Травница

Прибыв в деревню выше по течению, Маомао испытала смешанные чувства: испуг от того, что в деревне и в правду бушует холера, и радость от окончание тягостного бездействия. Деревенские знали, что это за болезнь, но от того, что они давно с ней не встречались, успели позабыть, как с ней бороться. Да, люди ещё помнили, что стоит кипятить воду, чтобы не ухудшить ситуацию, но это не помогало, если человек уже болен. Соли и сладкого вообще не было в деревне. Сезон сбора урожая ещё не настал, и люди не успели купить запасы на зиму. Деревенский староста узнал господина Ли Бо и сказал, что кто-то отравил лошадей, и они отправили вчера днём пешего гонца с вестью. По описанию трупа, мужчина понял, что это и был гонец. Видно, физическая нагрузка окончательно истощила организм, и мужчина, что шёл вдоль реки, просто споткнулся и утонул. Маомао тут же приказала отсечь все сантименты и сказала, что горевать они будут позже. А затем отправила Ли Бо и Баошуня найти самое крупное здание и согнать к нему всех, кто ещё может ходить, а всех, кто не может, приволочь и разместить в здании. Сама она, уже не надеясь отделаться от Джинши, пошла к колодцу. – Деревенские не дураки, Травница, они бы первым делом проверили колодец. – Преступники тоже, Джинши. Это же несусветная глупость – травить колодец в открытую, но вполне можно отравить грунтовые воды, от которых он питается. Маомао думала, что они несколько часов будут рыскать по округе в поисках подтверждения, но это оказалось не так. Большая часть пород вокруг колодца была скалистой, и на ней росла только низенькая травка, но колодец будто лежал на тропинке из плодородной земли, покрытой полевыми цветами. Им оставалось только пройти по этой тропинки чуть глубже в лес. Минут десять они шли, просто смотря на цветочки, когда учуяли невыносимый трупный запах. Джинши только подивился, когда Маомао буквально как ищейка, начала выискивать нужную точку. Злоумышленники были не дураки и не стали раскапывать могилу в открытую, а аккуратно подняли слой земли, укатанный травяными корнями и, сделав своё дело, просто вернули его на место, но запах выдал их с головой. Девушка, найдя нужное место, просто приподняла травяной ковёр, демонстрируя юноше картину, от которой его чуть не вырвало. Дурно пахнущий труп взрослого человека был без одежды, и по ней нельзя было понять какого он пола. Кожа с лица уже успела опасть, и первичные признаки того, кем он был, исчезли. Пока Джинши боролся с омерзением и желанием в ужасе сбежать и облевать ближайший куст, Маомао рассматривала тело. Руки и ноги ещё успели сохранить плоть, и предъявляли Травнице, что человек погиб от холеры, своей характерной исушенностью. Тело слишком плохо пахло для человека, лежавшего просто в земле. Слишком быстро оно разложилось и слишком мокро было вокруг могилы. Дождика тут не было уже несколько дней, и земля успела порядком подсохнуть, но вокруг могилы всё ещё сохранялась влага в таком количестве, которое не мог выделить труп. – Они, похоже, поливали его водой, чтобы холера точно смогла проникнуть в колодец, посмотри на землю. – Можно, не надо, – Джинши отвернулся, зажав нос и рот рукавом. – Ты вроде хотел мне помочь? Что ты тут надеялся увидеть, кроме гниющего трупа? – Травница, я… – Откинь брезгливость и взгляни внимательно, от этого зависят жизни людей. И ещё, если ты не сможешь сдерживать свои эмоции, я тебя к больным не пущу. – Как же я им помогу, если ты меня не пустишь к ним? – Юноша заставил себя обернуться, но всё ещё смотрел поверх земли. – Что бы выздороветь, больным нужно видеть, что врач верит в их выздоровление, а твоя напуганная мордашка так и кричит: «ты одной ногой в могиле». Соберись, Джинши. Юноша убрал рукав от своего носа, вдохнул полной грудью, не сдержался, отбежал в кусты и с шумом вырвал содержимое пустого желудка. – Я сказала смотреть, а не нюхать. Но смелость похвальная. Джинши, у тебя есть ещё шанс просто уйти, пожалуйста… Ты не станешь плохим императором от того, что… Юноша утёр рот припасённым платком, порадовался тому, что высоко забрал волосы и не испачкал их, встал и подошел к месту, где была Маомао, так, чтобы всё видеть, но быть при этом максимально далеко. Он верил в своё крепкое и здоровое тело, но понимал, что лишний риск не к чему. Девушка, поняв его, только улыбнулась уголками губ, как бы говоря: «молодец что не поддаёшься эмоциям», и указала пальцем, куда нужно смотреть. – И в правду, слишком мокрая, но, возможно, всё вокруг высохло только на поверхности, земля после хорошего дождя под корнями травы ещё несколько месяцев может быть мокрой. – Хорошее наблюдение, да вот только оно не меняет сути произошедшего, это отравление колодца, и одной плохой новостью у нас меньше. – Какой? – Ну, это не новый вид холеры, и нам не придется выжигать тут всё до последней травинки. – Странный у тебя местами оптимизм, Травница. – Ну уж какой есть, – девушка вернула полог травы на место, прикрывая тело. – А мы не будем его нормально хоронить? – Нет, стоит попытаться его достать, и он тут же развалится на кусочки. Мне самой, конечно, мерзко, но придётся его оставить тут. – Ясно, дай мне минутку, – юноша отошёл в лес, сломил какую-то палку, подошёл к могиле и воткнул её широким движением в землю. Девушка подумала, что он так хочет на будущее отметить место, где лежит тело, но он достал и надорвал полог одного из своих нижних платьев, что был белого цвета, оторвал ленту, повязал её на палку, сложил руки в молитве и прикрыл глаза. Постоял так с минуту и подошёл к Маомао, что молча наблюдала за всем процессом. –Ты его… – Нет, я не отмаливал его, не зная ни имени, ни чина, это сделать нельзя, я просто попросил у покойного прощения. Его ведь убили, чтобы убить кого-то из нас. Юноша опять спрятал взгляд в землю и Маомао на этот его немного детский жест сказала: – Я бы обняла тебя, чтобы успокоить, коснулась твоей щеки, как всегда касаюсь, но на моих руках может быть болезнь. – Пойдём уже, дел невпроворот. *** Когда они вернулись в деревню, Джинши только и смог, что подивиться стремительной силе Травницы. Она, как вихрь ворвалась в ситуацию, тут же нашла тех, кто ещё был способен стоять на ногах и исполнять приказы, всем раздала повязки на лица, он понимал, что они особо не помогут, но невольно создавалось ощущение, что ты не обнажён перед болезнью, а облачён в доспехи. Сам он тоже надел эту маску и ждал, когда их "Генерал Мао" отдаст и ему приказ. – Так вы, господин. Во-первых, глазами улыбаемся. – Что? Как? – Ну вот так, – она посмотрела на него самым радостным и лучезарным взглядом, который он когда-либо видел, потом приподняла маску, а губы её были спокойны. – Просто мышцы напряги где нужно. Джинши попытался сделать что должно, но и сам понимал, что это, скорее всего, похоже на то, будто он на солнце жмурится, а не улыбается. Тогда он подумал, что, наверное, механическая улыбка глазами для него в принципе недоступна, и вспомнил, как они мирно сидели у неё в каморке, уставшие и счастливые. – Во, прекрасно. Всего-то делов – мышцы напрячь где нужно. – Я подумал о приятном. Девушка хмыкнула. – Приятностями будем не скоро заниматься. Он немного повысил голос, но не закричал. – Да не о таких приятностях. Мне, чтобы быть счастливым, нужно просто быть рядом с тобой, постель тут ни при чём. Маомао смущённо уткнула взгляд в пол и порадовалась, что её красноту скрыла тканевая маска. – Твоя работа – отпаивать женщин и успокаивать их. Все очень напуганы, а твои глаза как нельзя подходят для подобного. – Другим ты дала куда более тяжёлую работу, я сильный... – Джинши, я говорю тебе это делать не от желания тебя уберечь, а от того, что на этом месте ты нужнее. – Хорошо, – она уже развернулась, чтобы продолжить свой стремительный бег наперегонки с болезнью, когда он в два шага перекрыл ей дорогу и сквозь тканевую маску поцеловал в макушку. Подождал, пока она поднимет на него глаза, смущенные и ласковые, улыбнулся. Несмотря на то, что она не видела его губ, и пошёл делать, что она сказала. *** Не прошло и часа, как вокруг небесной красоты юноши собрались все женщины и детишки деревни. Маомао объяснила ему, что для лучшей борьбы организма с болезнью человек должен спокойно сидеть на месте и отдыхать. Поэтому его задачей было угомонить беспокойных ребятишек и суетных женщин, которые стремились помочь, на что Маомао только злобно отнекивалась. Причину, почему она отнекивается, он не понимал, ведь готовить еду и кипятить воду женщинам более привычно, но в её хитрый план он не вмешивался и позволил быть себе пешкой в её игре. Завлек он детишек и женщин историями. Он много читал и знал довольно много сказок и былин. Какие-то ему приходилось немного менять, чтобы сделать сюжет более захватывающим, какие-то, наоборот, упрощать, чтобы деревенские могли его понять. Всё время рассказа он чарующе улыбался одними глазами, плёл кружева своим бархатным голосом и буквально излучал красоту даже в таком не особо приглядном виде. Маомао, увидев, какой потрясающий эффект голос и рассказы Джинши оказывают на жителей, отправила к нему в помощь злобного Баошуня, который был недоволен. Господин узнал у слуги, от чего он так злиться, а тот без задней мысли и выдал: – Нужно было вас связать и спрятать в безопасном месте, если вы такой строптивый, что сами не понимаете опасности. Слушатели сразу все как-то сжались, наблюдая, как взгляд рассказчика меняется с ласкового и доброго, на угрожающе холодный. – Я должен был бросить свой народ по-твоему? – Господин, – Баошунь уже хотел провалиться под землю от стыда, но не мог, деревянный пол склада ему мешал. – А вы что, гун? - Скромно спросил кто-то из мальчишек. Видно, немного грамотный, раз знаком со словом дайме. Джинши снова переменил взгляд на ласковый и ответил ребенку: – Разве гун не послан людям небесами для их высшего блага, – посланниками неба издревле звали членов императорской семьи, и присутствующие, кто пообразованней, поняли, кем назвал себя юноша перед ними, а те, кто нет, просто подивились красоте его слов. Дальше их день протекал так. Джинши рассказывал одну историю за другой, завораживая деревенских, подавала воду тяжело больным и помогал им поесть. Баошунь помогал выйти людям на улице в туалет и выносил бесконечные вёдра с рвотой. Джинши только хотел отлучиться, чтобы хоть посмотреть на Маомао, но та, как ошпаренная, носилась по деревне, время от времени только залетая в их обиталище, давая какие-то указания и вновь уносясь бороться с болезнью. Ночь уже вступила в свои права, и все его слушатели улеглись спать. Тогда он, наконец, покинул свой пост и вышел на улицу. Спросил у мужчины, что был в услужении у Маомао, где она. Он сказал, что на деревенском кладбище, но прежде чем туда идти, нужно намыть руки. Юноша послушался: омыл руки как следует и направился в указанном направлении. Застал он девушку, устало облокотившийся на дерево и смотрящей на три свежие могилы. Маомао сняла тканевую маску и устало жевала вяленое мясо. – Как ты, любовь моя? Она даже не посмотрела на него и только буркнула себе под нос: – Старики. Он сел рядом. Ему очень хотелось обнять её, но он чувствовал, как она раскалена и готова в любой момент взорваться. – Почему ешь мясо, а не рис как все? – От риса блевать тянет. У юноши сердце в пятки ушло от её слов. Неужели она заболела? – Я не больна, не бойся, просто рис в горло не лезет, не знаю от чего. – Ты и чего-то не знаешь? – Сама в шоке. Как ты сам? Не мутит? Слабости нет? – Только сердце ноет. – Сердце? – Скучаю просто по одной невыносимой девушке. Тут она негромко засмеялась. – Ну, тут я не помощница. Ещё пара дней и вы увидитесь, а пока что я злобный Генерал Мао. – Кто тебя так завеличал? – Первым Баошунь, а деревенские уже подхватили, а ты-то просто неболикий. Скромненькое, конечно, прозвище, – её голос привычно пропитался сарказмом. – Ешьте, Генерал Мао. Тут они замолчали. Устали говорить за весь день, и им хотелось просто помолчать в присутствии друг друга. Джинши украдкой смотрел, как она доела, свернулась калачиком, опустилась на траву и в миг уснула от невероятной усталости. – Дурочка ты моя. – Он легко и привычно подхватил её на руки и отнёс в хижину, которая служила обиталищем подчинённых Маомао. Уложил её на циновку и укрыл привезённым ими одеялом. Не смог сдержаться и поцеловал в макушку на прощание. Сам улёгся рядом и тоже в миг уснул, радостный от мысли, что сегодня он был не бесполезным цветком в императорском саду, что только и годен на то, чтобы радовать глаз, а неболиким юношей, что развеял печали и горести окружающих его крестьян.