На вершине гор Лоуфу

В этом месте облака плывут так низко, что, кажется, можно дотронуться до них рукой. Они петляли сквозь множество скалистых гор, у подножья которых простирался зеленый лес. Вкупе с туманом, низко стелющимся по земле, казалось, что плывешь в необъятном призрачном море. Келусу понравилась идея потеряться в этом белом мареве – перестать существовать на некоторое время, исчезнув для всего мира. Ему лишь оставалось надеяться, что не пойдет дождь. Последние мгновения жизни ему хотелось бы провести настолько комфортно, насколько это возможно. Этот лес, каким бы очаровывающим он ни был, станет для Келуса местом смерти, он знает это. — Быстрей! – крикнул его конвоир сопровождающий, подталкивая его вперед, из-за чего его белые одежды чуть не окунулись в грязь. Он с роду не надевал такой мягкой ткани, было бы жалко испортить ее. Ну конечно, все лучшее для подношения дракона. Его искупали, дали лучшие ритуальные одежды, а еще крепко связали руки и приставили сопровождающего, чтоб он не сбежал ненароком. Келусу немного любопытно, а прошлые жертвоприношения пытались сбежать или смиренно ожидали своей участи? Судя по дерьмовой организации и количестве (почти) успешных попыток сбежать – второе. — О, да ладно тебе, Матвей. Дай хоть надышаться перед смертью. — Это не казнь, а почетная честь. — Да-да, как скажешь. Мужчина, лет сорока, хмурый и массивный, неодобрительно посмотрел на него, но Келус мог разглядеть сочувствие и жалость, скрытые за напускной грубостью во взгляде. Он хмурился, что-то ворчал себе под нос, желая расправиться с задачей побыстрей, но не от желания избавиться от молодого парнишки, а наоборот, потому что старое мужское сердце могло не выдержать. Несмотря на грубую внешность, всех жителей деревни Матвей любил и заботился, пусть и по-своему. Они продолжают брести мимо высоких и массивных стволов деревьев дальше. Золотые глаза Келуса не могут не оглядываться с любопытством, так как, несмотря на близкое родство с деревней, всем строго-настрого запрещено входить в этот лес, помимо лесничего, что каждое поколение выступал в качестве проводника. Ну и, собственно, самой «невесты». Наконец, Матвей высказался: — Дурак ты, Келус. Зачем сам вызвался добровольцем? С твоей силой ты бы определенно пригодился в деревне. — Хочу увидеть дракона. Келус криво и нарочито беззаботно улыбается, на что мужик тяжело вздыхает. Именно так он всегда и поступал с тех пор, как на совете деревни самоуверенно выкрикнул «Я пойду!»: «Надоело сидеть в вашей деревне»; «Всегда хотел стать избранным»; «Да я этого вашего дракона! А потом меня будут чествовать, как героя», — отшучиваясь из раза в раз и напрочь отказываясь высказывать свои истинные мысли. — Здесь, — наконец говорит мужчина, кивая вперед. Келус знает, что за деревьями находится поляна, в середине которой стоит священное древо. Кажется, в основе была какая-то легенда про древнее обещание и что-то еще, но его неусидчивой натуры хватило лишь запомнить порядок действий. Спасибо и на этом! Священное место в глубине леса могут увидеть лишь избранные, даже его сопровождающий опускает взгляд, не удостоенный подобной чести. Келус смиренно кивает, невесело улыбаясь Матвею. Тот стоит на месте, его задача заключается в том, чтоб удостовериться, что «невеста» благополучно добралась до своего «алтаря». — Ну, бывай? Береги себя, там. Жене привет!.. Хотя, ну, наверное, не надо. Келус рассеянно чешет затылок, не зная, что говорить в такой ситуации. Были ли у него родители, что могли подсказать нужные слова? Ну, кто уж теперь знает. Хмурый темный взгляд Матвея становится еще угрюмее, хоть сам Келус и шутил с Март, что это в принципе невозможно. Его черные глаза смотрят на него почти с угрозой, после чего он поднимает руку вверх, заставляя Келуса зажмуриться в ожидании почти привычного подзатыльника. Но вопреки его ожиданиям, он чувствует, как широкая теплая ладонь ерошит его макушку почти по-отчески ласково. Его глаза шокированно распахиваются, но когда он поворачивается, мужчина уже уходит. Спина Матвея дрожит, и невольно Келус спрашивает себя: все ли предыдущие прощания невесты и сопровождающего были похожи на это? Вздыхает, угрюмо опуская взгляд, почти из вредности пиная массивные корни деревьев, а после продолжает путь. Те, словно живые, и из вредности мешают идти, а тяжелая церемониальная одежда делает ситуацию только хуже. Ему хочется стащить с себя эти мягкие ткани, больше напоминающие погребальный саван, вернув свои старые поношенные штаны и хлопковую рубашку, что он оставил еще в деревне. Несмотря на абсурдность ситуации он не испытывает и капельки страха, лишь спокойствие. Идет дальше, деревья леса плавно расступаются перед священной поляной, образуя идеальный круг. Но не это привлекает внимание Келуса, а то самое древо в центре. Оно могучее и величественное, словно все те вещи, что не нужны слова, чтоб заявлять о своей силе. От одного взгляда на этот огромный ясень охватывает странный трепет. Возможно, есть и плюсы в том, что его скармливают огромной ящерице. Его поступь медленная, и с каждым шагом он все больше ощущает себя крошечным по сравнению с древом. Его ветви ласково прикрывают путника от солнца, пока Келус, наконец, оторвав завороженный взгляд, обращает внимание на горы. Он ждет. Не знает, сколько проходит времени, но солнце начинает медленно клониться к закату, и Келуса абсолютно не прельщает идея быть съеденным заживо волками — не так престижно, как дракон, согласитесь — или, что еще хуже, получить лихорадку от ночного холода. Но когда это все же происходит, Келус оказывается совершенно не готов. Вначале раздается рев. От его звука все частицы его тела начинают дрожать от сакральной дрожи, склоняясь перед величественной мощью более сильного создания. Листва шуршит, и даже массивный камень гор дребезжит, признавая величие этого небесного существа. А затем огромная тень перекрывает небосвод, знаменуя появление Дракона. Его массивное тело скользит по воздуху, словно в воде, каждое его движение выверенное и изящное. В голове Келуса набатом бьют слова, что он слышал ранее в деревне: «…его крылья закрывают собой все небо, словно черный полог опускается на землю. Говорят, наступит день, и Дракон съест Луну, начав тем самым Великие Бедствия. Говорят, никто не скроется от его гнева, и мир утонет в вечном огне. Именно поэтому его прозвали так: Пожиратель Луны. И чтоб этого не произошло, каждые тридцать лет деревня отправляет деву, чтоб она умилостивила его гнев и голод…» Но все, о чем может думать Келус в этот момент: «Какое прекрасное зрелище…»

***

Дэн Хэн подошел ближе, спокойно наблюдая за связанным парнем. Невеста дракона. Его подношение, которое смертные из соседней деревни преподносят ему каждые тридцать три года. Глупые смертные даже не понимают, что самому Дан Хэну это даже не нужно. Тяжело вздохнув, он подходит ближе спокойной поступью, отмечая что на этот раз это особь мужского пола. Что-то новенькое. А еще… Ветер доносит до него сладкий и манящий аромат эдельвейса и лилий. Омега. Дань Хэн подавляет желание раздраженно зарычать во второй раз, подходя к испуганному парню, что смотрит на него огромными ошеломленными глазами, словно рыба, выброшенная берег, что может только нелепо открывать и закрывать рот. — Расслабься, — шепчет, — ты в безопасности Звук его голоса немного отрезвляет его «невесту» — даже в мыслях ему приходится удержаться от того, чтоб закатить глаза, — отчего та, наконец пару раз моргнув, но все еще смотря на него не верящими глазами, также шепчет в ответ. — Что ты планируешь со мной сделать? Его глаза — янтарь на солнце, шепчет его дракон, солнце в полуденный час, золото расплавленное — жадно наблюдают, как его руки развязывает веревки. Испуганно сглатывает, готовый бежать в любой момент. Дань Хэн утомленно вздыхает. Каждый раз одни и те же вопросы, те же испуганные глаза и загнанное дыхание, словно у кролика на охоте. — Съем, — говорит он невыразительным тоном, имея в виду шутку, как порой шутят смертные об абсурдной вещи. Оглядываясь назад, он признает, что это было не очень уместно. Парень странно замирает, и когда веревка наконец поддается, а рука Дань Хэня на полпути, чтоб успокаивающе похлопать его по плечу — он вскакивает и сбегает. Достаточно благоразумно, Дань Хэн признает, но он не зря охотник. Это его призвание, часть него. И это означает, что он никогда не упустит свою цель. Он еще раз утомленно вздыхает. И устремляется вслед.

***

На самом деле погоня не продлилась долго, к стыду Келуса. Это все дурацкая одежда, он уверен. — Успокойся, — прорычал голос позади, вжимая его в дерево и заставив его мгновенно поверить, что он дракон. Его ноздри мгновенно заполонил запах могучего ясеня и вершин своенравных гор, заставив его издать невольный вздох удивления. Он впервые ощущал нечто подобное. Келус посмотрел на – дракона? парня? – с беспокойством, пытаясь сохранять спокойствие. Но черт возьми, он только что на его глазах превратился из огромного дракона в человека! Как будто это было что-то обычное! Келус не так много знал о мире, но даже он был уверен, что это уж точно не было чем-то обыденным. — Эй, приятель, тише, я знаю, что обычно красивых девушек приводили к тебе в качестве подношения, но я абсолютно невкусный. Как насчет того, чтобы отпустить меня? — а после добавляет, пытаясь включить на максимум свое обаяние, — Пожалуйста? Парень мгновенно тушуется и отводит взгляд, словно в смущении. Не знай Келус больше, сказал бы, что тот сконфужен. — Я прошу прощения за свое раннее поведение. Это было недостойно. Я не собираюсь тебя есть. Это была… шутка. Келус странно замирает, за его кажущимся спокойствием скрывается растущий ужас. Мысленно Келус кричит самому себе: "Шутка? Это шутка?!". Он медленно выдыхает и пытается сохранить хоть какие-то остатки благоразумия. — Да, да, здоровяк, я тебя понял. — Келус встает со своего места, потирая ноющие от веревки руки, после чего внимательно и с надеждой смотрит на него. — Итак, ты отпустишь меня? — Да, — спокойно ответил он, не пошевелив ни единым мускулом. Неразговорчивый, очевидно, и не желающий особо раскрывать свои мысли. Впрочем, и не с такими возились. Он оставался холодным, спокойным и неэмоциональным и, казалось, все еще не знал, что с ним делать. — Пойдем, я провожу тебя до ближайшего города. Келус облегченно выдыхает, подавляя в себе желание радостно подпрыгнуть, после чего удивленно моргает. — Что? Не обратно в деревню? — А ты хочешь вернуться? В этот момент Келус осознал, что голос дракона очень низкий и глубокий, а его присутствие наполняет воздух ощущением силы. Его настигло мгновенное понимание, что если он захочет, то дракон действительно вернет его, но чего хотел сам Келус? Если он вернется обратно в деревню, никто не обрадуется его возвращению. У него не было семьи и не было даже по сути дома. Наоборот, староста деревни наверняка распереживается, что дракон отказался от подношения, и теперь они все умрут. К тому же, у Келуса была цель. Его взгляд рассеянно смотрит вдаль, в ту сторону, где, как он знает, находится деревня, его прежний дом. Его руки перебирают складки белой церемониальной одежды, выдавая нервозность хозяина, прежде чем он примет решение. — Нет, пойдем в город. Дань Хэн понятливо кивнул, никак не комментируя, и наконец отошел от него, забирая с собой резкий запах ясеня и могучих гор. Развернувшись, он молча пошел в неизвестном направлении. Чуть погодя Келус отправился за ним.

***

Мальчик горит светом путеводной звезды в ночи. У мальчика светятся глаза золотом, на губах легкая улыбка, а вокруг него есть какая-то странная аура: вам хочется перевести дух и заплакать одновременно. Она словно напоминает о тепле давно утерянного дома. Мальчика зовут Келус. И Дань Хэн знает, что он станет его погибелью.