Не злодей в моей истории

      После расставания с Дианой всегда сдержанный и немногословный Элайджа стал ещё более молчалив и немногословен. И пока Ребекка и Клаус, ненавидя друг друга настолько же сильно, насколько и любили, продолжали бежать то ли от деспотичного отца, то ли уже просто по привычке, их старший брат решил сбежать от самого себя. Элайджа спрятался от мира в Провансе, в тихой деревушке во Франции, которая и много раз после становилась его прибежищем.       Первородный вёл себя тихо, почти не заводил знакомств. Держался отстранённо, был вежлив, но всегда холоден с дамами, что желали познакомиться поближе. Ещё бы, в глазах француженок и гостей романтичного местечка молодой, симпатичный, всегда элегантный, вежливый и явно не бедный американец был не просто выгодной партией, а настоящим джекпотом для тех, кто устал от одиночества и желает опереться на крепкое мужское плечо.       Однако сам главный приз ну никак не хотел быть разыгран. Будучи со всеми, кто попадался ему на пути, приветливым и милым, он держался обособленно, стараясь всеми силами не привлекать внимания и как можно реже мозолить кому-то глаза своим присутствием. Лишь иногда он позволял себе играть на пианино в маленьком ресторанчике на окраине, чем приводил в восторг десятки женщин и тут же умудрялся довести тех до отчаяния, потому как, закончив играть, сразу старался улизнуть незамеченным.       Элайджа понятия не имел, сколько месяцев или даже лет он так прожил, сколько прошло времени. Впрочем, неудивительно; когда ты вечен, круги стрелок на циферблате или даже круги планеты, которые та ежегодно совершает вокруг солнца, не имеют для тебя совершенно никакого значения. Ведь, что бы ни произошло, будь то великая война или смертельная эпидемия, тебя всё равно ничто не сможет убить, кроме белого дуба, который давно уничтожен.       Хотя стоит признать, что с того момента, как они вернулись из Лондона, факт собственного бессмертия первородного не особо радовал, ибо это не означало ничего, кроме того, что ты обречён увидеть смерти всех, кого полюбишь на этом пути. Кому сгодится такая вечность? Майклсон вдруг осознал, что, случись даже нечто невероятное, что позволило бы ему остаться рядом с принцессой, он всё равно увидел бы, как она стареет и умирает. Он много раз думал об этом, но каждый раз в конце раздумий приходил к выводу, что никогда не позволил бы Диане, этому милому ангелу, которая не боялась обнимать больных ВИЧ-инфекцией детей, стать чудовищем, управляемым жаждой крови. А значит, их разлука была неизбежна — он всё равно увидел бы её смерть.       Элайджа не знал, сколько прошло времени с момента его побега и уединения, пока однажды, на исходе лета, тридцатого августа, родственники сами не дали о себе знать. Он получил весть о том, что брат и сестра завтра, тридцать первого августа, будут в Париже, и им было очень хотелось увидеть старшего брата. И не то чтобы сие желание было обоюдным, не то чтобы ему сильно хотелось, не то чтобы скорое воссоединение семьи его воодушевило, но он всё же решил поехать и повидаться с ними. Отправляясь на встречу без особого энтузиазма, вампир не подозревал, что этот день в Париже станет лучшим и одновременно худшим во всей его вечной жизни.       

***

      Как обычно бывает в их семье, пунктуальный Элайджа, конечно же, прибыл первым, и сей факт давно перестал его удивлять. Скорее всего, — он был почти в этом уверен, — Клаус и Ребекка вновь поругались; скорее всего, сестра, что свойственно всем красивым девушкам, долго собиралась, меняя примерно десятое платье, а Клаус, видя это, ворчал, расхаживая по комнате и попивая уже десятый стакан виски. Платье, скажем, на пятнадцатом его импульсивному брату всё надоело, и, буквально схватив Ребекку за локоть, он попросту вытолкал её в дверь, заверив, что, что бы она ни одела, всё равно будет безупречна, и теперь уже Ребекка всю дорогу до отеля, где они назначили встречу старшему брату, ворчала. Да, пожалуй, всё именно так и было.       Воспоминания о брате и сестре согрели его. По-доброму улыбнувшись, первородный вампир вдруг понял, что всё это время он тосковал не только по принцессе, которая осталась в Лондоне, но и по своей семье. Он стал осматриваться по сторонам в поисках родных лиц, как вдруг его взор зацепился за знакомый силуэт, который он увидеть никак не ожидал.       Несколько минут первородный просто моргал глазами, убеждая себя в том, что они его обманывают, и он видит другого похожего человека. А может, это мираж, или он просто сошёл с ума — ему сгодился бы любой вариант, но только не реальность, неожиданно представшая перед ним в образе леди Ди.       Неизвестно, сколько ещё он бы вот так смотрел на неё и моргал глазами, убеждая себя, что ошибается, если бы она не обернулась, и в её взгляде он не прочёл бы, что она тоже его узнала…       — Здравствуй, Элайджа, — тихо прошептала принцесса.       Между ними было расстояние в несколько метров, и обычный человек, скорее всего, этого не услышал бы, а лишь увидел, как она шевелит губами, но его обострённый слух, к счастью, позволил ему услышать, что она сказала, с какой нежностью и теплотой произнесла его имя.       Вампир встал с барного стула и направился к ней, она также двинулась навстречу. Так они сокращали расстояние между друг другом, становясь всё ближе. Да, конечно, здесь, в ресторане элитной парижской гостиницы, было множество людей; среди них могли быть и грязные репортёры, которым только дай свежую сенсацию — они предпочтут её крохе хлеба в великий голод, но всё же, несмотря на множество «нет» и «но», принцесса уверенно сокращала расстояние между ними. Рядом с ним она никогда не боялась ни репортёров, ни своей королевской семьи, поэтому решила,. что сейчас ей тоже бояться не стоит и ничего не грозит.       

***

      — Тогда я понял, что она была по-настоящему смелым человеком, хотя человек, не обладающий смелостью, вовсе не продержался бы в том дворце и недели, — произнес Клаус, слушая ровное дыхание Кэролайн в телефонной трубке.       С каждым разговором первородного гибрида всё больше злило, что между ними грёбаные провода, но в то же время он понимал, на какие жертвы мы идём ради своих детей — ради того, чтобы после этой вечной жизни что-то всё-таки осталось, поэтому в том, что она была рядом со своими детьми, Клаус Кэролайн не упрекал, но и смелости Дианы он явно отдавал должное уважение — ведь своих детей при разводе она могла потерять вовсе. Да и потом, только по-настоящему смелая женщина могла вот так вот, посреди ресторана в шикарном отеле, стоять, прижавшись к постороннему мужчине, зная, что вокруг полно народа, а некоторые из них ещё и продажные журналисты.       — Когда мы подошли, они стояли, обнявшись, не обращая внимания ни на нас, ни на весь остальной мир, — продолжил Майклсон. — Мы с Ребеккой едва ли не в первый и последний раз в жизни решили побыть приличными родственниками и просто им не мешать. Правда, и дальше не вмешиваться у нас не очень получилось, — горько вздохнул Клаус. — Знаешь, сейчас на многие вещи я посмотрел по-другому, — вдруг признался гибрид, впервые в жизни не боясь, что откровение примут за слабость. Сейчас, когда его дети умирали один за одним, он на всё смотрел иначе. Гибель Дианы теперь виделась ему в совершенно другом свете. Однако горечь происходящего была в том, что, даже если в твоём распоряжении вечность, ты не можешь изменить то, что было в прошлом. — В моём распоряжении десять жизней, Кэролайн, но, будь у меня возможность хоть одну из них прожить заново, я не знаю, что бы я изменил, но, совершенно точно, позволил бы брату её спасти…       

***

      В ожидании, пока она первой разомкнёт объятия, Элайджа стоял, не шевелясь и даже не дыша. Кажется, если бы она не сделала этого вечность, он бы так и простоял здесь. Рушились бы миры и цивилизации, велись глобальные войны, бушевали смертельные вирусы, все антиутопии стали бы реальностью, а он всё так бы стоял здесь, на этом самом месте, просто обнимая её и укрывая в своих руках.       Когда Диана наконец отстранилась и отошла на пару шагов, разглядывая своего бывшего секретаря, он позволил себе сделать то же самое. Она не слишком изменилась, но, однозначно, похорошела. Развод с Чарльзом пошёл ей на пользу. Лишь только мелкие морщинки вокруг глаз, немного усталости на лице, что было неудивительно, с её графиком; она перестала быть женой принца, но оставалась матерью наследников британской короны и, как и прежде, участвовала во всех светских мероприятиях, коих было немало, да ещё и журналисты ходили за ней по пятам, пытаясь выведать хоть что-то про её личную жизнь — кто от этого не устанет?       Но вместе с тем в усталых глазах была всё та же смелость, искренность и радость жизни, способность противостоять любому ветру. Видя это, Элайджа не мог сдержать радости. Больше всего он хотел знать именно это — что беспощадная система короны не смогла загубить волю к жизни и потушить тот свет, который горел внутри её души теперь ещё ярче.       — Как ты думаешь, сколько у нас времени? — немного прищурившись, спросила она, минуя все вопросы, которые предлагали протоколы этикета.       — Я полагаю, весь день. Лично я, увидев тебя, отменил все планы, — сказал Элайджа, протягивая ей руку и втайне надеясь, что сегодня его родственники не появятся вовсе, и ему было совершенно плевать, что именно им помешает; в любом случае, со всем этим он разберётся завтра, не сегодня.       Диана последовала его примеру и отменила все планы, перенеся их на завтра, которое для неё уже не наступит…       

***

      — Диана отменила все планы, — произнёс вампир, не сдерживая улыбки. — На тот момент у неё уже был любимый человек (он погиб с ней в той машине), но свой последний в жизни день она провела со мной. Как ты думаешь, знай она, что это её последний день, она бы со мной осталась? — продолжая сидеть в кресле в одной из комнат старого особняка, обратился он к сестре.       Однако вместо Ребекки ему ответил другой женский голос.       — Конечно, осталась бы, — тихо сказала Хейли. — Вот я бы, совершенно точно, хотела бы провести с тобой свой последний день. — Тебе это не грозит, — произнес вампир, не оборачиваясь. — Ты вечна, как и мы.       Элайджа слегка приподнялся, видимо, желая встать с кресла и подойти к ней, но Хейли, которая стояла, опираясь спиной на дверной косяк, просто сказала:       — Не надо, пожалуйста. Просто продолжай, а я постою здесь, в дверях, и послушаю. Представим, что меня здесь нет — так интереснее.       

***

      Они расположились за крайним столиком у окна, втайне надеясь, что это место позволит им хоть немного быть недосягаемыми для чужих пытливых взглядов — ведь им сейчас казалось, что на них смотрит весь ресторан.       Наслаждаясь изысканной французской кухней, они говорили абсолютно обо всём, совершенно не обращая внимания ни на происходящее, ни на людей вокруг, ни на то, что Клаус и Ребекка, для встречи с которыми Элайджа сюда, собственно, и прибыл, так и не появились, ни даже на то, что солнце за окном меняет своё положение и через несколько часов неуклонно покатится к закату.       Принцесса и её бывший секретарь говорили обо всём, что произошло в их жизни за эти годы. Она рассказала, что после развода с Чарльзом ей стало легче дышать; пусть она до сих пор так или иначе остаётся частью королевской семьи, она всё же стала свободней. Ещё Диана рассказала о том, как растут Уильям и Гарри, какими они ей видятся, когда вырастут, и даже, какими она их видит при дворе и на троне. Ей так и не суждено будет знать, что Гарри вовсе отрёкся от своей семьи…       Конечно, Королева людских сердец без утайки поведала и о том, что её личная жизнь после развода наладилась. Его звали Доди, и он был из Египта. Его отец-миллионер несколько лет назад прибыл в Лондон, чтобы строить бизнес с королевской семьёй, так они с Дианой и познакомились.       Элайдже безумно нравилось, каким голосом, с какими интонациями и каким выражением лица, полным искренности и счастья, Диана рассказывала о нём, какие обороты речи использовала, чтобы его описать.       — Знаешь, мужчина-мусульманин относится к женщине несколько иначе. С одной стороны, как хозяин, а с другой — как слуга, вернее, защитник. Этим он похож на тебя, — призналась она, слегка наклонив голову набок; она всегда так делала, когда стеснялась своего внешнего вида или смущалась того, о чём говорила.       — Не преувеличивай, — попросил Элайджа, вытирая губы белой салфеткой.       — Нет, ничуть не преувеличила! — принцесса эмоционально всплеснула руками. — Кроме тебя, меня так никто не защищал. С тобой я чувствовала себя в безопасности всегда, даже здесь, — она провела рукой по залу, — среди толпы людей, я чувствую себя в безопасности.       — Твой возлюбленный не был бы против, узнай он, что мы вот так сидим и ведём светские беседы?       — Нет, конечно же, нет, — улыбнулась Диана, снова замахав руками. — Познакомься он с тобой, поблагодарил бы тебя за то, что ты защищал меня, пока его не было рядом.       Элайджа слушал её и вновь ощущал себя человеком — ведь только человек может быть так счастлив, как он сейчас. После всего, что ей пришлось пережить, она наконец пребывала в покое и счастье рядом с тем, кто был лучше него хотя бы тем, что ему не нужно было делать её чудовищем, чтобы провести с ней жизнь, кто сможет состариться вместе с ней. А что Элайдже ещё может быть нужно от этой вечности?       — Ну, раз так, тогда позволь пригласить тебя на танец. — Вампир встал и протянул принцессе руку. Как раз в этот момент заиграла очень красивая романтическая мелодия, и леди Ди, конечно же, не отказала.       Они танцевали прямо посередине зала ресторана, у всех на виду, и, видимо, это со стороны выглядело так красиво, что люди вокруг просто расступились и смотрели на них. Они же не смотрели вокруг, а просто кружились, прижавшись друг к другу, вдыхая аромат. Диана по-прежнему пахла самыми смелыми его желаниями, которые он всегда прячет внутри себя вместе со своими демонами за той красной дверью, а он пах всё той же надёжностью и свободой, которой ей так не хватало в браке.       Танец всегда был её страстью, и сейчас она полностью отдавалась этой страсти на виду у сотен любопытствующих глаз. Диана сейчас не волновалась о том, что завтра напишут о ней газеты. Не зная того, что завтра все газеты и впрямь будут писать только о ней, принцесса думала о том, что этот день в Париже стал лучшим днём её жизни. Многие ли из нас могут похвастаться тем, что лучшим днём нашей жизни был тот, когда мы умерли?       Музыка почти затихла, и вампир позволил себе то большее, что только мог позволить — легонько прикоснулся губами к её волосам, втайне надеясь, что она примет это за сквозняк.       Диана же в ответ приблизилась к нему настолько близко, насколько могла, обняла и прошептала на ухо:       — Спасибо за этот день! Я буду ждать следующего танца, — и, словно зная наперёд своё будущее, совсем тихо добавила: — Когда-нибудь в следующей жизни…       

***

      Поблагодарив за танец, принцесса отлучилась в дамскую комнату, но так и не вернулась к своему сегодняшнему спутнику, видимо, предпочитая исчезнуть, как Золушка, тихо и незаметно, чтобы не портить столь прекрасный день моментом прощания, ведь в глазах у каждого из них читалось: «Я не представляю, как прощаться».       — Исчезнув незаметно, она оставила моему брату письмо, — сказал Клаус. — Его потом передал ему консьерж. Элайджа, проживший уже десять жизней, вступивший в сотни схваток с самыми разными существами, до сих пор не нашёл в себе смелости, чтобы прочесть его, — вздохнул первородный гибрид. — Но за это её внезапное исчезновение он, кажется, до сих пор ей благодарен. Я его понимаю, ведь если бы мне предстояло навсегда проститься с тобой, Кэролайн, я бы тоже не представлял, как это сделать...       

***

      — Что было дальше? — спросила Волчица, заранее понимая, что счастливого конца у этой истории всё равно не будет.       — Дальше… Дальше мы с Ником видели, как она вышла из отеля и села в авто, — вместо Элайджи продолжила уже Ребекка. Видимо, с этого момента для всесильного существа рассказывать стало совсем невыносимо. — Мы слышали разговор нескольких мужчин в чёрном — они будто бы знали, когда,. в каком месте машина Дианы и её возлюбленного попадёт в аварию.       — Слышали и ничего не сделали! — стукнул кулаком по подлокотнику кресла вампир, и удар был такой силы, что Ребекка и Хейли невольно вздрогнули. На мгновение им показалось, что стены особняка, который не уничтожила даже Катрина, зашатались и сейчас карой падут на их головы.       — Что мы могли, Элайджа? Если её действительно задумали убить те, на кого мы думаем, то они бы повторили это во второй раз, и тогда мы бы уже ничего не могли сделать, нас не было бы рядом.       — Нужно было забрать, спрятать её!       — И, ты думаешь, её бы не искали?       — Нет, потому что Чарльза волновала только Камилла. Она же не пропала!       — А её дети — они бы её не искали?       — Гарри и так долгое время думал, что мама просто пропала.       — И сколько бы ты смог прятать её? — Ребекка повернула голову и посмотрела на брата огромными зелёными глазами.       — Помнишь, ещё до рождения Хоуп Никлаус узнал, что это ты разыскала Майкла, и намеревался всадить тебе в сердце кол из белого дуба, — Элайджа вдруг погрузился в не очень далёкое прошлое. — Тогда он спросил меня, как долго я буду тебя защищать, а я ответил — столько, сколько потребуется…       Давно не ощущавшая физической боли, Ребекка вдруг почувствовала острый укол прямо в сердце. Это был укол совести, и, чтобы успокоить её, блондинка вдруг решила открыть брату секрет, который хранила все эти годы.       — Мы не сможем вернуть её, — Ребекка легонько тронула брата за плечо, — но я сделала всё, что могла. — Секунду помолчав, вампирша произнесла: — Она умерла не сразу. Я успела пробраться к ней в больницу, загипнотизировала врачей и прошла в палату. Я внушила ей, что она прожила абсолютно счастливую жизнь, что она была любима своей семьёй, своим мужем, своим народом... — Майклсон грустно улыбнулась, понимая, что только последнее не было ложью. — Я стёрла из её памяти все плохие воспоминания. Никакой Камиллы — счастливый брак, двое сыновей. Та, которая больше других заслуживала счастья, умерла счастливым человеком. Ты не был злодеем в её истории — их вообще в ней не было…       — Прочти, — дослушав сестру, Элайджа протянул ей конверт с тем самым письмом, которое все эти годы он так и не решался прочесть.       — Уверен? — спросила сестра, осторожно забирая бумагу из его рук и до конца не веря, что он позволит это ей.       Майклсон кивнул и встал с кресла, видимо, желая на последнем слове выйти из комнаты, как бы навсегда завершая эту историю. Быстро пробежав зелёными глазами по строчкам, Ребекка стала читать, но вместо голоса сестры первородный слышал голос Королевы людских сердец.       «Элайджа, благодарю тебя за этот прекрасный день и за то, что был рядом, когда я нуждалась в тебе. Ты помог мне сильнее, чем можешь представить. Я поняла, что до сих пор цеплялась за то, что не стоило того, и, если бы я встретила бывшего в других обстоятельствах, без следа боли, что мучала его, всё могло бы случиться иначе. Время, проведённое с тобой, помогло мне простить его за причиненную мне боль и вспомнить лучшие моменты нашей совместной жизни, и хотя я не могу сказать, что когда-нибудь полностью забуду его, я наконец-то могу идти вперёд, благодаря тебе. Я никогда не забуду этот день во Франции, и если нам правда доведётся встретиться в другой жизни, не забывай— с тебя танец, а пока — будь счастлив. И если тебе удастся найти то, что действительно подходит тебе, постарайся это не упустить… Леди Ди»       Ребекка утёрла слезу, но Элайджа не видел, что сестра плачет; он смотрел в глаза Волчицы.