no end, no beginning

      Сознание плыло в лихорадочной туманной дымке, сквозь которую изредка доносились обрывки чужих голосов. Оно словно парило над неподвижным телом, которое никак не удавалось заставить пошевелиться, а в носу так некстати осел навязчивый горько-травяной аромат, забивший дыхательные пути. Разум Дафны упрямо старался взять свою телесную оболочку под контроль, но, в очередной раз потерпев неудачу, позволял побежденно проваливаться в тягучую пустоту.       Она знала, что это не сон. Пусть веки и были крепко смежены, Дафна различала звуки, тихие шаги и чье-то незримое присутствие поблизости. Она слышала шелест ветра, стук капель дождя, перезвон незнакомого смеха и далекий рокот грозы. Иногда сквозь пульсирующий гул пробивался надоедливый скрип — протяжный, тоскливый и заунывный, словно бездарный скрипач отчаянно желал пробудить ее ото сна. А после вновь были чьи-то едва ощутимые прикосновения к пылающему лбу и пугающее забвение.       Спустя, казалось, вечность Дафна с трудом приоткрыла глаза и в первую очередь пошевелила рукой — та поддалась, но не сразу: мышцы, налитые свинцом, отвечали неохотно. Она опасливо осмотрелась вокруг и с холодным ужасом поняла, что помещение было ей незнакомо. Маленькая душная комнатка с единственным плотно зашторенным окном давила на нее светло-серыми стенами с кое-где облупившейся краской, а с потолка, покачиваясь и скрипя от сквозняка, свисал маленький масляный светильник с потухшими огоньками. Дафна попыталась привстать, опираясь на локти, но попытка не увенчалась успехом. Мгновенная боль пронзила ее тело тысячами острых стрел и прибила к узкой и жесткой постели. Не издав ни звука, она зажмурилась и изо всех сил сжала пальцами простынь.       Что ж, очевидно, чудесное спасение ей тоже не приснилось.       Дафна сумела повернуть голову и оценить свои вынужденные владения: по соседству пустовали еще две кровати — с металлическими изголовьями и такие же узкие. Она была здесь одна — то ли пленница, то ли гостья. Глаза, привыкшие к полумраку, обнаружили на тумбе одиноко лежащие наручные часы. Массивный хромированный браслет, круглый циферблат и лаконичный дизайн — она уже знала, что это за часы. Дафна с трудом дотянулась до них и, взяв в руки, с досадой отметила, что стекло на циферблате треснуло. Она знала, что с легкостью бы восстановила его, но в комплекте к «Репаро» должна идти волшебная палочка, а та, к разочарованию Дафны, отсутствовала.       Значит, все-таки пленница.       Глядя на массивные отцовские часы, Дафна ощутила, как болезненные воспоминания наваливаются на нее одним большим снежным комом. Безжизненные глаза на неузнаваемом, изуродованном безумной магией лице отца, тихие всхлипы Астории на плече у Драко, отчаянный крик матери, оборванный фиолетовым лучом прямо в грудь, и торжествующий взгляд Розье. Упав на колени перед измученным, обреченным телом отца, уже позже, когда все было кончено, Дафна сняла с его запястья дорогие часы с гравировкой «Д.Г.» и осторожно сунула в карман мантии. Все, что осталось от ее семьи, — это дурацкие часы.       Дафна осторожно провела большим пальцем по глубокой царапине, от которой вдоль циферблата в разные стороны расходились маленькие трещинки, и надломленно вздохнула. Этот вздох болезненным спазмом разросся по ребрам, и Дафна досадливо застонала как раз в тот момент, когда дверь в комнату распахнулась. На пороге показалась невысокая смуглая девушка с блестящими черными волосами, туго стянутыми в узел на затылке. Увидев, что пациентка проснулась, она ойкнула и побежала обратно, не удосужившись закрыть дверь. Однако при всем желании Дафна не могла даже сесть, не испытав при этом страшную боль, куда уж там до побега?       — …нужно сообщить всем, что она пришла в себя! — донесся до ее ушей обрывок фразы.       — Парвати, никому не надо сообщать! Для начала я должна оценить ее состояние, — раздраженно произнес второй женский голос.       Судя по торопливому стуку каблуков, они приближались. Дафна вновь попробовала приподняться, чтобы не смотреть на своих надзирателей снизу вверх, но тут же рухнула обратно на пропахшую сыростью подушку, как раз когда две девушки показались в дверях и, воззрившись на ее жалкие потуги, умолкли. Черноволосая девица так крепко сжимала в руке свою палочку, будто ожидала, что обездвиженная болью узница атакует ее одним только взглядом, а вот вторую Дафна с легкостью узнала — за ее гривастую голову среди Пожирателей Смерти назначена весьма солидная награда.       — Присмотри за зельем, — мягко велела Гермиона Грейнджер, и вторая девушка — Парвати — опасливо попятилась в коридор, кажется, ничуть не расстроившись из-за указания.       Убедившись, что они остались вдвоем, Гермиона тепло улыбнулась и легким движением руки зажгла потолочный светильник. Его тусклого света едва хватило, чтобы осветить крохотную больничную палату, зато он не раздражал привыкшие к мраку глаза.       — Здравствуй.       Дафна бросила на нее затравленный взгляд и покрепче сжала отцовские часы.       — Не стоит так перенапрягаться, ты еще слишком слаба, — предупредила Гермиона, поравнявшись с постелью.       — Где я? — прохрипела Дафна, с трудом узнав собственный голос.       Гермиона молча взяла с дальнего столика стакан и, наполнив его водой, поднесла к губам пациентки. Дафна недоверчиво скосила взгляд, но жажда оказалась такой нестерпимой, что она позволила себя напоить, жадно проглатывая прохладную воду.       — Вот так, — мягко произнесла Гермиона и села рядом, подвинув к себе стул. — Как ты себя чувствуешь?       — Где я? — более уверенно повторила Дафна и вытерла влажный подбородок тыльной стороной ладони.       — Я не могу тебе сказать ничего, кроме того, что ты в безопасности. Мои люди нашли тебя в плачевном состоянии, и мы подлатали тебя.       — Как я могу знать, что нахожусь в безопасности, если вы отняли мою палочку? — взвилась Дафна.       — А это сделано в целях нашей безопасности, — спокойно пояснила Гермиона, заправив за ухо выбившийся из хвоста тяжелый локон. — Мы ничего не знаем о тебе и твоих целях.       — Очевидно, что моя цель — выжить, — огрызнулась Дафна.       — И тебе это удалось, — примирительно улыбнулась Грейнджер. — Как ты себя чувствуешь?       Дафна инстинктивно вжалась в твердый матрас и, возведя глаза к потолку, шумно выдохнула.       — Мое тело меня не слушается. Я будто бы нахожусь под воздействием парализующего заклинания.       — У тебя было множество ушибов — в том числе внутренних органов, — сотрясение и сложный перелом нескольких ребер, — ответила Гермиона и сочувственно поджала губы. — Один из осколков проткнул твое легкое, из-за чего возникло сильное внутреннее кровотечение. Если честно, твое состояние было настолько запущенным на момент поступления, что нам едва удалось тебя стабилизировать.       Дафна в ужасе округлила глаза и, чтобы губы предательски не задрожали, закусила их до боли.       — Что с тобой стряслось, Дафна?       В голосе Гермионы слышались участие и мягкость, от которых страшно хотелось разразиться жалостью к самой себе и положению, в котором она оказалась, но вместо этого Дафна зажмурилась и отвернулась, не проронив ни слова. Гермиона вздохнула и поправила съехавшее одеяло, обнажившее босую ступню.       — Если сейчас ты не хочешь об этом говорить, я понимаю, но однажды тебе придется это сделать.       Дафна лежала неподвижно, уставившись в одну точку, тогда Гермиона, еще раз вздохнув, поднялась на ноги и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Дафна услышала лишь тихий щелчок замка и удаляющиеся шаги. Крепко стиснув в руке часы, она с трудом подавила всхлип, позволяя лишь тонким струйкам слез стекать по щекам.       Из всех существующих в Великобритании мест, куда она могла перенестись, спасая свою шкуру, Дафна оказалась именно там, где ее отыскал Орден Феникса! Если бы Эван только знал, насколько просто окажется найти его заклятых врагов, он бы расхохотался. Но Дафне не было смешно как раз потому, что весь магический мир знает, чью фамилию она носит четвертый год.       Это не безопасность, что бы там сердобольная Гермиона Грейнджер с доброй улыбкой на устах ни говорила.       Это новая тюрьма.

***

      За безликими серыми днями неизменно шли долгие холодные ночи. Дафна не понимала, почему дрожь неистово пробирала ее до костей, если за каменными стенами стояла теплая весна, уже ступившая одной ногой на летний порог. Хрустящее пламя в камине, зажженное с вечера, догорало еще до рассвета, погружая маленькую комнату в сумасшедший холод. Кутаясь в тонкое одеяло, Дафна предположила, что лагерь Ордена мог находиться далеко за пределами Великобритании. Она слышала, что порой в странах Скандинавии цветущая весна медленно и тоскливо перетекает в ветреную и промозглую осень.       Ее плотно кормили трижды в день и потчевали лекарственными настойками, но на любые вопросы, не относящиеся к ее состоянию, никто не отвечал. Так она и маялась круглые сутки тягостными думами и вяло ковырялась в тарелках с кашей, похлебкой, рагу и другими яствами, не сумевшими раззадорить ее аппетит.       На второй день после пробуждения Дафна смогла самостоятельно сесть, на третий — предприняла попытку встать с постели. Ступив босыми ступнями на холодный деревянный пол, Дафна зябко поджала пальцы и все же кое-как поднялась, опираясь на высокую тумбу. Даже этого простого действия хватило, чтобы сердце подпрыгнуло к горлу, а затем неистово забилось, стоило ему вернуться на привычное место. От резкой смены положения закружилась голова, перед глазами замерцала белесая пелена. Когда тело немного привыкло, Дафна, игнорируя боль и слабость в мышцах, сделала глубокий вдох и расправила ссутуленные плечи. Зеркал в палате не было, но она решила, что оно и к лучшему: побитая, униженная, изможденная, она вряд ли выглядела хоть сколько-нибудь приемлемо, однако осмотреть себя не было бы лишним. Первым, что Дафна осознала, опустив глаза, — она была одета в чужую одежду, следом она пришла в священный ужас, разглядев на себе бордовые свободные штаны со множеством золотых снитчей и просторную футболку такого же оттенка, где на груди значилась надпись «Квиддич» и две скрещенные под ней метлы. Очаровательно.       Не сумев побороть распирающий грудную клетку смех, Дафна расхохоталась и возвела глаза к потолку. Абсурдность всей сложившейся ситуации сотрясала ее тело, вызывая новые болезненные спазмы, но смех никак не желал утихать. Глаза налились слезами, и те — соленые предательницы — заструились вниз по щекам и, падая к ногам, мгновенно впитывались в половицы.       Какая нелепица!       Чаще прочих к ней заглядывала Гермиона — по всей видимости, в этой богадельне она была главной, — сменяла ее обычно та самая черноволосая Парвати — очевидно, одна из близняшек Патил, — а в то безумное утро вместе с завтраком и утренней порцией лекарств явился высокий темноволосый юноша. Худощавый и широкоплечий, он замер на пороге, до побелевших костяшек сжимая в руках поднос, и уставился на Дафну своими выразительными голубыми глазами в обрамлении длинных ресниц — таких, что любая девчонка непременно бы обзавидовалась.       Сделав над собой усилие, Дафна подавила истерический смех и взглянула на парня в ответ — с пылающими щеками, едва стоявшая на своих двоих и в уродливой гриффиндорской пижаме, — а что так убого ее нарядил выходец из дома Годрика, сомнений не было никаких.       — Привет, — выдохнула она и, пошатнувшись от случившегося срыва, рухнула обратно в постель.       Парень чуть было не уронил поднос себе под ноги, когда порыв благородства едва не толкнул его к беззащитной деве в беде.       Салазар, подари хоть каплю мозгов этим львятам!       — Зачем вы встали, мисс? — взяв себя в руки, пожурил ее он. — Гермиона говорит, что вы еще слабы для подобных выходок.       — Если ты не магл, то должен быть в курсе, что восстановительный процесс организма волшебника проходит значительно быстрее, — ответила ему Дафна.       Ее новый надзиратель ничего на это не ответил — только мрачно сдвинул брови к узкой переносице и покачал головой. Не глядя на нее, он поставил поднос на стол и, что-то беззвучно бормоча, сверил количество стеклянных фиалов с мятым листом пергамента.       — Как тебя зовут? — спросила она, заинтересованно склонив голову вбок. — Я Дафна.       — Я знаю.       Дафна иронично вскинула брови.       — И?..       Юноша поджал губы и бросил короткий взгляд на приоткрытую дверь. Судя по выражению ужаса, промелькнувшего на его симпатичном лице, он должен был держать ее запертой.       — Майкл, — сокрушенно ответил он, выпрямив спину. — Майкл Корнер.       Дафне это имя ни о чем не говорило. Для нее он был просто очередным незнакомцем в череде многих других.       — Знаешь, откуда я тебя знаю? — спросил он, сунув руки в карманы.       Ей была абсолютно безразлична эта информация, но, если хочешь отыскать друга среди чужаков, нужно делать вид, что это не так. Дафна очаровательно улыбнулась и кокетливо пожала плечами.       — Откуда же? Только не говори, что мы знакомы! Я бы не посмела забыть такое хорошенькое лицо…       — Твой ублюдок-муж казнил всю мою семью, — выпалил Майкл, не дав ей договорить.       Дафна застыла, чувствуя, как по позвоночнику перебежками зашевелились муравьи. Майкл Корнер больше не казался ей смущенным, он выглядел разъяренным и отчаянно желающим нырнуть в пучину мести.       — Отчего же ты замолчала, Дафна? Мне казалось, что минуту назад ты была более словоохотлива, — язвительно произнес он, шагнув прямо к ней.       Дафна инстинктивно отползла назад и в ужасе округлила глаза, когда спина уперлась в обжигающий холод металлического изголовья.       — Ты боишься? — усмехнулся он, поравнявшись с ее постелью. — Правильно делаешь, маленькая змейка. Не трясись, я тебя не трону, ведь не зря же дал клятву защищать, лечить и спасать… Но ты даже не представляешь, сколько здесь желающих расправиться с тобой!       — Мне жаль твою семью, Майкл, но я не несу ответственность за злодеяния Эвана Розье и его дружков.       — Верно, — согласился он. — Однако ты его жена, а людям в отчаянии и этого более чем достаточно.       Майкл отступил и, будто не замечая ее смятения, кивнул на стоящий неподалеку поднос:       — Поторопись, не то завтрак совсем остынет.       Когда дверь за его спиной щелкнула, Дафна, оставшись наедине со своим страхом, прижала колени к груди и испуганно всхлипнула. Солнце уже стояло высоко, скудно пробиваясь сквозь плотную завесу облаков, а еда так и осталась нетронутой.

      ***

      Набравшись мужества только к следующему утру, Дафна вновь выбралась из постели и на цыпочках подобралась к окну. Не ожидая, что створки поддадутся, она ощутила предательскую дрожь в коленях, когда холодный воздух заключил ее в свои объятия и нахально забрался под одежду. Справившись с первым удивлением, Дафна выглянула наружу и мгновенно отступила обратно.       Что ж, теперь, по крайней мере, ясно, почему замки на окнах не были запечатаны магией.       Она шагнула обратно к подоконнику и осторожно перегнулась через него, нависая над глубокой пропастью. Дом стоял на самом краю утеса, теряясь в дымке сизых облаков, а внизу простиралась холодная бездна. Если присмотреться, где-то там росли маленькие деревья, словно детская рука нанесла их на чистый холст, а вокруг сгрудились, будто выпуклые гематомы, несимметричные холмы.       Дафна ловко запрыгнула на довольно узкий подоконник и, согнув ноги в коленях, прислонилась к шершавой стене. Оставаясь приоткрытой, одна из оконных створок впустила в помещение свежий ветер, разметавший светлые волосы по лицу и плечам. Дафна ему не мешала, будто бы в глубине души надеясь, что его крылья унесут вдаль все горести и заодно ее саму.       Продумывая свой побег во Францию под протекцию тетки и кузины, она была уверена, что окажется в долгожданной безопасности, но только сейчас, изломанная и как никогда одинокая, глядя в туманную даль, Дафна с ужасом осознала, что тем самым навлекла на себя и свою оставшуюся родню лишь больше бед. Последние полгода она только и делала, что жила мыслями о долгожданном побеге, украдкой выводила средства с банковского счета, продумывала маршрут, решала, что обязательно стоит с собой взять, но самое главное — старалась делать вид, что никаких крамольных мыслей не зреет в ее голове. А сейчас, потерпев неудачу и застряв в какой-то Мерлином забытой дыре, она дрожала от страха, пока разум подкидывал ей кошмарные видения с истерзанными мертвецами, бывшими некогда ее родней по материнской линии.       Нет.       Дафна покачала головой, прогоняя пугающие фантазии прочь. Тетя Изабель, Селин — они обе живы. Эван ни за что бы не поставил под сомнение перед Темным Лордом свою репутацию посредством убийства двух представительниц уважаемой французской знати; только не когда его повелитель прикладывает чудовищно много усилий, чтобы склонить непокорную Францию на свою сторону.       Дафна прикусила губу и зажмурилась.       Какой же она была дурой!       Рассчитывала заявиться к тетушке на порог и просить убежища, в то время как Сен-Жан-Кап-Ферра — первое место, куда Эван Розье нагрянет во главе своей шайки в поисках сбежавшей супруги. И никакое политическое убежище не помешало бы ему забрать непокорную жену обратно на юго-западное побережье Англии. Заполучив Дафну, Эван вне всяких сомнений отобрал бы ее волшебную палочку и посадил под замок, словно какую-то нечестивую преступницу!       Она шумно выдохнула.       Магическая Британия, порабощенная гнусным диктатором, выстроила новые порядки: отныне преступники властвуют, а герои прячутся по норам или кормят червей. Шли годы, и система только крепла, пока ее противники, слишком ослабшие, перестали внушать надежду. Лучше покориться добровольно, чем отправиться на показательную казнь плечом к плечу с отчаянными храбрецами. Когда и Дафна поняла, что однажды сопротивление будет подавлено, тогда и решилась на побег из страны, некогда бывшей ей домом, а теперь ставшей холодной тюрьмой.       Мир, который дрожал на мушке пред уродливой палочкой Волдеморта, был обречен с самого начала. Покориться ему означало покориться своей судьбе. Покориться Эвану Розье — чудовищу с ангельски очаровательной улыбкой и дьявольски жестокими глазами.       Лучше уж смерть. Ей Дафна мягко покорилась еще в залитом солнечным светом лесу, нежась под сенью старого дуба. По ту сторону ее ждала наполненная теплой грустью встреча с родителями, а по эту — только бессмысленная борьба и неотступно следующая за ней агония.       Дафна перевела измученный взгляд на скрытую туманом пропасть и прерывисто вздохнула.       Не сегодня.       Однажды она встретит смерть, как старую подругу, и отправится вслед за ней, но сейчас ее решимость, испещренная червями сомнений и нелепых надежд, размякла. Лучше бы ей остаться в том тихом лесу и испустить дух вместе с новым порывом майского ветра! Но момент уже был упущен; испорчен кем-то, кто сейчас гордо мнит себя спасителем или стыдливо опускает глаза перед товарищами за змею, пригретую на груди Ордена.       Орден Феникса… Как много было чаяний, связанных с его существованием. Сильные. Храбрые. Лучшие из лучших. Герои. Сколько их полегло на поле брани? Сколько из них оказались предателями, в страхе поджавши хвост перед могуществом Темного Лорда? Сколько из них на самом деле верят в победу?       Дафне думалось, что они в отчаянии. Об этом говорили их стремительно редеющие ряды и сведенный к минимуму успех операций. Темный Лорд отмахивался от них, как от назойливых мух, и, со слов Эвана, даже не на каждом собрании уделял внимание их выходкам. Орден Феникса — или то, что от него осталось, — напоминал некогда могучий организм, теперь же с каждым новым днем ослабевающий от неминуемо разрастающегося смертельного проклятия.       Отчаяние порой куда опаснее чистого гнева, ведь человек, страдающий от мучительной безнадеги, способен на все. Что, если они спасли ее, чтобы позже обменять на плененного Пожирателями товарища? Возвращению к Розье Дафна предпочла бы сброситься аккурат с этой самой скалы и разбиться об острые камни. Она вновь скосила взгляд на призывно раскрытую пасть бездны и решительно кивнула, приняв эту мысль как возможный план на случай, если все пойдет по наихудшему сценарию.       Однако Дафна, будь она на их месте, видела бы в себе возможность, украв лицо и имя которой, можно вплотную подобраться к тайнам пожирательского режима и беспрепятственно расставить ловушки, которым останется лишь вовремя сработать. Но кем при этом станет настоящая Дафна — заложницей или сторонницей — зависит исключительно от ее давно утерянного природного обаяния и заживо похороненной изобретательности.       Бежать — даже если она сумеет улизнуть от орденовцев — некуда. Наивная мечта скрыться во Франции под крылом оставшихся родственников осталась в прошлом, да и с чего Дафна вообще решила, что патриархально настроенный муж тетушки Изабель захотел бы брать на себя ответственность в виде испуганной британской беглянки? Выставил бы за порог, где ее уже дожидались прихвостни Розье, да и дело с концом.       Она одна против целого мира, и, чтобы затеряться в нем, Дафна сочла себя слишком трусливой. Даже если ей удастся укрыться на побережье Тихого океана — в Австралии или Новой Зеландии — она больше никогда не сумеет закрыть глаза без опаски. Тень Волдеморта в лице Эвана Розье всегда будет преследовать ее во снах и заставлять дрожать даже в самую жаркую ночь. Мнимая свобода на деле окажется лишь еще одной тюрьмой, где самые безжалостные надзиратели — ее страхи.       Дафна не слышала, как щелкнул замок, и вздрогнула, когда со стороны двери послышались тихое постукивание и настойчивое покашливание. Она резко обернулась и, едва не потеряв равновесие, в последний момент схватилась пальцами за край подоконника. Сердце, сделавшее сальто-мортале, забилось с удвоенной силой, будто нагоняло прерванный на пару мгновений пульс.       — Э-э… Привет? — не то вопрошал, не то утверждал юноша.       В дверях сейчас мялся, как первокурсница, высокий и крепкий молодой человек с торчащими в разные стороны огненными волосами. Он заметно сутулился и поглядывал на Дафну с толикой осторожности и… жалости. Она помнила его совсем мальчишкой — неуклюжим, неопрятным и смешным, — но тот мальчишка все еще четко пробивался сквозь повзрослевшие черты лица и рыжеватую щетину на щеках и подбородке Рона Уизли. Голубые глаза — ясные и добрые — неотрывно изучали ее, считывали эмоции и будто бы намеревались предугадать дальнейшие действия.       — Привет, — ответила Дафна, свесив ноги на пол.       Кажется, так далеко в их мысленном разговоре он не заходил, поэтому озадаченно почесал макушку, еще сильнее взъерошив отросшие волосы, и нервно перекатился с пятки на носок. Он совсем не похож на Перси — тот при всей своей робости обладал скрытой глубоко внутри уверенностью, которая однажды при умелом обращении смогла бы сшибать с ног своей силой, расчищая ему путь к заслуженному пьедесталу.       Перси… Столько долгих месяцев прошло с тех пор, когда она видела его живым, и столько мучительных лет с момента последнего к нему прикосновения. Долгие холодные ночи в поместье графства Дорсет Дафна коротала с мыслями о нем, в страхе, что он, совершенно не готовый к войне, одинокий и сломленный ее жестокостью, мог погибнуть в любой момент. Она с ужасом листала газеты только ради того, чтобы не увидеть его имя в списке поверженных. Умирали все, но, к облегчению Дафны, не он. Да хоть бы смерть костлявыми руками Темного Лорда выкосила весь континент, лишь бы его пощадила!       Однако время шло, и уже Дафна, сломленная чужой жестокостью, потерялась в чертогах еще крепкого разума, пока Эван Розье наносил ее израненному сердцу новые увечья — одно изощреннее другого. И когда Дафна впервые — кажется, около двух лет назад — встретилась лицом к лицу с Перси, то с трудом узнала в нем юношу, которого любила.       Если он все еще жив, Дафна страшилась, что война изменила его до неузнаваемости, стерев его прежнюю личность без остатка, как поступила и с ней.       — Гермиона сказала, тебе лучше.       Дафна заинтересованно склонила голову вбок, буравя его задумчивым взглядом. Пристальное внимание вогнало беднягу в краску до самых кончиков ушей, но он стоически боролся со смущением и сердито сопел.       — Физически — да.       Уклончивый ответ ввел Рона в некоторое замешательство: он вскинул рыжеватые брови и беспокойно прочистил горло.       — О… Ну… Что ж… Это отлично, — нашелся он. — Честно сказать, выглядела ты скверно. Парни думали, что ты не переживешь сложную дорогу до лагеря, теперь еще клянут меня почем зря, но я… Не знаю… Не мог тебя бросить там, понимаешь? Поэтому, надеюсь, ты здесь не для того, чтобы вредить, иначе я… — Он засопел пуще прежнего и сгорбился еще сильнее. — Иначе я окажусь в крайне неприятной ситуации.       Дафна не смогла сдержать улыбку. Совершенно бесхитростный, по-детски наивный и непробиваемый в своей честности — Рон Уизли казался ей не созданным для этого убогого мира.       — Если я скажу, что не собираюсь вредить никому из вас, ты мне поверишь? — горько усмехнулась она.       Надо быть полным идиотом, чтобы ответить…       — Да, — признался он и недовольно поджал губы, услышав сорвавшийся с ее губ смешок. — Что тебя так развеселило?       — И почему же ты спас меня? — насмешливо спросила Дафна и, спрыгнув с подоконника, грациозно, насколько позволяла мышечная боль, прошествовала к узкой кровати.       — Ты нуждалась в помощи…       — И все? Это и есть твоя мотивация? — Дафна выразительно вскинула брови.       — Разве нужно что-то еще? — ощетинился Рон, сунув руки в карманы.       Дафна закатила глаза и рухнула на подушку, сцепив на животе пальцы в замок. Край футболки поднялся на пару дюймов, обнажая кожу, и она тут же одернула его вниз — не от смущения, а в попытке скрыть то, что и сама видеть не желала.       — Ну и дурак же ты, Уизли, — устало вздохнула она и коснулась губ кончиком языка, слизывая отзвуки озвученной фамилии. — Что, если я все же убью кого-нибудь из твоих друзей?       — У тебя нет волшебной палочки.       Из груди вырвался очередной смешок, и Дафна повернула голову так, чтобы видеть приросшего к полу мальчишку. А Рон Уизли при всем своем росте и цифре в документах все еще оставался глупым мальчишкой, лишь чудом сохранив его в себе.       — Думаешь, без палочки нельзя лишить человека жизни? — Она перевернулась на бок и, подперев голову рукой, кивнула на грязную посуду. — Если я захочу, убью тебя этой ложкой.       — Этой? — весело усмехнулся Рон, махнув рукой в ту же сторону. — Тогда тебе придется колотить меня ею до следующего Рождества.       Против воли и совершенно для себя неожиданно Дафна засмеялась. Она думала, что и вовсе уже позабыла, как звучит собственный искренний смех и как приятна волна тепла, словно горячий мёд, растекающаяся по венам, стремясь согреть ту ледышку, что вяло трепещет где-то слева.       — Вы, гриффиндорцы, отвратительно благородные, — отсмеявшись, констатировала Дафна и напустила на лицо серьезный вид. — Именно поэтому тирания Лорда разрослась по Королевству, как смердящая скверна.       — А вы, слизеринцы, поразительно бестактные. Я так понимаю, это вместо благодарности? — не растерялся Рон, бросив на вальяжно лежащую девушку заносчивый взгляд.       Уголки девичьих губ дрогнули в очередной улыбке. Ей захотелось отослать его к Перси — уж тот-то отточил внешнюю заносчивость еще до того, как обзавелся первым пушком на лице.       — Ты совсем ничего не понимаешь? Если мой… — на мгновение она замялась и сделала глубокий вдох. — Если Розье узнает, что я в руках Ордена… Что я здесь… Он сравняет это место с землей.       Казалось, Рон призадумался, озадаченно сдвинув брови и пожевав сухие губы. Когда корочка на коже наконец поддалась, он с удовольствием впился в нее зубами и отодрал внушительный кусок, а затем неосознанно ткнул языком в образовавшуюся ранку и едва заметно поморщился.       — Я понимаю только то, что ты нуждалась в помощи, и я помог, потому что мог это сделать. Если ты считаешь это признаком слабости или глупостью — твое право, но я воспитан иначе. Никто из Уизли никогда не пройдет мимо человека, угодившего в беду.       — Это вас и погубит, — грустно улыбнулась Дафна.       — Нет, Дафна, нас погубит не это и даже не Темный Лорд. Нас погубят жестокость и безразличие друг к другу.       Дафна промолчала, неохотно признавая его правоту. Такая очевидная истина, набившая оскомину с начала войны, но с каждым днем все более актуальная. Ведь если бы не участие Эмилии, ее бы поймали задолго до границы с Лондоном; если бы не находчивость Пэнси, она бы не сумела так быстро вывести деньги из банковской ячейки; если бы не Милисента, Эван бы не отправился в затянувшуюся поездку в Люксембург; если бы не Тео, она бы попросту сошла с ума от горя.       И, если бы не Рон Уизли, она бы умерла.       — Спасибо, — тихо произнесла Дафна ему в спину, когда он уже собирался уходить.       Рон обернулся, удивленно выгнув брови, и широко улыбнулся, радуясь сухой благодарности, как бездомный щенок ласковой руке.       — Выздоравливай, — бросил он напоследок и вышел в коридор.       — Рон! — отчаянно позвала Дафна, сев ровно. Но когда он обернулся, припечатав ее к месту вопросительным взглядом, она не сумела озвучить внезапный порыв и с неуверенной улыбкой продолжила: — Постарайся больше не геройствовать. Не все «дамы в беде» на самом деле в беде.       Хохотнув, он согласно кивнул, хотя совершенно точно не прислушался к ее словам. Мгновением позже в плотно закрытую дверь, не добравшись до нужных ушей, гулко ударился и разбился на мириады тоскливых осколков всего один робкий вопрос: «Перси жив?»

***

      Казалось, прошла целая вечность, прежде чем настал день, который решит ее дальнейшую судьбу. Дафна одновременно ждала и страшилась его исхода, с трудом представляя, чего ожидать от людей, которым Рон Уизли навязал ответственность за ее судьбу. За время, проведенное взаперти, Дафне не удалось распознать настроения среди бойцов Ордена по отношению к ней. Безликие волшебники могли быть озлоблены на нее, как Майкл Корнер, только лишь за одну принадлежность к новому режиму; могли быть напуганы, как Парвати Патил, которая не желала даже смотреть в сторону Дафны, когда приносила ей лечебные мази и отвары. Рон олицетворял тот Орден Феникса, какой в своей голове рисовал каждый маглорожденный ребенок, попавший в лапы Пожирателей Смерти и мечтающий о спасении, — благородный, великодушный и доблестный. Дафна усмехнулась. На то, что таких, как Рон Уизли, большинство даже не приходилось надеяться. Была еще мягкая, порядочная и добросердечная Гермиона Грейнджер, на устах которой тянулась благодушная улыбка, а в глазах свинцом растекались недоверие и осторожность. Все, на что Дафне оставалось рассчитывать, — что таких, как «подружка Поттера», подавляющее большинство, иначе о беспристрастности можно забыть.       Дафна не хотела себе признаваться, что до самозабвения боится. Бессонной ночью, сидя на подоконнике и вглядываясь в беззвездное небо, она убеждала себя, что сопротивленцы не звери, — они не казнят ее и не бросят в темницу, не отдадут Розье и не прогонят прочь. Она им нужна, но способны ли они, ослепленные горем, ненавистью и недоверием, это понять?       Наутро Гермиона принесла ей тарелку овсяной каши с молоком и орехами, тост с малиновым джемом и чашку черного чая с чабрецом и мятой — завтрак, ставший привычным за дни нахождения в этих стенах. Она оставила свежее полотенце и велела принять ванну, пока она позаботится о чистой одежде. Дафна ничего против этого наставления не имела: горячая вода и душистое мыло как раз то, что ей нужно перед сложным и, вероятно, длинным днем.       Каша оказалась слишком сладкой, вода в ванной едва теплой, а мыло имело запах медово-ромашкового отвара, который так плотно осел на коже, что вызывал скорее липкое отвращение, чем ощущение чистоты. Покончив с водными процедурами, Дафна выбралась на мягкий коврик вся в мурашках, стуча зубами, так как из-под двери лихо сквозило холодом. Шумно выдохнув, она повернулась к зеркалу и наконец встретилась с отражением. Впрочем, долгожданная встреча с серым лицом и блеклым взглядом не рассказала ничего нового — все осталось, как прежде, лишь с крошечными допущениями в виде заживающих синяков и ссадин. Видимо, Гермиона решила не тратить на их бесследное и скорое заживление драгоценные волшебные мази. Что ж, справедливо, решила Дафна. Она бы на ее месте поступила также.       Ее пальцы инстинктивно коснулись светлого рубца от ожога, изуродовавшего кожу чуть левее пупка. Его кривые выпуклые грани так и остались жесткими и сухими; это прикосновение вновь вернуло Дафну в прошлое, насильно вызвав вспышки боли и судорожный крик, пока сильные руки обездвиживали ее вялые попытки сопротивляться, а черные глаза наливались первозданной яростью.       Преданность и покорность — это все, что от тебя требуется, Дафна.       Преданность и покорность, которые она не желала давать своему супругу, слегка покалывали под пальцами клеймом, которое невозможно свести ни волшебными мазями, ни магией. Преданность, покорность и принадлежность ему одному выжжены буквой «Р» и фантомной болью, на мгновение ослепившей глаза. Это не единственные шрамы на теле, но только этот нанесен не ее рукой.       Дафна моргнула. Не поменявшись в лице, она завязала полотенце над грудью и шагнула в промерзшую комнату, чтобы на пороге застыть от увиденного. Ожидая застать там Гермиону, она опешила, споткнувшись взглядом о густые медные волосы, ниспадающие до поясницы. Девушка обернулась, и на Дафну воззрились любопытные светло-карие глаза в обрамлении длинных ресниц и ярких веснушек. Девушка с лицом Джинни Уизли криво ухмыльнулась и протянула ей стопку одежды.       — Твои вещи все еще под надзором, так что можешь воспользоваться моими.       Дафна молча окинула ее удивленным взглядом, отметив, что маленькая и очень хорошенькая Джинни расцвела и превратилась в красивую взрослую девушку… одетую в отвратительно безвкусные вещи. Дырявые голубые штаны, громоздкие ботинки с грязными шнурками и белая кофта с капюшоном и хромированной массивной молнией делали ее похожей на магловского оборванца, однако Джинни это, по всей видимости, нисколечко не смущало.       Заметив на себе оценивающий взгляд, все сильнее распускающийся ужасом, Джинни засмеялась.       — Мне бы впору обидеться на твой красноречивый взгляд, да гордость распирает от осознания, что я не соответствую твоему аристократическому вкусу.       — Джинни, отдай ей одежду! — возмутилась вошедшая в комнату Гермиона и, сердито поежившись, взмахом палочки закрыла окно. — Кто это решил устроить проветривание?       — Я здесь ни при чем, все вопросы к Памеле, — оправдалась Джинни и пихнула ровную стопку в руки Дафне.       Гермиона хмуро покачала головой, но от ответа воздержалась.       Дафна старалась подавить отвращение, надевая на себя какие-то старые обноски, которые ей вручила Джинни. Грубого кроя синие штаны, которые девушка назвала джинсами — потертые и, кажется, заношенные кем-то до нее, — на несколько размеров больше нужного теплая серая кофта с капюшоном и странного вида светлые кроссовки.       Гермиона оценивающе взглянула на девушку и, поджав губы, взмахнула волшебной палочкой: одежда мгновенно уменьшилась до нужного размера. Дафна критически осмотрела свое отражение и еле слышно фыркнула.       — Я понимаю, что ты не привыкла к таким вещам, но…       Дафна уловила нотки сожаления в интонации и удивленно вскинула брови.       — Но шелков у нас не имеется, — твердо закончила за подругу Джинни. — Хотя можешь обратиться к Флер: у нее гардеробчик получше, но не думаю, что эта флегма поделится.       — Я вовсе не претендую на роскошь, — сквозь зубы процедила Дафна. —Необязательно глумиться над тем, что я оказалась в непривычной и некомфортной для меня среде.       Джинни беззлобно улыбнулась и пихнула ее локтем, отчего Дафна зашипела, все еще ощущая боль в ребрах.       — О, прости! — встрепенулась она, но быстро натянула на лицо проказливую улыбку. — Не обижайся, Гринграсс. Но тебе точно придется привыкать к нашему чувству юмора.       — Думаю, с этим я смирюсь быстрее, чем с обносками, — ухмыльнулась Дафна.       Джинни расхохоталась и завалилась поперек ровно застеленной постели, закинув руки за голову.       — А тебе, между прочим, весьма идут обноски! — хитро улыбнувшись, заключила та и вздохнула с притворной грустью. — Хотя на красотках, вроде тебя, даже грязный мешок из-под картошки будет выглядеть как роскошный наряд.       — Какой изысканный комплимент, Джиневра, — ехидно ответила Дафна, пропустив волосы между пальцев.       Гермиона, словно почувствовав себя лишней, растерянно улыбнулась и попятилась к двери.       — Займусь делом, а Джинни позже тебя проводит.       — Спасибо, Гермиона, — кивнула она и вновь обратила взор на Уизли. Та все так же лежала на спине и, глядя в потолок, накручивала тугую рыжую прядь на палец. — Когда я видела тебя в последний раз, ты была еще совсем ребенком.       — Я смущалась при виде понравившегося парня, заикалась в разговоре с ним и еще не носила лифчик — словом, мне было тринадцать, — усмехнулась Джинни. — А ты была… живой.       — Живой? — уточнила Дафна, вскинув брови.       Джинни активно закивала.       — У тебя такой отрешенный вид, будто ты под «Империусом». Но я понимаю, — поспешила добавить она, прежде чем Дафна открыла рот. — Сейчас абсолютно у всех есть и шрамы, и множество незаживающих ран внутри. Кто-то латает их и учится с ними жить, а кто-то подпитывает гноем и позволяет им гнить. Ты, думается мне, из последних.       Дафна усмехнулась и села на самый край постели, подвинув бедром ногу Джинни.       — Когда-нибудь рана сгниет, и я вместе с ней.       — Не-а, подруга, не рассчитывай на милосердие от такой суки, как жизнь. Когда станет совсем худо, она вычистит гной и отправит тебя на новые свершения пинком под зад. Так ты и оказалась у нас.       Дафна натянула рукава на ладони, пряча в их тепле озябшие пальцы, и опустила голову. Волосы скрыли ее ожесточившиеся черты лица, подернутые смертельной усталостью.       — Я понимаю, от чего ты сбежала, но не могу понять, почему тебе потребовалось столько времени, чтобы решиться, — со всей серьезностью произнесла Джинни, направив на нее задумчивый взгляд.       — Потому что все слизеринцы трусы? — с горькой усмешкой предположила Дафна и, поддавшись странному порыву, подцепила ногтем витиеватое золотое кольцо, обнимающее палец.       — Чепуха, — фыркнула Уизли. — Среди нас есть слизеринец, и он один из самых храбрых людей, с которыми мне доводилось встречаться.       — Кто это?       — Мне не велено делиться с тобой информацией, но, если я скажу, что он главный ценитель барсучих, это же ни о чем тебе не скажет?       Теренс!       — Абсолютно не понимаю, о ком ты, — краешками губ улыбнулась Дафна, видя дерзкие смешинки, пляшущие в карих омутах собеседницы.       Джинни поднялась и взгромоздилась рядом, сложив ноги крестом. Когда она сутулилась, волнистые кончики волос касались матраса и обнимали ее практически целиком. Только теперь Дафна заметила мелкие косички, вплетенные в шелковистую рыжину, и редкие лепестки желтых цветов, запутавшихся среди густых прядей. От Джинни пахло кислыми яблоками и душистой травой, и при каждом движении головы этот аромат разносился по комнате и оседал на коже, впитавшей терпкий аромат ромашкового мёда.       — Как Астория? — глухо спросила Джинни и уставилась на свои короткие ногти.       — Астория… Она вышла замуж за Малфоя.       — Правда, что ли? А у нас газет, конечно, не завозят, живем в вакууме, отрезанные от социума.       В ее голосе сквозила неприкрытая ирония — не злая, но в ней чувствовался легкий налет прохладной язвительности. Но что Дафна могла ей сказать? Астория узнала о лжи, которой ее усердно потчевали, отстранилась от мужчины, которого считала отцом, затаила обиду на сестру, которую обвинила в эгоизме и безразличии, нашла утешение и семью среди Малфоев… Что из этого? Дафна не помнила, когда в последний раз говорила с сестрой в неформальной обстановке, где они не вынуждены были натянуто улыбаться и играть свои роли; не знала, что Астория чувствует, чем живет, о чем мечтает. Она так много упустила, лелея собственные тяготы, и теперь уже не удивлялась заслуженному отчуждению.       Как же ты похожа на отца!       Дафна вздрогнула и встряхнула головой, прогоняя пропитанный отчаянием сестринский крик.       — Она одинока, — тихо ответила Дафна, думая, что это не будет ложью.       Голова Джинни качнулась, словно маятник, губы сжались в плотную линию. Собравшись с мыслями, на выдохе она затараторила:       — Мы так глупо поссорились. Тьма только-только начала сгущаться, а я видела, что она непозволительно сблизилась с Малфоем… Я… — Она облизала сухие губы и взглянула на Дафну с надеждой, будто искала то ли понимания, то ли прощения, что тоже оставила ее одну. — Понимаешь, я хотела уберечь ее, потому что понимала, — Драко Малфой и его семья однажды погубят ее. Но она и слушать ничего не хотела, злилась и однажды в порыве эмоций сказала, что я буквально помешалась на Поттере, раз говорю только его словами, будто у меня нет своих мозгов. Я так разозлилась на нее.       Джинни выглядела подавленной. Дафна слушала не перебивая — отчасти потому что та была единственной ниточкой, связывающей ее с сестрой, но еще потому что ей самой нужны были друзья среди озлобленной и испуганной толпы неприятелей.       Джинни Уизли может стать ее золотым ключиком на свободу.       — Я назвала ее овцой и сказала, чтобы не смела ползти ко мне, когда Драко она окажется не нужна. Вот же дура!       Дафна безмолвно сжала ее пальцы и грустно улыбнулась.       — Ты бы не смогла спасти ее, Джинни. Все зашло слишком далеко.       — А ты хотя бы попыталась?       — Попыталась, но было поздно.       Вздохнув, Джинни опустила глаза и процедила:       — Ненавижу Лорда и всех его прихлебателей. Будь они все прокляты!       — Они прокляты, — заверила ее Дафна. — Но только в старых сказках зло всегда получает по заслугам.       — Не только, — упрямо заявила Джинни. — Еще ничего не кончено, а ты уже опустила руки — прямо как Перси.       Дафна ощутила, как от его имени, небрежно слетевшего с языка, задрожали поджилки. Она суетливо высвободила пальцы из девичьих ладоней и заправила волосы за уши. Кольцо на безымянном пальце, вторя ее агонии, будто бы сильнее стиснуло сустав.       — Он жив? — приглушенно спросила она, надеясь, что ее голос звучит не очень жалко.       — Живее всех живых.       Дафна выдохнула с очевидным облегчением, что не осталось незамеченным: Джинни хихикнула и лукаво сузила глаза, наблюдая за переменами в поведении девушки. Дафна прикрыла глаза и следом за приятной волной тепла ощутила стылый холод ужаса от предстоящего визави. Учитывая, на какой ноте они расстались, она могла рассчитывать лишь на то, что он хотя бы не станет целиться в нее волшебной палочкой.       Джинни рывком поднялась с кровати и, шутливо шлепнув Дафну по ноге, призывно проговорила:       — Перед смертью не надышишься, Гринграсс, так что идем! Тебя ждет встреча с Орденом.       Сделав первый шаг за пределы своей вынужденной обители, Дафна почувствовала предательскую дрожь в коленях. Как бы она ни старалась доказать обратное, ее жизнь с самого рождения так или иначе зависела от кого-то другого: сначала это были крепкие руки отца, после — железная хватка Розье, а теперь ей повстречался Орден Феникса. Какое бы они ни приняли решение, она вновь будет вынуждена ему покориться, как множество раз «до». Собственная жизнь никогда не принадлежала только ей, но, возможно, сейчас у нее появится шанс забрать бразды в свои руки.       Или нет. И круговерть начнется вновь.       Преодолев длинный коридор, Дафна очутилась в небольшом помещении с рабочим столом и стеллажом, в котором пылились склянки с зельями. В нос мгновенно ударил терпкий запах трав, так характерный для больницы. Из окна лился теплый дневной свет, путаясь в пшеничных волосах сидящей за столом девушки, и шелестел ветер, так и норовя вырвать листы пергамента из ее цепких пальцев. Та, услышав шаги, подняла взгляд, и Дафна обомлела, встретившись со снисходительной насмешкой знакомых серых глаз.       — Ведешь пленницу на казнь, Уизли? Давно пора, — довольная собой, улыбнулась Памела Элтон. — Привет, Гринграсс. Или теперь ты отзываешься на «Розье»?       — Не неси чепухи, Памела, — фыркнула Джинни, скосив взгляд на помрачневшее лицо Дафны. — Дафна наша гостья.       — Здравствуй… Пэм, — прохладно улыбнулась Дафна, с удовольствием отметив, как от негодования вспыхнули девичьи щеки.       — Которая, очевидно, уже загостилась и ждет не дождется, чтобы вернуться к своему мерзкому муженьку? — невозмутимо продолжила Памела, словами обращаясь к Джинни, но глаза метали молнии в бывшую однокурсницу.       Дафна ощутила, как верхняя губа непроизвольно дернулась, но так и не преобразилась в оскал. Она медленно моргнула и сделала глубокий вдох, взывая к внутреннему спокойствию, — все, как учил ее отец.       — Вернись-ка ты к своим карточкам. Гермиона просила тебя заполнить историю болезни Дилана, так не теряй времени на пустую болтовню, — съязвила Джинни и, схватив Дафну за локоть, спешно вывела ее наружу.       Шагнув на крыльцо, Дафна зажмурилась, охваченная сильным порывом ветра, принесшим на своих крыльях горную свежесть и смолистый аромат соснового леса. Открыв глаза, она шумно выдохнула и, почувствовав легкое головокружение, стиснула плечо ухмыляющейся Джинни.       — Круто, скажи?       Это было не то слово. Дафна подготовила себя к горному поселению, защищенному высотой, густыми облаками и сизыми туманами, но сейчас, когда перед ней открылся заключенный среди острых пик оазис безопасности и покоя, она не нашла подходящих слов. Справа, пускаясь вниз, уходил хвойный лес, а слева слышались звонкие переливы то ли робкой речушки, то ли озерной глади. Между ними разрослась целая деревня: больше дюжины домов из камня и древесины, увитых разросшимся плющом, курятник, где прямо перед глазами за светлым забором разгуливали куры под присмотром пестрого петуха; чуть поодаль Дафна услышала настойчивое мычание и, обернувшись на звук, заметила, как юная девушка с русыми волосами доит пятнистую корову. Не веря собственным глазам, Дафна вытянула шею, чтобы рассмотреть виднеющиеся стеклянные конструкции, похожие на хогвартские теплицы, только вдвое меньше по площади. Всюду кипела жизнь, сновали люди и даже слышался детский заливистый смех. Пока Пожиратели Смерти убеждали друг друга, что Орден умирает с голоду и вот-вот падет, они построили свой маленький сытый город и вдохнули в него жизнь.       — Признаюсь, я не ожидала такого масштаба, — собравшись с мыслями, ответила Дафна.       — Думала, мы обитаем в трущобах, жарим на кострах крыс и обворовываем честных богачей?       Дафна криво усмехнулась.       — Да, примерно так и вещает с трибун Корбан Яксли.       — Пусть Яксли поцелует меня в зад! — бойко заявила Джинни и зычно расхохоталась. — Единственная крыса, которую мы поджарим, — он сам, а погребальным костром ему станет очищающее драконье пламя.       — Драконье? — тупо переспросила Дафна, внезапно почувствовав слабость в мышцах.       — Неужели ты не слышала их песни? — удивленно вскинула брови Джинни. — Они особенно хороши в подступающих сумерках.       Дафна похолодела. То, что она малодушно принимала за далекий рокот грозы, было ничем иным, как чудовищным драконьим ревом, который Джинни Уизли поэтично окрестила песней.       Да они же истинные безумцы!       Пока Дафна поддавалась оцепенению, они медленно шли по утоптанной грунтовой дороге, вдоль которой разрастались первые в этом сезоне цветы, и миновали небольшой торфяной пруд аккурат возле небольшого одноэтажного строения с кричащим названием «Дохлая змея». Заметив удивленный взгляд, Джинни закатила глаза и отмахнулась:       — Это наш местный импровизированный бар под руководством Джорджа и Ли. Они меняют эти вывески чуть ли не каждую неделю! В прошлый раз, например, был «Лысый хрен», но мама так раскричалась, что название просуществовало только один вечер.       Дафна насмешливо фыркнула и, опустив взгляд себе под ноги, понадеялась, что новое название не служило гостеприимной отсылкой к ее пребыванию в деревне.       Джинни на мгновение остановилась возле небольшого белого дома, а затем кивнула следующей за ней Дафне и направилась прямиком в призывно открытую дверь. Внутри находилась просторная прихожая с вешалкой для верхней одежды, а следом еще одна дверь. Загораживая ее своей широкой грудью и смазливым лицом, перед дверью стоял высокий мускулистый блондин. При виде Уизли он обнажил ровный ряд белоснежных зубов и заметно приосанился.       — Привет, Джин-Джин, как настроение?       — Было прекрасным, пока не увидела тебя, — кисло ответила Джинни. — Что ты тут забыл, Кормак? Не знала, что твое присутствие на собрании необходимо.       Кормак Маклагген — очевидно, родственник Тиберия Маклаггена, который, опасаясь за свою шкуру, не только переметнулся на сторону Волдеморта, но и выдал новому господину всю свою семейку в обмен на помилование.       Тем временем Кормак совсем не обиделся на резкость, продолжая обольстительно улыбаться.       — Бри попросила меня проверить змею перед тем, как соберется Совет. Я подумал, что после ты могла бы…       Дафна скривила губы, раздраженно проглотив ядовитое прозвище.       — Тогда делай свое дело и вали, — перебила его девушка, заметно повысив голос.       Улыбка на мгновение дрогнула, но Кормак решил не падать в грязь лицом — потому согласно кивнул и, вытащив волшебную палочку, двинулся прямиком к Дафне. Она напряглась и испытала жгучую злость, пока Маклагген применял сканирующие чары, направляя их вдоль девичьего тела. Ей не могло показаться, что в области груди и бедер он проводил проверку более тщательно и с каждым кругом расстояние между ней и его палочкой заметно сужалось.       — Может, еще трусы с меня снимешь? Вдруг я там прячу что-то запрещенное, — несдержанно рявкнула Дафна, когда кончик его палочки вскользь коснулся ее задницы.       — Сниму, если потребуется, — нашелся он и, сделав шаг назад, перевел сальный взгляд на Джинни. — Все чисто.       — Тогда не смеем тебя более задерживать, — ледяным тоном ответила она и, когда он ушел, прорычала: — Тупоголовый болван!       — Поклонников не выбирают, — хихикнула Дафна, значительно расслабившись после его ухода.       — Он поклоняется каждой юбке, — презрительно ответила Уизли. — Ко мне он смеет подкатывать, только когда поблизости нет Джорджа или Рона, иначе рискует нарваться на проблемы.       Джинни раскрыла перед Дафной дверь, и они оказались в просторном, ярко освещенном кабинете, посреди которого расположился большой стол овальной формы с множеством ровно задвинутых стульев. Дафна наспех подсчитала количество — их было тринадцать. Возможно, этот кабинет был местом сбора самых важных и значимых фигур Ордена, решила она. Слева зияли два больших прямоугольных окна — оба были приоткрыты, и ветер то и дело бил жалюзи о стекла. У каждой свободной стены располагались шкафы, плотно забитые различными книгами: от конституции немагической Великобритании до талмудов о некромантии и прочей черной магии.       — Здесь довольно мило, — с заминкой произнесла Дафна, ощущая запах свежего дерева.       Джинни равнодушно пожала плечами.       — Скоро все соберутся.       Как будто только и ждали ее слов, в дверном проеме стали возникать знакомые ей фигуры: первой, прихрамывая на левую ногу, вошла Сабрина Сэвидж, которую Дафна помнила как мракоборца, расследовавшего смерть Кассиуса Уоррингтона; вслед за ней шел Кингсли Бруствер в плотной темно-синей мантии; Нимфадору Тонкс, держащую за руку Римуса Люпина, она узнала по тяжелому взгляду, что достался ей в наследство от Блэков. Молли Уизли, казалось, совсем не изменилась с того раза, когда Дафна видела ее на своем выпускном вечере, — та же пышная рыжая грива и мягкие черты лица, сдобренные разве что свежей порцией морщин и холодным пренебрежением. Она шла в сопровождении Сириуса Блэка, заметно окрепшего и обретшего прежнюю блэковскую стать. За ними появились ее старший сын Билл вместе с красивой супругой-вейлой, непривычно мрачный Джордж Уизли, на удивление, не в сопровождении близнеца, и Рон, единственный, кто приветливо улыбнулся Дафне. Гермиона ловко юркнула между ним и Джинни, поравнявшись с Джорджем. Перси вошел последним, замыкая разномастную процессию, и сел на самый дальний стул, словно рассчитывал слиться с толпой. Но Дафне не было дело до толпы: все эти долгие минуты, а до них — бесконечные часы и еще более длинные дни она отчаянно ждала встречи только лишь с ним.       А сейчас, безнадежно пытаясь отыскать встречи с голубыми глазами, она не заметила, как все с шумом расселись по местам; Кингсли Бруствер молча отодвинул свободный стул и приглашающе кивнул на него. Дафна покорно села и сложила руки на своих коленях. Что-то внутри нее неприятно сжалось под тринадцатью прямыми взглядами. В большинстве своем они ничего не выражали, но некоторые смотрели на нее с осязаемыми подозрением и неприязнью.       Чертова дюжина.       — Мисс Грейнджер оповестила нас, что вы уже достаточно окрепли, госпожа Розье, — начала Сэвидж, пристально глядя на девушку своими внимательными карими глазами, словно видела ее насквозь.       Дафна сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в испещренные линиями ладони, и ей показалось, что Перси неестественно дернулся от прозвучавшей фамилии, но спустя мгновение на его лице витало все то же безмятежное безразличие.       — Да, мне лучше, благодарю, — тихо ответила Дафна. — Моя фамилия Гринграсс, мисс.       — Неужели? — усмехнулась Сабрина. — Приму к сведению, мисс Гринграсс. Вы, скажем прямо, появились на нашем пороге неожиданно, и теперь нам нужно решить, что с вами делать.       — Но для начала мы хотим выслушать вашу историю, — продолжил Бруствер.       Перси впервые оторвал взгляд от крайне заинтересовавшей его погоды за окном и устремил тот на девушку. Дафна неуютно заерзала на стуле, кожей пылая под его настойчивым вниманием.       — Я сбежала, опасаясь за свою жизнь. У меня не было цели найти защиту, я просто бежала, но за мной была организована погоня. — Она поджала губы, вспоминая встречу с Пьюси и Монтегю. — Я оказалась откровенно слабее моих преследователей, и мне удалось выжить лишь благодаря случайности.       — Случайности? — вопросительно повторил Билл Уизли.       Дафна холодно улыбнулась, обращая взгляд на него.       — Меня пытали «Круциатусом» и били до тех пор, пока все не зашло слишком далеко.       — Они что же, настолько тупы? — изумленно фыркнул Джордж.       — Это были Грэхем Монтегю и Эдриан Пьюси.       — Тогда вопрос риторический, — усмехнулся он под редкие одобрительные смешки.       — И что произошло дальше? Они решили, что вы мертвы? — недоверчиво поинтересовалась Сэвидж.       — Нет. Жестокость Монтегю оказалась чрезмерной даже для его товарища, и Эдриан то ли вспомнил об остатках чести, то ли испугался гнева Розье, однако все же встал на мою защиту. — Дафна раздраженно почесала переносицу, не отважившись погружаться в отвратительные воспоминания того дня. — Пока они решали, что делать дальше, я сумела собрать последние силы и трансгрессировать, но не смогла выбрать точное место, так как не знала, куда мне нужно. Все, чего я хотела, это оказаться подальше оттуда — в безопасности.       Она опустила глаза и наконец разжала руки, с чудовищным спокойствием разглядывая на коже кровавые полумесяцы.       — Если бы Рон меня не нашел, вероятно, я была бы мертва.       — Со мной были Дин и Симус… — промямлил пунцовый от смущения Рон, но никто, казалось, не обратил внимания на его тихую реплику.       — Любопытно, — хмыкнула Сабрина, задумчиво побарабанив по столу пальцами, унизанными серебряными кольцами. — Впервые слышу о подобном сбое в работе трансгрессии. Обычно, если волшебник не задает конечную цель перемещения, в лучшем случае его ждет расщепление, ну а в худшем…       — Ее и расщепило, — возразила Гермиона.       — Да, но вы, мисс Грейнджер, не будете отрицать, что в этом уравнении слишком много случайных переменных.       — Магию невозможно заключить в субъективные рамки и считать, что она должна действовать по одному сценарию. В критических ситуациях разум волшебника работает на пределе возможностей, к тому же вы, мисс Сэвидж, мракоборец, кому как не вам знать об этом!       Моральная пощечина, облаченная мягкой перчаткой справедливости, ударила Сабрину Сэвидж наотмашь. Уязвленная подобным нравоучением, она выдавила холодную ухмылку и вальяжно махнула рукой, снисходительно принимая возможную правоту оппонентки.       — Вам известна местность, в которую трансгрессия перенесла вас, мисс Гринграсс? — спросил Кингсли.       Глядя на его окутанное недоверчивым вниманием лицо, Дафна увидела перед собой совсем юную смуглую девушку с большими карими глазами, налитыми слезами. Эллария Бруствер, ныне Эйвери, насколько ей было известно, приходилась Кингсли племянницей, а Роберту Эйвери, в этом году разменявшему шестой десяток, женой. Если Дафна верно помнила, с Элларии и брала начало страсть на охоту за чистокровными орденовцами во имя, разумеется, высшей цели продолжения священных магических родов. Так семнадцатилетняя девочка оказалась трофеем в руках приближенного к Темному Лорду соратника и, как требовал новый закон, незамедлительно родила ему ребенка — увы, пока лишь дочь.       — Это был лес, как любой другой на территории страны. К тому же я с трудом помню все, что случилось после трансгресии.       — Давайте предположим, что здесь нет подвоха, — повысив голос, чтобы перебить открывшую рот Молли, произнес Сириус Блэк и недоверчиво прищурился: — И вы, мисс Гринграсс, с такой легкостью бросили свою семью?       — Мои отец и мать мертвы, — с вызовом ответила Дафна.       Воспоминания колючей проволокой обвились вокруг ее шеи и неистово царапали глотку. Нет, она не будет вспоминать эти дни, слившиеся в ее сознании в одну уродливую гать.       — А ваша сестра? — настаивал он. — Астория, если я верно помню.       Дафна до боли в ладонях сжала кулаки, вновь впиваясь ногтями в кровавые отметины.       Вдох, выдох.       — Она под протекцией Малфоев. Я не имела возможности даже увидеть ее.       — А что же ваш супруг? — бесстрастно продолжил Бруствер. — Неужели он не мог защитить вас?       — Защитить? — Дафна запрокинула голову и зло рассмеялась. — Розье и вынес приговор моим родителям, уличив их в диверсионных действиях. По крайней мере, так он преподнес это всему магическому миру.       Услышав удивленный шепот вокруг, она вздохнула. Мир чистокровных элит всегда ревностно оберегал свои тайны, особенно те, которые могли опорочить чью-то честь и вызвать ненужные в обществе волнения.       — Что бы подумала общественность, если бы широким массам довелось узнать, что у любящего мужчины не дрогнула рука на убийство семьи собственной жены? — холодно улыбнулась Дафна. — Темному Лорду в таком случае оставалось бы только мечтать о расширении влияния на другие демократические магические государства.       — Если все так скверно, неужели не нашлось ни одного человека, пожелавшего тебя защитить? — послышался низкий, чуть хриплый голос Перси. — Например, Нотт?       — Теодор не обладает такими деньгами и влиянием, как Розье, — спокойно ответила Дафна, глядя ему прямо в глаза. Она надеялась, что дрожь, пронзившая ее тело отравленными стрелами, оказалась не столь явной, как ощущалась. — К тому же наши пути давно разошлись.       Полуправда соскользнула с языка без единой запинки.       — Насколько нам известно, вы были близки с господином Ноттом… — начала миссис Уизли.       Дафна едва удержалась, чтобы не закатить глаза.       Давай, старая кляча, обвини меня в сговоре с Ноттом, раз не удалось уличить в верности Розье.       — Он был моим близким другом, это так, — с достоинством ответила она и, опережая повисший в воздухе вопрос, продолжила: — И Розье, зная это, с момента нашей свадьбы запретил нам с ним видеться без его присутствия.       — И вы послушались?       — Знаете, «Круциатус» бывает очень убедительным.       Воцарилось молчание. Каждый обдумывал услышанное, пока Дафна нервно теребила края своей-не своей кофты. Унизительный допрос с пристрастием во имя спасения уже не казался ей такой уж хорошей идеей. Чувство собственного достоинства взывало к разуму, тормошило задремавшую гордыню, требовало закончить весь этот фарс на своих условиях. И Дафна непременно так бы и поступила, будь у нее достаточно козырей для условий.       Обменявшись тихими короткими репликами, Сэвидж и Бруствер устремили на девушку ничего не выражающие взгляды.       — Что вы хотите от нас? — поинтересовался последний, проведя ладонью по наголо выбритой голове.       — Могу ли я остаться здесь? — глотая отвращение к себе, выдавила Дафна.       — Что вы можете дать Ордену? — мрачно спросила Сэвидж, перекрикивая шквал возмущенных голосов. — Вам известны какие-либо стратегические планы Пожирателей?       — Не известны, — сокрушенно ответила она. — Я готова принять защиту на ваших условиях.       И снова полуправда сорвалась с языка быстрее, чем Дафна успела подумать. Она знала достаточно много для внешне безразличной супруги Пожирателя Смерти, погрязшей в праздности и мареве алкогольного беспамятства, однако выкладывать на стол все свои немногочисленные козыри не спешила. В конце концов, не только же она должна заслужить право на доверие? Этим людям ничего не стоит избавиться от нее, вытянув все необходимые сведения.       — Она могла бы помогать мне и Парвати в лазарете, — нерешительно предложила Гермиона.       — И отравить наших бойцов или придушить их ночью подушкой, — мрачно изрек Джордж.       Дафна удивленно вскинула брови, не ожидая от него подобной резкости.       — Тогда она может быть полезна в хозяйстве, — сказала Джинни. — На кухне, например.       — При всем уважении, скорее я отравлю ваших бойцов именно на кухне, — с усмешкой ответила Дафна. — Я ни разу в своей жизни не занималась такого рода деятельностью.       Послышались несколько искренних смешков: среди них была сама Джинни, Тонкс и Сириус. Римус Люпин слабо улыбнулся.       — Мы не можем ей ничего доверить, Сабрина! — грозно запротестовала Молли. — Она пришла из стана врага, являясь женой одного из самых жестоких Пожирателей Смерти, сочинила слезливую и не совсем убедительную историю, и мы готовы вот так легко рискнуть всем?       — Вы всегда можете поделиться более убедительной и еще более слезливой историей, — вспыхнула Дафна.       Они имели полное право ей не доверять, но обесценивать собственные горести Дафна не позволяла никому. Особенно гадкой наседке, единственным талантом которой оказалась феноменальная плодовитость.       — И поделюсь! — Молли ударила кулаком по столу так, что сидящая рядом Джинни вздрогнула. — Пожиратели с особой жестокостью убили моего сына и похитили мужа, и не тебе говорить мне о потерях.       Дафна медленно моргнула и сделала глубокий вдох, утешая взбунтовавшийся против неслыханной наглости пульс. Сейчас она могла бы дать им сведения о настоящей судьбе Артура Уизли, до этого момента полагая, что та и так всем известна, однако, глядя в пылающие злым презрением карие глаза, в добровольном молчании Дафна ощутила мстительный восторг.       — Моя семья тоже пострадала от режима Темного Лорда, — выразила она спокойный протест и элегантно закинула ногу на ногу. — Вы не имеете никакого права считать, что моя боль менее значима, чем ваша, госпожа Уизли.       — Да как ты смеешь! — взвилась та. От возмущения ржавые пружины ее волос гневно дрогнули.       — Ваше предубеждение ко мне весьма нелепо, — с напускным безразличием вымолвила Дафна. — Не пора ли зарыть топор нашей с вами войны?       Прилюдное обличение безжалостно сорвало спесь с румяного женского лица. Молли Уизли поджала губы, превращая их в единую бескровную линию, и более миролюбиво, чем прежде, процедила:       — Ей можно доверить разве что выносить ночные горшки за ранеными да собирать компост.       Дафна смерила женщину уничтожающим взглядом. Если бы ты, дряхлая дрянь, только знала, как оглушительно визжал твой обожаемый муж…       Тихий смешок Перси насилу вырвал ее из жестокой ярости, заставив устыдиться уродливого гнева, взращенного где-то глубоко в груди, — там, где раньше искрились любовь и жажда справедливости.       В кого меня превратил Розье? Может, я не заслуживаю спасения? Может, мое место подле него — гнить и разлагаться, теряясь в собственных кошмарах?       Вероятно, Перси надеялся, что его несдержанную насмешку никто не услышал, но все взгляды теперь были обращены к нему.       — Вам есть что сказать, Перси? — спокойно спросил Кингсли Бруствер.       Перси сжал челюсть, теряясь под прицельным вниманием к своей персоне. Несколько мгновений он молчал, будто чего-то выжидая, а затем его щека раздраженно дернулась, и голос, озаренный новой усмешкой, разрезал тишину:       — При всем уважении, но Дафна Гринграсс скорее выберет смерть, чем выносить чьи-то ночные горшки и копаться в коровьем дерьме.       В комнате вновь послышался смех, уже более отчетливый и уверенный, чем прежде. Дафна ответила мягкой улыбкой, которая тут же угасла, стоило Перси пронзить ее лицо ледяным взглядом. Даже одного короткого мгновения хватило, чтобы внутренности покрылись слоем инея.       — Я предлагаю проголосовать, — послышался голос Люпина, в интонации которого сквозил неотзвучавший смех.       — Что ж, это разумно, — согласилась Сэвидж.       Пока присутствующие размышляли над своим решением, негромко переговаривались между собой и бросали на нее нечитаемые взгляды, Дафна не переставала нервно ерзать на жестком стуле. Она не спешила обманываться добродушным смехом и задорными улыбками, сознавая, что своим присутствием ставит Орден в весьма рискованное положение, однако одна лишь мысль, что они проголосуют за ее выдворение, заставляла в страхе кусать губы.       — Давайте начнем, — наконец прогремел голос Сабрины Сэвидж. — Я считаю, что госпожа Розье может быть для нас опасна, поэтому едва ли ее нахождение среди нас целесообразно.       Акцент, сделанный на ее документально засвидетельствованной фамилии, всколыхнул нутро. Дафна тут же сжалась, опасаясь, что каждый следующий примет сторону человека, чье мнение для всех явно авторитетно.       — Я думаю, мы должны дать ей шанс проявить себя и доказать свою ценность для Ордена, — озвучил свое решение Бруствер.       — Я согласен с Кингсли, — сказал Римус Люпин. — Дафна заслуживает шанс.       Его губы изогнулись в сердечной улыбке, и Дафна устыдилась, что когда-то высокомерно считала этого человека недостойным профессорского звания.       — Поддерживаю! — энергично выкрикнула Нимфадора Тонкс, сверкнув задиристым взглядом.       Салазар, благослови Тонксов!       — Я против. — Сириус хмуро взглянул на девушку, сдвинув кустистые брови к переносице. — Мы не имеем права на ошибку.       …и прокляни Блэков.       — А я не сомневаюсь, что эта девушка — жег’тва пг’огнившей системы! — высокомерно вздернув нос, заявила Флер Делакур. — Чем мы лучше этих гадких выг’одков, если бг’осим ее в беде?       — Лучше или нет, но мы в невыгодном положении, — заключила Молли. — Я против.       Какая неожиданность!       На языке вновь горчила едкая желчь, уготованная этой женщине, но Дафна, сделав над собой усилие, прогнала злость прочь.       — Если мы растеряем остатки милосердия и бросим эту девушку в беде, то можно сразу же сложить наши палочки, — красноречиво заявил Билл и улыбнулся, когда жена одобрительно сжала его руку.       — Согласна с Биллом! — воскликнула Джинни, подпрыгнув на месте. — Я немного знаю Дафну и не думаю, что она способна на подлость.       Дафна ей благодарно улыбнулась и получила в ответ веселое подмигивание.       — Я тоже считаю, что Дафна может стать частью Ордена. Она никому не причинила зла и заслужила второй шанс, — пояснила Гермиона.       Дафна могла поклясться, что Перси ядовито фыркнул, скрестив руки, словно отгораживался от форсированного голосования.       — Я спас ее не для того, чтобы потом позволить умереть! — выпятив грудь, заявил Рон.       — О, уже только ты? А как же Томас и Финниган? — глумливо поддел багровеющего брата Джордж. Так и не вернув лицу утраченную серьезность, он обратил взор на Дафну и продолжил: — Я уверен, что в твоем шкафу полно жутких скелетов, но у кого их нет? Однако если ты нас предашь, я лично откручу твою красивую головку. Без обид?       — Ну какие обиды, — ехидно фыркнула она.       Все взгляды переключились на Перси — он оставался единственным, кто еще не высказал свое мнение. Дафна замерла в ожидании, вонзив ногти в подсохшие лунки на ладонях.       Он поднял на нее безразличный, холодный взгляд и озвучил свое решение, будто вынес приговор:       — Я считаю, ей здесь не место.       Все внутри рухнуло и упрямо запротестовало. Дафна с трудом подавила раздражение, но не испытала ни капли удивления: Перси остался верным своим принципам и убеждениям говнюком.       — Полагаю, с учетом мнения остальных членов Ордена, не присутствующих здесь, тех, кто за то, чтобы мисс Гринграсс осталась, все же больше. Возьму на себя смелость проголосовать от лица отсутствующей Авроры: не сомневаюсь, что она бы сочла правильным взять юную леди под нашу защиту, — подвела итог Сабрина, лениво улыбнувшись. — Вы ведь хорошо знакомы с Авророй Скамандер?       Дафна не поверила своим ушам. Вздох облегчения вырвался у нее из груди одновременно с пылким смешком Сэвидж.       Она ничего не слышала о судьбе Авроры Скамандер с той самой легендарной дуэли двух заклятых друзей далекой юности, когда Темный Лорд одержал победу над непокорностью Лисандра Лестрейнджа и, со слов Тео, как будто бы впервые не испытал благоговейного торжества.       — Вам крупно повезло, потому что магия это или чудесная случайность, но оказаться под протекцией самой Авроры — невероятная удача, — высокопарно произнесла Сабрина и поднялась с места, а вслед за ней и остальные волшебники. — Добро пожаловать в Орден Феникса, мисс Гринграсс.       Она уже не слышала, как Молли Уизли причитала «помяни мое слово, Сабрина, мы об этом еще пожалеем», не замечала, как Сириус Блэк хмуро качал головой, — она чувствовала лишь надежду и веру, что с этого дня ее жизнь началась с чистого листа.

***

      Дом, в котором Дафне предстояло жить, снаружи выглядел ухоженно: небольшая терраса, укрытая тенью буйно разросшихся лиловых глициний — чувственный медовый аромат соцветий разносился ветром по всей деревне и кружил голову, — светлый деревянный фасад и окрашенные под оттенок благоухающих цветов оконные рамы. Деревянные половицы крыльца, истертые частым соприкосновением с подошвами обуви, заскрипели под весом тела, и Дафна поспешила вслед за Джинни, оставившей дверь приглашающе открытой.       Внутри дом оказался совсем крошечным: круглая гостиная с диваном и двумя креслами в сиреневой обивке, деревянный стол с потертыми ножками, на столешнице которого высилась простенькая ваза с букетом розовых пионов, старый комод и книжный шкаф со стеклянными дверцами.       — Кухня — прямо и направо, — небрежно махнула в нужную сторону Джинни. — Но обычно мы едим все вместе в столовой, я тебе покажу дорогу, как только устроишься. А здесь, — она указала на дверь возле лестницы, — живут мальчишки — Дилан Мартин, Ли Джордан и Майкл Корнер. С Майки ты, должно быть, уже знакома.       Дафна искривила губы в подобии улыбки и ответила вялым кивком. Перспектива делить крышу с одним из тех, кто предпочел бы сжечь ее в Адском пламени, казалась ей малопривлекательной, но Джинни об этом знать не стоило.       Залитая дневным светом гостиная насквозь пропиталась ярким цветочным ароматом, и его шлейф поднимался вслед за девушками на второй этаж. Стекло в окне коридора переливалось калейдоскопом разноцветных витражей и заставило Дафну замереть возле него, через красные, изумрудные, желтые и лиловые стеклышки разглядывая тянущийся далеко вперед сосновый лес.       — Когда солнечные лучи проникают внутрь дома сквозь эти витражи, гостиная превращается в уголок чистейшей магии, — с улыбкой произнесла Джинни.       — Это ты придумала? — спросила Дафна и, получив в ответ гордый кивок, тоже улыбнулась. — Кажется, всего в этом доме коснулась твоя рука. Здесь очень уютно.       — Когда-то давно родители уехали навестить Чарли, близнецы были заняты своим магазином, а Рон увязался за ними. Тогда я пригласила Тори, впрочем, не рассчитывая, что она сумеет вырваться, но она смогла. — Невидящий взгляд Джинни уставился наружу сквозь переливающиеся на свету цветные огоньки, а на губах застыла мягкая задумчивая улыбка. — Жара в тот день стояла безумная, и мы отправились к речке неподалеку, а на обратном пути решили срезать через лес и заблудились. Я чуть со стыда не сгорела!       Дафна улыбнулась вновь, с тоской на сердце представляя, какими счастливыми они были в тот день. И как давно это зыбкое счастье в прошлом.       — В конце концов, мы вышли с другой стороны — уж не знаю, как такое возможно, — и наткнулись на маленький белый дом с лиловыми рамами и цветущей по всему фасаду глицинией, а вокруг благоухал яблоневый сад. Я стащила нам с Тори по яблоку, а они оказались кислыми и невкусными, но мы все равно с удовольствием слопали их по пути к Норе, придумывая разные небылицы об этом пряничном домике.       — Пряничном?       — Это из магловской сказки, — моргнув, отмахнулась Джинни и выдавила растерянную улыбку. — Глупости. Идем?       Дафна почувствовала, что это вовсе не глупости, но настаивать не стала, опасаясь, что ее присутствие и без того бередит старые раны.       Не сделав и пяти шагов, они оказались у двух комнат: дверь одной из них, выходящая на тот же лес, оказалась открыта. Украдкой заглянув внутрь, Дафна отметила одну двуспальную кровать, небольшой вещевой шкаф и длинный книжный стеллаж от угла до угла, на соседней стене протестно высилась выставка из декоративной метлы, миниатюрной биты загонщика и игрушечного бладжера — и все это венчал прикрепленный магией к стене гриффиндорский шарф.       — Это комната Джорджа и Гермионы, — пояснила Джинни. — Даже не спрашивай, как эти двое сошлись. Более безумной пары ты вовек не сыщешь.       — Почему же не сыщу? А как же Гермиона и любой чистокровный слизеринец? — лукаво улыбнулась Дафна.       — Ужасно, — скривилась Уизли. — Не в обиду, Гринграсс, но у большинства слизеринцев в башке драконий навоз.       Дафна расхохоталась, молчаливо соглашаясь с этим утверждением.       — А это наша спальня, — указала Джинни, раскрыв дверь. — Раньше нас здесь было четверо, но Алисия и Кэти теперь перебрались в другой лагерь Ордена. Вот мы с Анджелиной и делим эту комнату пополам.       — Вероятно, она прыгает от счастья, узнав, что меня подселили к вам третьей.       — Она сказала, что пора учиться спать с открытыми глазами и зажатой в руке палочкой, — ухмыльнулась Джинни.       — Какова вероятность, что я проснусь с подушкой, прижатой к моему лицу?       — Только если оспоришь чемпионство «Холихедских гарпий».       Комната была, как и все, небольшой. Из окна открывался вид на улицу и паб «Дохлая змея», а убранство было довольно разномастным. По плакату с парящими над стадионом девушками верхом на метлах, прикрепленному над правой от окна кроватью, Дафна безошибочно определила спальное место Анджелины Джонсон; левая кровать помимо клетчатого покрывала вся была устлана ворохом валяющейся одежды, а прямо посреди комнаты небрежно возвышался красный кроссовок.       — Не успела прибраться, — пробормотала Джинни и взмахнула палочкой.       Кипа одежды, сбитая в неряшливый ком, отправилась в открытый шкаф, а вслед за ней, едва успев проскочить в сужающийся просвет, залетел и одинокий кроссовок.       — Твоя кровать, — стремясь отвлечь ее от удивления, Джинни показала на одиноко стоящую вдоль стены постель аккурат напротив принадлежавшей Анджелине и прямо перед дверью. — Если однажды Анджи все же сойдется с Ли, ты будешь первая в очереди на ее койку.       Дафна растерянно осмотрелась по сторонам и робко присела на край своей постели. Голые стены и ни капли того, что бы принадлежало только ей.       — Я могу получить обратно свои вещи?       — Разумеется, но не раньше, чем их досконально проверят. Ну, знаешь, мы должны заботиться о своей безопасности.       — Понимаю.       — А пока я одолжу тебе свои, — засмеялась Джинни, заметив тень сомнения на лице девушки. — Быть шикарной даже в обносках — это талант, Гринграсс, так что у тебя есть все шансы прокачать его до предела.       Как и обещала, она оставила все необходимое и упорхнула по своим чрезвычайно важным орденовским делам, которые Дафну не касались. Оставшись в одиночестве, Дафна перекладывала вещи с места на место и думала, что жизнь на птичьих правах в фамильном особняке Розье и здесь, в стане Ордена, мало чем отличается. Вся разница заключалась в скромности нынешнего обиталища и надежде, что ночью под ее одеяло не заберется Эван, что по меркам прошлой жизни казалось Дафне почти что райскими условиями.       День клонился к закату, и Дафна позволила себе покинуть стены нового дома в надежде, что за обычную прогулку ее не сочтут лазутчицей. Снаружи везде сновали люди, и их повышенное внимание оседало на коже липкой грязью, которую отчаянно хотелось соскоблить. Никто не целился в нее палочками, не нападал словесно, но эти взгляды… Столкнувшись с очередным таким, полным пренебрежения, Дафна юркнула за угол и довольно скоро оказалась окружена высокими деревьями, которые, словно молчаливые древние стражники, вели ее вниз по склону — туда, где в тусклом багрянце едва вынырнувшего из облаков солнца, бликовала водная гладь. Могучие стволы наконец расступились, а ветер толкнул ее в спину, подгоняя ближе к горному озеру. То, скрывшись от чужих глаз в хвойном лесу, простиралось далеко вперед и тонуло там, где горные пики держали на своих плечах кроваво-красные тучи.       У самого берега, где шуршала высокая трава, стоял Перси. Дафна еще издалека разглядела пламенно-рыжий затылок, который мог принадлежать любому из Уизли, но даже годы в разлуке не стерли из ее воспоминаний знакомый разворот плеч и неестественно прямую осанку, какой пытался добиться каждый чистокровный аристократ от своего ребенка.       Она не знала, слышал ли он эхо ее шагов, но даже не пошевелился, стоило ей остановиться аккурат позади него. Его взгляд так и остался прикован к узкой небесной прорези, словно та была пылающим швом едва зажившей раны на болезненно-серой коже западного горизонта.       Что она может ему сказать? Поздороваться? Спросить, как у него дела? Или еще лучше — что нового? Глупости. Дафна поджала губы, чувствуя себя донельзя никчемной, а Перси, это было очевидно, точно не желал ей помогать.       — Это Шотландия, верно? — разрезала она вопросом свист ветра. — В начале я решила, что оказалась в Скандинавии — до чего же тут холодно, — но, вероятно, это обусловлено островным расположением.       — Ты привыкнешь, — бесцветно ответил Перси. — Если, конечно, не окажешься бесполезной для Ордена. У нас хватает и своих бестолковых голодных ртов, жаждущих покровительства.       Дафна вспыхнула, обескураженная злой прямотой его речи, и не нашла достойных ответа слов. Так они и стояли: он буравил немигающим взором сочащуюся из небесной раны сукровицу, а Дафна рассматривала его серьезный профиль и острые скулы с непрерывно движущимися желваками. Он зол — она ощущала жар ярости, исходящий от его тела, и нервно переминалась с одной ноги на другую.       — Ты и впрямь считаешь, что мне здесь не место?       Перси моргнул и, не поворачивая голову, скосил на нее быстрый взгляд.       — Твое место рядом с мужем — держать его за руку и улыбаться перед колдокамерами, когда он презентует очередной ублюдский закон, ущемляющий права маглорожденных, рожать ему чистокровных выродков, одеваться в шелка и литрами поглощать тошнотворный ром.       — Я ненавижу ром.       — А здесь ты чужая, — невозмутимо продолжил он, словно не слышал ее. — Ты вскоре соскучишься по мягкой перине, которую все эти годы по обычаю грела для пожирательского ничтожества, тебе надоест бесконечная опасность. Ты устанешь выживать и изо дня в день бороться — даже не за свои права, нет, — за жизнь. Пусть жалкую, никчемную и короткую, но другой здесь ни у кого нет и не будет.       — Наверное, ты пережил много ужаса, раз в тебе не осталось ни капли надежды.       Перси резко обернулся, вперив в нее свои голубые глаза, пылающие вспыхнувшей бурей.       — Я пережил тонну дерьма, твоя правда, но ты, Дафна, по-прежнему худшее, что со мной случилось.       Дафна проглотила вязкий ком обиды и приподняла подбородок, не желая проигрывать ему в этой словесной дуэли.       — Неужели? Когда-то ты говорил с точностью до наоборот.       Сумрачная морщинка меж его бровей стала еще отчетливее, чем прежде. Поразмыслив, Перси коротко кивнул, не пожелав игнорировать очевидное.       — Говорил. Однако это было до того, как ты показала свое истинное лицо.       Дафна с каким-то безумным отчаянием ощутила, как грудь разрывает отчаянный смех, — неуместный и горький, он застрял в глотке и растекался по стенкам горящей лавой.       — И какое же оно — мое лицо?       — Бездушное, аморальное, циничное и лживое. — Он поднял на нее ледяной взгляд, метая молнии праведного гнева. — Поправь меня, если я что-то упустил.       Дафна хмыкнула и, осклабившись, с напускной задумчивостью поднесла левую руку к подбородку:       — Еще я пустышка и больная социопатка, неспособная на безусловные чувства.       — И как я мог забыть? — фыркнул он, сунув руки в карманы брюк, и твердо продолжил: — Не думай, что сумеешь обмануть моих друзей, как однажды обманула меня. Если ты здесь, чтобы причинить вред близким мне людям, я лично пущу тебе в лоб «убивающее».       Насчет «убивающего» она не знала, но испепелить ее потемневшими глазами Перси точно пытался уже сейчас, будто надеялся, что она расщепится на атомы и, развеявшись по ветру, исчезнет раз и навсегда.       Дафна шагнула вперед, оказываясь в опасной с ним близости: если он захочет, легко сумеет утопить ее — постыдно безоружную — в этом самом озере.       Задрав голову, она растянула губы в ядовитой улыбке:       — Смелая угроза, Перси. В каком-то смысле даже благородная. Однако бросить ее в меня гораздо проще, чем «Аваду», а ты не похож на того, кто хоть раз убил человека.       По его лицу проскользнула неясная тень, но довольно быстро утонула подо льдом холодных глаз. Перси выпрямился и заявил со всем упрямством, на какое только был способен:       — Ты будешь первой.       Какая честь!       Дафна издевательски расхохоталась, чувствуя отвратительное жжение в глазах.       — У-у-у, как это поэтично, аж мороз по коже! — наигранно растерла плечи она и вдруг осознала, что действительно дрожит. — И рука твоя не дрогнет, да?       — Даже не сомневайся, — самодовольно ответил Перси, вытянувшись по струнке. — Больше у тебя не выйдет меня обмануть, а я не позволю обманываться другим, потому что вижу тебя насквозь.       — Тогда надень на глаза очки, чтобы не ошибиться в выводах, — едко выплюнула Дафна и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала вверх по склону.       Обида и злость от несправедливых обвинений душили ее нутро, пока сердце отбивало траурную барабанную дробь. Увязнув ногой в рыхлом песке, Дафна едва не рухнула и, ощутив жалящий жар на щеках, поджала губы.       Она не знала наверняка, но отчего-то казалось, что, стоило ей скрыться из поля зрения, как неподвижная мужская фигура, ссутулив плечи, вновь обернула молчаливый взор на истекающий кровью небосвод.