об этом, — обрезал стратег, — при всей моей скорби, гибель моей дочери — это не самое страшное, что произошло сегодня днём. Народ в бешенстве. Нам пришлось задействовать не только императорскую гвардию, но и столичных солдат. Наследник на смертном одре, и сейчас единственное, что удерживает людей от того, чтобы ворваться во внутренний двор — это заверения, что юноша вскоре станет новым императором. Если, конечно, выкарабкается. Не стоит и говорить, что клан Шань отозвал всех своих людей со двора, потому что их глава, верно служивший вашему сыну с самого рождения, тоже погиб, пытаясь защитить наследника клана Бо, который тоже поспешил отозвать свои мечи, потому что их наследник был растоптан. Верных мечей в столице стало в два раза меньше, ведь мелкие кланы уже осаждают мою приёмную с требованиями объясниться, как это всё было вообще возможно.       — Но она убила наследника, — попытался вставить слово император, и императрица взорвалась.       — У ТЕБЯ БУДЕТ ЕЩЁ ТЫСЯЧА НАСЛЕДНИКОВ! — Она нервно вздохнула и продолжила в подобающем для женины такого статуса манере. — Всё, что ты сделал, это вознёс этого наглого щенка столь высоко в глазах народа, насколько это возможно. Теперь он герой и мученик, который во имя настоящей любви и справедливости не побоялся погибнуть сам. И я, может, и не против, чтобы этот выскочка взошёл на трон, он, по крайней мере, не будет так глуп, как его отец, но вот кланы Геку и Хуа в бешенстве. Вся их поддержка зиждилась на надеждах посадить своего отпрыска на трон, а как итог, теперь страной будет править выродок из клана Адо. Клана, который, безусловно, горд и праведен, да вот только слишком беден, чтобы не вызывать желания раздавить его.       — Эх, — Ракан горестно безмолвно вздохнул, соглашаясь с высказыванием императрицы, — я предлагаю свою кандидатуру на пост помощника наместника долины маков.       — Вы хотите покинуть столицу? — Подал голос император.       — Да, юноше опасно оставаться в столице, и ему нужен верный наставник, который подготовит его к управлению страной.       — В вашей верности императорской семье я никогда не сомневалась, — аккуратно заговорила императрица, — но…       — Моя дочь любила его, — холодно произнёс стратег.       — Это глупо, — высказался император.       — Вы любили его мать не меньше, чем он любил мою дочь. Только вот вы отчего-то решили, что любовь зависит от имени клана, в котором ты родился. Прошу меня простить, — мужчина наклонился, — мне стоит идти, меня ждёт множество дел перед переездом.       — Лёгких вам хлопот и заранее примите благодарность за обучение наследника, господин Ла, — императрица встала и протянула свою руку для поцелуя в знак глубокой признательности.       Стратег поцеловал её и склонился ещё ниже.       — Это огромная честь, которую я буду нести с гордостью.       ***       — Хватит! — Юноша лежал на своей постели, пока ловкие руки Пшеницы обтирали его тело от ручейков пота, который струился по нему, а Ломень, не слушая возражений, вливал в него уже не первый кувшин снадобья от отравления.       — Как он? — Осведомился Баошунь. Глаза юноши были красными. Несмотря на всю свою стойкость и холодность, он всю ночь проливал горькие слёзы по погибшему отцу. Сердце мальчишки обливалось кровью от мысли, что его тело было так изуродовано, что ему даже не позволили коснуться родителя на прощание.       — Лучше, намного, подойди, — Ломень поманил к себе Баошуня, — он должен тебя узнать.       Как только глаза названых братьев встретились, Кадзуйгецу скривился от боли, а потом попытался улыбнуться.       — Что ты плачешь? — Наследник знал, что в той толпе сгинула не только его возлюбленная, но и наставник Гаошунь, и старый боевой товарищ Ли Бо.       — Травы, которыми вас лечат, жгут мне глаза, — отшутился Баошунь, как и почти всегда, не смешно.       Баошунь сел на край кровати, и Кадзуйгецу тут же взял его за руку, видя, как друг окончательно теряет самообладание и вновь начинает плакать.       — Тише, тише, — наследник принялся успокаивать брата, мягко поглаживая большим пальцем их крепко сжатые ладони, на большее, впрочем, у него просто не было сейчас сил.       — Прошу меня простить, — Ракан, как всегда неожиданно ворвался в разговор, нагло отворив двери спальни. — Что? — Пшеница, завидев мужчину, нырнула к нему под руку, крепко вцепившись в него объятиями. Маомао догадывалась, что религия девушки запрещает ей плакать, оттого она была единственной в этой комнате, кто не проронил ни слезинки по погибшей подруге. Ракан же, удивлённый внезапной нежностью, просто опустил руку на макушку девушки и, как будто и сам от себя этого не ожидая, стал поглаживать её по голове.       Кадзуйгецу попытался встать со своей кровати, но Ломень строго запретил ему это одним движением рук.       — Прошу принять мои соболезнования. Джун Джи была моей возлюбленной, моё сердце разбито, и я не представляю, насколько тяжело вам, человеку, который был её отцом.       — Не время для скорби. Травница дала нам то, о чём я и помыслить не мог. Народ обожает тебя и готов хоть сейчас вознести на престол. — Ракан, как всегда, был холоден.       — Но, как ты… — юноша попытался возмутиться, но стратег перебил его.       — Ломень. Сколько времени понадобится на его выздоровление. Нам как можно скорее нужно покинуть столицу.       — Императрица меня не отпустит, — спокойно сказал лекарь, — да и я сам уже слишком стар для столь далёкого путешествия.       — Дядя, — Ракан говорил чересчур спокойно, без налёта привычной придури, — ты ведь тут сгинешь.       — Значит, подошёл мой срок. Да и без Маомао, право, я и не вижу смысла больше влачить жалкое существование.       — Я никогда не говорил, — продолжил стратег, будто и не услышал слов лекаря, — спасибо, что воспитал её. Прости, что твои труды были напрасны.       — ПРОВАЛИВАЙ! — Взревел юноша, лежавший на смертном одре. — Мудло старое! Как ты смеешь говорить такое! Не прошло и суток с момента, как она ушла на небо. Проваливай!       Пшеница всё ещё прижималась к стратегу, не желая отпускать мужчину из своих рук.       — Скорби и нас умножены, — пролепетала она, — скорби, скорби.       — Отпусти меня, — Ракан легонько отстранил девушку от себя, развернулся и покинул комнату без разрешения, которого требовал от него этикет. — Я вернусь завтра, и мы поговорим, когда ты успокоишься.       — Ты будешь втолковывать мне геополитический расклад, который я пошатнул своей, как ты это назовёшь, «выходкой», — саркастично произнёс юноша, и Ракан неожиданно для него взорвался.       Глаза стратега наполнились яростью. Он подлетел к наследнику, схватил его за грудки, поднял с кровати и прямо в лицо ему прошипел:       — Она отдала жизнь за то, чтобы ты стал императором. И я возведу тебя на престол, чего бы мне это ни стоило, и как бы ты, павлин, не противился этому. А сейчас ты будешь спать, есть и ссать, чтобы вывести яд из своего тела, чтобы как можно скорее отправиться в Долину маков, где я сделаю из тебя императора.       Стратег швырнул юношу на кровать и быстром шагом покинул покои наследника.       ***       Ночь вместе с холодом встретили Ракана на полянке цветов, бережно высаженных его дочерью всего несколько месяцев назад. Он, не выдержав неожиданной слабости в ногах, опустился на колени перед крошечными разноцветными цветками, которые будто задорно ему улыбались. Листья растения успели уже остыть, кажется, окончательно забыв вместе с дневным теплом свою покровительницу.       — Это ведь медуница? — Цветочки растения были разного цвета, в зависимости от возраста. И неприглядный кустик выглядел довольно нарядно. — Доченька, как ты там? — Мужчина снял монокль, сорвал крошечный цветок, приложил к губам, сложил руки в молитве и спрятал за ними лицо. — Как ты там? Прости дурака старого. Присмотрите за ней, буйные травы. — Он сидел так до момента, пока не стал ощущать ночной холод на своих костях. Дёрнулся на юношу, который уже какое-то время наблюдал за ним. Баошунь смотрел на стратега с широко раскрытыми глазами. — Чего тебе, малец?       — Буйные травы, так звали моего отца. Так звали моего отца, когда он воевал. Вы, вы, ВЫ! — юноша подскочил к стратегу и схватил его за грудки, приподнял, смотря прямо в ледяные глаза.       — Думай что хочешь, но я возведу этого щенка на престол.       — Мой отец жив! — Рявкнул юноша. Стратег только по-лисьи улыбнулся.       — Мертвецы приглядывают друг за другом, малец. — Баошунь не нашёл в себе сил сдержаться и ударил со всей доступной ему силой стратега по лицу. Старик сложился от удара, как безвольная кукла, и юноше пришлось бежать за лекарем. Впрочем, он ни на миг не жалел о своём поступке.