Темное наследие

Арианна

      — Что? — переспросила я, глядя на него с широкими глазами, не собираясь верить в реальность происходящего.       — Можешь не беспокоиться, потому что я тебе в этом помогу.       — Ты же знаешь… что просишь невозможного.       — Мне не потребуется много дней для того, чтобы влюбить тебя в себя. Всё зависит только от тебя, быстро ли сознаешься в своих чувствах и примешь это, или будешь отрицать.       Покачав головой, я отошла в сторону и направилась в сторону кресла, чтобы захватить куртку. Это звучало так смешно и… нереально.       — Почему ты просишь именно этого, Картер? Я думала, ты решишь узнать у меня правду. И это было бы более лучшим и выгодным вариантом для тебя, чем то, что ты потребовал.       Он находился на расстоянии от меня, поэтому я могла говорить нормально. Без давления и смущения.       — Мы оба знаем, что мне хватит всего минуты, если не меньше, чтобы открыть твой рот и услышать всю правду, как только уложу за этот стол. И я, к тому же, не стану выдвигать условия, которые ужасно скучны и просты, хоть и идея взять тебя за этим столом звучит довольно неплохо.       Я слишком ошеломлена, чтобы сказать слово, но спустя пару секунд прочистила горло и произнесла:       — Как насчет того, чтобы начать общаться нормально, без твоих извращенных мыслей?       — Это вызывает в тебе румянец на щеках, который мне нравится. Думаешь, я откажусь от такого зрелища? Да и вряд ли у той, кто против такой извращенности, стал бы смущаться, — хищная улыбка окрасила его лицо.       — Это не так. И как я могу влюбиться в тебя, когда ты ведешь себя не так, как мне хотелось бы? Ты не в моем вкусе, Картер.       — Это утомительно, когда ты отрицаешь абсолютно всё. Как смотришь на то, чтобы облегчить дело и мне и себе, признавшись наконец самой себе, что я тебя привлекаю? — он стал медленно подходить ко мне, как хищное животное, играющее со своей добычей.       — Как смотришь на то, чтобы купить билеты в самый конец ада? Потому что миру нужно очищение от таких, как ты.       — Арианна, у всего есть предел, поэтому не усложняй задачу.       Я сделала несколько шагов назад, чтобы увеличить расстояние между нами, которое по мере его приближения только уменьшалось.       — Хорошо. И прежде чем я достигну твоего пика, ты будешь глубоко под землей, благодаря моему отцу. Обещаю прийти на твои похороны. Пожалуй, тогда-то я и искренне улыбнусь, потому что избавлюсь от человека с маниакальными выходками. Найду себе достойного жениха и…       В первую секунду он наступал, а в следующую — набросился на меня. Это произошло в мгновение ока, что я чуть не вскрикнула. Он прижал меня к себе, а от его нежных прикосновений не осталось ничего, заменившись грубыми и жесткими. Ноа впустил свою ладонь в мои волосы и намотал их в кулак, сжав их, управляя мной. Моя голова была откинута назад, так что я в полной мере могла лицезреть его возвышающуюся фигуру передо мной. Его черты лица ожесточились, а глаза опасно сощурились.       — Арианна, ты, по-видимому, совсем позабыла о том, что я убью любого мужчину, который решит прикоснуться к тому, что принадлежит мне, — он потянул за волосы сильнее, и я выгнулась спиной, зашипев от такой хватки.       Я еле сглотнула и, ярко представляя картину, в которой он с большой охотой разрезает того, кто посмел прикоснуться ко мне, сильно сжала своими дрожащими пальцами его рубашку.       — Убью глупца, рискнувшего перейти черту, чтобы познакомиться с тобой… — голос его звучал так проникновенно и с угрозой, которая явственно ощущалась.       Мои губы приоткрылись, и я не могла собрать мысли воедино. Вот она, его ярость, которую он старался скрывать от меня и не показывать её до последнего, но ему пришлось. Из-за моего неумения держать рот на замке.       — …убью Итана Найта, который всегда подле тебя, от одной его мысли овладеть тобой…       Я ощутила, как его другая рука проскользнула к моей шее, проведя по ней едва ощутимую полосу, от которой мне сделалось не по себе, потому что на словах Ноа был опасен и жесток, но все действия по отношению ко мне были осторожными, без болевых ощущений. Меня пугала эта его черта. Пугало само его умение контролировать ситуацию, как сейчас. Любой другой мог сорваться с цепи и задушить меня здесь и сейчас, но не он. Ноа хорошо контролировал себя.       — …поэтому, моя маленькая и упрямая принцесса, не заставляй меня снова напоминать тебе об очевидных вещах, если не хочешь, чтобы я пролил их кровь из-за твоего безрассудства.       Мне хотелось что-то ответить, но в ту же секунду вздрогнула, снова ощутив его длинные и холодные пальцы на точке пульса, которую потер большим пальцем. Он не перекрывал мне доступ к кислороду, скорее его касания были требовательными и в то же время мягкими. Но даже так от страха оказаться задушенной, я двумя руками, убрав их от рубашки, вцепилась ему в руку, пытаясь избавиться от неё, но Ноа лишь без улыбки пронзительно смотрел в мои глаза и наклонился к моему уху, прошептав пугающим голосом:       — Это ясно?       Я кивнула настолько, насколько позволяла его крепкая хватка на моих затылке и шее. Этого жеста вполне хватило, чтобы он переместил свои руки на мою талию, возвращая былую нежность.       Мне оставалось только приходить в себя после такого.       Из всего произошедшего я поняла, что Ноа не станет меня делить ни с кем. Во всех отношениях касательно только меня он был чересчур собственником, причем смертельно опасным. И в этом не было никакой умеренности. Он с первой встречи прикасался ко мне так, словно я принадлежала ему.       Чувство ужаса, которое он внушал мне пару месяцев назад, испарялось. Все это время оно заменялось другим. Тем, которое я так давно отчаянно желала ощутить, потребность, в которой хотелось утонуть. Искушение поддаться тому самому было невероятно большим и столь необходимым. Хотелось позволить ему овладеть мною, хотелось ощущать его руки, в которых чувствовала себя цельной и необходимой, на себе каждый день.       Но разве это могло быть безопасным?       Сам факт того, что он говорил об убийствах хладнокровно и убивал людей непоколебимой решимостью, всё так же страшил меня и никуда не уходил, но несмотря на все его плохие деяния, я не могла дать объяснение тому, как меня влекло к нему. Это было необъяснимо. Такое… приятное и пропитанное всеми собранными чувствами, начиная с гнева, злости, обиды и заканчивая привязанностью, страстной тягой к нему, порывом, который мощной волной внезапно поменял обычное течение моей жизни.       Я вскинула голову и посмотрела на Ноа. Он все это время молча наблюдал за моей внутренней битвой, и ждал моего окончательного ответа. Он хотел услышать от меня то, что я чувствую. Он знал, что меня тянуло к нему, но рассчитывал на то, что я сознаюсь в этом в первую очередь себе, прекратив проблемную и отчаянную битву между собой и своими инородными чувствами.       Выражение его лица было нечитабельным, но эти глаза…       Того, как он смотрел на меня, было достаточно, чтобы остановить моё сердце.       Не хватило бы и пальцев, чтобы сосчитать, сколько я думала об этих кобальтово-голубых глазах перед сном и после кошмаров, потому что они успокаивали меня, дарили мне полную защиту, которая была для меня очень необходимой в мои уязвленные моменты. Я не могла себе позволить каждый раз навещать Массимо, чтобы он утешил меня, — я была выше этого и не потерпела бы такого от себя. Вместо этого крепче сжимала кулон, который служил неким оберегом, и снова погружалась в сон.       Сейчас я понятия не имела, кем же он был для меня. Неужели стал чем-то большим?       Я не могла сказать ему, что он прав. Что все слова, которые были сказаны им, были точны и правдивы. Что я испытывала к нему что-то большее.       Я ненавидела себя сейчас за то, что прикосновения его пальцев на спине вызывали во мне трепет и тепло внизу живота, слишком мучительное и новое для меня, от которого моё тело расслаблялось, и я поздно осознала, как мои ноги меня уже не держали, а поддерживали только крепкие мужские руки на моей талии, без которых я бы рухнула.       — Я ненавижу тебя.       Совсем тихо сказала я, думая, что мои слова не долетели до него, пока он не ответил:       — И ты должна сделать обратное.