По алому полю

      Она снова замолчала, а потом вдруг со всей силы ударила по стене; камера даже не шелохнулась, что удивительно, потому что на Рукии не было наручников, а значит, она могла использовать свои силы, так почему… — Он забрал их!!! — закричала она, срывая голос отчаянным воплем. — Вся моя реацу! Все мои силы! Забрал! Что со мной будет? С братом? Мы здесь одни! Они убьют нас! Убьют! — Она посмотрела на него полубезумным взглядом, тяжело дыша после срыва. — Что нам делать? — зарыдала она.       Ишшин ошеломленно смотрел на нее. Его руки дрожали, когда он попытался коснуться ее плеча — но она дернулась — и он только и мог что смотреть, как девушка медленно ломается от безысходности. — Ты видела Императора? — тихо спросил он, и Рукия кивнула. — Он это сделал с тобой? — осторожно задал Ишшин новый вопрос, но шинигами только отрицательно мотнула головой.       Ишшин облокотился на холодную стену, разглядывая почти сломленную девушку, которая прятала заплаканное и истощенное лицо в ладонях; все еще одетая в белоснежную форму, как только ее взгляд падал на свои одежды, она одаривала их ненавидящим взглядом. Кто это сделал с ней? — Я увидела мячик, — неожиданно всхлипнула Рукия, — а потом мальчика. — Она зло рассмеялась, и по спине Ишшина побежали мурашки, потому что здесь мог быть только один мальчик. — Мальчика, который принял меня за новенькую и предложил показать свои игрушки. — Ее лицо исказила горечь. — Я как идиотка согласилась, думала, чем глубже во дворец тем лучше. — Она запрокинула голову, смотря в серый потолок. — Это был императорский кабинет. Меня поймали, мальчика назвали принцем, — Рукия начала говорить рубленно, будто пыталась абстрагироваться от собственных слов, — а потом пришел Император, а мальчик забрал мою силу. — Что? — тупо переспросил Ишшин.       Воздух в лёгких словно застыл, и Шиба едва закашлялся. Тряхнул головой, будто стремясь вытряхнуть воду, попавшую в уши. — Мальчик забрал твою силу? Ты уверена? Рукия, что… — Мальчик. Забрал. Мою. Силу! — истерично сорвалась девушка, вдруг резко обхватив себя за плечи тонкими ладонями. Затряслась, зачастила: — Император почувствовал Серебро, вытащил из кармана! Мальчику оно не понравилось, и он его испарил! А потом Император предложил ему проявить духовные ленты, чтобы посмотреть, кто я такая! Урок, сказал он! И мальчик вызвал все ленты в кабинете! И мою! А потом дёрнул! И моя порвалась! Забрал силу! И вместе с лентой исчезла реацу! Вся моя реацу!       Она засмеялась, раскачиваясь из стороны в сторону, и все шептала, срываясь на крик. Шепотом. — Он не человек. Чудовище. Как Император. Только хуже! У мальчика черная лента! Как у пустого! — Она резко остановилась, подняла на Ишшина обезумевшие глаза и схватила его за плечи. — Не то чудовище мы пришли убивать. Не то! Это мальчик! Он — монстр!       Мужчина шарахнулся от обезумевшей девчонки в сторону, больно ударившись раненой спиной о стену. В глазах Кучики не было ничего, кроме полного и невообразимого безумия — ни грана разума.       Она шепчет, качается и снова шепчет; смеётся — на губах улыбка, далёкая от нормы примерно так же, как пустые от человеческих душ.       Верить в рассказ не хочется. Ишшин и не верит. Как в такое поверить можно? Маленький ребёнок, лишающий сил шинигами, просто порвав духовную ленту? Не смешно. Чёрная лента пустого? Невозможно. Хотя бы потому что квинси не терпят рядом с собой даже мельчайших проявлений пустоты.       Он помнит, как Масаки однажды взялась его просвещать о природе ненависти лучников к масконосящим. Они же даже отравленных реацу пустых товарищей — добивают в пяти случаях из шести, потому что случаев спасения от пустофикации один на сто! Император не допустил бы пустого, голодного до человеческих душ, в своем дворце, если бы был хоть намёк.       Так что же это? Галлюцинация? Обман разума? Иллюзия по типу фокусов Айзена? Шиба скрипит зубами, изо всех сил отстраняясь от боли в сломанных руках и ребрах — тело его отнюдь не в лучшей форме после боя.       Дышать тяжело и больно, сломанные кости, без поддержки внутренней духовной энергии, дарят незабываемые ощущения. Глубокая рана на спине, каким-то чудом не убившая его и даже успевшая немного закрыться, напоминает о себе горящим жаром и слабостью от кровопотери.       Если бы не лекарства Киске, он бы уже вырубился. Дважды чудо, что Ишшин успел ими закинуться в короткий промежуток боя с квинси. Выберется — скажет учёному спасибо.       Но выберется ли?