Монстры таятся на виду

Монстры таятся на виду.

Они носят обычную одежду.

У них обычные лица.

Они работают на обычной работе.

Живут обычной жизнью.

Но монстр всегда рядом.

Лежит в засаде, под своей обычной кожей.

Ждет своего момента.

И когда наступает его момент.

И он вырывается на свободу.

Вы не заметите, как он приближается.

Но я замечу.

И я буду готов.

— Мин Юнги

Юнги, восемь лет. Сегодня воскресенье. Я ненавижу воскресенья. По воскресеньям папа ходит на еженедельные встречи книжного клуба. По воскресеньям с пяти до семи вечера папы нет дома. По воскресеньям с пяти до семи вечера "он" причиняет мне боль. Но я не могу сказать папе, что причиняет мне боль. Он сказал мне, что причинит боль и ему, если я расскажу. Он сказал, что мне всё равно никто не поверит. Потому что он важен. Мой отчим — это тот человек, которому ты рассказываешь, когда кто-то причиняет тебе боль. Он полицейский. Полиция должна быть хорошей. Но он не хороший. Он плохой. Я на заднем дворе, играю с новым баскетбольным мячом, который папа подарил мне на восьмой день рождения на прошлой неделе. Он ушёл пять минут назад. Я знаю, что произойдет. Скоро он заставит меня зайти в дом. Он заставит меня делать то, чего я не хочу. Он собирается сделать со мной что-то. Я бросаю мяч в кольцо, висящее на стене гаража. Он попадает туда. С грохотом ударяется о бетонный пол. Я подхожу и поднимаю его. Я снова бросаю его. Грохот. - Юнги, заходи в дом, — кричит он из кухни. Я ненавижу его голос. Я ненавижу его. Я закрываю глаза. Нет. Мяч катится обратно ко мне, ударяясь о мою ногу. - Сейчас, — рявкает он. Я делаю вдох. Открываю глаза. Я поднимаю свой мяч, прижимая его к груди. Я медленно иду внутрь, на кухню. Он стоит у кухонной стойки. - Закрой дверь, — говорит он мне. Я подчиняюсь, поворачиваюсь и закрываю заднюю дверь. - Иди сюда. Я не хочу. Пожалуйста, не заставляй меня. - Не заставляй меня повторять дважды. Ты же знаешь, что случится, если ты это сделаешь. Я поворачиваюсь и иду к нему. У меня начинает болеть живот. Я прижимаю мяч крепче к груди. Я останавливаюсь в нескольких футах от него. Я не смотрю на него. Но я знаю, что он смотрит на меня. Он протягивает руку и забирает у меня мяч, кладя его на стойку позади себя. Там стоят обычные пустые бутылки из-под пива. Я вижу его ремень с пистолетом, лежащий на стойке. Его пистолет всё ещё там. Он никогда его так не оставляет. Он всегда в его сейфе. Почему он там? Мое сердце начинает биться быстрее. Мы перемещаемся в мою комнату. - Сегодня мы поиграем в новую игру, Юнги . Мой новый отец пришёл и сел рядом со мной на пол в моей комнате. - Хочешь поиграть в игру, Юнги? - В игру? — взволнованно спросил я. - Я люблю игры! В какую игру? Он наклонился ко мне ближе. От него пахло вонючим пивом и потом. Мне не нравился его запах. - Ну, это секретная игра, — прошептал он. - Только хорошие мальчики могут играть в неё. - Я хороший мальчик! Мистер Ли говорит, что я самый воспитанный мальчик в его классе. Мистер Ли был моим учителем в первом классе. Он мне нравился. От него приятно пахло. Он тоже был хорошеньким, но не такой красивый, как мой папа. Никто не был красивее моего папы. - Хорошо, но если мы будем играть в эту игру, ты должна пообещать, что не расскажешь папе, что мы играли. - Почему бы и нет? - Потому что это секретная игра. О которой папочкам не позволено знать. - Ладно. - Ты даешь мизинчиковое обещание? - Я даю мизинчиковое обещание. Так как называется игра? Он начинает расстегивать брюки. Я отворачиваюсь. Я смотрю на картинку, приколотую к холодильнику. Я нарисовал её в пятницу в школе для папы. Это картинка щенка. Я очень хочу щенка. Я слышу лязг его пряжки. Молния расстегивается. Мое тело начинает дрожать. - Юнги. Пожалуйста, не заставляй меня делать это. Он хватает меня за руку и тянет к себе. От него веет обычным запахом пива и пота. Мне становится дурно. - Посмотри на меня, мальчик. Я заставляю себя повернуться к нему лицом. Я смотрю на стену позади него. Я не могу смотреть на него. - Сегодня мы сделаем что-то другое. Ты же знаешь, как, когда ты ведешь себя хорошо, отец дает тебе это особое угощение. Я закрыл глаза. - Ну, ты сделаешь это для меня. - П-пожалуйста… Я н-не хочу, — шепчу я. Он бьет меня по лицу. Я начинаю плакать. Он снова бьет меня по лицу, на этот раз сильнее. Он хватает меня за лицо, пальцами щипая мои щеки. - Открой глаза, мальчик. Я делаю, как мне сказали. Слезы текут по моему лицу. - Перестань, черт возьми, плакать. Плачут только младенцы. Ты ребенок, Юнги? - Н-нет. - Тогда перестань вести себя как ребенок. - Его лицо ярко-красное. Глаза выпячены. Его пальцы сжимают мое лицо, причиняя мне ещё большую боль. - Ты сделаешь, как я тебе говорю, мальчик. Потому что, если ты этого не сделаешь, ты знаешь, что произойдет. - Я н-не хочу больше играть в эту и-игру, — прошептал я. - Я н-не думаю, что мне это нравится. - Знаешь, что случается с маленькими мальчиками, которые нарушают свои обещания, Юнги? Я покачал головой. - Они попадут в тюрьму и больше никогда не увидят своих пап. - Я не хочу в тюрьму! Пожалуйста, не сажайте меня в тюрьму! - Не попадешь, пока ты будешь делать то, что я тебе говорю. Ты будешь делать то, что говорит тебе отец, Юнги? Я опустил взгляд на пол. Мои волосы упали мне на глаза. Они намокли от моих слез. - Да, господин, — прошептал я. - Что будет, Юнги? Я заставил себя посмотреть ему в глаза. - Я попаду в тюрьму. Я больше никогда не увижу папу. Он останется с тобой наедине, и у тебя не будет выбора, кроме как причинить ему боль. Он улыбается. Это заставляет меня ненавидеть его ещё больше. - Этого ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я причинил боль твоему папе, Юнги? Я делаю вдох. - Нет, господин. - Я так и думал. Он гладит меня по щеке пальцами. Я стискиваю зубы. - А теперь я пойду и сяду за кухонный стол. Ты принесешь мне пива из холодильника. Когда я его выпью, начнется наша игра. Понял? - Да. Я поворачиваюсь и иду на кухню, к холодильнику. Моя рука трясется, когда я открываю дверцу. Я сжимаю её, чтобы остановить дрожь. Затем я тянусь внутрь и достаю пиво с верхней полки. Я откручиваю крышку и выбрасываю её в мусорное ведро, пытаясь оттянуть неизбежное. Когда я оборачиваюсь, я снова замечаю его пистолет. Он просто лежит там, на стойке. Я смотрю на него. Он сидит на моем стуле за столом. На моем стуле. Он вытащил его из-под стола и повернул так, чтобы он был обращен ко мне. Он также снял штаны. На нем только рубашка. Мои внутренности сжимаются. Бутылка дрожит в моей руке. Я снова смотрю на пистолет на стойке. - Чего ты ждешь, мальчик? - рявкает он из открытой двери спальни. - Иди сюда. - Юнги, иди сюда. - Его рука стукнулась о кровать, на который он переместился. Папина кровать. Он никогда раньше не приводил меня сюда играть в свои игры. Это всегда было в моей комнате. Я не хотел этого делать. Не здесь. Мои руки начали дрожать. Теперь они часто это делали. Особенно по воскресеньям. Я сжал пальцы в ладони, пока ногти не начали болеть. - Сейчас, Юнги. Я подошёл к кровати и встал перед ним. Он улыбнулся. Я ещё глубже впился ногтями в кожу. - Юнги, я больше не скажу! Тащи свою задницу сюда! Сейчас же! - Нет! - кричу я. Словно гром ударил по комнате. Я никогда раньше не говорил ему «нет». Все моё тело содрогается от страха. Он встает. - Нет? - Я-я… - Ты смеешь говорить мне «нет», мальчик? Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Моё сердце бьётся так быстро. Я так напуган. Я впиваюсь ногтями в ладонь свободной руки, пока не чувствую, как лопается кожа. Мой взгляд метнулся к пистолету на стойке. - Юнги, пора играть, и сегодня у отца для нас совершенно новая игра. - Я, блядь, так не думал. А теперь тащи свою задницу сюда, мальчик! Моя рука сжимает бутылку пива. Я смотрю на него. - Нет, — снова говорю я. Его лицо каменеет. Голова наклоняется набок. - Правила изменились, Юнги. Ты больше никому не скажешь, и я убью твою папу, как только он переступит порог. И вместо того, чтобы ты отправился в тюрьму… я оставлю тебя здесь, с собой. Здесь будем только ты и я, одни, в этом доме. И я сделаю с тобой то, что захочу, когда захочу. Только подумай… Я мог бы прятать свою дубинку в твоем чехле каждый чертов день, если бы захотел. - Он проводит пальцем по губам, улыбаясь. - На самом деле, мне эта идея нравится больше… так что, может, я просто убью твоего папу в любом случае… - Нет! - кричу я. Затем пиво оказывается на полу, а его пистолет у меня в руках. И я направляю его на него. Его глаза на мгновение расширяются. Затем он смеется. От этого звука у меня болят уши. - И что ты собираешься с этим делать, а? Мои руки трясутся, как при землетрясении. Пистолет такой тяжелый. - Я-я… - Я-я, — передразнивает он. - Ты что, мальчик? Говори громче. - Он прикладывает ладонь к уху, насмехаясь надо мной. - Я-я хочу, чтобы ты у-ушел! - кричу я, поднимая пистолет выше. Мои руки болят. Его голова наклоняется в сторону. - Уйти? Я не уйду, Юнги. Я никогда тебя не оставлю. Ты мой особенный мальчик. И отец так сильно любит своего особенного мальчика. - Ты такой хороший, Юнги. Такой особенный. Пора играть в новую игру. - Стой! Просто стой! - кричу я. У меня так сильно болит голова. Всё болит. Я просто хочу, чтобы перестало болеть. - Я просто хочу, чтобы ты остановился! Оставь меня в покое! - Я н-не… н-хочу больше играть. Он схватил меня за голову и уткнул моё лицом в подушку. - Замолчи. Ты портишь игру. Воздуха не было. Я не мог дышать. Папа, помоги мне, пожалуйста. Его рука отпустила мою голову. Я отвернулся и судорожно вздохнул. - Мне не нравится, что ты заставил меня это сделать. - Он провел рукой по моим волосам, приглаживая их. - Теперь ты будешь хорошим мальчиком? Слеза скатилась по моей щеке. - Да, господин. - Ты не будешь стрелять в меня, Юнги. Так что просто опусти этот чертов пистолет. - Я-я… Запах пива… Горячие слезы на моем лице… Не могу дышать… Мне страшно… Останови это… - Опусти этот чертов пистолет, ты, маленький засранец! - кричит он мне, делая шаг вперед. - Н-не п-подходи ближе! - кричу я. Я держу пистолет выше. Мне больно в руках. Но я не могу его опустить. Если я его опущу, он… он снова сделает мне больно. Он сделает больно папе. Мне так страшно. Я не знаю, что делать. - Я н-не хочу больше с тобой играть в игры! Пожалуйста, просто оставь меня в покое! - Просто оставь меня в покое! - передразнивает он. - Перестань быть гребаным плаксой. Вот что делают мальчики для своих отцов. Вот что я делал для своего отца, когда мне было столько же лет, и я не плакал из-за этого! Ты хоть представляешь, какая у меня тяжелая жизнь, мальчик? Я там, каждый чертов день рискую своей жизнью, зарабатываю деньги, чтобы одеть тебя и накормить твой неблагодарный живот! Теперь делай, что говорит тебе отец, и опусти пистолет! Мне так страшно... Не могу дышать... - Это мой хороший мальчик, Юнги. Отец любит тебя. Отец так любит тебя. - Ты не мой отец! - кричу я. - Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Я чувствую, как пистолет выскальзывает из моих рук. Я сжимаю его крепче. Бац! Мое тело откидывается назад. Мой отчим... он просто стоит там, уставившись на меня. Его рука прижата к животу. Он убирает руку, и на его белой рубашке красное пятно. Он смотрит на него. - Т-ты, черт возьми, выстрелил в меня, - заикается он. Он никогда не заикается. - Я убью тебя, черт возьми! - Он шатается вперед. Бах! Бах! Бах! Мой отчим теперь на полу. Кровь повсюду. Пистолет выпадает из моих рук. Я поднимаю глаза, и в дверях стоит папа. Он выглядит испуганным. Он начинает плакать. - Что ты наделал, Юнги? - шепчет он. Я спас нас, папа. Я спас нас.