Запах зверя

— Всё… Отъебись. Дорецкий услышал эти слова как через толщу воды. А потом парень довольно грубо отпихнул его. Больше ничего не говоря, он стал насуплено приводить в порядок одежду. Что делать, Сергей не понимал. Нервно сняв очки, он сел на край дивана и, приподняв футболку, принялся натирать стёкла тканью. Руки не слушались. — Т-ты уходишь? — робко выдавил мужчина, когда Климов встал и провёл ладонью по волосам. — А ты как думал? Что мне тут делать? Придурок. Голос парня был полон раздражительности, а Дорецкий не понимал, что сделал не так. Ему вдруг как-то совсем по-детски захотелось плакать. От обычной обиды, простого человеческого непонимания. — Зачем т-ты так? Он уже почти шептал. Даниил, фыркнув, смерил Сергея холодным взглядом, и вышел в коридор. Быстро обувшись, Климов попытался открыть дверь, но тут же обнаружил, что та заперта на ключ, а ключа в скважине нет. Он хотел было рвануть в комнату, чтобы потребовать у Дорецкого освобождения, но тот уже стоял в дверном проёме комнаты и исподлобья глядел на Даниила. — Открой живо. Мне пора. Климов старался говорить сдержанно и спокойно, но Сергея, казалось, ничто не могло сбить с каких-то внутренних размышлений. — Ты так и будешь там стоять? Сука, открой, говорю! — прикрикнул Даниил. Но и это не дало результатов. Словно хищник, увидевший во тьме добычу, свою будущую жертву, Сергей надвигался на него. Климов невольно вжался спиной в стену, быстро смекнув, что будет драться. Возможно, даже победит — этот очкарик не был Гераклом. — Выпусти меня, — прищурившись, процедил Даниил почти по-змеиному. Сергей сделал ещё два шага и остановился. Медленно подняв руку, он разжал ладонь. На ней лежала связка ключей. — Б-бери, — прошелестел мужчина. Даниил, злобно шикнув, схватил ключи и начал открывать дверь. Когда осталось сделать ещё один оборот, одна сильная рука схватила его поперёк груди, вторая — прижала к лицу вонючую ткань, наверное, платок. Парню хватило раз вдохнуть эту гадость, как он обмяк, теряя сознание. Он непременно упал бы, если бы Дорецкий не удержал его. *** — А это мы с Серёжей в свадебном путешествии. В Алуште. — Какие вы красивые! А море-то какое! Дорецкий замер в прихожей и прислушался. Первый голос принадлежал жене, второй — неизвестно. Мельком глянув на себя в зеркало, Сергей увидел несколько обескураженного и помятого мужчину. Внизу он наткнулся на кучку подростков. Те распивали пиво и лузгали семечками. Разумеется, как порядочный гражданин, Дорецкий сделал им замечание, а после прочитал лекцию о вреде загрязнения окружающей среды. Парни достаточно быстро ушли, но не потому что испугались нравоучений, а потому что не хотели слушать эту нудноту. А Сергей провожал их голодным взглядом и ворчал. Вот бы вжать одного из этих дураков в матрас, да как следует трахнуть… Но тут же приходили мысли о слабой эрекции. Желание и неудовлетворённость были. Возможности полноценно их удовлетворить — нет. От этого хотелось разбить кому-нибудь голову — О, а вот и Серёжа пришёл. — З-здравствуй, Жанна. На диване, рядом с Аллой, сидела её троюродная сестра. На её коленях лежал открытый альбом с семейными фотографиями. Сергей поправил очки и сдержанно улыбнулся. Он чувствовал, что не сможет отвлечься от тягостных мыслей, не сможет делать вид, что всё в порядке. А надо было. — Ужин сейчас принесу, — воодушевлённая Алла встала и потрогала руку мужа выше локтя. Есть Дорецкий совсем не хотел, но никогда этого не говорил. И давился ужином даже если испытывал тошноту. Нельзя было допустить, чтобы она подумала, что он уже где-то поел. — Ты сиди, Аллочка, я с-сам положу. Устала за д-день, наверное, — фальшиво улыбнулся Сергей и поцеловал Аллу в висок. — П-попозже к вам п-присоединюсь. — Хорошо, — женщина вернулась на диван. Сёстры снова увлеклись фотографиями. Дорецкий прошёл на кухню. Его никто не видел, он мог собрать порцию еды и выбросить в унитаз. Мог, но не мог. Ему казалось, что он не должен врать. Положив в тарелку котлету и отварную картошку, Сергей сел за стол и начал есть. Вечер прошёл сносно. Алла, Жанна и Дорецкий пили чай с тортом, который принесла женщина в качестве презента. Позже оказалось, что она останется на ночь. Ночью, лёжа под одеялом, Сергей без особой надобности и цели представлял голое тело Жанны, пытался представить, как выглядит её грудь и соски. Потом мысли переключились на Климова. Что ж, тот сам во всём виноват, и получил то, что должен… Ванька улыбался широкой улыбкой, а в глазах застыл холод. Было жарко, солнце стояло высоко, журчала озёрная вода. Лёгкая голубоватая рябь переливалась золотым. Серёжа ощутил странный прилив жара внизу живота, а потом по ногам потекло тёплое — опять не удержался, не добежал до горшка. Кусая губы, Дорецкий елозил на песке. Бабушка отложила газету, которой отгоняла насекомых. — Руки тебе отрубить мало! Я же запретила! — заорала она, мигом хватаясь за ремень от своего платья. Мальчик не успел убежать — загребущие руки поймали его, а ремень, причиняя боль, хлёстко проходился по его спине и заду. Ванька хохотал, схватившись за живот и глядя на то, как немолодая коренастая женщина с остервенением лупит визжащего и плачущего внука. Утром Дорецкий проснулся в холодном поту.