две жизни назад. отречение (1)

одно сплошное воспоминание. вся моя дальнейшая жизнь после мая – одно сплошное воспоминание. короткий, семисекундный импульс мозга после смерти, одно сплошное разочарование. все мои мысли – один большой комок презрение, любви, разочарования. я ее любила. любила до слез на снегу, в полной темноте и одиночестве, до красных щек, смущения, которого я прежде не испытывала. я ее возненавидела. возненавидела до того, что начала ебать свою боль через постель с подругой. мне больше не помогали опиаты, отречение от жизни больше не имело возможность заново сыграть большую роль. я перестала избегать проблемы, я начала их решать "по взрослому", разрушая свое здоровье дешёвым алкоголем и невозможным для жизни режимом. разве не так взрослые глушат свою боль? вот мои братья да. у меня это появилось от них, они такие же пьяницы, как и мой отец. в отличии от них, отец старался решить эту проблему, и он решил, а моим братьям всегда было глубоко насрать на это. они увели меня в эту пучину вечного бардака в доме, бутылок вдоль пола и вечной весны. это был последний май в моей жизни, когда я оставалась жива. я покончила с собой еще в мае, должно быть. мне мертво, я не чувствую себя живой. мне необходимо(!) умереть. с появлением Чонсо в моей жизни этот путь до смерти лишь смягчался, но не менялся. она не пыталась меня изменить. наверное, не видела в этом смысла. я до смерти буду благодарна ей за это. _006 холодный пол согревал тело лучше, чем любое другое одеяло. думала я так, пока не осознала, что меня обнимают. на лице противно застыла вчерашняя кровь, руки прилипли к полу, на который пролилось больше крови, чем я потеряла за всю свою жизнь. пальцы не слушались, а любое движение заканчивалось адской болью, будто с меня содрали кожу. спиной я почувствовала чужое присутствие, на талии была чужая рука и с боку доносилось тихое дыхание. с четвертой попытки мне удалось сесть. ужасно темно, запах железа и чего-то тухлого вился по всей комнате. на одежде застыла кровь, и не понятно, чья она. не только одежда, все мое тело и пол был в крови. ужасное зрелище. я пыталась вспомнить вчерашний день, попутно стараясь не опустошить весь желудок на месте. я просидела в районе 10 минут, так ничего и не вспомнив. вставать не хватало сил, разум туманился, а мозг отказывался работать. – Мин, – взади громом раздался чужой голос, твердый, но, одновременно такой теплый и любимый. улыбка сама по себе появилась на моем лице, – о боже. как выяснилось, никто из нас не помнил, что именно произошло прошлой ночью. включив свет, на моих руках показались огромные раны вдоль вен, и нож, лежащий под диваном. тут я осознала, что было. чудом не задела вены, заставив Чон спасать меня и благополучно потеряла сознание из-за большой потери крови. следующий час я провела под огромной лампой, которая, по факту, должна светить мне на руку, но почему-то заставляла мои глаза теряться. Соен пыталась обвязать мою рану бинтами так, чтобы кожа под ними сошлась. было страшно, но меня уже не волновало то, что абсолютно вся квартира нуждалась в капитальном ремонте. меня волновало лишь то, как я буду дальше жить с грузом попытки самоубийства на плечах, как Соен будет дальше жить с мыслью о том, что спасла меня от смерти и буквально купалась в чужой крови. по крайней мере, все закончилось более чем хорошо, но меня это не устраивало. я должна была умереть. на следующий день я уже возвращалась домой после 8 уроков в школе. под боком плелась Соен, ужасно уставшая и сонная. придя домой, мне ничего не оставалось, кроме как заснуть в обнимку с ней. время проходило ужасно быстро, я не замечала мира вокруг себя, но, пока я была с ней, каждая секунда казалась часом, а каждое касание ее рук оставалось на коже десятилетним отпечатком. больше ничего не хотелось, кроме как чувствовать ее любовь. не до конца созревшую, поломанную, но такую искреннюю любовь. в школе мимо меня прошли два незнакомых мне человека, как странно бывает – я знаю их имена, чего они боятся, каждую минуту, проведенную с ними, каждый вдох и ссору, как странно, что я их совсем не знаю. мне бы и не хотелось знать, кем они являются на самом деле. меня больше это не волнует, ведь теперь я ночью крепко сплю, держа за руку Чонсо, а не страдаю бессонницей из-за мыслей о ней. как странно. я все знаю об одной из них. мне снился тот дневник, который она по случайности оставила у меня дома, оторванные страницы, исписанные пастой. некоторые из них выглядели так, словно кто-то намеренно их намочил и высушил. мне снилось, как я читаю одну из страниц: "я никогда больше не полюблю Минни". я знала, что сон, мне не на что было рассчитывать. она никогда бы не полюбила меня и в первый раз. в первый раз меня полюбила Чонсо, но она так старательно отвергает все то, что намекает ей на влюбленность, что больше ничего не оставалось делать, кроме как быть рядом и надеется, что она сама все поймет. Шухуа говорила, что не обязательно любить, чтобы состоять в отношениях. достаточно просто того, что тебе комфортно рядом с человеком и как я ненавидела ее ебаную логику. я бы могла трахнуть кого угодно, с кем мне было бы комфортно проводить время. я бы встречалась с кем угодно, с кем мне комфортно проводить время. ей было комфортно проводить со мной время, так почему ее принципы не срабатывали на меня? я всегда была исключением из правил. Соен слушала очень много музыки. настолько много, что засыпала в наушниках и была в них 24/7. она не могла больше жить без нее, как я без сигарет. у нас были одинаковые способы убежать от проблем, только ее способ, в отличии от моего, не вредило здоровью. ладно, может, кто ни будь и оглохнет от того, что она слушает, но я бы предпочла ей не говорить об этом. мне достаточно ее объятий и секса с ней. самое лучшее было то, что мы трахались тогда, когда я курила, а она включала музыку на всю громкость. и нас, к счастью, никто не беспокоил этими громкими ночами. наверное, потому, что знали, что нас уже не спасти. время идёт слишком быстро, настолько, что я не заметила, как наступил октябрь. холод, долгие ночи и томный сон, похожий больше на геометрический ужас, чем настоящий сон. вроде, его так и называют – геометрический сон. тихий ужас, приписанный ужасным сценаристом, с иррациональным поведением себя и выходом за рамки личности. – Мин, ты помнишь, типа, какой сегодня день? – она так редко говорила мне что то, что я уже забыла, как звучит ее голос. она заставила меня испугаться, значит, день серьезный. какой может быть праздник в такую погоду? – с днем рождения. – 23 октября, точно. – спасибо. что мы должны были сделать? отпраздновать? веселиться? честно, мне больше хотелось попробовать новые сигареты в пользу хоть малейшего разнообразия в жизни. попробовать что-то новое так себе затея. я помню, чем это закончилось в прошлый раз. вызовом скорой и учет в невродиспансере. спасибо Ниннин , что вытащила меня оттуда и заставила выбросить эту хрень из моей головы. кстати, о Ниннин. – ну же, ты же, типа, не собираешься просрать весь день только из-за того, что тебе нечем заняться? – медленный поклон головы и Чонсо, в своей самой отвратительной манере, закатила глаза. ей явно не нравился такой образ жизни. так зачем же она связалась со мной? она прекрасно знает мой жизненный принцип, – брось, Ниннин устроила большую вечеринку в честь своего, типа, дня рождения. мы пойдем туда и у тебя нет никакого выбора, нас уже ждут, собирайся. – я пойду в этом. старая клетчатая рубашка, под которой один длинный спортивный топик, закатанные рукава, под которыми взору выглядывают аккуратные перебинтованные руки, рванные джинсы ставший взгляд. обычный вид, над которым я совсем не старалась, настолько была уставшей, что переодеться звучало как невыполнимая задача. взгляд Чонсо быстро дал понять, что мой выбор не сделает ничего хорошего, закатанные глаза и тяжелый вздох. по всей видимости, поняла, что переубеждать меня – себя не уважать. мы похожи. – делай что хочешь, – она махнула рукой и с недовольным лицом ушла в одну из комнат, где были некоторые из ее вещей. иногда я думаю, что она собирается переехать ко мне, но я совсем была не против, – жди меня.

***

такси, основанное на старых машинах того времени, пропахло алкоголем и сигаретами. нет, мы не курили, пахло от водителя или вообще от салона. тошнота подкралась к глотке, не сглотнуть и не пошевелиться. Соен, кажется, заметила мое ужасное состояние и грань от рвоты, поэтому попросила остановить такси раньше, чем машина добралась до нужного адреса. чувство вины за то, что под холодом и большого вечера нам пришлось идти до дома, находившегося на границе между другим городом. лишь из-за меня, мы замёрзнем и в принципе не дойдем вовремя. вечеринка должна начаться в 9 вечера, и до него оставалось минут 20. – я закажу новое такси, – чувство вины усилилось, когда я поняла, что Соен ещё и собралась тратить деньги только из ща меня. – все, типа, нормально, мне тоже стало плохо в том такси. хотя бы подышим нормальным, типа, воздухом. кажется, она знает меня лучше, чем кто-либо еще. такси подъехало через 10 минут, и того, нам осталось 10 минут добраться до дома. такси ехало ровно в эти минуты, и мы успели вовремя. не знаю, чему радовалась Соен. мне бы хотелось приехать поздно и уехать через час, но, у нее были совсем другие планы. – только посмей сбежать, – на не только знает меня лучше, чем кто-либо другой, но и читает мои мысли. иногда, мне было страшно от этого. Соен шутила, что она вовсе не человек. мне не было смешно от этого, с ней я поверю в любую хуйню, – обижусь. в доме уже во всю играла музыка и шумели подростки без нормального будущего. среди них были мои знакомые, совсем чужие для меня люди и сама Ниннин, окруженная людьми в главном зале. эта вечеринка не была похожа на ту, которую посвящают в честь дня рождения. ужасно много алкоголя, наркотики и каждая прокуренная комната говорили о том, что именинница подготовила так хорошо, как могла. среди людей я увидела ее. ее, сидящую в дальнем углу с пару человек и Суджин, выпивающую какой-то коктейль и ужасно веселую. все еще красивую и такую же желанную. конечно, желает ее теперь другая. именно тогда я задумалась, хочет ли Соен кто ни будь, кроме меня? начало моей ревности, которая длилась в размере пару лет. огорчало то, что мне даже рассказать об этом не кому. Чонсо – единственная активная клетка моей жизни.

"деревья меняют листья,

змеи меняют кожу.

приходит циклонный ветер,

меняет свое направление.

как плавно перетекают

друг друга зыбкие холмы.

похоже ты и не заметил,

как совершил отречение.

и стоит лишь отвернуться,

как небо уже другое.

и все что казалось бесспорным,

поставлено под сомнения.

а нимбы бледнеют и гаснут

и трепет пока при охоте.

осталось совсем немного

и ты совершишь отречение."

музыка успокаивала, заставляя тело кидать в сон. Соен ушла в одну из комнат, где находился алкоголь. я долго ее не видела, но решила, что отвлекать ее не стоит. среди множества людей, я нашла себе уютный уголок в зале, подальше от компании, где находилась Шухуа. боковым зрением заметила, как Ниннин машет мне рукой и зовет меня присоединится. – давно тебя не видела, – рядом с ней было так комфортно, что я позволила себе расслабиться. толпа вокруг немного рассосалась и осталась лишь я и пару моих знакомых, которые не очень увлекались нашим разговором, – кстати, с днем рождения! я помню, что ты родилась в один день, что и я, ха. позволив себе улыбнуться и поблагодарить ее, я продолжила ждать Соен, попутно разговаривая с Ниннин. в меня вселились ужасные мысли по поводу того, почему она настолько долго. начиная от передоза, закачивая отравление чем ни будь (или, скорее, кем ни будь) и удачное изнасилование без свидетелей. отпросившись у Ниннин уйти к алкоголю, дрожа, я подходила к комнате, слыша голос Соен и еще кого ни будь. это не было похоже на ссору или флирт, скорее, она встретила знакомого. среди слов, я смогла расслышать имя Суджин. через пару секунд мое дрожащее тело уже находилось рядом с непонимающей, что случилось, Ниннин. по прохождению пары десятков минут, мы обе были слишком пьяны, чтобы оставаться в здравом уме, когда в меня вливалась уже четвертая бутылка слабого и дешёвого алкоголя, к нам подошла Соен. черт меня побрал открыть свой рот, когда она села рядом с нами. – как проговорила с Суджин? – округленные глаза Чон говорила сами за себя, настолько я была зла на нее, что моя речь стала прямой, я рука сама поднесла бутылку ко рту. Ниннин поспешила уйти к другим, понимая, к чему все ведет, – понравилось унижаться? – я не унижалась, – кому она врала в этот раз? я была уверена, что их разговор перешел в другое русло, потому что даже во тьме было видно заплаканные глаза Соен, – тебе бы тоже, типа, не помешало поговорить с Шухуа. – тебя мне достаточно. на тот раз, наш поцелуй был самый искренним среди все, что были до него. в этот день она почти оторвала ползунок на моих джинс, и мне пришлось просить у Ниннин лифчик, ведь мой был разорван.

"а есть ли на свете

цветы, что не вянут?

глаза, что на солнце

глядят и не слепнут?

и есть ли на свете

те дивные страны,

где нимбы не гаснут,

где краски не блекнут?"

_006 после той вечеринки я навсегда полюбила flëur, полюбила отречение и утешителя. я навсегда запомнила все то, что меня окружало в тот день: громкая музыка, пьяные Чонсо и Ниннин, шум в ушах и самый горький опыт. я никогда не любила май, позднюю весну и противное тепло. я всегда была в восторге от морозного ветра, режущие лезвием метель тело и покалывание в руках от холода. на этот раз, я полюбила ее май. теплое пение птиц, рассвет в 4 утра и ранняя, бурная деятельность, начинавшаяся так рано. противное тепло шло на второй план, готовность к лету и ежегодный экзамен одного из предметов каждый конец года ушло на первый. теплый дождь и облегчение – был маем Чонсо. моим маем был май Чонсо. тем не менее, я больше ничего не полюбила так сильно, как ее май. на следящий день после той вечеринки мы встали в обед, жалуясь на похмелье. эта вечеринка стерла май с моей памяти и навсегда оставила конец октября, на пути к тому самому дому, где мы были. отречение, flëur и цветы, что не вянут. в этот день мне подарили цветы с того света, что не вянут.