VANTABLACK

      В северо-восточной части Лондона, в богатом на памятники архитектуры, но не слишком благополучном и безопасном районе близ железнодорожной станции Хакни-Сентрал примостилось унылое серое здание.       Пустой двор приюта не располагал к играм, поэтому у сирот завелась привычка после обеда ускользать с безрадостной территории. Мальчишки и девчонки разбредались в разные стороны, и никто не обращал на них внимания. Грязные улицы кишели приезжающими и отъезжающими людьми, среди которых легко было затеряться в считанные секунды. Любой ребёнок мог заплутать в потоке снующих туда-сюда взрослых, а безразличная и суетливая толпа унесла бы его в неизвестном направлении.       Но для воспитанников приюта Вула самостоятельность была так же необходима для выживания, как еда, вода и воздух. Эти сугубо физиологические потребности сироты делегировали взрослым. Что же касалось чего-то личного, то тут каждый мог полагаться лишь на себя. Захотел прочитать книжку, которой не имелось в скромной приютской библиотеке? Решай проблему сам, ведь у попечительского совета заботы были куда серьёзнее, чем удовлетворение чьих-то эгоистичных желаний. Денег не хватало на лишний фут ткани, а тут какие-то книжки! Перебиваться этим детям было не впервой. А о новых игрушках считалось постыдным даже мечтать. Всё добывалось в драках или обменах с городскими ребятами. Драки случались чаще, ведь сиротам нечем было удивить избалованных неженок. Изредка на Рождество приютская детвора всё же получала подарки: потрёпанные игрушки, изношенную одежду, дешёвые альбомы и поломанные карандаши. Их жертвовали неравнодушные люди, которых с каждым годом становилось всё меньше и меньше. В посещении культурных мероприятий тоже было отказано. Кто-то особо шустрый, конечно, всегда умудрялся пролезть «зайцем» на цирковое шоу или выступление приезжего артиста, однако удавалось это только тогда, когда всё происходило неподалёку, ведь возвращаться в приют во избежание наказаний надлежало вовремя.       Воспитанники не были предоставлены самим себе. По утрам они молились, скромно завтракали и до конца дня зевали на уроках. После такого же скромного обеда отводилось время для домашних заданий, а затем наступала пора долгожданных свободных часов до и после ужина. В общем зале стояли почти всегда холодный камин, пошарпанные столы и обветшалые стеллажи с энциклопедиями и сказками. В одиноком наборе шахмат не доставало фигур, чёрно-белые фотокарточки с достопримечательностями и природой разных стран пылились на верхних полках. Ничего из этого не представляло интереса для пытливых, жаждущих новых знаний и впечатлений умов.       Нянек и воспитателей было слишком мало, забот — слишком много. Работницам приюта с трудом удавалось поддерживать порядок и чистоту, но никак не уделять внимание каждому нуждающемуся. Всё было одинаковым: еда, требования в учёбе и поведении, знания, одежда. Детям отводилось лишь немного личного пространства в однотипных бедно обставленных комнатушках да право на скромную собственность в виде старых игрушек (ими ещё следовало делиться).       Отличиться в серой массе одинаково убогих детей можно было лишь обладанием. Обладанием какой-то вещью, которой не было у других. Или способностью, которую нельзя было скопировать…       О да.       Именно такая способность имелась у Тома Реддла.       Том не знал, как назвать то, что отличало его от прочих, но он точно знал, как назвать себя.       Особенный.       Уж явно не такой, как все.       И его особенность заключалась не в обладании диковинной игрушкой, которую с лёгкостью могли отнять. Нет. Его особенность не мог забрать никто. Однако именно она помогала ему заполучить всё, чего бы он только ни возжелал.       Другие дети тоже знали, что Том отличался. И их это пугало. Злило. Иногда злость брала верх над здравым смыслом и они пытались ему противостоять. Но всё было бесполезно. Ну какой прок зажимать в углу Тома, если от этого поднималась температура? Скручивало живот? Начинало тошнить? А на следующий день внезапно исчезало скромное имущество или ломались относительно новые вещи. Желание вступить в конфликт обычно пропадало после второй попытки. Кому-то достаточно было и одной. А некоторым — хватало увидеть ошибки прочих. Но дальше всегда следовало лишь смиренное послушание; напирал страх, подпитываемый периодическими ночными кошмарами; и дети старались держаться в стороне от странного и жуткого мальчика.       Это тешило самолюбие Тома. Иногда, конечно, было досадно, что некому здесь оценить его по достоинству. Но всё же ему не нужны были друзья. Нет. А вот почитатели… определённо.