Книга

Стоя у большого окна, покрытого морозными узорами, Лариса с улыбкой разглядывала укутанные снегом деревья, теперь больше похожие на причудливые ледяные скульптуры. Снежинки, словно маленькие пушинки, мягким и белым пледом очищали природу, стирая отвратительную грязь и мрачную черноту. Погладив мягкую шёрстку Пончика, сидевшего на подоконнике и также внимательно наблюдавшего за падающим снегом, женщина задумалась. Два дня назад она и представить себе не могла, что с таким трепетным нетерпением будет ждать наступления Рождества, чтобы нарядить ёлку вместе с Уэнсдей Аддамс. Жизнь настолько быстро может повернуть устоявшуюся рутину в неожиданное русло, что сам человек иногда не понимает, когда и как всё так резко изменилось. Но не всегда такие изменения плохие. Сейчас в душе Ларисы поселилась маленькая, но надежда. Надежда на что-то светлое и доброе. Какая ирония. Ведь это что-то, похоже, принесёт самый тёмный человек, которого она только знала. Хотя теперь такое описание больше подходило для прошлой Уэнсдей. За эти два дня они сблизились настолько, что Лариса точно знала — сегодняшняя Уэнсдей может чувствовать и испытывать сильные эмоции. Чувство вины, сожаление, печаль, страх — всё это слепилось в своеобразный болезненный комок, который, не выдержав напряжения, просто взорвался горькими слезами, открывая настоящую Уэнсдей и оголяя её ранимую душу. И заставляя Ларису оголить свою собственную в ответ. Две души, так жестоко раненные Торнхилл, Крэкстоуном и всеми последующими событиями, наконец открылись друг другу. И эти израненные души сегодня будут вместе встречать Рождество. Лариса подошла к огромной стальной плите и осмотрела содержимое глиняного противня. Зная самые глубокие травмы души девушки, женщина понятия не имела, какую еду предпочитает Уэнсдей. Поэтому она решила, что наиболее подходящим блюдом будут запечённые овощи. Аккуратно нарезанные кабачки, баклажаны, помидоры, перец, картофель и грибы, богато сдобренные маринадом по секретному рецепту, только и ждали прихода гостьи, чтобы отправиться в духовку. Лариса всегда любила готовить. Это было одним из немногих хобби, отвлекающих её от постоянной вереницы непредсказуемых событий в академии. Приготовление еды оказывало на неё поистине успокаивающий эффект, сравнимый с глубокой медитацией. Выбрав пино-нуар к овощам, женщина расставила хрустальные бокалы на белом круглом столе. Она вообще не может вспомнить, когда в последний раз обедала за ним. Обычно Лариса завтракала за барной стойкой, читая ежедневную газету «Новости Джерико», обед предсказуемо всегда проходил в родных стенах «Невермор», а ужинать женщина предпочитала на диване за просмотром какого-нибудь старого фильма о любви. Которой сейчас ей так отчаянно не хватало. Но сегодня всё будет по-другому. Сегодня она будет не одна. Какие бы неизвестные намерения не были у Уэнсдей, она всё же согласилась прийти. А это уже говорит об очень многом. Девушка никогда не делает того, чего не хочет. Но что сейчас она хочет от Ларисы? Подтверждения прощения? Стать ей другом? Или чем-то большим? Странное поведение и реакции Уэнсдей на близость Ларисы наводили на такие сумасшедшие мысли. И готова ли дать женщина ей что-то в ответ? Возможно, скоро она получит ответы на эти вопросы. — Сегодня ты спишь в своей лежанке, — женщина укоризненно посмотрела на Пончика, который постоянно ложился на стол, как будто во всей квартире не было другого подходящего места для сна. Бросив взгляд на две красных свечи, которые она ещё утром поставила на обеденный стол, Лариса засомневалась, а не слишком уж романтичной будет казаться встреча двух… Двух кого? В эту же секунду огромные часы пробили три раза, и одновременно с ними зазвонил дверной звонок. Уэнсдей. В этот раз пунктуальна. Поравнявшись с зеркалом рядом с входной дверью, Лариса внимательно осмотрела своё отражение: безукоризненно уложенные волосы, светящаяся фарфоровая кожа, ярко-красные губы, белоснежное шёлковое платье выше колена, выгодно подчёркивающее фигуру, и классические белые туфли-лодочки. Идеальна и безупречна. Довольная своим внешним видом Лариса выдохнула и с лучезарной улыбкой открыла дверь. Её взору предстало прекрасное создание. Уэнсдей была великолепна: облегающие брюки, в которые был заправлен топ, деликатно подчёркивающий зону декольте, прямое расстёгнутое пальто с воротником и туфли на огромном каблуке. Все предметы гардероба, конечно, чёрного цвета. Девушка была невероятно красива. Мелкие снежинки в распущенных, слегка кудрявых волосах, добавляли шарма в и без того милое лицо. Отмерев от созерцания очаровательной картины, Лариса шире открыла дверь, приглашая девушку зайти внутрь. — Уэнсдей. — Лариса. Обменявшись формальными приветствиями, Уэнсдей зашла в светлую квартиру следом за женщиной. Внезапно из-за угла, словно маленький ураган, выскочил четвероногий друг, с интересом осматривающий незнакомую гостью. — Это Пончик, — женщина представила кота Уэнсдей. — Пончик? — девушка не смогла скрыть удивлённой улыбки, осматривая пушистого питомца. — Долгая история, — Лариса махнула рукой, не желая признаваться Уэнсдей в истинной причине выбора такого необычного имени для кота. Пройдя в гостиную, женщина бросила последний взгляд на коробку с рождественскими игрушками и ёлку, которую она достала заранее и поставила рядом с обеденным столом, чтобы не укорачивать и без того неизвестно сколько продлящуюся встречу. — Я решила запечь овощи, — Лариса подошла к плите и поместила глиняный противень в духовку, включив таймер, — к сожалению, я не осведомлена о твоих вкусовых предпочтениях, поэтому овощи мне показались самым оптимальным вариантом, — женщина отвернулась от плиты и заметила, что Уэнсдей уже сняла пальто. Без него её фигура была совершенной, топ подчёркивал небольшую округлую грудь, а брюки соблазнительно обнимали идеальные ягодицы. Лариса машинально облизнула губы, рассматривая девушку, получив в ответ такой же изучающий взгляд, но уже своего гардероба. — Это самый правильный вариант. Потому что я с уважением отношусь к смерти и никогда не ем плоть страдающих животных, — Уэнсдей ласково погладила Пончика и посмотрела на рождественскую ёлку. — Можем приступить прямо сейчас, — предложила Лариса, поймав взгляд девушки. — Да, — Уэнсдей подошла ближе к барной стойке, — но для начала я бы хотела чего-нибудь выпить, — попросила девушка то ли от жажды, то ли от стеснения. Лариса понимающе подошла к обеденному столу и взяла хрустальные бокалы. Поставив их на столешницу барной стойки рядом с девушкой, женщина открыла винный шкаф и достала затёртую бутылку вина, которую берегла для особого случая. Сегодняшний день определённо можно считать таким. Ловко расправившись с пробкой, Лариса налила ароматное вино, чувствуя на себе пристальный взгляд Уэнсдей. — Пино-нуар, урожай 1989 года. Божественная вещь, — произнесла женщина, протягивая девушке хрустальный бокал. Уэнсдей внимательно посмотрела на Ларису, а потом на вино. — Или ты хотела чего-то другого? — внезапное осознание накрыло женщину, — тебе же ещё нельзя пить алкоголь, — Лариса часто забывала, что умной не по годам девушке ещё не исполнился двадцать один год, возраст, когда можно употреблять горячительные напитки. — Я похожа на человека, который соблюдает установленные правила? — Уэнсдей вздёрнула бровь и взяла протянутый бокал из рук женщины. Лариса с улыбкой посмотрела на Уэнсдей. Всё-таки хотя бы восемнадцать этой дерзкой девчонке есть. — Что ж, с Рождеством, — произнесла женщина и потянулась к бокалу Уэнсдей. — С Рождеством, — вторила ей девушка, и приятный звон хрусталя раздался по гостиной. Вино, мягко разливаясь по телу, добавляло приятного спокойствия. Сейчас именно этого Ларисе и не хватало. Уэнсдей же, как и в случае с кофе, залпом выпила практически весь бокал и поставила его на барную стойку. — Осторожно, вино очень крепкое и выдержанное. Оно может быстро вскружить голову, — заботливо предупредила женщина, пока не готовая представить себе, чего можно ожидать от Уэнсдей под влиянием большого количества алкоголя. — Может, я хочу, чтобы что-то выдержанное и крепкое вскружило мне голову, — девушка сделала последний глоток пино-нуар, и её взгляд медленно скользнул по телу Ларисы, остановившись на губах. Теперь всё это совсем не было похоже на игру больного воображения одинокой женщины. Уэнсдей словно испытывала её на прочность своим соблазнительным взглядом, от которого в голове Ларисы в момент пронеслось несколько сценариев желанного окончания сегодняшнего вечера. Причём один пошлее другого. Внезапное шуршание у ёлки заставило женщину отвлечься от неприличных мыслей. Пончик сидел рядом с коробкой и сосредоточенно жевал рождественскую гирлянду. — Боюсь, если мы не приступим прямо сейчас, украшать ёлку будет нечем, — Лариса улыбнулась девушке. Уэнсдей перевела внимательный взгляд на кота и тоже заулыбалась. Наблюдать на её лице такие несвойственные и положительные эмоции было невероятно приятно. Подойдя к Пончику, девушка высвободила гирлянду из острых зубов. — После такой еды твой живот будет очень болеть, — Уэнсдей ласково потрепала кота за ушами. От такой умилительной картины улыбка на лице Ларисы расплылась ещё шире. Она подошла ближе к коробке с игрушками и достала из неё большой красный шар. — Последний раз я наряжала ёлку лет десять назад, — Лариса с ностальгией вспоминала свою первую ёлку, которую она радостно наряжала на Рождество, когда её назначили на должность директора академии «Невермор». — И что изменилось в этом году? — Лариса почувствовала, как девушка оказалась совсем рядом. Обернувшись, женщина увидела лицо Уэнсдэй настолько близко, что могла рассмотреть все её веснушки. Как же сейчас хотелось провести рукой по её щеке. — В «Невермор» появился новый вид изгоев, мэр Джерико наконец-то сел в тюрьму за коррупцию, а шериф Галпин добровольно ушёл в отставку, передав своё место одному очень многообещающему юноше, — ответила Лариса совсем не на тот вопрос, который ей задала девушка. Решив и дальше продолжить глупую игру, женщина обратилась к Уэнсдей,— что в этом году изменилось у тебя? — взгляд Ларисы не отрывался от очаровательного лица. Девушка принялась сосредоточенно развешивать красные шары на пушистые ветки. — Я почти издала свою первую книгу, скоро сдам вступительные экзамены в Гарвард и… — внезапно Уэнсдей замолчала. — И? — Лариса в ожидании уставилась на девушку, почему-то боясь услышать продолжение. Вместо ответа Уэнсдей протянула руку к самой верхушке ёлки, пытаясь дотянуться до ветки. Лямка её топа немного завернулась, предательски оголяя красную бретельку бюстгальтера. Зрачки Ларисы моментально расширились, а в горле пересохло. Девушка, сама того не замечая, просто сводила с ума своей непосредственной сексуальностью. — И даже на таких высоких каблуках я не могу дотянуться до верхушки ёлки, — Уэнсдей бросила попытки повесить шарик на ветку и протянула его женщине. Лариса же, как заворожённая, рассматривала плечо девушки с торчащей красной бретелькой. Идея выпить вино с Уэнсдей была плохой. Очень плохой. Девушка, судя по всему, заметившая отсутствие реакции, проследила за взглядом женщины и резко поправила топ в приличное положение. Лариса посмотрела в чёрные глаза Уэнсдей, не скрывая желания в собственных глазах. Почему-то ей уже было всё равно, что девушка это увидит. Наконец взяв шарик из рук Уэнсдей, женщина скользнула пальцами по руке девушки, от чего та громко выдохнула и закрыла глаза. Внезапный писк духовки оповестил о готовности блюда. — Овощи готовы, — быстро одёрнув руку, Лариса повесила шарик на самую верхушку ёлки и подошла к плите. Достав дымящиеся овощи, всё, о чём она могла сейчас думать, это тело Уэнсдей в красном белье. Лариса громко хлопнула дверцей духовки, температура которой сейчас точно была ниже температуры её тела. Услышав приближающийся звук каблуков за своей спиной, женщина обернулась. — Они такие горячие, — произнесла Уэнсдей, рассматривая губы Ларисы, — мне нужно что-то, чтобы не обжечься, — девушка перевела взгляд на стоящий противень и улыбнулась. Эта девчонка точно сведёт её с ума. Без лишних слов женщина протянула Уэнсдей большое полотенце, в которое та тут же завернула противень и понесла блюдо к столу. Немного приведя дыхание в норму, Лариса подошла следом и увидела, как девушка уже зажигает свечи. Женщина вопросительно изогнула бровь. — Не стоять же им без дела. Хотя я бы предпочла чёрные, но судя по внешнему убранству, этот цвет точно не входит в категорию любимых, — девушка задула спичку и медленно скользнула взглядом по белоснежному платью Ларисы, вызывая волну мурашек и неподобающих чувств по всему телу. Женщина отодвинула высокий стул и села, наблюдая, как Уэнсдей, взяв лежащую на столе лопатку, начала галантно накладывать овощи в тарелку. — Достаточно, — вежливо произнесла Лариса и добавила, — большие порции еды губительны для моей фигуры. — Не думаю, что такую идеальную фигуру можно чем-то погубить, — не поднимая глаз, девушка положила ещё овощей в тарелку Ларисы и повторила то же самое со своей тарелкой. Пытаясь совладать с эмоциями от слов Уэнсдей, женщина глубоко вздохнула и начала осматривать гостиную. Камин тихо потрескивал, за окном шёл пушистый снег, Пончик наконец улёгся спать в свою лежанку, на столе аппетитное блюдо. Даже два. Второе в виде бывшей ученицы, без зазрения совести провоцирующей женщину. Во фрустрации Лариса потянулась к открытой бутылке вина и разлила по бокалам новые порции успокоительного зелья. — Это самые вкусные овощи, которые я ела в своей жизни, — закрыв глаза, девушка медленно облизывала вилку. — Спасибо, — наконец приступив к ужину, поблагодарила женщина, тщательно пережёвывая каждый кусочек, — я готовлю очень редко, но очень люблю это занятие. — Также редко, как в этой квартире появляется рождественская ёлка? — вернувшись в свою любимую саркастичную стезю, девушка осмотрела не до конца наряженную ёлку. — Немного чаще, — заулыбалась Лариса и продолжила, — у меня практически нет времени на что-то кроме академии, — допивая остатки вина, женщина внимательно посмотрела на Уэнсдей, — в том числе и на личную жизнь, как ты точно заметила во «Флюгере», — Лариса не очень хотела бередить неприятные воспоминания, но ей безумно хотелось разговорить девушку. Уэнсдей немного напряглась, ковыряя вилкой овощи на тарелке. — Иногда я говорю вещи, которые… — девушка посмотрела на Ларису, — мне жаль, если мои слова могли ранить, — Уэнсдей сделала глоток вина, очевидно пытаясь успокоить себя от несвойственного ей акта извинения. — Уэнсдей, всё хорошо, — Лариса промокнула губы салфеткой, — ты сказала чистую правду. А на правду глупо обижаться, какой бы она ни была, — женщине совсем не хотелось строить из себя героиню-любовницу после того, как девушка открыла ей свои сокровенные переживания. Но Ларисе безумно хотелось узнать больше о личной жизни Уэнсдей. — Что насчёт тебя? — женщина сделала глоток вина, пытаясь подобрать слова, — в твоей жизни есть какой-то особенный человек? Уэнсдей напряглась ещё сильнее и молча разглядывала овощи на тарелке. Повисшая тишина становилась просто невыносимой. — Есть, только этот человек не знает, что он такой особенный для меня, — девушка наконец подняла голову и её взгляд вновь прошёлся по телу женщины, словно она имела в виду… Нет. Этого не может быть. Или может? — Может, тебе стоит ему об этом намекнуть? — Лариса сама не понимала, зачем всё это говорит. Наверное, из-за призрачной надежды, что этим особенным человеком может оказаться она сама. Вино точно ударило в голову. — Может, — закончив с овощами, Уэнсдей отодвинула пустую тарелку и посмотрела в окно, всем видом давая понять, что продолжать разговоры о личном больше не намерена. Лариса понимающе собрала тарелки и противень со стола и положила всё в посудомоечную машину. Возможно, в следующий раз ей удастся вытащить из девушки больше личной информации. Вытерев руки полотенцем, женщина обернулась и обнаружила Уэнсдей с гирляндой в руках. — Мне кажется, правильно было вешать её перед игрушками, — девушка аккуратно обводила тонкий провод вокруг пушистых веток, стараясь не уронить висящие шары. — Ты где-то здесь видишь правильных людей? — с улыбкой Лариса подошла к Уэнсдей, помогая перекинуть провода гирлянды на самую верхушку. Девушка мило улыбнулась ей в ответ. Как бы хотелось, чтобы эта улыбка никогда не сходила с её очаровательного лица. Наконец обернув всю гирлянду вокруг ёлки, женщина вставила вилку в розетку, и гостиная озарилась тёплым мерцающим светом. — Теперь идеально, — Лариса посмотрела на Уэнсдей, которая, словно маленький ребёнок, улыбалась зажжённой ёлке, — не хватает только рождественских подарков. Внезапно весёлый взгляд девушки стал серьёзным, и она подошла к креслу, на котором лежала её сумка. Через несколько секунд Уэнсдей извлекла из неё что-то красное и плоское. — С Рождеством, — девушка подошла к Ларисе и протянула, что теперь видела женщина, старую пластинку, — она… — Уэнсдей замолчала, словно подбирая правильные слова, — её цвет очень похож на губы особенного человека, — глаза девушки забегали по ёлке, игрушкам и всему остальному, но только не по глазам напротив. Лариса с интересом посмотрела на название пластинки. Лучшие песни о любви. В искреннем недоумении женщина машинально провела пальцем по своим губам. Красным губам. И тут женщину словно ударило током. Уэнсдей подарила ей сборник с песнями о любви, красная коробка которого напоминает девушке губы особенного человека. Это всё больная игра разума или Уэнсдей действительно хочет сказать Ларисе то, о чём она думает? Пытаясь собрать прыгающие мысли, женщина гипнотизировала коробку взглядом, словно на ней волшебным образом мог появиться ответ. — Спасибо, — Лариса наконец посмотрела на девушку, щёки который теперь покрывал едва уловимый румянец. Вытащив пластинку из коробки, женщина подошла к камину, рядом с которым стоял старый виниловый проигрыватель. После нехитрых манипуляций по гостиной зазвучал мягкий голос Брайана Адамса, нежелавшего озвучивать словами свои чувства, ещё сильнее путая мысли Ларисы. Подкинув несколько поленьев в камин, женщина почувствовала, что Уэнсдей уже стояла за её спиной. Обернувшись, Лариса обнаружила девушку неприлично близко. — Это, — тихо произнесла Уэнсдей, — второй подарок. Лариса увидела в руках девушки небольшую голубую книгу и с удивлением обнаружила свой любимый роман, который только вчера доставала с полки в квартире Уэнсдей. — Она напоминает глаза особенного человека. Такие же голубые и бесконечно глубокие, — произнесла девушка, в этот раз не пряча взгляд от женщины. Лариса смотрела в чёрные глаза напротив, совершенно не представляя, что сказать или сделать. — Ещё вина? — предложила женщина, чтобы просто выиграть время и отвлечь Уэнсдей, внимательно смотрящую на неё в ожидании какой-либо реакции. — С удовольствием, — произнесла девушка, в голосе которой теперь зазвучали разочарованные нотки. Лариса подошла к барной стойке и наполнила стаканы вином, обдумывая неожиданную информацию. Неужели она и правда тот особенный человек? Женщина просто не могла в это поверить. Всему этому должно быть другое логичное объяснение. Взяв два бокала, Лариса подошла к Уэнсдей, стоящей у потрескивающего камина. — Мы можем переместиться на диван. Там нам будет удобнее, — женщина в ужасе поняла, как двусмысленно прозвучало такое приглашение, и добавила, — удобнее разговаривать. Уэнсдей улыбнулась очевидному смущению Ларисы и взяла бокал из её рук. Аналогично предыдущим, девушка выпила его залпом и поставила на маленький столик у камина. Похоже, Уэнсдей нервничает не меньше. Сев на диван, Лариса жестом пригласила девушку присоединиться, которая тут же оказалась совсем близко. Отпив немного вина, женщина посмотрела в горящее пламя. Сейчас ей хотелось просто поговорить на безопасные темы. И не думать об особенном человеке Уэнсдей, которым, судя по всему, является сама Лариса. Бросив взгляд на подаренную девушкой книгу, женщина вспомнила, что хотела спросить у Уэнсдей ещё вчера, но подходящий момент так и не наступил. — Я заметила, что в содержании твоей книги тринадцать глав, а написала ты только двенадцать, — Лариса перевела взгляд с камина на девушку, теперь так красиво освещённую мягким светом огня. Как бы ей сейчас хотелось раствориться в её тепле и нежности. Уэнсдей внимательно наблюдала, как поленья медленно потрескивают в камине. — Тринадцатая глава не могла быть написана тогда, — девушка перевела взгляд на Ларису, — тогда я ещё не знала, чем в итоге закончатся сложные отношения главных героинь. После этих слов Лариса без всяких сомнений поняла, о чём говорила эта дерзкая девчонка. Она приехала в Джерико не только за прощением, но и за реакцией женщины. Уэнсдей ждёт её ответной реакции, чтобы наконец завершить свою книгу. — А теперь? — Лариса, уже не в силах скрывать своё желание, скользнула взглядом по изгибам тела девушки, остановившись на созерцании пухлых и таких манящих губ, — теперь ты знаешь? Уэнсдей ничего не ответила и, поднявшись с дивана, подошла к креслу со своей сумкой. Немного наклонившись, девушка что-то из неё вытянула. Но всё, что могла видеть Лариса, это открывшийся вид на грудь в красном кружевном бюстгальтере и чёрные волосы, каскадом стекающие по плечам. Вино лишь усиливало неутолимое желание обладать этой девушкой. Вернувшись на диван, Уэнсдей внимательно посмотрела на Ларису. Теперь она увидела в руках девушки помятый листок, который та, аккуратно развернув, начала разглаживать. Женщина не отводила глаз от прекрасного лица, пока Уэнсдей разглядывала лист в какой-то нерешительности. — Я всегда знала, чего хочет одна из героинь, — девушка наконец протянула Ларисе смятый листок, — и теперь у моей книги появилось настоящее название. Женщина взяла измятый лист из рук Уэнсдэй. Сердце билось с бешеной скоростью, мысли сбились в хаотичную кучу. Что там может быть написано? Немного выдохнув, Лариса посмотрела на многострадальный первый лист рукописи, на котором теперь действительно появилось название. Книга о совести, о прощении и о любви. Любви. Сердце женщины сделало резкий кульбит. Но никакой любви в книге не было. Пока. Уэнсдей не могла написать тринадцатую главу тогда, не зная, будут ли чувства главных героинь взаимны. Женщина без проблем перевела метафорический язык повествования на понятный человеческий — Уэнсдей влюблена. Влюблена по-настоящему. А Лариса и есть тот особенный человек, в которого она влюблена. Эта несносная и наглая девчонка призналась в своей любви женщине вот таким вот изощрённым способом. Но такой человек, как Уэнсдей, и не мог сделать это по-другому. Она никогда не скажет об этом напрямую. Девушка просто боится своих чувств. Боится даже произнести это вслух. Боится, что Лариса вновь причинит ей боль и страдания. Но как она могла? Из всех людей в этом огромном мире, Уэнсдей выбрала её. Женщину, которая практически бросила девушку в объятья смерти. Женщину, которая вдвое старше. Женщину, которая живёт на работе. Женщину, которая уже просто не помнит, что такое иметь любимого человека рядом. И женщину, которая теперь хочет это вспомнить. Жизнь жестока. Жизнь каждый день бросает вызовы и испытания. Жизнь очень коротка. И именно поэтому жизнь стоит того, чтобы отбросив все глупые сомнения, с головой окунуться в самое сильное и прекрасное чувство. Лариса аккуратно положила листок-признание на низкий столик и наконец посмотрела на Уэнсдей. Лицо девушки было всё также прекрасно, но теперь во взгляде чувствовалось невероятное облегчение, будто Уэнсдей наконец открыла ей всё то, что так долго скрывала. Теперь её глаза без стеснения блуждали по глазам, губам, рукам, груди и телу Ларисы. Лицо девушки стало ещё прекрасней в своей искренней откровенности. — Твоя книга заслуживает счастливого конца, — мягко произнесла женщина и накрыла своей рукой руку Уэнсдей. Впервые переплетённые пальцы вызвали в Ларисе приятную волну тепла и возбуждения. И теперь ей совсем не было стыдно откровенно разглядывать декольте девушки. Уэнсдей, посмотрев на сплетённые пальцы, рвано выдохнула и закрыла глаза. Женщина облизнула губы, смотря на приоткрытые губы девушки, которые хотелось поцеловать сию же секунду. Сильнее сжав руку Уэнсдей, Лариса услышала учащённое дыхание. Но было совершенно очевидно, что девушка всё же боится сделать первый шаг, она ждёт какой-то реакции или действия со стороны женщины. Придвинувшись ближе, что их ноги теперь соприкасались, Лариса свободной рукой дотронулась до подбородка девушки. Пушистые чёрные ресницы распахнулись, и глаза Уэнсдей с неприкрытым желанием смотрели на женщину. Лариса убрала прядь чёрных волос, упавшую на лицо девушки, и медленно провела пальцами по мягкой белоснежной щеке. К чёрту сомнения. К чёрту боль. К чёрту одиночество. К чёрту всё. — Поцелуй меня, — тихо прошептала Лариса. Уэнсдей замерла, судя по всему, не веря своим собственным ушам. Через несколько секунд пальцы девушки болезненно медленно и неуверенно скользнули по предплечью, шее и остановились на губах. От последнего прикосновения Лариса закрыла глаза и глубоко выдохнула. Внезапно приятные прикосновения исчезли. Открыв глаза, она увидела лицо Уэнсдей совсем близко. И в этот момент пухлые губы девушки нежно накрыли губы Ларисы, замерев в ожидании ответной реакции. И женщина с огромной радостью ответила. Наконец ощутив эти прекрасные мягкие губы на своих, сердце Ларисы забилось так, как не билось никогда в её долгой жизни. Сладкий винный вкус губ Уэнсдей опьянял сильнее самого дорогого вина. Девушка издала тихий стон удовольствия, который стал последней каплей, и язык Ларисы проник в выжидающий рот Уэнсдей. Поцелуй становился всё быстрее, всё жарче, всё отчаянней. Руки женщины крепко обняли девушку, словно желая никогда её не отпускать от себя. Оберегать, защищать и любить Уэнсдей — всё, что теперь имело значение в жизни Ларисы Уимс.

***

Сердце Уэнсдей готово было вырваться из груди, а его ритмичный стук был единственным различимым звуком, который сейчас пульсировал в ушах. Все её откровенные сны, эротические фантазии и возбуждающие видения вместе взятые не шли ни в какое сравнение с реальным ощущением горячих губ Ларисы на своих собственных. Сладкий аромат помады, смешавшись с особым запахом женщины, практически вознёс Уэнсдей на вершину сексуального наслаждения. — О боже, — из-за нехватки воздуха девушка оторвалась от сладостных губ и, прерывисто дыша, внимательно посмотрела на Ларису. Её обычно голубые глаза сейчас были практически чёрными, а в огромных зрачках отражались языки пламени горящего камина. Так любимая Уэнсдей красная помада теперь была размазана по распухшим от поцелуя губам, от чего те казались ещё соблазнительней и желанней. Неужели это всё действительно реальность, а не какой-то сон? Опустив взгляд на грудь Ларисы, быстро поднимающуюся и опускающуюся от учащённого дыхания, Уэнсдей неуверенно накрыла её рукой и вновь притянула женщину к своим губам. Сквозь тонкий шёлк платья девушка почувствовала кружевное бельё, за которым скрывалась приятная и тёплая мягкость. Уже просто не в силах сопротивляться накрывшему возбуждению, Уэнсдей ловко забралась на колени Ларисы, оседлав прикрытые белоснежным шёлком пышные бёдра. В это же мгновение девушка ощутила на своих ягодицах уверенные прикосновения рук, медленно переместившихся на спину и наконец накрывших грудь. Уэнсдей подалась вперёд и почувствовала, что уже находится на грани оргазма. Никогда в своей жизни девушка так быстро не заводилась. Но с Ларисой всё было по-другому. Она была не похожа ни на кого. Она была особенным человеком. Оторвавшись от сладких губ, Уэнсдей атаковала влажными поцелуями белоснежную и такую мягкую шею, о которой так много мечтала одинокими ночами. Парфюм женщины просто опьянял, пробуждая вихрь неизведанных эмоций и чувств во всём теле. — Ты невероятная, — тихо прошептала Лариса, скользя горячим языком по шее девушки, приводя последнюю практически в исступление. Следующее, что ощутила Уэнсдей, пальцы женщины, проникающие под тугой пояс брюк и высвобождающие заправленный топ. Теперь не осталось никаких барьеров между прекрасными руками Ларисы и кожей девушки. Словно в тумане, Уэнсдей оторвалась от женщины и посмотрела в бездонные голубые глаза. — Я безумно хочу эти руки… — не отрывая взгляда от Ларисы, девушка поднесла её руку к своим губам и начала осыпать нежными поцелуями изящные пальцы, — но в другом месте. С понимающей улыбкой женщина изогнула бровь. — Да? И где же? — Лариса прикоснулась свободной рукой к плоскому животу девушки, выводя на нём незамысловатые узоры короткими красными ногтями. От таких прикосновений Уэнсдей почти вошла в состояние абсолютного экстаза. Теперь она реально сомневалась, что сможет продержаться до того, как Лариса дотронется до неё там, где девушка этого больше всего хотела. Резко отпустив руку женщины и вызвав у неё смятение в глазах, Уэнсдей одним движением сняла с себя топ и бросила его куда-то в направлении обеденного стола. Если до этого взгляд Ларисы был голодным, то теперь он стал просто пожирающим. Потянувшись к застёжке красного кружевного бюстгальтера, девушка освободилась от последней детали гардероба, отделяющей её обнажённую грудь от жадных глаз и губ Ларисы. Ни на секунду не отрываясь от созерцания совершенного лица, правой рукой Уэнсдей медленно начала расстёгивать брюки, открывая затуманенному взору женщины красное кружево белья. Лариса, словно заворожённая, наблюдала за интимным процессом, дыша ещё быстрее. Уэнсдей снова взяла руку Ларисы и, закрыв глаза, медленно погрузила её пальцы себе в рот. Эти пальцы были идеальны. Настоящее произведение искусства, которое должны воспевать великие художники мира на своих полотнах. С красных губ сорвался сладостный стон наслаждения, и Уэнсдей почувствовала, как Лариса свела плотнее ноги под её весом. После этого девушка была уже не в состоянии отдаваться прелюдиям. Высвободив теперь влажные пальцы из горячего рта, Уэнсдей уверенно направила руку женщины в расстёгнутые брюки на встречу главному источнику удовольствия. От первого контакта пальцев Ларисы с возбуждённой плотью девушка рвано выдохнула и запрокинула голову назад от невероятного наслаждения. Женщина издала протяжный стон, по-видимому, удовлетворённая тем, насколько возбуждённой была Уэнсдей. Её красное кружевное бельё было насквозь мокрым. — Теперь красный цвет станет моим любимым, — томным голосом произнесла Лариса и притянула девушку ближе к себе, осыпая шею ненасытными поцелуями, — какая же ты влажная, моя девочка. С этими словами женщина начала медленно двигать рукой, заставляя Уэнсдей забыть про всё и только часто дышать от долгожданных прикосновений. — Моя девочка… — Уэнсдей с усилием распахнула глаза и посмотрела на Ларису, — мне нравится, как это звучит. — Да? — рука женщины задвигалась быстрее, но не проникала внутрь, — именно так ты записана у меня в телефоне, — губы Ларисы прикоснулись к спутанным волосам, целуя нежную кожу рядом с ухом, — увидев тебя тем вечером, в мокрой одежде, такую невероятно сексуальную, всё, о чём я могла думать, чтобы ты была моей. Ты ведь моя? — Да… — Уэнсдей переполняли эмоции от умелых движений пальцами и осознания, что всё это время Лариса хотела её. Хотела во «Флюгере», хотела дома, хотела на кухне. Всё это девушке не показалось. В этот же момент Уэнсдей почувствовала, как горячий язык медленно соскользнул с шеи и переместился к груди. Губы Ларисы нежно обхватили затвердевший сосок. Рвано выдохнув, Уэнсдей крепче прижала голову женщины, позволяя ей творить невероятные чудеса с возбуждённым телом. Зарывшись руками в идеально уложенную причёску, Уэнсдей начала хаотично вытаскивать шпильки из волос, позволяя крупным локонам Ларисы спадать по изящным плечам. Женщина оторвалась от груди девушки и посмотрела на неё снизу вверх. Теперь Уэнсдей была выше, теперь Уэнсдей могла видеть то, что возможно было увидеть лишь избранным: Лариса с лёгким румянцем на щеках, распухшими от жарких поцелуев губами и распущенными волосами смотрела на неё с таким животным желанием, что девушка просто больше не могла сдерживаться. Первый оргазм, который ей подарила Лариса, стал кульминацией удовольствия от близости с этой великолепной женщиной. Дыхание Уэнсдей было таким сбитым, словно она пробежала марафон. Самый лучший и приятный марафон в своей жизни. Лариса извлекла руку из белья Уэнсдей и, поднеся влажные пальцы к своему рту, начала медленно слизывать с них следы оргазма языком. — Ты такая вкусная, моя девочка, — тихо произнесла Лариса, не отводя голубых глаз от Уэнсдей. От такого чувственного зрелища и дразнящих слов, новая волна возбуждения с головой накрыла девушку. Она не могла и представить, что можно так сильно желать после только что наступившей разрядки. Уэнсдей жадно припала к губам Ларисы, ощущая свой собственный вкус во рту женщины. Девушка действительно хотела ещё. Но в этот раз она хотела больше, хотела глубже, хотела поглотить Ларису своим телом. Оторвавшись от губ женщины, Уэнсдей скользнула языком по подбородку, приближаясь к уху. — Я хочу, чтобы эти пальцы теперь были внутри меня, — девушка начала покрывать шею женщины лёгкими, словно прикосновения бабочек, поцелуями. — А ты оказывается ненасытная, — с улыбкой произнесла Лариса и, слегка отодвинув голову Уэнсдей от своей шеи, добавила, — сними с себя всю одежду. Девушке не надо было повторять дважды. Властному тону женщины хотелось подчиняться беспрекословно. Поднявшись с колен Ларисы, Уэнсдей встала рядом с пылающим камином и сняла теперь кажущиеся совсем неуместными туфли. За ними последовали чёрные брюки. Оставшись в одном белье, девушка поймала на себе требовательный взгляд женщины. Даже не желая ему сопротивляться, Уэнсдей стянула красные трусики и откинула их в сторону. Наконец полностью обнажившись, девушка посмотрела на Ларису. Женщина медленно подняла подол платья вверх и немного расставила идеально ровные ноги, открывая жадному взору Уэнсдей белое кружево белья. Приглашение было принято, и девушка вновь оказалась на коленях Ларисы. Ощущение обнажённых бёдер на горячих и таких же обнажённых бёдрах было просто невероятным. Крепче обняв Ларису, Уэнсдей почувствовала, как вновь возбуждённая плоть соприкоснулась с кружевом белья, от чего из груди сорвался очередной стон наслаждения. Пребывая уже в полном неистовстве, девушка впилась губами в приоткрытые губы женщины. Теперь поцелуй стал грубым, отчаянным и очень мокрым. Как и сама девушка. Как и шёлковый подол платья Ларисы, впитывающий в себя соки непрекращающегося возбуждения Уэнсдей. Не прерывая поцелуй, девушка ощутила, как рука женщины опустилась с её спины, подбираясь к истекающему входу. Лариса медленно ввела один палец. Девушка подалась вперёд, глубже насаживаясь. Но этого было недостаточно. Она хотела больше. — Ещё, — рвано произнесла Уэнсдей и тихо добавила, — пожалуйста. — Ты уверена? — женщина внимательно посмотрела на девушку и улыбнулась, — у меня очень длинные пальцы. — Да… — на самом деле Уэнсдей была уверена, что после ужасного первого раза с тем парнем в баре, ей будет больно. Но опытные руки Ларисы приносили лишь приятное удовольствие, которое хотелось только приумножать. Наконец ощутив, как второй палец медленно вошёл в горячее лоно, Уэнсдей оторвалась от губ Ларисы и уткнулась головой в белоснежные волосы. — Боже… — тихо выдохнула Уэнсдей, — ты самая прекрасная женщина, — девушка неуклюже пыталась покрыть поцелуями любую часть тела Ларисы, до которой она только могла дотянуться в таком положении, — моя женщина… Раскрасневшаяся Лариса накрыла своими губами губы Уэнсдей, вновь сливаясь в горячем и отчаянном поцелуе. Рука женщины нарастила скорость, пальцы изогнулись под идеальным углом, и Уэнсдей почувствовала, как внутри всё приятно сжимается, и второй оргазм за этот прекрасный вечер сладко разлился по всему телу. Мелодичный голос Ди Ди Бриджуотер раздавался по гостиной, обещая оградить любовь стеной. И Уэнсдей готова верить, что Лариса действительно оградит все её переживания и страхи своей любовью. Нежно поцеловав губы женщины, Уэнсдей впервые в жизни не знала, что сказать. И нужно ли вообще что-то говорить в таких ситуациях? Всё, что она может сделать, это продемонстрировать Ларисе свою бесконечную любовь и страстное желание. С такими мыслями, девушка потянулась к идеальной спине и, не отрывая глаз от Ларисы, аккуратно потянула вниз застёжку белоснежного платья. Женщина без сопротивления с улыбкой наблюдала за происходящими действиями. Уэнсдей медленно подняла шёлковый подол платья и аккуратно потянула его наверх. Лариса элегантно подняла руки, помогая девушке избавиться от явно лишней детали. Откинув платье в кучу с уже валяющейся на полу одеждой, Уэнсдей поймала на себе укоризненный взгляд Ларисы, очевидно очень недовольной, как грубо девушка обращается с точно дорогостоящим предметом гардероба. Но Уэнсдей было всё равно. Этот осуждающий взгляд лишь сильнее раззадорил её. Наконец девушка встала с колен женщины и с жадностью начала изучать открывшиеся обнажённые части тела Ларисы: небольшую грудь в идеально сидящем белом бюстгальтере, мягкий, немного выступающий вперёд живот, бёдра со следами мелких растяжек. И во всей этой неидеальности Уэнсдей находила Ларису самой идеальной женщиной в этом неидеальном мире. Опустившись на колени, девушка провела рукой по стройной белоснежной ноге. Лариса в одном белье и на высоких каблуках выглядела настолько сексуально, что Уэнсдей решила не снимать с неё туфли. Вместо этого девушка подалась вперёд и, почувствовав невероятный жар от тела женщины, подцепила застёжку бюстгальтера, высвобождая грудь из кружевного плена. Соски Ларисы были возбуждёнными, словно приглашая Уэнсдей к себе. Ну разве можно отказаться от такого приглашения? Девушка жадно припала губами к груди Ларисы, от чего та издала самый прекрасный стон удовольствия, который Уэнсдей слышала в своей жизни. Перейдя ко второй груди, рука девушки нежно поглаживала внутреннюю поверхность мягкого бедра. — Уэнсдей… — только и могла произнести женщина, а её стоны становились всё громче. Оторвавшись от мягкой груди, Уэнсдей посмотрела на Ларису. В её глазах творился самый настоящий пожар, в котором хотелось гореть без остатка. — Ты прекрасна, — Уэнсдей вернулась к распухшим губам и страстно их поцеловала. Тем временем рука девушки спустилась ниже, и она почувствовала невероятный жар. Бельё женщины было насквозь мокрым и горячим от переполняющего возбуждения. Медленно проведя пальцами по влажному кружеву, Уэнсдей услышала тихий гортанный выдох, моментально пробудивший в девушке очередное желание. Словно у женщины была волшебная кнопка, запускавшая в Уэнсдей неизвестные до этого момента эмоции и чувства. Но только не сейчас. Сейчас всё только ради удовольствия Ларисы. Наконец опустившись на колени, девушка двумя руками подцепила последнюю деталь гардероба, отделяющую их с Ларисой от полной наготы. Бросив ненужный предмет в сторону, Уэнсдей шире раздвинула ноги женщины и, подавшись вперёд, жадно припала губами к сочащемуся от желания лону. Лариса, в отличие от Уэнсдей, совершенно не пыталась скрывать своих настоящих эмоций и громко застонала от первого контакта языка девушки со своим телом. Никогда этого не делая, Уэнсдей, тем не менее, интуитивно знала, что нравится женщине, судя по её стонам. Рука Ларисы оказалась в спутанных волосах Уэнсдей, ближе пододвигая голову девушки к источнику удовольствия. — Да… — бархатный голос женщины, словно мёд, разливался в ушах, — моя девочка… Ободрённая такими словами, Уэнсдей быстрее задвигала языком и медленно вставила палец в возбуждённое лоно. Внутри всё было очень мокро и горячо. Лариса застонала ещё громче, а её дыхание стало прерывистей и быстрее. Девушка никогда не представляла, что дарить кому-то удовольствие может быть настолько приятно. Добавив второй палец, девушка оторвалась от губ женщины и посмотрела не неё снизу вверх. Грудь Ларисы быстро поднималась и опускалась от сбившегося дыхания, голова немного запрокинута назад, пальцы с идеальным красным маникюром крепко сжимали подлокотник мягкого дивана, взъерошенные волосы красиво стекали по плечам, любимые голубые глаза были закрыты, а губы открыты, издавая прекрасные стоны удовольствия. Это самое сексуальное зрелище, которое видела Уэнсдей в своей жизни. И самое вкусное. Девушка вновь припала губами к лону женщины, быстрее двигая пальцами. Через несколько секунд Уэнсдей почувствовала, как стенки влагалища напряглись, и тёплая влага разлилась по пальцам и губам Уэнсдей. Оргазм Ларисы был прекраснее, чем девушка себе его представляла. Облизнув губы от соков женщины, Уэнсдей снова оседлала колени Ларисы, но в этот раз их не разделяла лишняя одежда. Только прямой контакт обнажённого тела с таким же обнажённым телом. И тут до девушки дошло, что это именно тот момент, который она постоянно видела в своих видениях. Именно в такой сладостной нёге их тела соприкасались друг с другом, предаваясь самому прекрасному искусству любви. Уэнсдей заключила Ларису в медленный поцелуй. — Теперь я точно знаю, что мои видения всегда сбываются, — заулыбалась девушка, ловя на себе вопросительный взгляд женщины. — Ты видела это? — Лариса провела пальцами между обнажёнными телами, обрисовывая ситуацию. — Едва мы касались друг друга, в моей голове появлялась эта сцена, — девушка медленно водила руками по мягким волосам Ларисы. — Оказывается, всё намного хуже, чем я думала, — женщина искренне засмеялась и сразу же получила лёгкий удар рукой по плечу. — Я не могу контролировать свои видения, — обиженно надула губы Уэнсдей. — Я знаю, моя девочка, я знаю, — Лариса с нежностью посмотрела на девушку и взгляд её стал серьёзнее, — Уэнсдей, тебя не пугает наша… — женщина замолчала, по-видимому, подбирая подходящие слова, — тебя не пугает то, насколько мы разные? — Не вижу никакой проблемы. Я оцениваю людей исключительно по размеру мозга, а не по возрасту, полу или статусу. А что меня действительно пугает, так это невозможность быть с тобой, и в лучшем случае — наслаждаться своими видениями, — девушка внимательно посмотрела на женщину, надеясь, что её слова прозвучали убедительно. — Так за всё случившееся я должна быть благодарна своему большому мозгу? — громко засмеялась Лариса. От смеха женщины Уэнсдей заулыбалась в ответ, а затем с полной серьёзностью посмотрела в голубые глаза. — Я не знаю, кого благодарить, — начала девушка, не отрывая взгляда от Ларисы, — возможно, мне стоит благодарить тех ребят, которые мучали моего брата Пагсли, или моих безумных родителей, которые заставили меня приехать в академию «Невермор», возможно, мою неспособность сидеть на месте и жажду справедливости, которые снова и снова приводили меня в твой кабинет, — девушка провела рукой по нежной щеке Ларисы, — уже тогда, я подсознательно искала любых встреч с тобой. Возможно, мне стоит благодарить Энид, которая по крупицам доставала из меня зародыши разных чувств и заботливо взращивала их день ото дня, поливая розовованильными рассказами о любви, дружбе и преданности. Возможно, мне надо благодарить Тайлера, который показал, что меня совершенно не привлекают парни, возможно, мне надо благодарить Ксавье за подаренный телефон, или мне надо благодарить Торнхилл и Крэкстоуна за долгую разлуку с тобой, которая сподвигла меня на написание не только книги, но и помогла мне разобраться в своих запутанных чувствах и эмоциях, и не только мне самой. Она помогла всё это рассказать тебе, — Уэнсдей с нежностью посмотрела на Ларису, — мне всё равно, кого благодарить. Я просто благодарна, что наконец могу целовать эти прекрасные красные губы, — пальцы Уэнсдей медленно прошлись по приоткрытым губам женщины, — смотреть в эти бездонные голубые глаза, зарываться руками в такие мягкие белокурые волосы, ласкать самую нежную шею и трогать идеальную мягкую грудь, — рука Уэнсдей скользнула по груди Ларисы, — я знаю лишь одно, что кто бы или что бы не послужило причиной, которая привела нас в этот замечательный момент, — я благодарна. Потому что я безумно, бесконечно, и бесповоротно… — внезапно Уэнсдей замолкла, — потому что теперь я нахожусь с самой прекрасной и особенной женщиной в этом отвратительном мире. В явном изумлении от такого искреннего монолога Уэнсдей, Лариса внимательно смотрела в глаза девушки, губы женщины то открывались, то закрывались, словно желая что-то сказать. Вместо слов Лариса взяла руку Уэнсдей и положила её себе на сердце, а свою положила на сердце девушки. Уэнсдей словно ударило током. Их сердца бились воедино в ритмичном унисоне. — Знаешь, — начала женщина, — ты самый вредный, самый упрямый, самый несговорчивый и самый невыносимый человек, которого я только знаю, — Уэнсдей моментально почувствовала неприятно зарождающуюся внутри тревогу, — но в то же время ты самая умная, самая преданная, самая смелая и самая сексуальная девушка, которую я встречала в своей жизни. А это, — Лариса перевела взгляд на одиноко лежащий листок рукописи на столике, — это самое красивое… — внезапно женщина замолчала, — это самые красивые слова. И… — И? — спросила Уэнсдей, хотя уже сама не была уверена, готова ли она услышать продолжение. Лариса медленно убрала руку Уэнсдей со своей груди и, приподняв девушку со своих колен, встала с дивана. Уэнсдей, как заворожённая, наблюдала за обнажённой белокурой богиней. Высокие каблуки до сих пор украшали длинные ноги Ларисы, делая их просто бесконечными. Элегантной походкой женщина грациозно скрылась из вида девушки, судя по всему, в какой-то из комнат. Не понимая происходящего, Уэнсдей посмотрела на мерцающую огнями рождественскую ёлку и вспомнила о своём загаданном вчера желании. Которое на самом деле сбылось. Ведь Рождество — это волшебное время исполнения самых заветных желаний. Расплывшись в глупой улыбке, девушка увидела вернувшуюся в гостиную Ларису. В её руке был какой-то предмет. Женщина, не сводя глаз с Уэнсдей, подошла к тлеющему камину, и скинув с себя туфли, присела на колени около низкого столика. Теперь девушка поняла, что загадочным предметом в руке Ларисы была обычная ручка. Женщина в какой-то задумчивости посмотрела на многострадальный листок и аккуратно начала на нём что-то выводить. Поднявшись, Лариса подошла к девушке и с лучезарной улыбкой протянула измятый лист. Уэнсдей с неподдельным интересом посмотрела сначала на женщину, а потом на первый лист своей рукописи, на котором в следах засохшего кофе каллиграфическим почерком были написаны новые слова: Книга о муках совести, о силе прощения и о взаимной любви. Взаимной любви. Улыбаясь, словно Чеширский кот, Уэнсдей положила свой счастливый лист на столик и притянула Ларису к себе для нежного поцелуя. Теперь девушка наконец-то знает, какой будет тринадцатая глава. А главное, Уэнсдей знает, что у её книги будет самый счастливый конец.