Разочарование

С тех пор Джинни неоднократно виделась с Дином – вольно или невольно, или кто-то из них сам искал встречи, или они оба ее искали? Честно говоря, Джинни не было так важно найти ответ на этот вопрос, главным было то, что ее все устраивало – впервые за много лет доверительное общение с человеком противоположного пола не давило на нее. Джинни знала, что ни за что не пойдет на измену, ибо это просто-напросто подлое предательство. В ее желании общаться с Дином не было страсти, вожделения или же жажды запретных развлечений – лишь родство душ, желание поддержки, и чтобы на тебя смотрели как на человека, с уважением и принятием. Но она также знала одно – если Гарри перейдет грань по отношению к ней или детям, она уйдет раз навсегда и никогда не вернется назад. Гриффиндорки, как никто, знают, что такое честь и достоинство. Ее вина, что в свое время она забыла об этом, но как хорошо, что вспомнила, когда еще не поздно. Дин тем временем находил нужные слова, наполняющие душу Джинни теплом и уважением – к самой себе, к жизни, к своему опыту. Возможно, потому, что он не был обременен слишком сильно какой-то великой миссией, или же он просто не забыл, что в человеке существует душа. - Жаль, что ты ушла из спорта, - вздыхал Дин, глядя на Джинни все с тем же восхищением, как в Хогвартсе, когда она впервые оседлала метлу и сразу же принесла Гриффиндору победу. - Что поделать, я ведь должна уделять внимание детям, - вздыхала Джинни в ответ. - Я ведь тебе уже говорил – это должна делать не только ты, - поправил Дин все с той же нежной улыбкой. – А ты должна себе – ты должна не забывать, что ты прекрасный человек, сильная и талантливая женщина. Детям нужна счастливая мать. Как говорят магглы – в самолете парашют сначала на себя, потом на ребенка. Его слова, как и прежде, заставили Джинни задуматься. Была ли она счастливой матерью для своих детей? Были ли счастливы ее дети? На первом курсе Альбус пролил много злых слез, спрашивая маму: «Почему я слизеринец? Папа меня больше не любит?» А затем стал постепенно становиться таким, каким его хотели видеть – злым и агрессивным. Каким его хотел видеть родной отец. Потом настала очередь Лили Луны лить слезы, а затем и бунтовать. Роза же – в семье Уизли происходило почти то же самое, что и в семье Поттеров, только с другой стороны – уже давно махнула на себя рукой и шла по наклонной, из всех родственников оставив связь только с тетей Джинни. Иногда Джинни получала письма от Розы – отрывистые, написанные дрожащей рукой, горькими словами, полными разочарования в себе и в семье, и всякий раз залитые слезами. Роза еще доверяла ей, по той простой причине, что делиться ей было попросту больше не с кем, но самым ужасным было то, что Джинни все чаще видела разочарование в глазах собственных детей – Альбус не уставал язвительно высказываться насчет «женской мудрости» матери, да и Лили Луна все чаще спорила, все меньше проявляла уважение, все реже прислушивалась к материнским советам. - Гарри, послушай, - однажды Джинни решительно вошла в кабинет мужа, где он обычно работал над своей великой миссией. Гарри весьма неохотно поднял голову от бумаг с очередными архиважными делами о преступлениях. Делами, которые были важнее собственной жены и детей. – Я хотела с тобой поговорить. Я ухожу от тебя. - Что? Почему? – Гарри моргнул, как будто не вполне понимая услышанное. Вот если бы ему сказали об очередном преступлении – он бы понял, и рьяно рванулся бы на поимку преступника, пусть даже это были бы его собственные дети. - Я давно должна была сделать это. Мне не все равно, что происходит с моими детьми. Я не хочу, чтобы Альбус горько смеялся над моей «женской мудростью» - ты не видишь, что твой сын сломан, что он уничтожен? - Он того и гляди станет преступником, - фыркнул Гарри. - Если и станет, то это только твоя вина! Это вина отца! – вспылила Джинни. – Хотя нет, не только отца – это вина и матери! Моя вина, что не досмотрела, что растворилась в тебе, что не видела никого, кроме тебя, даже своих детей. Посмотри на Лили Луну – она у тебя в гулящих ходит только за то, что смотрит на мальчиков с других факультетов. Ты всегда осуждал Крауча за то, что он отправил Сириуса в тюрьму без суда и следствия – так почему же теперь уподобляешься ему? Сириус и Люпин теперь в гробу переворачиваются – не тому они тебя учили. - Кто ты такая, чтобы осуждать меня? – Гарри посмотрел на нее мрачно, почти с презрением. – Кто ты такая, чтобы судить о том аде, через который я прошел? - Ты прав, никто, - холодно усмехнулась Джинни. – Я никто, потому что забыла о себе, но больше я такой глупости не сделаю. Я была никем, когда бросила квиддич. Когда взяла на себя все заботы о детях, понимая, что ты о них заботиться не станешь. Я была никем, когда не замечала, что в постели ты называешь меня «Чжоу». Тебе нужна крыса, чтобы ее уважать? Скажи, только честно – запретил ли бы ты Чжоу играть в квиддич? - При чем здесь это? – Гарри нахмурился. – Ты забыла, через какой ад мы все прошли? Гермиона живет в том же ритме, все понимает. У нас великая миссия, какая Чжоу? - Но ты находишь время звать ее во сне. Возвращайся к ней наяву, - отрезала Джинни. – Что касается ада – мы все через него прошли, но не все зациклились, не все сделали крайними детей, я уж молчу о себе – хотя нет, и о себе молчать я больше не стану. Я заберу детей и уйду. Я заслуживаю хотя бы уважения за все свои старания. В любви нет ничего плохого и стыдного, но она должна быть взаимной. Я предлагала тебе выйти из этого ада, я предлагала тебе пойти к семейному психологу – ты не захотел. Тебе гораздо больше нравится купаться в этом аду, как тому, в честь кого ты назвал сына – а потом это же поставил сыну в вину. Что касается Гермионы – я бы и Розу забрала с собой, да вот только я ей не мать. Поговорю с Роном, потому что так больше невозможно. Оставайтесь в своем аду, который вы так любите. Роза взрослая девочка, уехала учиться, возможно, создаст свою семью, которая будет ее принимать. Я устала, Гарри. Устала. Любовь имеет срок годности. Особенно если она безответна. - Хочешь честности? – Гарри посмотрел на нее – впервые внимательно, как будто наконец-то увидел, и поправил очки. – Если уж ты честна, то и я буду. Я помню и люблю Чжоу не потому, что она крыса. А потому, что она роковая женщина, она с самого начала вела себя так, как ты сейчас – не позволила бы запретить себе играть в квиддич, называть чужим именем, унижать детей. Если бы ты начала с этого, у нас был бы шанс. Джинни невозмутимо пожала плечами. - Я это уже поняла. Ценить надо того, кто ценит тебя. Но ценят в то же время только того, кто ценит сам себя. А если сам себя не уважаешь – кому ты нужен? Но лучше поздно, чем никогда. Больше я такой дурой не буду.