Безумие играет с тобой

Она ожидала другого — жёлтого, тёплого, родного, безопасного. Анну на одной кровати, Сьюзен на другой. Себя — целую, в мире, который не бросал в страшный водоворот. Но реальность не умеет играть в сказки и отматывать время назад без специальных артефактов. Она такая, какая есть. Бессердечная, со взглядом, способным обратить в пепел любую конструкцию независимо от её надёжности. София открыла глаза, и дрожащий вдох пронёсся сквозь её грудь. Она узнала удушливую терпкость парфюма и тяжесть табака, поняла, что всё ещё касается кожей пальцев отвратительно фиолетовых простыней. Голая, без ничего… Разве что в злосчастной накидке. Холодок жалил поверхность бедра и плечо. Бежать… Что если сейчас это возможно? Резко подорвавшись София перевернулась в сторону камина, надеясь до последнего не найти в комнате признаков… Охотника? Что же, такой мрази вполне подходит термин, которым обозначают человека, убивающего животных. — Доброе утро, любовь моя. Тело ощутило укол… Он был там, в одном пространстве. Он не привиделся… Стало быть задача многократно усложняется, если вовсе не превращается в несбыточную мечту. София смиренно села на колени и запахнулась накидкой. Спину пришлось оставить обнажённой. Охотник восседал перед кроватью на позолоченном троне, уперевшись подошвой грязного ботинка в бок матраса. Рубашка была распахнута чуть ниже груди, на лице всё та же маска. В глаза смотреть ему оказалось настолько невыносимо, что в груди защипало. София отвела взгляд и до боли в глазницах сдавила веки. Она вспомнила, тело вспомнило. Там, где ещё вчера всё было так привычно и спокойно, теперь царила тупая боль. Матку двоекратно свело мутной судорогой. София схватилась за живот и согнулась, испустив беспомощное шипение. — Ах да, я был вчера довольно жёстким, — Охотник перебрался со своего трона на кровать и сел рядом, не моргнув глазом, пробежал пальцами по коже голого колена Софии. — Прости. Необузданные желания делают из нас монстров. Взгляды встретились. София всматривалась в карие радужки… со страхом? Нет… С презрением. Её мутило от отвращения. — У тебя потрясающие глаза, — развязно прибрав девушку к себе за талию, сказал мужчина. — Не смей! — она отвесила его запястью хлёсткий удар. Странная улыбка мелькнула на лице Охотника. Так учёный реагирует на несвойственное поведение грызуна в лаборатории. С любопытством и снисхождением, полностью держа судьбу зверюшки в своих когтистых лапах. София свела брови и взглянула на него с нескрываемой ненавистью, пока он потирал руку о своё колено. — Взбодрилась, значит, — незнакомец встал с кровати и подошёл к письменному столу. Как же он любил этот предмет мебели за то, какой масштабный план смог начертить в голове, сидя за ним. София молча сглотнула. Мысли забурлили в голове, перемешиваясь и вспыхивая. Если не насилие, то что? Смерть? Пытки? Извращённые игры? Пока Охотник тяжёлым шагом шёл до стола и обратно, через ум проносились тысячи разных предположений. И самый главный вопрос — а сможет ли София выбраться отсюда живой? Сможет ли она вообще увидеть голубизну неба, а не грязную морскую зелень этих жутких стен? Тео опустился на кровать и пододвинул ей прикрытый серебряной крышкой поднос. София растерянно уставилась сначала на него, затем на подозрительное подношение. — Ты должна поесть, — Охотник снял крышку и под ней оказались две чашки, чайник и слоёные булочки с корицей. Частое дыхание и шок на лице — вот как встретила еду София, скомкав пальцами край одеяла. Выпечка явно выбрана не просто так. Она была из любимой кондитерской, даже салфетки со знакомой эмблемой. Пар от булочек поднялся в воздух, пронизал лёгкие, и впервые в жизни София не испытала радости в связи с любимой едой. Скорее ужас. Голубые глаза взметнулись и уставились на севшего на трон Теодора. Неужели он так хорошо подготовился? Почему так близко знаком с её привычками? Кто он? София звучно выдохнула, когда её настигло осознание. Платье… Мадам Шиллер тут не при чём! Подлог — это его рук дело! — Ешь, — зловеще приказал Охотник, закинув одну ногу на другую. Между его ключиц скатилась и исчезла капелька пота. — Я не хочу, — безлико попыталась сопротивляться София. — Я знаю, как выглядит голод на твоём лице, — усмехнувшись, произнёс он, наклонился, и София почувствовала его пальцы на своей шее. — Не стоит меня злить, дорогая. Я прошу от тебя всего лишь, чтобы ты поела. Разве это много? Тем более, это ведь твоё любимое, не так ли? — А если мне от этого станет плохо? — Думаешь, я хочу тебя отравить? Нет, пока в этом нет необходимости, — Теодор сел обратно и налил себе чай из чайника в чашку. Отпил немного и отломал от одной из булок кусок. После чего, словно жонглёр, бросил его в свой рот и демонстративно проглотил. Аппетита у Софии не было. Вместо желудка образовался тугой комок, противный и смердящий. Возможно, физический голод и присутствовал, но его перекрывало давление страха. — Ешь! — потребовал Охотник. Рука тряслась, когда потянулась к посуде. Несколько капель оросили и поднос, и шёлк. София смогла налить себе лишь полчашки и ухватилась за мысль, что возможно жидкость придаст ей сил и поможет лучше соображать. Соображать сейчас было куда необходимее, чем на уроках Снейпа. Чай был очень сладкий, идентичный тому, какой София делала себе сама, и от этого руки ещё сильнее задрожали. Эта крохотная перемена не осталась без внимания, Тео в очередной раз с нарциссической улыбкой молча удовлетворился тем, насколько хорошо он выучил свою малышку. Еду в себя пришлось засовывать словно сухую вату. Вкус не вязался в голове с обстановкой, и от этого психику буквально разрывало. Теперь любимая кондитерская станет лишь ассоциацией со временем, проведённом в рабстве. Когда София доела, Тео отставил поднос и забрался на кровать. Она отодвинулась, продолжая прикрывать своё тело. — Вот теперь мы можем поговорить… — ласково прошептал Тео ей в лицо, любуясь каждым сантиметром тела, наслаждаясь собственной вседозволенностью. — Откуда ты всё обо мне знаешь? — вдруг прервала поток мыслей принцесса. Охотник усмехнулся. — Я смотрю сквозь стены и преграды, которые нас разделяют, — загадочно прошептал он. — Ну же, это ведь не единственный вопрос в твоей головке. София попыталась отодвинуться ещё дальше, Тео позволил. Его усмешка прозвучала с колким устрашением, от тела исходил животный жар. Будто это был не человек, а неизвестное тёмное могущественное божество. Сердце съёжилось и покрылось инеем от его плотоядного взгляда. — Если ты меня не убьёшь… — дрожащим голосом проронила София, стараясь не замечать этот взгляд, — то зачем я тебе? Тео разразился дьявольским громким хохотом. София боязливо шарахнулась к спинке кровати, забилась в угол, чувствуя, как её буквально потрошат эти неадекватные вибрации. Смех умалишённого, посланного силами зла для греховной миссии. Ровные белые зубы сверкали в широком оскале, полуобнажённая грудь сотрясалась под распахнутой рубашкой. Маска придавала этой картине ещё больший ужас. Когда мужчина успокоился, он протяжно и тяжело выдохнул. — Прости, я тебя пугаю? София несколько раз кивнула. Тео подполз к ней на четвереньках, опалил дыханием щёку. — Видишь ли, Оленёнок. Я даже не знаю, как правильно ответить на твой вопрос, — шёпот холодком отразился в каждом позвонке, София сглотнула и упёрлась макушкой в балдахин. — Ты застала меня врасплох, умница моя. Зачем ты мне? А зачем наркоману нужен наркотик? Зачем мазохист постоянно стремится к боли? Почему безумец то и дело возвращается к навязчивым мыслям? — Теодор коснулся её лица, нежно, но с напором, чтобы не забывала, кто кому тут должен подчиняться. — Это вселенский закон, если угодно. Просто мы два элемента одной истории, застрявшие друг с другом. София подняла на него глаза, и Тео на секунду вышел из образа. Ощутил свою уязвимость в полной мере перед океанами голубизны, перед кожей, перед вишней. Вчера он изнасиловал её, но София насиловала его сердце столько раз, доводила мышцу до жёстких оргазмов, что одного акта явно недостаточно для возмещения ущерба. Какая-то внутренняя частичка Теодора потянулась к её теплу, как ребёнок к матери. Но буря более страстных чувств тут же затянула эту частичку в общий поток. Не время для сантиментов. Время ставить границы, время объявить о своём восхождении на трон и её обязанностях. Приблизившись к её лицу, Тео прихватил Софию за горло, чуть сдавил. Она задышала, часто. Пискнула, попыталась его оттолкнуть. Тогда Тео сделал хватку жёстче, оставив лишь одно усилие до угрозы удушения. — Ты нужна мне. Моему сердцу, моему члену. Давно и, поверь, я не то чтобы рад этому. — Кто ты? — перебила его София неожиданным хрипом. Малышка удивила Тео. Он то думал, что, прижав её к ногтю, сможет транслировать свои мысли свободно, что она не посмеет его прервать. Но вот она, бледная, глаза влажные от слёз, но… любопытные. Она пытается понять… Даже вот так, на волосок от удушливой смерти. — Я? Далёкий, призрачный, но безумно влюблённый, больной ублюдок, которого ты имела неосторожность соблазнить, — мягко проговорил Тео и вдруг языком, властно, облизал Софии щёку. Девушка скривилась в омерзении, прочувствовала собственной душой каждый вкусовой сосок, его дыхание с ароматом чая и корицы. — Я никого не соблазняла! — запротестовала она, вцепившись в его руку, всё ещё придерживающую горло. Тео психанул, всплеск эмоций настиг его так внезапно, что он на секунду сам себя испугался. Как она могла спорить с этим простым фактом? Схватив Софию за плечи, Тео приподнял её и тут же обрушил под себя на кровать. Простыни вздулись и пошли переливающимися волнами. — Как ты смеешь?! — завопил он, вдавив её руками в матрас. София в ужасе заёрзала, стараясь избежать соприкосновения с одеждой или телом… Или взглядом, в котором горело адское хищное пламя. — Сам факт твоего существования уже сводит меня с ума! Скажи спасибо своим предкам, решившим им какого-то чёрта нужно было зачать ещё одного ребёночка! — Тео буквально фонтанировал на её лицо, трясся, выпуская из себя столько лет копившееся возмущение и обиду. — Ты ангел, посланный мне в наказание, а я не люблю, когда меня наказывают без причины! — Что со мной сделаешь? — выдавила из себя София, заливаясь слезами. Тео отстранился. Оленёнок дрожал под ним, прижав кулачки к сердцу. Впервые ему показалось, что он переборщил. Но Тео быстро прогнал эту мысль вон, дабы она не помешала воплотить последнюю часть плана. Вновь навис над девушкой, опираясь о руки по обе стороны от её талии. Посмотрел прямо в глаза, впился в них ментальной хваткой, как изголодавшийся по плоти пещерный паук. — Я буду с тобой делать всё то, чего раньше делать не мог, — твёрдо объявил Теодор. — И это включает в себя неограниченное количество разного бешеного траха, если угодно. Голубые глазки широко распахнулись, горлышко дрогнуло от нескольких нервных глотков. — А ещё это включает в себя твою абсолютную верность, дорогая, — Тео наклонился и прошептал ей в ухо: — Отныне и навечно твой хозяин — это я. — Нет! — София встрепенулась и тут же врезалась в его грудь. — Не смей шевелиться без приказа! Тогда София под страхом за свою судьбу ухватилась за острые грани маски, попыталась её сорвать. К такому Теодор был не готов. Строптивость? Откуда она в ней? София тянула маску на себя изо всех сил, но та намертво держалась магией на лице человека, которому она впервые за всю свою жизнь пожелала адской мучительной смерти. Раньше проклинать кого-то не входило в её привычки. — Успокойся! Тео лихо оттолкнул девушку и едва не влепил ей пощёчину, но вовремя остановился. Рука зависла в паре сантиметров от её лица, София сжала веки и приготовилась к удару. Но вместо этого получила ласковое прикосновение, совершенно не вязавшееся с кошмарной ситуацией. — Прелесть моя, я никогда не ударю тебя, не стоит так бояться, — проговорил Тео. — Так ведь не поступают с теми, в кого безумно влюблены? — Видимо изнасилование не в счёт… — не ожидая от себя, выплюнула София, дрожа от частых вздохов. — Это другая грань. Мне пришлось, иначе ты бы никогда не стала моей. — Я не собираюсь быть твоей, — злобно выпалила София, чувствуя, как за неё говорит инстинкт самосохранения. — Думаю, я знаю, как тебя убедить. Тео поднялся с кровати и снова направился к столу. Там покоилось двое предметов, которым наконец пришло время быть использованными — перо и ошейник. Тео взял именно ошейник. Он вернулся к кровати, швырнул ошейник Софии. Чёрная кожа с колечком по центру жутковато отражала каминный свет, напоминала скрутившуюся в кольцо змею. Тео занял опять свой трон и дал ненаглядной принцессе время на размышления. София отползла от предмета, чувствуя исходящую от него угрозу, ничуть не меньшую, чем от маньяка на троне. Несколько минут молчания сопровождал разве что треск огня и тяжёлое дыхание Тео. Он не отнимал взгляда от Софии, считывал её реакции и получал от них странное наслаждение. Её напряжение, дрожащие пальчики, молочная кожа на подсвеченном лампой локте снова довели его до твердеющего состояния. Но пока рано. Сначала контракт, потом празднование победы путём пенетрации. — Что это? — проронила девушка, боязливо глянув на Тео. — Это теперь твоё, — с удовольствием протянул Теодор. — Я не понимаю… — Прямо сейчас ты должна надеть это на себя и сказать, что ты теперь моя. Ни один носитель яиц не посмеет даже пальцем тебя тронуть или, не дай бог, сделать к тебе хоть один шаг. Ты должна поклясться, что по первому моему требованию будешь приходить сюда и выполнять роль любовницы. Разумеется, моё удовольствие в этом вопросе первостепенно. София сглотнула и ощутила себя загнанной браконьером в клетку зверюшкой. Слова Охотника звучали хлёстко, безапелляционно, он явно знал, что делал. А что было делать ей? Играть в его паршивую игру?! — Я не хочу быть твоей игрушкой… — прошептала София, почувствовав, как по щекам потекли тёплые ручейки. Тео сложил руки в замок между коленями и наклонился вперёд, заставив принцессу посмотреть ему в глаза. — В таком случае тебе предстоит с удовольствием пересчитывать отрезанные головы новорождённым лунтелятам. На Софию будто свалился айсберг, она уставилась на Тео, и он оскалился в очередной раз. Именно эту реакцию он и ожидал, именно такими в своём воображении видел её глаза после данной угрозы. — Ч… Что? — вымолвила София, вытерев лицо, желая умереть прямо на месте. — Ты меня слышала, — отчеканил Тео. — Я не позволю уйти от меня без последствий. Не позволю рассказать кому-то наш маленький секретик. София опустила глаза вниз. Воображение выдало страшную картину смерти недавно рождённого потомства. — У меня и к другим тварям есть доступ, дорогая, — надавил Тео. — Твоё добровольное подчинение может спасти их жизни. И не вздумай говорить об аврорах, меня всё равно никто не найдёт. Я куда изобретательнее этой кучки недомагов, Оленёнок. Слова маньяка задели внутри чувствительную частичку, впились в неё холодной сталью. София плакала, боролась с каждой буквой его речи, с тенью угрозы, но понимала — у неё нет шансов победить. Паутина слишком крепка. Паук может оросить кровью невинных землю Хогвартса, и виновата будет она. Внутренний мир переворачивался, бился волнами о разум. Выбор без выбора. Страдать придётся в любом случае, просто в одном из вариантов страдающий будет только один. Внутренний голос выкрикивал призывы продолжать сражаться, руки тряслись, дыхание билось неровным пульсом в горле. София посмотрела на ошейник, отрешилась от эмоций и сделала вздох. — Если я соглашусь… никто не пострадает? — И если ты будешь хорошей послушной девочкой, любовь моя, — добавил мужчина. Тео замер, она замерла, обречённо глядя в пустоту. Он ожидал от Софии истерики, мольбы, но… Была лишь тишина, едва уловимый звон её размышлений, в котором Теодор никак не мог уловить нужную вибрацию. Ему даже стало не по себе — девушка должна кричать и просить пощады, а она… София потянулась к ошейнику и, кривясь от ужаса, поместила его на свою шею. Продолжала всхлипывать и отдавать себя в полное растерзание. Зрачки в тёмных глазах расширились, София шокировала Тео своей безрассудностью и… мужеством? Она застегнула символ своего рабства на теле и опустила руки. — Я… я твоя. Перо на столе, лежавшее рядом с пергаментом, засияло также, как и ошейник. Сквозь тело Софии пронеслась горячая неприятная волна — скрепляющая магия. Тео почувствовал, как что-то внутри него наконец освободилось и вкусило истинную эйфорию. — Что теперь?.. — сухо сказала девушка. Тео поднялся и подошёл к столу. Его пальцы никогда в жизни ещё не были такими влажными, оставили в карманах брюк мокрые пятна. Взяв перо в руку, он задумался над тем, какую мысль выразить на пергаменте, чтобы закрепить этот священный союз между рабыней и хозяином? Ну конечно, это же слишком очевидно! Обычно так делают перед началом чего-то большого. Перо скрипнуло, София почувствовала неприятную резь на внутренней стороне предплечья. Взглянув на руку, она ужаснулась кровавым узорам, схожим с царапинами, которые оставляют кошки. «Я тебя люблю», — появилось на её руке клеймо-синоним слову «страдание». — Имей в виду, и ошейник, и мои послания скрыты магией, так что помощи от авроров ты не дождёшься, — предупредил Теодор. — Как и от идиотов-профессоров. Пока София с ужасом разглядывала надпись, он занялся напольным зеркалом. Перетащил его к кровати, и в нём София увидела своё полуобнажённое отражение. Охотник встал рядом и начал демонстративно стягивать с себя рубашку. — А теперь будь хорошей девочкой и раздвинь для меня свои ножки, Оленёнок.

***

Он целовал слишком жадно, куда развязнее, чем вчера. Сжирал губы Софии, полировал их и её язык своим собственным, пока она в жутком напряжении инстинктивно пыталась сопротивляться. Навалившись на неё сверху Тео путешествовал руками по её телу, тёрся об неё как человек, впервые познавший сексуальное возбуждение и не сумевший с ним совладать. Потянув за красный бантик, лишил своё сокровище алой накидки. Тяжело вздохнул при мысли, какое шоу приготовил для неё и себя. Софию тошнило. Липкие потные пальцы, запахи, словно яд, его дыхание, скользившее по телу горячим лезвием. Она закрыла глаза, попыталась спрятать свою душу от происходящего, но это было бесполезно. Тео хлестал своими требовательными прикосновениями именно те точки, где она была наиболее чувствительна. Его свихнувшееся воображение воспринимало её дрожь как положительную реакцию. На Тео не осталось одежды, когда он вдруг приподнял Софию и усадил между своих ног, лицом к зеркалу. Поясницей она чувствовала влажные горячие следы, которые оставляла головка, что ещё вчера избавила её от невинности. Живая, пульсирующая. — Посмотри, какая ты сексуальная, мой ангелочек, — произнёс шепотом восхищения Тео и заставил девушку развести ноги. Зеркало отразило их голые тела, промежность Софии, выставленную на показ. Кудрявую чёрную шевелюру в момент, когда Тео сильно прижался к ней грудью и начал мазками сочащегося слюной языка заполнять пространство на шее. Всё плыло в месиве из рваных чувств дикого возбуждения со стороны Тео и жути в груди Софии. Его пальцы начали рисовать узоры по внутренней стороне бедра. Прикосновения граничили с чем-то странно приятным, но София продолжала запрещать себе даже думать о том, чтобы получить удовольствие. Ей казалось она застряла между двумя поверхностями — нагретым металлом и льдом прямиком из сверенного полюса. Между удовольствием и ужасом. Между Охотником и зеркалом. — У меня для тебя задание, — произнёс Тео и несколько раз поцеловал Софию в плечо, продолжая путешествовать пальцами правой руки к раскрывшемуся спектром всех лепестков цветочку. — Хочу, чтобы ты бурно кончила. Хочу слышать удовольствие в твоём голосе, пока я буду тебя ласкать. Тео так возбудился от собственного приказа, что качнул бёдрами и едва не эякулировал в ямочку на пояснице малышки. — Я не могу… — сопротивлялась София. Левая рука ухватила её за ошейник и натянула блестящую кожу, заставив Софию судорожно втянуть воздух. — Не забывай о своих обязанностях! — угрожающе прошипел Теодор. Пальцы властно забрались в складки между её ног, и Тео изо всех сил принялся натирать клитор, глядя в зеркало и получая удовольствие от такого уязвимого и открытого вида Софии. Её тело вновь её подвело, поддавшись стимуляции. Колени задрожали, и сами, без какого либо принуждения, разошлись в стороны ещё шире. Хотелось сбежать от этой приятной огненной волны, что в закольцованном интенсивном цикле принялась бурлить внизу живота. Тео уловил движение головы Софии ему на плечо, едва слышную вибрацию удовольствия, смешанную с сопротивлением. Не ему — самой себе. Воспользовавшись этим моментом на грани помешательства он накрыл ладонью горячее местечко и принялся раздражать вход лёгкими проникающими движениями. — Давай, сдайся, — выдохнул Тео. — Разве я делаю с тобой что-то плохое? Это всего лишь путь к раю, мой Оленёнок. — А-а-а-ах! — София прогнулась в пояснице и широко распахнула глаза. Она проиграла, снова. Наслаждение было ей ненавистно, но именно его пришлось принять, отдавшись жуткой пытке, отметив себя клеймом слабачки в очередной раз. Руки впились в острые колени Охотника, его пальцы усилили своё мастерство на женском теле, задевая чувствительную ягодку и проникая на одну фалангу внутрь. Эти ощущения, словно удары молнии, перед которыми человек слаб. Они пронизывали тело, собираясь в живой комок под пупком и умножаясь в десяток раз с каждым движением. От собственных пошлых стонов становилось стыдно, но деваться было некуда. Эта сволочь знала своё дело. Извращенец владел плотью Софии до её последнего миллиметра. Тео прикусил нижнюю губу, ведь любимое лоно, наконец, выдало рефлекс сжатия и драгоценную влагу, к которой он пристрастился ещё вчера. Хотелось слизать её с указательного пальца, смаковать, словно те самые крошки печенья. Но Тео лишь сглотнул, продолжая усиливать стимуляцию, насаживая малышку на палец и глядя помутневшим от вожделения взглядом в зеркало. Там она, развратно открытая, можно рассмотреть каждую деталь и, что самое главное, увидеть себя и её полноценной парой. Любовниками на шикарной кровати, где один дарит удовольствие другому. Его плечо упиралось в затылок, но лучше уж так, чем вид самой себя в зеркале. София уже ни за что не держалась, не пыталась прятаться. Пусть это грязное животное получит то, что ему нужно. Бежать некуда, придётся дать отвратительному удовольствию победить, заставлять подонка нездорово ухмыляться. София ощутила несколько лёгких шлепков по промежности, его зубы, прикусившие ошейник. Что-то внутри вдруг стало возрастать с каждым мгновением, куда более яркое, чем все ощущения. В теле будто бешено забилось ещё одно сердце, пока сердце номер один выдавало едва ли не тысячу ударов в минуту. София громко дышала через рот, до боли стиснув колени Охотнику. Он терпел, ему слишком важен был приближающийся момент триумфа. Добавил вторую фалангу пальца и начал быстро вводить и доставать их на бешеной скорости, продолжая ласкать горошинку краем ладони. Из глаз посыпались звёзды, собственный крик оглушил не хуже колокола. Охотник застонал прямо в шею, всё ещё держась зубами за ошейник. Тело неконтролируемо билось в конвульсии, в ушах появился звон и… Внезапно София упала на его тело. Немного отдышавшись, приподняла голову и заметила в отражении поражённое лицо Охотника и огромное мокрое пятно под собой. — С первым сквиртом, моя прелесть. А теперь… Я хочу, чтобы ты побыла сверху…