На 180° и обратно

Каждый, кто сделал тебе больно — покойник Укрою тебя пледом, посажу на подоконник

— Наш разговор не закончился. Андрей замирает, переставая завязывать шнурки на ботинках. Он распрямляется и смотрит на подошедшего дядю Ильдара. Чужие очки опущены на переносицу, а кулаки сжаты. Он выглядит так, будто с трудом сдерживается, чтобы… Что? Не ударить? Андрей вжимается в дверь, нащупывая ручку за спиной. В воздухе витает чувство опасности, а его интуиция еще ни разу его не подводила. Ильдар Юнусович зол. Сильнее, чем в любой другой раз до этого. — Ты где шлялся в пятницу? И не надо мне этой истории про друга, как его там, Марат? От тебя сигаретами пасло. Думаешь, пожевал жвачку и все, перебил запах? Андрей подавляет желание стукнуть себя по лицу. О перегаре он позаботился, а о том, что табачный дым впитался в его волосы и кожу, пока он сидел на кухне рядом с тремя смолящими парнями, он не подумал. Мама, наверное, не поняла только потому, что приболела и мучается с насморком. — Отец Марата курит. — А ты рядом стоял? Я, по-твоему, совсем идиот? Я, кажется, предупреждал, чтобы ты перестал мне врать. — И что вы мне сделаете? — Андрей бросает вызов, высоко вздергивая подбородок. В голосе и глазах прорезается сталь. — Вы мне никто, и права наказывать меня у вас нет. А мама вам не поверит. Я всегда был примерным сыном. — Это мы еще посмотрим, — дядя Ильдар недвусмысленно хватается за ремень. — Только попробуйте… — Или что? — насмехается мужчина. — Меня вот в детстве пороли, и, как видишь, вырос приличным человеком. В полицию пошел. Из тебя тоже нужно выбить всю эту подростковую дурь, пока не поздно. — Да вы больной! — с отвращением бросает Андрей. — Сопляк… — дядя Ильдар тянется к нему, и Андрей, с бешено колотящимся сердцем, выпрыгивает за дверь, захлопывая ту прямо перед чужим носом и слыша, как из квартиры доносятся ругательства. Он слетает по лестнице, спотыкается о развязанные шнурки и, как ненормальный, бьется в подъездную дверь, пока не соображает сначала нажать на кнопку. Оказавшись на улице, Андрей врезается в подскочившего с лавки Марата. Тот хватает его за локоть и кладет одну руку на грудную клетку, не давая упасть. — Какого хре- Андрей?! Ты сбегал что ли из дома? Че у тебя с сердцем? — Пошли, пошли, пошли, пошли отсюда быстрее, пожалуйста! — Андрей тянет Марата за собой, за угол многоэтажки. Он тяжело дышит и шало вращает глазами, поэтому Марат слушается. — Теперь ты объяснишь мне, что случилось? — Дай отдышаться, — Андрей слабо отмахивается, сжимая пальто на груди. Сердце все еще норовит пробить ребра и вырваться наружу, упав ему под ноги трепещущим кровавым комком. Андрей знает, что это не из-за его импровизированного марафона. Он чуть не впал в панику. Вызванную дядей Ильдаром. А ему еще нужно придумать правдоподобную ложь для Марата. Говоря о Марате. Тот опускается перед ним на корточки (и когда Андрей оказался на земле?) и практически в душу заглядывает своими темными, непроницаемыми глазами. — Андрей. — Тон ровный, безэмоциональный. Но пальцы подрагивают от желания что-то сделать, набить кому-то морду. — Успокойся, — Андрей качает головой. — Ничего не случилось. — Не пизди мне, блять- — Я не договорил, — строго перебивает Андрей. Марат тушуется, но пытливый взгляд не отводит. — Соседи на лестничной клетке ругались, заметили меня. Мужик выглядел очень злым. Я не стал испытывать судьбу и побежал. — И все? — подозрительно спрашивает Марат. — И все. Пошли в школу, пока не опоздали. Удар приходится по многострадальному носу. Почему именно нос, отстраненно думает Андрей, пока лежит на снегу, скрючившись и получая удары в живот. Почему вообще лицо. Разве не надо как-то осторожнее, менее очевидно? Искандер стоит немного в стороне — всегда наблюдатель, никогда не деятель. Андрей ухмыляется ему окровавленными зубами. Хотел покорности, может быть, слезливой мольбы? Не получишь. Андрей никогда не опуститься так низко. — Интересное кино, — раздается свист. Избиение прекращается. Марат вразвалочку приближается к ним, засунув руки в карманы и всем видом выражая расслабленность. — Вы на кого руку подняли, псины подзаборные? Я недостаточно явно продемонстрировал нашу дружбу? Или вы бессмертные? — Ты кто такой? — насупленно выдавливает один из прихвостней Искандера. Тот, что покрупнее. — Про Адидаса-младшего слышал? По глазам вижу, что слышал. Говорят, бешеный. — Ты что ли Адидас-младший? — храбрится второй, но его голос срывается на октаву выше. Марат наигранно жалостливо разводит руками: — Не повезло вам. И врывается в круг. Плавно уворачиваясь от чужих кулаков, он без особого труда укладывает обоих (то, как Марат двигается и дерется, похоже на танец) и набрасывается на Искандера, пытавшегося сбежать. Сбив его с ног, Марат усаживается сверху и начинает бить в лицо. Искандер задушено сипит, выдыхает кровавые пузыри и извивается, но Марат не останавливается. В этом больше нет ничего грациозного и красивого. Только оголенная, как электрический провод, ярость. Андрей подползает к нему и наваливается со спины, обняв за плечи и потянув на себя. — Марат, хватит. Марат, прекрати. Ты ж его убьешь, — без остановки шепчет он в чужое ухо. — Марат, Марат, Марат… Его голос доходит до Суворова, как сквозь толстые слои ваты. — Марат, я прошу тебя! Хватит. Окровавленная рука с разбитыми костяшками медленно останавливается. Марат заторможенно моргает, приходя в себя. Искандер смотрит на него с ужасом, мокрые дорожки слез расчерчивают его залитую кровью физиономию, но он, по крайней мере, в сознании. Марат чувствует, как его обнимают трясущиеся руки, теплое дыхание возле уха. — Андрей? — Да, да. Это я, — Андрей устало падает лбом ему на плечо. — Все хорошо, ты не успел его вырубить. Марат закидывает его руку себе на плечо и помогает подняться. — Распиздите кому-то в школе, кто я такой или о сегодняшнем — закопаю. Свалили отсюда! — срываясь на рык, бросает он Искандеру и его дружкам. Лицо у него в крови, а в глазах — дикий блеск. Он выглядит, как хищное животное. Тех как ветром сдувает. — Я жду объяснений, чушпан. Почему сразу не сказал? — Ты ждешь объяснений?! Это я должен требовать объяснений. Ты его чуть не убил! — Я разозлился, бывает. — Это не ответ. А если бы я тебя не остановил? Марат, ты понимаешь, что было бы? Это уже не простая уличная драка, это статья. — Оставь свои морали при себе, мне брата хватает. У тебя кровь не останавливается, нос точно не сломан? — Да плевать на мой нос! Скажи мне, Марат, у тебя вообще ничего не екает, когда ты думаешь о том, что чуть не убил человека? — Андрей пристально вглядывается в чужие глаза, ища признаки вины. Но внутри лишь пустота. Марат облизывает пересохшие окровавленные губы: — Ты мне поверишь, если я скажу, что стараюсь об этом не думать? А, Андрейка? — Конечно, поверю, — глаза Марата удивленно расширяются. — Мне хочется думать, что я хоть чуть-чуть, но знаю тебя. И я уверен, что ты не контролировал себя. Но, знаешь, это не оправдание. Плечи Марата опускаются в поражении: — Ты прав. Давай зайдем ко мне, приведешь себя в порядок, прежде чем домой идти и пугать родных. Сегодня Андрей впервые задумывается о том, как часто Марат впадает в подобную ярость. — Ванная там. Аптечку сейчас принесу. Чай будешь? — Ага, — Андрей раздевается, снимает ботинки и проходит в чужую квартиру. — Спасибо. А родители на работе? — Наверное, — Марат равнодушно пожимает плечами. — Я с ними не живу. — В смысле? — Андрей изумленно оборачивается. Марат, не глядя на него, проходит мимо, в сторону кухни, и с ненужной силой давит на кнопку электрочайника. После чего с грохотом начинает копаться в шкафчиках, вероятно, в поисках аптечки. — В коромысле. Мы со старшим братом, Вовкой, съехали. Живем теперь вдвоем. — А… Почему? — Не многовато ли вопросов? — Марат все-таки поворачивается к нему, хмурый и раздраженный. Подпирает поясницей тумбу. — Прости, — Андрей виновато опускает взгляд в пол. Ну да, с чего бы им делиться подробностями личной жизни. Он сам не раз лгал. Марат вздыхает и, видимо, что-то для себя решив, подходит, чтобы поднять голову Андрея за подбородок. — Давай правда за правду? — Хм? — Я рассказываю, почему не живу с родителями, а ты рассказываешь, что это было с утра. Если ты думал, что я поверю в твою историю про соседей, то ты тупее, чем я предполагал. — Справедливо, — Андрей кивает, и Марат отпускает его. От потери контакта почему-то становится неуютно. Андрей встряхивается, отгоняя странные мысли, и идет в ванную. Умывается, затыкает окровавленные ноздри ватой и мажет фиолетовые гематомы, усеивающие его торс, как пятна краски — холст, мазью. Когда он возвращается на кухню, чай уже готов. — Я батино разочарование, — из ниоткуда выдает Марат, и Андрей понимает, что игры в правду начались. — Шалопай, никогда нормально не учился, шлялся по улице с пацанами старше меня. Турбо и Зиме сейчас за двадцать, знаешь? Вовка поменьше, но тоже не дотягивает до уровня идеального сына. Но Вовка в армию ушел и вырвался, так сказать, из-под его влияния, а я остался с ним один на один. И батя начал меня пиздить — думал, это поможет. Раньше-то меня Вовка защищал, а потом стало некому. Мама не знала. И… Ладно, это уже другая правда. В общем, когда Вовка вернулся, я умолял его забрать меня с собой, жить вместе. И Вовка согласился, но при условии, что я буду нормально учиться. Мы вернулись из Москвы в Казань. Вот и вся история. — А мама… Вы поддерживаете с ней связь? Марат вдруг улыбается, глядя в окно. Нежно так, ласково. — С мамой — да. Она у нас замечательная. Она не родная Вовке, мы с ним сводные, но любит, как своего. Марат оборачивается, и его взгляд теряет свою мягкость: — Теперь ты. Андрей дискомфортно поводит плечами и, прежде чем начать, делает большой глоток чая из кружки. — У мамы есть ухажер, ну типа того. Ильдар Юнусович. Он не живет с нами, но часто ночует. И ключи у него есть. И он был там в субботу, когда я вернулся домой. Учуял запах сигарет, подумал, что я курю и вообще попал в плохую компанию, — на этих словах Марат хмыкает. — Попытался спросить с меня за это, но я его послал. Тогда он потянулся к ремню, пообещал выпороть, чтоб неповадно было. Я испугался и сбежал. Не знаю теперь, что будет. — Может, ему навалять? — Марат с испорченным выражением лица хрустит костяшками пальцев, но тут же морщится, потому что больно. — Дурак? Он же мент. Тебя загребут раньше, чем ты подойдешь к нему. Сам разберусь. — Так же, как в клубе? — Я, честно говоря, просто тебе назло напился. — Да я понял.

*

[13:02, Неизвестный номер] Не звонишь, не пишешь. Я жду-жду) [13:08, Я] Мы знакомы? [13:23, Неизвестный номер] Ирина. Мы в клубе познакомились, не помнишь? Девушка с каре, мы танцевали вместе [13:31, Я] О, Боже, прости. Я вообще мало, что помню, с того вечера [13:32, Ирина из клуба] Ничего, бывает, ахаха. Пообщаемся? [13:35, Я] Я не против, но только не сейчас. Уроки заканчиваются. Давай вечером спишемся? [13:36, Ирина из клуба] Ты школьник? [13:37, Я] Мне 17, это проблема? [13:38, Ирина из клуба] Да нет… Тогда до вечера) Андрей растерянно откладывает телефон. Он дал Ирине номер? Он этого не помнит. Он ее-то едва запомнил, только каре, да танец. В этот момент звенит звонок, и Андрей поднимается из-за парты, собирая рюкзак. Марат вопросительно вскидывает брови, когда видит его озадаченное выражение лица. Андрей кивает ему на улицу, мол, по пути расскажу, и они вместе спускаются в гардероб. — Девчонка из клуба написала. Походу, я ей номер свой оставил? Предложила пообщаться. — Мм, — непонятным тоном тянет Марат, доставая сигареты. — И что, ты согласился? — Ну да? Вроде ничего такого. Не жениться же она на ней предложила. Ириной зовут. — Да мне насрать, если честно, как ее зовут, — перебивает Марат, с остервенением пытаясь выбить сигарету из пачки. — Марат, что не так? — Все так, — Марат агрессивно затягивается, выдыхая дым Андрею в лицо. Тот закашливается и разгоняет белесый туман рукой, нахмурившись. — Настроение просто паршивое, не принимай на свой счет. И что дальше? — Ничего дальше, вечером спишемся. Я даже лица ее не помню. Что случилось? — С Вовкой вчера поругался, — нехотя выдавливает Марат, отводя взгляд. — Забей. У тебя музыкалка сегодня? Ну вот и не стой на месте. — Хочешь со мной? — неожиданно даже для себя предлагает Андрей. — С тобой? Зачем? Что я там делать буду? — А что? — Андрей беспечно пожимает плечами, будто не предложил это на эмоциях. Просто показалось, что Марат недоволен именно им. Андрею не понравилось это чувство. — Посидишь, послушаешь. С преподавательницей я договорюсь. — Ладно, — все еще сомневаясь, протягивает Марат. — Послушаем тебя, юный Паганини. — Паганини — скрипач, вообще-то! — Маратка, а Вовка будет? — Турбо встречает их у порога, здоровается за руку, хлопает по плечам и забирает верхнюю одежду. — Да, подтянется, — Марат по-хозяйски проходит в квартиру. — Че, где еда? — Приготовишь — будет, — ухмыляется вышедший в коридор Зима. Марат моргает на него: — Не понял? — Да шутит он, — отмахивается Турбо, подталкивая Андрея в спину, чтобы он не топтался неловко возле двери. — Мы там намутили горячих бутербродов и помидоры соленые открыли. Под закусь сойдет. — Оп-па, — Марат потирает руки. — А че по алкашке? — Водка. — Я пить не буду, ладно? — подает голос Андрей, проходя на кухню. — Одну рюмочку, — Турбо сближает большой и указательный пальцы в жесте «чуть-чуть». Андрей качает головой: — Не, меня мать убьет, если учует. Марат, догадывающийся, что он имеет в виду на самом деле, сжимает челюсти, отчего на скулах проступают желваки. — Не будет он, сказал же. Зима смотрит между ними. — Почему у меня ощущение, что нам чего-то не договаривают, Валер? Андрей тушуется, опуская взгляд на свои пальцы, которые начал неловко перебирать. Марат с интересом разглядывает обои, будто нашел там что-то невероятно занимательное и нет дела важнее. Турбо дергает бровью на это и лезет в морозилку, чтобы достать водку: — Оставь их, Вахит. Хрен с ними и их тайнами. Не наше дело. Плечи Андрея расслабленно опускаются. Он боялся, что парни будут допытываться. Марат веселеет, снова ухмыляется и садится рядом с Андреем, доброжелательно пихая его в бок. Андрей улыбается в ответ. Они не замечают, как переглядываются Зима и Турбо. Турбо кивает на Андрея, вопросительно поднимая брови, а Зима пожимает плечами. После чего оба синхронно хмурятся. Турбо тянется к Андрею, словно хочет погладить его по голове, но останавливает себя на пол пути и вместо этого открывает бутылку водки. — Доставай рюмки, Зима. Он разливает алкоголь. Чокнувшись, парни опрокидывают стопки. Марат морщится, выдыхает и пододвигает к себе банку с помидорами. — Валер, можно я чайник поставлю? — спрашивает Андрей. — Да, конечно, — Турбо машет рукой в сторону плиты. — Делай, что хочешь. Андрей кипятит воду, заваривает себе чай, добавляя две ложки сахара, и усаживается обратно. Парни обсуждают, как недавно развели какого-то лоха на деньги, и он присоединяется к ним. Не то чтобы ему была приятна эта тема, но Андрей знает, кто они такие, что из себя представляют и чем занимаются. Марат, немного раскрасневшийся от алкоголя, громко смеется и выпытывает подробности, которыми Турбо и Зима рады поделиться. Их прерывает звонок в дверь. Марат подскакивает на месте: — Это Вовка! Я открою. — Ты смотри, откроет он, — хмыкает Зима. — Забыл, чья хата? Может, тебя швейцаром нанять? Марат игнорирует его и бежит в коридор. Турбо мягко улыбается неловко сгорбившемуся Андрею: — Не нервничай. Вовка классный. Думаю, он только рад будет вашей дружбе. — Пиздец холодрыга, — Вова, с алыми от мороза щеками, снегом в русых волосах и с повисшим на нем Маратом, заходит на кухню. Зима протягивает ему рюмку, и Вова тут же отпивает из нее. — Ух, хорошо пошла. Здаров, парни. А ты Андрей, да? Привет. Столько слышал про тебя, а встречаемся в первый раз. Я Вова, старший брат этого оболтуса, — он кивком головы указывает на принявшего возмущенный вид Марата. — Привет, взаимно, — Андрей скованно пожимает протянутую руку. Они перемещаются в комнату. Турбо включает колонку на фоне и падает обратно на пол, прислоняясь плечом к Зиме. После бутылки водки парней разморило, они шутят и сами же над этим смеются. Андрей улыбается, сидя в их кругу и выпивая вторую чашку чая. Ему и без алкоголя весело и приятно здесь находиться. Марат втягивает его в карточную игру, и он проигрывается в пух и прах. Парни ржут, а Вова братским жестом хлопает его по плечу. — Они жульничают, — успокаивает он Андрея. — И что будет делать проигравший? — Турбо ухмыляется и подмигивает Андрею. — Эй, такого уговора не было… — Как самый трезвый, Андрюха пожарит котлеты, — предлагает Зима. — Потому что я лично хочу жрать. Справишься? — Конечно, — Андрей облегченно выдыхает. Пьяные парни могли заставить его делать любую фигню, он и не надеялся отделаться так просто. Марат тянется к колонке через Турбо, когда начинает играть Ленинград, и прибавляет звук. После дружного «о-о-о», парни принимаются громко подпевать. Андрей смеется и достает из кармана телефон, чтобы включить видеокамеру. Заметив это, Марат подходит к нему, обнимая одной рукой за плечи, и переключает на фронталку. — На фоне Эйфелевой башни! — орет Марат ему в ухо. Андрей с улыбкой морщится и качает головой в камеру, мол, вы только посмотрите на него. — Все, топай котлеты жарить. — Это эксплуатация чужого труда. — Это было бы эксплуатацией, если бы ты сам не ел. Золушка, блин. Давай-давай, шустрее, — Марат подталкивает его в спину. — Ща песня закончится, и мы придем. Чтоб тебе не так скучно было.

*

— Андрей, что это такое? Плохое начало. Мама использует его полное имя, только когда находится в крайнем неудовольствии. Андрей осторожно раздевается и проходит в гостиную. Мама сидит на диване, а в руках у нее спрятанные (видимо, недостаточно надежно) вещи, подаренные Зимой и Турбо. Рядом с ней — дядя Ильдар. И по выражению его лица очень трудно сказать, насколько сильно попадет Андрею. Андрей сглатывает, готовясь, если что, бежать. Потому что дядя Ильдар может воплотить свою угрозу в жизнь. Маме он, конечно, не позволит смотреть, потому что, Андрей верит, она обязательно его остановит, но может отправить ее в магазин за какой-нибудь мелочью. — Откуда у тебя эта неприличная одежда? Тут матерная надпись! — Мам, я… Это подарок. Я их даже не ношу. — И поэтому спрятал?! — Я знал, что они тебе не понравятся. А выбрасывать некрасиво, подарок же все-таки. Мам, не плачь, пожалуйста. Ничего же страшного не произошло, я их не надеваю. — Кто тебе такие подарки дарит? Скажи мне, Андрей! Эта одежда стоит недешево, я проверила в интернете. Это твои новые приятели из подворотни? Даже не отрицай, мне Ильдар рассказал, с кем ты теперь дружбу водишь! — Ильдар, значит, рассказал, — мрачно повторяет Андрей, чувствуя, как непроизвольно сжимаются кулаки. — И ты ему поверила? Поверила, что твой сын пошел по наклонной? Я разве что-то сделал, чтобы ты так считала? Был недостаточно хорошим сыном? Почему ты не поговорила сначала со мной, мама?! — он срывается на крик. Мама всхлипывает и прячет лицо в ладонях. Андрей хотел бы почувствовать себя виноватым, но он не чувствует. Она полезла в его личные вещи, послушала какого-то левого мужика, а не родного сына, которого воспитывала с младенчества, буквально крест на нем поставила после пары слов. Не попыталась поговорить, выяснить, может быть, что-то. Просто принялась разбрасываться оскорблениями и обвинениями. Ильдар Юнусович гладит ее по трясущейся спине и обжигает Андрея взглядом. И так много в этом взгляде: неприязнь, гнев, обещание наказания. — Светочка, сходишь в магазин? Подышишь свежим воздухом, успокоишься. Нам с Андреем надо поговорить по-мужски. — Хоть пальцем меня тронешь — я заяву накатаю! Плевать мне, кто ты, майор, капитан или подпол, я тебя засажу. У меня знакомая в ПДН, с очень хорошей репутацией и связями. Срок мотать будешь, понял? — Андрюша, — ахает мама. — Что за выражения? — Теперь я Андрюша? А тебя только мои выражения смущают? Ничего, что вот этот вот собирался меня избить тут, пока ты в магазин ходишь? Он угрожал уже мне. — Андрюша, не нужно наговаривать… — А ему ты поверила, когда он на меня наговаривал! Андрей стремительно разворачивается на пятках и вылетает в коридор, с остервенением натягивая пальто обратно. Юлька, потревоженная их криками, выглядывает из комнаты, смотря на старшего брата заплаканными глазами. Андрей одними губами ей шепчет «прости» и захлопывает за собой входную дверь. Его трясет от злобы и подкатывающей истерики. Прекрасно, просто замечательно. Его мать ему не верит. Андрей впечатывает кулак в подъездную стену. Кожа на костяшках лопается, а старая, рассохшаяся краска отлетает, мелкими зелеными крошками ссыпаясь на лестницу. Андрей заматывает руку найденным в кармане носовым платком и пересчитывает имеющиеся деньги. На две поездки в автобусе и маленькую чашку американо должно хватить. Он добирается до ближайшего ТЦ и устраивается там, пряча поврежденную руку под стол и лениво гоняя палочкой сахар в бумажном стаканчике. Что ему теперь делать? Домой не хочется, напрашиваться к Марату — стыдно. — Это же ты? — Андрей поднимает взгляд на севшего напротив парня. У того длинные волосы, усы и джинсовая рубашка, как у рок-звезд девяностых. — Мы знакомы? — у Андрея нет сил на вежливость. — Это же ты танцевал с моей девушкой в клубе. И переписываешься сейчас с ней. Так дела не делаются. Она занята, отвали от нее по-хорошему. — А не то что? — с вызовом спрашивает Андрей. — Джон, если не ошибаюсь? Как тебя на самом-то деле зовут? Дима? Жора? Мне плевать, не лезь ко мне. Нет у нас с Ириной ничего. — Берега попутал, сопляк? — А ты мне пояснить хочешь? Сказал же, отвали. Если ты настолько не уверен в себе, что думаешь, что Ирина тебе изменяет, то, может, стоит к психологу обратиться? — Ты пожалеешь об этом. — Я жалею только о нашей встрече. — Ты ведь в музыкалку вроде ходишь, да? — Джон вдруг расплывается в неприятной усмешке. Андрей, хмуря брови, кивает. Смысл скрывать — если Джон это упомянул, значит, Ирина уже рассказала. — Ну-ну. Считай, больше нет. — Чт… Эй, погоди! Но Джон уже уходит. Андрей кусает губы, глядя вслед его удаляющейся спине. И что это должно означать? Не может же Джон… Да кто он такой? Не может же? Андрей стукается лбом о пластиковую столешницу. Сегодня что, день «доведи Андрея Васильева до ручки»? Меркурий не в том доме? Или что там, Андрей не разбирается в астрономии. Или астрологии. В этом он тоже не разбирается. Ему нужно найти, где переночевать, а не занимать голову всякой ерундой. Решение находит Андрея само. Турбо скидывает в общий чат какой-то мем, и Андрей вспоминает, что можно попросить его и Зиму. — Алло, Валер? — Андрюха, здаров! Как жизнь молодая? — У нас разница — пять лет, — Андрей со смешком закатывает глаза. — Слушай, тут такое дело… Можно у вас сегодня переночевать? Я с мамой и ее… Парнем, — он не может скрыть отвращение, когда выдыхает эту фразу. — Поругался. И вроде как сбежал. — С тобой все в порядке? — мигом становится серьезным Турбо. — Да, почему ты спрашиваешь? — Андрей, мы с Вахитом не тупые. Ты не пьешь с нами, потому что якобы мама тебя убьет, а теперь ты говоришь, что поругался с ее «парнем», — Андрей так и слышит кавычки на последнем слове. — Тут все кристально ясно. Он тебе что-то сделал? И, конечно, ты можешь приехать. — Давай не по телефону, ладно? Но со мной все в порядке, он мне ничего не сделал. — Ждем. — Спасибо, Валер, — растрогано бормочет Андрей, прежде чем отключиться. Турбо и Зима встречают его у порога, оба с банками энергетика в руках. Турбо сканирует его взглядом, будто думает, что Андрей ему соврал, и ищет побои. Зима забирает его верхнюю одежду и кивает на проем, ведущий в комнату. Андрей неловко присаживается на краешек кровати, кладя руки на колени. Турбо хмурится, когда видит повязку. — Это я сам. Я так разозлился, что просто… Ударил стену в подъезде. — Полегчало? — ухмыляется Зима. — Если честно, да, — Андрей тоже улыбается, наконец расслабляясь, после чего рассказывает, что произошло. О Джоне он умалчивает, сам не зная, почему. — Н-да, подставили мы тебя с этой одеждой, — цыкает Турбо, обрабатывая его костяшки перекисью. — Нет, нет, мне было очень приятно. Просто нужно было прятать лучше. — По идее, ты вообще не должен таким заниматься, — осторожно, словно ходит по краю острого лезвия, начинает Зима. — Я не хочу судить твою семью, но это слегка нездорово. Прятать одежду, чтобы мама не увидела? — Я знаю, — Андрей устало прикрывает глаза. — Но это моя мама. Вы не против, если я спать лягу? — Да, конечно. Ложись здесь. Мы пока спать не собираемся, да и невежливо гостя на диван отправлять, — Турбо поднимается на ноги и сжимает андреево плечо. — А если этот дядя Ильдар все-таки тронет тебя, скажи нам. Спокойной ночи.

У тебя самые красивые глаза И твой ебучий красный шарф совсем не ебучий Твоя не очень-то глубокая душа Наверное, была самой лучшей

— Сегодня играем в волейбол, — вещает Тимур Валерьяныч, хлопая в ладоши. — Но сначала разминка. Десять кругов вокруг спортзала. Десять кругов Ада. Неважно, что у Данте — девять. Андрей не жалуется на плохую физическую форму, у него довольно крепкая дыхалка, но спортивный зал огромен, практически с футбольное поле размером. И этот медленный темп его убивает. Одноклассники плетутся лениво, норовясь оттянуть время игры как можно дальше. Парни хотят играть в баскетбол, а не в волейбол, а девчонки вообще предпочли бы крутить обруч или прыгать через скакалку. Чтобы набрать две полноценные команды, Тимуру Валерьянычу приходится прикрикивать и угрожать тем, что они будут бегать круги. Андрей выдыхается к седьмому. Он выходит из строя, чтобы якобы завязать шнурки. Мимо пробегающий Марат дергает его за прядь челки и гаденько ухмыляется, когда Андрей поднимает на него недовольный взгляд. — Ладно, постройтесь, кто будет играть, а остальные — брысь на лавку. Андрей, не выспавшийся и слишком усталый, чтобы что-то делать, принимает это, как благословение. Он откидывается на крашеную голубой краской стену и прикрывает глаза. Рядом опускаются Арина, Настя и Вера, и их начавшаяся болтовня жутко утомляет. Андрей угрюмо размыкает веки. Как раз в этот момент подает Марат. Андрей наблюдает, как его красивое лицо принимает сосредоточенное выражение, как изгибаются мышцы на чужих руках и икрах. Андрей вдруг чувствует, что щеки вспыхивают румянцем. Но он, почему-то, не может отвести взгляд до конца игры. После урока Андрей медленно плетется в раздевалку, раздумывая о том, что это нахрен было. Парни быстро переодеваются и уходят, оставляя их с Маратом вдвоем. Андрей, уже в школьной форме, ждет друга на лавке. Марат, до этого сидящий, уставившись в пространство, и остывающий после игры, начинает переодеваться. Он вяло стягивает через голову футболку и, будто что-то вспомнив, поворачивается к нему. Андрей прослеживает капли пота на чужой шее и опускает взгляд на плоский твердый живот. Осознав, что бессовестно пялится, он краснеет и прячет лицо в ладонях, опуская голову. Что с ним?.. — Ты меня слушаешь? — А? — Бэ! Я спросил, почему ты у Турбо с Зимой ночевал. Зима рассказал. — Вы, как бабки возле подъезда, — фыркает Андрей, не поднимая голову. — Сплетни собираете. — Да, да. Ну так что? Андрей рискует раздвинуть пальцы и посмотреть на Марата. Тот уже отвернулся, но все еще стоит без верха, разминая шею и плечи. Андрей до крови прикусывает нижнюю губу и хватает рюкзак, кладя его на колени. Пиздец. У него встал на лучшего друга. Парня. Андрею вдруг хочется разрыдаться. — Я потом все объясню, — он агрессивно трет слезящиеся глаза. — Иди, пожалуйста. Передай, что меня не будет на последнем уроке. — Ты в порядке? — Марат тянется к нему. Когда Андрей отшатывается, он выглядит преданным. — Прости, это не из-за тебя. Просто… Иди, ладно? Мне нужно кое-что обдумать, и я хочу сделать это в одиночестве. — Океей. Пиши, если что. Андрей выдавливает согласную улыбку, и Марат бросает на него последний внимательный взгляд, прежде чем покинуть раздевалку. Андрей сводит колени, запускает пальцы в волосы и оттягивает их у корней, будто это поможет избавить его от неправильных мыслей. Чертов пубертатный возраст, когда у тебя встает от одного лишь вида на полуобнаженное тело. Но почему именно Марат?.. Почему, почему, почему. Андрей ведь не пидор. Ему же нравилась Гузель. (Ага, так нравилась, что он даже поцеловать ее нормально не мог.) — А-а-а! — Андрей кричит в потолок, будто надеется достучаться до небес и отменить это глупое решение. — Нет, нет, нет, я не такой, — как в бреду, бормочет он. С другой стороны, то, что у него встал, еще не означает ведь, что присутствует какая-то симпатия. Андрей вспоминает улыбку Марата, особенную, только для него — тот никому больше так не улыбается. Прикосновения горячих пальцев, от которых он всегда млеет, шутливое, но ласковое «Андрейка», давно потерявшее оскорбительный смысл. И понимает, что попал. Конкретно. Андрей — пидор. Мама, ты родила пидора. Он сотрясается от беззвучных рыданий. Становится противно от самого себя. Ему с детства вдалбливали, что мальчикам должны нравиться девочки. Значит, Андрей какой-то неправильный? Дефектный? Он не помнит, как добирается до дома. Помнит только, что квартира пустовала и никто не допытывался до его внешнего вида.

Күздә күз

Күздә күз нурым ояла –

Кулда кул

Кулда — кулда пыяла

Общаться с Маратом тяжело. Андрей не хочет терять их дружбу, но как же трудно делать вид, что все по-старому. Что не было этого позорного осознания, что он не покрывается мурашками, когда Марат обнимает его или рассказывает что-то, склонившись к его уху. Андрей ненавидит себя, но не прекращает это. Наоборот, тянется к Марату, как подсолнух к солнцу. — Я с тобой сегодня в музыкалку сгоняю, — Марат закуривает, как только они выходят за ворота школы. — Зачем? — Странный вопрос, когда это была твоя идея, — Марат смотрит на него, как на идиота. Андрей хочет отвесить ему подзатыльник, но Марат перехватывает его ладонь и сжимает в своей. — Че руки такие холодные? Мы же только вышли. Андрей не отвечает, вырывая руку и пряча ее в карман. По крайней мере, покрасневшие щеки тоже можно свалить на мороз. Марата вообще не смущает, что они, два парня, держатся за руки прямо перед зданием школы? — Хорошо, идем. Римма Рашидовна смотрит на Андрея с сожалением, когда они заходят в класс. — Что? — Андрей, ты больше здесь не учишься. Андрей застывает, словно пыльным мешком пришибленный. В смысле он здесь больше не учится? Это шутка какая-то? Очень неудачная, потому что сегодня не первое апреля. На дворе сраный декабрь. Дыхание вырывается из него короткими тяжками, а пальцы сжимают косяк до боли. — Вы… Вы это не серьезно. — Прости, Андрей. Это не мое решение. Зайди к директору, если тебе нужны подробности. О, ему еще как нужны подробности. Андрей делает бессознательный шаг вперед, собираясь сделать… что? О чем он вообще думал? Марат обхватывает его за шею сзади, слегка сжимая пальцы и равномерно постукивая указательным по пульсу. — Успокойся, — тихо, но твердо говорит он, не оставляя места для споров. — Пошли узнаем, кто такой смелый. Андрей обмякает. Марат отпускает его и, положив ладонь на спину, выводит из кабинета. Они не разговаривают по пути. — Казимир Владимирович, можно? Директор выглядит не очень довольным его появлением, но, тем не менее, пропускает внутрь. — Что ты хотел, Васильев? — Почему меня исключили? — сухо спрашивает Андрей, глядя на него свысока и источая ауру холодности. — Мне кое-что рассказали про тебя. Кое-что нехорошее. Нам не нужны такие ученики в нашем учебном заведении. Можешь здесь больше не появляться. — Что рассказали и кто? — Марат выступает вперед и закрывает собой Андрея, будто бы защищая. Намеренно это было или нет, Андрей не знает, но чувствует, как согревается изнутри. — Кто ты вообще такой? — Казимир Владимирович неприязненно хмурится. — Я не помню, чтобы ты учился у нас. И что это за царапины на лице? — А речь не обо мне сейчас. Что и кто. Я повторять не буду. — Следите за языком, молодой человек. Вспомните, с кем разговариваете. Я не обязан отчитываться. — Обязаны, когда вы исключаете ученика без внятной на то причины. Знаете, что я думаю? Что вам просто забашляли, чтобы вы его исключили, и вы с радостью неразумной собачки на побегушках сделали это. — Вон из моего кабинета! — Казимир Владимирович, с перекошенным и красным от ярости лицом, ударяет кулаком по столу. Марат кидается на него с занесенной для удара рукой, но Андрей обхватывает его за талию, матерящегося и вырывающегося, и оттаскивает прочь. — Марат, не надо! Подумай о последствиях, это не улица! Они еще некоторое время борются, пока Андрей мягким, но дрожащим голосом уговаривает Марата прийти в себя. Наконец, тот внимает его словам и шумно выдыхает. — Да все, все, отпусти меня. Не вернусь я туда. Андрей рискует разжать руки. Марат, со все еще напряженными плечами, поправляет одежду, после чего поднимает на Андрея неуверенный взгляд. — …спасибо, что остановил. Не знаю, что бы было, если бы я действительно ему врезал. — Нет проблем. Но тебе нужно поработать над своей агрессией. Марат морщится: — Знаю, извини. — Марат… — до Андрея наконец доходит вся суть происходящего. Его глаза расширяются, а колени подкашиваются. Он хватается за стену, ощущая, как в ушах стучит кровь. — Это конец. Без диплома мне не видать консерватории. — Андрей? Андрей! Марат хлопает его по щекам, но когда это не помогает, спешно отводит в мужской туалет и заставляет склониться над раковиной, выворачивая кран и засовывая его голову под воду. — Лучше? — Да, — Андрей распрямляется и прикрывает глаза, мотая мокрыми волосами. — Спасибо. — Ты меня напугал, дебил, — Марат тыльной стороной ладони ударяет его в грудь, но в жесте нет силы. — Почему конец-то? Это ж не единственная музыкалка на город. — Ты не понимаешь, — горько шелестит Андрей, сползая на пол. — За мое исключение не просто забашляли, как ты выразился. Джон, парень Ирины, угрожал, что я больше не буду тут учиться. Я после этого спросил у Ирины, кто он такой. — И? — Марат мрачнеет и сжимает кулаки до побеления костяшек. — Отец у него — министр образования, — убито заканчивает Андрей. — Меня никуда не примут. Не в Казани так точно. Это я виноват, не воспринял его и его угрозы всерьез. — Ну уж нет! — Марат берет его за плечи и встряхивает, заставляя смотреть себе в глаза. Андрей поджимает трясущиеся губы. — Тут точно нет твоей вины, слышишь, минем чибәр? Я решу это, обещаю. — Ты не обязан… Подожди, как ты меня назвал? — Идиотом, — быстро говорит Марат, прежде чем поднять ладони и обхватить ими андреево лицо, прижимая их лбы друг к другу. — Доверься мне, ладно? — Я доверяю, — на грани слышимости выдыхает Андрей практически в чужие губы. Они так близко, что он может посчитать каждую ресничку Марата. Они у него длинные и красивые. Марат весь красивый. И, когда он так прижимается, Андрей едва может соображать. Ему хочется впитаться в Марата целиком. Он чувствует себя защищенным и значимым, когда тот вот так держит его и гладит большими пальцами по скулам. Андрей, не отдавая себе отчета, наклоняется вперед, и, когда он почти касается чужих губ своими, на него, словно ведро ледяной воды, обрушивается осознание. Он крупно вздрагивает и вместо этого обнимает Марата, пряча горящее лицо в его шее и вдыхая терпкий запах одеколона. — Спасибо. — Благодарить будешь, когда я все сделаю, — раздается где-то над ухом, пока Марат опускает руки на его талию.

*

Где ты, мой новый герой

Ты будешь здесь, я верю

Андрей натягивает рукава темно-синего свитера на пальцы. Марат сидит напротив, бессмысленно крутя в руках прямоугольник телефона, и молчит уже двадцать минут. Видно, что он нервничает, именно поэтому не выпускает телефон и не решается заговорить. Андрею приятно и помолчать, и просто смотреть на Марата, чьи скулы в тусклом свете лампы выделяются, как срезы камней. Весь Марат как будто из камня — надежный, уверенный и стойкий. Но с мягким, легко крошащимся нутром. Андрей опять тянет рукава вниз — его тупая тревожная привычка. Как бы ему не нравилось молчать и просто смотреть на Марата, тот явно пытается о чем-то заговорить, но не может подобрать слов. — Марат? Он вздрагивает и поднимает взгляд на Андрея. Его черты искажаются виной. — Я решил проблему с Джоном. Ты можешь возвращаться в музыкалку. — Тогда почему у тебя такое лицо? — Потому что тебе не понравится, как я ее решил, — Марат ерзает на стуле, словно провинившийся ребенок. Откладывает телефон, зачем-то подтягивает шнурки на капюшоне худи, потом сцепляет пальцы в замок. — Я не хочу, чтобы ты думал обо мне хуже. — Я не буду, — Андрей накрывает его руки своей ладонью, нежно сжимая. — Я знаю тебя. — Я попросил Турбо, Зиму и пацанов помочь, — Марат осторожно освобождается, после чего переплетает их пальцы и несколько секунд рассматривает, будто оценивает, как это смотрится. — Мы поймали его, когда он был один, и немножко побили, — на этой фразе он морщится, и Андрей понимает, что вряд ли там было «немножко». — Пригрозили, что так будет каждый день, если он не отъебется от тебя. Он при нас позвонил этому директору твоему и попросил восстановить в музыкалке. Так что диплому и консерватории быть! Надеюсь, ты настолько рад, что не злишься? В этот момент у Андрея отказывает мозг. На волнах эйфории он подскакивает с места и, схватив Марата за подбородок, целует его. Он доучится в музыкалке, получит диплом, поступит в консерваторию, и все благодаря Марату, который устроил это. Ради него! — Что это было? — хрипло спрашивает Марат, отстраняясь. Андрей, все еще нависающий над ним через стол, медленно, со страхом в глазах, садится обратно. — Ты мне нравишься, довольно давно, — побежденно признает он. Что теперь скрывать, он никак не объяснит свой поступок. — И я просто… На эмоциях это сделал. Я знаю, что это мерзко и противоестественно, но это факт. Я не могу себя исправить. — Дебил? Нет, подожди, я в другом смысле, — Марат хватает его за руку, когда Андрей подрывается, чтобы уйти — он и так себя ненавидит, если он услышит, какой он отвратительный, от Марата, то просто расплачется и опозорится еще больше. Марат подводит его к себе и поднимается на ноги сам. — Кто тебе сказал, — медленно начинает он. — Что с тобой что-то не так? — Ну как же… — Андрей аж теряется. — Мальчикам должны нравится девочки и наоборот. Мама всегда так говорила. А Ильдар Юнусович вообще таких, как я, за нелюдей считает. — Никто никому ничего не должен, — твердо говорит Марат. — По-твоему, со мной что-то не так? — Ты… — Ага. И ты мне тоже нравишься, — кончики ушей Марата алеют. А сердце Андрея ухает в пропасть, чтобы позже забиться с удвоенной силой. Собственные щеки приобретают розовый оттенок. — Ты покраснел. Мило, — Марат поднимает руку, чтобы провести горячими пальцами по его лицу. От его прикосновения кожу покалывает. — Ты вообще в курсе, что Турбо и Зима мутят со школы? Не треплются, конечно, но, как ты заметил, живут вместе и радуются жизни. За один день твоя внутренняя гомофобия, естественно, не исчезнет, но мы поработаем над этим. От этого «мы» становится так тепло на душе. — Можно я тебя поцелую? Андрей может только кивнуть. Марат подается вперед и прижимается к его губам. Это отличается от первого раза и быстро превращается во что-то менее невинное, когда Андрей приоткрывает рот, и Марат пользуется этим, чтобы засунуть внутрь язык. Он разворачивает их, обняв Андрея за талию, и прижимает его к столу, ставя руки по бокам от его тела. Андрей ведет ладонью по чужой шее и поднимается к затылку, отчего Марат издает низкий звук, перемешанный с выдохом, ему в рот. Андрея прошивает мурашками. Когда Марат втискивает колено между его бедер, ноги превращаются в желе, а из головы вылетают последние мысли. — Нам надо остановиться, — Андрей с трудом отстраняется, тяжело дыша. Марат, с потемневшим взглядом, облизывает губы и кивает. — Да. Не сейчас. Он отходит на два шага, наслаждаясь видом растрепанного и раскрасневшегося Андрея. — Останешься? — на вскинутую бровь Марат закатывает глаза. — Просто поспим, Андрюш. Но перед этим обсудим, как глубоко и долго ты в меня влюблен. — Сука, — Андрей счастливо улыбается. — Эй, не матерись. Тебе не идет. — Сука — это литературное слово, — поучительно исправляет Андрей. Марат тычет его пальцем в бок, отчего Андрей взвизгивает, и берет за руку, ведя за собой. — Пошли. Дам тебе сменную одежду.